Когда Паулина уехала с сестрой и ее мужем – Луизой и Лофорд Ордано – из Филадельфии, Жюль взял Фло с собой в Париж, где у него были дела. В «Конкорде» они сели в разные секции и не обмолвились ни словом за время полета, потому что в самолете летело несколько знакомых Жюля. В Париже они поселились в разных гостиницах. Мендельсоны всегда останавливались в «Ритце» на Вандомской площади, а Фло сняла номер неподалеку в гостинице «Мерис». Жюль жил в постоянном страхе, что кто-нибудь из друзей Паулины увидит его с молодой рыжеволосой красавицей.
В лимузине, в котором они ехали из аэропорта Шарля Де Голля, Фло постоянно выглядывала в окно машины, охваченная радостью пребывания в Париже.
– Это Эйфелева башня? – спросила она.
– Нет, это башня аэропорта, – ответил Жюль.
– О, она похожа на Эйфелеву башню, – сказала она.
– Нет, не похожа, – ответил Жюль, – она похожа на обычную башню аэропорта.
– А мне кажется, что похожа, – настаивала Фло.
Он дал ей кредитную карточку для покупок и посоветовал побывать у любого портного, кроме тех, у которых одевалась Паулина, но он отказался ходить с ней на показы одежды, а потому она не знала, какую одежду заказывать. Симпатичная продавщица в одном из магазинов, чувствуя ее растерянность, посоветовала ей пойти к «Шанель». «Вы не ошибетесь, если обратитесь в «Шанель», – сказала она. В первый раз придя в «Шанель», Фло заказала четыре комплекта одежды. Во второй раз она заказала еще шесть. Когда в примерочной ее спросили, какой длины и какого цвета одежду она предпочитает, она повернулась к продавщице и сказала: «Выберете сами, что считаете подходящим, я полностью полагаюсь на вас».
За два дня она потратила пятьдесят тысяч долларов. Кассир, не запомнивший ни лица, ни фамилии Фло, обратил внимание на сумму ее заказа и позвонил в банк, чтобы проверить ее кредит. Ему ответили, что на счете достаточно денег, чтобы оплатить любую сумму покупок мисс Марч и что у нее неограниченный кредит.
Каждый вечер они обедали в ее номере в «Мерис». Именно здесь Жюль и Фло впервые занимались любовью. Он обнаружил, что его сексуальный аппетит не имеет предела, а жажда к специфическим сексуальным актам не казалась плебейской, поэтому Фло не отказывала ему ни в чем. В красивой молодой женщине, носившей когда-то имя Флерет Хоулихен, Жюль Мендельсон нашел превосходную партнершу по сексу.
Если она и не была удовлетворена ограниченными возможностями парижских приключений, то старалась не показывать этого. В ту пору ее жизни тот факт, что она побывала в Париже, хотя все время приходилось прятаться, вполне устраивал ее. Для нее возможность упомянуть в разговоре с друзьями из кафе «Вайсрой» или с ее парикмахершей, или с Пуки, или даже с любым незнакомым человеком «когда я была в Париже» приводила ее в восторг. Только пожар в гостинице, который на деле оказался ни чем иным, как загоревшимся матрасом в соседнем номере, оставил неприятный след.
Несмотря на всю глубину его страсти к Фло, Жюль ни на минуту не поддался желанию развестись с Паулиной. Паулина и Фло были ему необходимы, и ему даже в голову не приходила мысль, что обладать сразу двумя женщинами он не может. Что касается Фло, то он полностью исключал возможность ее причастности к его жизни, за исключением сексуальной, и в то же время не позволял ей вести жизнь, не связанную с ним. Для этого он тратил на нее уйму денег. В том случае, если бы две женщины встретились и обменялись впечатлениями, что он считал совершенно невозможным, каждая из них обнаружила бы, что занимает в жизни Жюля не то положение, которое ее устраивает. Красивая и элегантная Паулина, возможно предпочла бы более романтические отношения с мужем, чем пребывание на пьедестале, воздвигнутом для нее, а сексуальной и эротичной Фло пