Рассказ о носильщике и трех девушках
Был в городе Багдаде человек, работал носильщиком и был холостой. В один из дней, когда стоял он на рынке, облокотившись на свою корзину, вдруг остановилась возле него женщина, закутанная в шелковый мосульский изар[5]. Ноги ее были в расшитых туфлях, отороченных золотым шитьем, с развевающимися лентами. Она остановилась и подняла свое покрывало, из-под него показались глаза, ресницы и веки — женщина была нежна очертаниями и совершенна по красоте. Обратившись к носильщику, она сказала мягким и ясным голосом: «Бери свою корзину и следуй за мной». Носильщик ушам своим не поверил, но, едва удостоверился, что сказанное было обращено к нему, поспешно взял корзину и воскликнул: «О, день счастья! О, день помощи!» — и следовал за женщиной, пока она не остановилась у ворот одного дома и не постучала в ворота. Какой-то христианин спустился вниз. Прекрасная незнакомка дала ему динар и взяла у него бутылку оливкового цвета, а, положив ее в корзину, сказала носильщику: «Неси и следуй за мной!».
«Клянусь Аллахом, вот день благословенный, день счастливого успеха!» — воскликнул носильщик и понес корзину за женщиной. Она же остановилась у лавки зеленщика и купила у него сирийских яблок, турецкой айвы, персиков из Омана, жасмина, дамасских кувшинок, осенних огурцов, египетских лимонов, султанийских апельсинов, благовонной митры, хенны, ромашек, анемонов, фиалок, гранатов и душистого шиповника. Все это она положила в корзину носильщика и сказала: «Неси!».
Тот пошел за ней следом, неся Все купленное. Возле лавки мясника девушка снова остановилась и сказала: «Отрежь десять ритлей[6] мяса»… Он отрезал, она заплатила и, завернув мясо в лист банана, положила его в корзину, приказав: «Неси, носильщик!». И юноша понес вслед за нею. Потом женщина остановилась у лавки бакалейщика, взяв у него очищенных фисташек для закуски, тихамского изюма и очищенного миндаля, и снова велела носильщику: «Неси и следуй за мной!».
Носильщик послушно поднял корзину и последовал за девушкой, а та остановилась у лавки торговца сладостями и купила поднос, на который наложила всего, что было у него: плетеных пирожных и пряженцев, начиненных мускусом, и пастилы, и пряников с лимоном, и марципанов, и гребешков Зейнаб, и пальцев, и глотков кади, и разных других сладостей. Сложив их на поднос, она положила его в корзину. Тогда носильщик заметил: «Если бы ты дала мне знать, я привел бы с собою осленка, чтобы нагрузить на него эти припасы». Женщина лишь улыбнулась и, шлепнув его рукой по затылку, сказала: «Ускорь шаг и не разговаривай много! Твоя плата тебе достанется, если захочет Аллах Великий».
А потом женщина остановилась возле москательщика и взяла у него воду десяти сортов: розовую воду, померанцевую, сок кувшинок и ивовый сок… Взяла еще две головы сахару, обрызгиватель с розовой водой с мускусом, и крупинки ладана, и алоэ, и амбру, и мускус, и александрийские свечи — все это она положила в корзину и снова велела: «Возьми корзину и следуй за мной!». Носильщик повиновался и следовал за женщиной.
Так подошли они к красивому дому с высокими колоннами. Пред ним расстилался широкий двор, а ворота с двумя створами из черного дерева были выложены полосками из червонного золота. Женщина остановилась у ворот и, откинув с лица покрывало, тихонько постучала, носильщик же стоял позади и непрестанно размышлял о ее красоте и прелести. Вдруг распахнулись оба створа, носильщик взглянул, кто открыл ворота, и увидел вдруг привратницу: высокую ростом, с выпуклой грудью, красивую, прелестную, блестящую и совершенную, стройную и соразмерную, с сияющим лбом и румяным лицом, с глазами, напоминающими серн и газелей, и бровями, подобными луку новой луны в шабан[7]. Ее щеки были как анемоны, рот — как соломонова печать[8], алые губки — как коралл, зубки — будто стройно нанизанный жемчуг или цветы ромашки. А шея как у газели, и грудь словно мраморный бассейн с сосками, подобными гранату, и прекрасный живот, и пупок, вмещающий унцию орехового масла. О такой поэт сказал:
И когда носильщик взглянул на нее, его ум и сердце были похищены, а корзина чуть не упала с головы. «В жизни моей не было дня благословеннее этого!» — воскликнул он, а женщина-привратница сказала пришедшей: «Входи и сними тяжесть с этого бедного носильщика!». И та вошла. Привратница и носильщик последовали за ней, покуда не достигли просторного двора с колоннадой, пристройками, сводами, беседками и скамьями, чуланами и кладовыми, над которыми опускались занавеси. Посреди двора был большой водоем, а в нем — челнок. А на возвышении располагалось ложе из можжевельника, выложенное драгоценными камнями, над которым приспускался полог из красного атласа с жемчужными застежками величиной с орех и больше. Вдруг из-за него показалась молодая женщина сияющей внешности — с дивными чертами, луноликая, с глазами чарующими и изогнутым луком бровей. Ее стан походил на букву алиф[9], и дыхание благоухало амброй. Коралловые уста ее казались такими сладостными, а лицо своим светом смущало сияющее солнце. Она была словно одна из вышних звезд или купол, возведенный из золота, или арабский курдюк, или же невеста, с которой сняли покрывало. О такой поэт сказал:
И поднялась эта женщина с ложа, не спеша подошла к сестрам и сказала: «Чего вы стоите? Спустите тяжесть с головы этого бедного носильщика!». И покупавшая зашла спереди, а привратница сзади, и третья помогла им, и они сняли корзину с носильщика, и вынули то, что было в корзине, и разложили все по местам, и дали носильщику два динара, и сказали: «Отправляйся, носильщик!». Но тот мог лишь смотреть на девушек — таких красивых и прекрасных, каких он еще не видел в своей жизни. А мужчин между тем у них не было. Носильщик глядел на напитки, плоды, благовония и прочее, что было у них, и, удивленный до крайности, медлил уходить. «Что с тобой, почему же ты не идешь? — спросила его женщина. — Ты как будто находишь плату слишком малой? — и, обратившись к своей сестре, велела: — Дай ему еще динар».
Но носильщик воскликнул: «О госпожа, я не нахожу, что мне заплатили мало! Моя плата не составит и двух дирхемов, но мое сердце и ум заняты вами: почему вы здесь одни, и возле вас нет мужчин, и никто вас не развлекает? Вы знаете, что минарет стоит не иначе, как на четырех подпорах, а у вас нет четвертого. Женщинам хорошо играть лишь с мужчинами, ведь сказано:
А вас трое! Вам нужен четвертый, который был бы мужем разумным, проницательным и острым, хранителем тайн».
Слова носильщика девушкам понравились, они засмеялись и спросили: «Кто же будет для нас таким? Мы — девушки, и боимся доверить тайны тому, кто не сохранит их. Ведь читали мы в преданиях ибн ас-Сумам:
Об этом же сказал, и отлично сказал, Абу-Новас[10]:
Услышав эти слова, носильщик воскликнул: «Клянусь вашей жизнью, я человек разумный и достойный доверия! И читал книги, и изучал летописи. Я проявляю хорошее и скрываю скверное, ведь поэт говорит:
Услышав столь искусно нанизанные стихи, девушки сказали носильщику: «Ты знаешь, что мы потратили на трапезу много денег; есть ли у тебя что-нибудь, чтобы возместить нам? Мы не позволим тебе трапезничать с нами и глядеть на наши прекрасные светлые лица, пока ты не заплатишь сколько-нибудь денег. Разве не слышал ты пословицу: любовь без гроша не стоит и зернышка?». А привратница добавила: «Если есть у тебя что-нибудь, о мой любимый, тогда ты сам — что-нибудь, а если нет ничего — и иди без ничего!».
«О сестрицы, — сказала тогда девушка, с которой носильщик пришел в дом, — оставьте его! Клянусь Аллахом, он сегодня ничем не погрешил перед нами, и любой другой не был бы так терпелив. Что ни придется с этого юноши, я заплачу за него». Носильщик обрадовался, поцеловал землю и поблагодарил девушку. Тогда та, что была на ложе, сказала: «Клянусь Аллахом, мы оставим тебя сидеть у нас только с одним условием: не спрашивай о том, что тебя не касается, а станешь болтать лишнее, будешь бит». — «Я согласен, о, госпожа! — отвечал носильщик. — На голове и на глазах! Вот я уже без языка!»
Девушка, приведшая носильщика в дом, встала, затянув пояс, расставила кружки и процедила вино. Она расположила зелень около кувшина, принесла все, что было нужно, а потом села вместе с сестрами. Юноша расположился между ними, чувствуя себя, будто во сне. Молодая женщина взяла флягу с вином и, наполнив первый кубок, выпила его, за ним — второй и третий, а после наполнила другой кубок и подала носильщику со словами:
Носильщик взял чашу в руку, поклонился, поблагодарил и произнес:
И еще произнес:
Потом носильщик поцеловал женщинам руки и выпил — опьянел, и закачался, и сказал:
После этого женщина наполнила чашу и подала средней сестре. Та взяла чашу у нее из рук, поблагодарила и выпила, а затем наполнила снова и подала возлежавшей на ложе. И та выпила, а после налила другую чашу и протянула носильщику, который поцеловал перед ней землю, поблагодарил и выпил, произнеся слова поэта:
Потом подошел к госпоже жилища и сказал: «О госпожа моя, я твой раб и невольник, и слуга!» — и произнес:
И она сказала: «Будь спокоен, пей на здоровье, да пойдешь ты по пути благоденствия!». Тогда носильщик взял чашу и, поцеловав руку девушки, произнес:
А она в ответ ему сказала такой стих:
И женщина взяла чашу и выпила ее, и сошла с ложа к своей сестре. И они вместе с носильщиком не переставали пить, плясать, смеяться, петь и произносить стихи и строфы. Носильщик стал с ними возиться, целоваться, кусаться, и гладил их, и щипал, и хватал, и повесничал, а они — одна его покормит, другая ударит, та даст пощечину, а эта поднесет цветы. Так он проводил с ними время приятнейшим образом, словно в раю среди большеглазых гурий.
И продолжалось это, пока вино не заиграло в их головах и умах; а когда напиток взял власть над ними, привратница встала, сняла одежды и, оставшись обнаженной, распустила волосы покровом да бросилась в водоем. Она стала играть в воде и плескалась, и плевалась, и, набрав воды в рот, брызгала на носильщика, потом вымыла свои члены и то, что между бедрами, вышла из воды, бросилась носильщику на колени и спросила: «О господин мой, о любимый, как называется вот это?» — и показала на свой фардж. «Твоя матка», — отвечал носильщик. Но она воскликнула: «Ой, и тебе не стыдно?» — и, взяв его за шею, надавала ему подзатыльников. Тогда носильщик сказал: «Твой фардж», — но она еще раз ударила его по затылку и воскликнула: «Ай, ай, как гадко! Тебе не стыдно?» — «Твой кусс!» — воскликнул носильщик, но женщина сказала: «Ой, и тебе не совестно за твою честь?» — и ударила его рукой. «Твоя оса!» — закричал носильщик, и старшая принялась бить его, приговаривая: «Не говори так!». И всякий раз, как носильщик говорил какое-нибудь название, они смеялись над ним и прибавляли ударов, так что затылок его растаял от затрещин… «Как же это, по-вашему, называется?» — взмолился он наконец, и привратница сказала: «Базилика храбреца!». И тогда носильщик воскликнул: «Слава Аллаху за спасение! Хорошо, о базилика храбреца!».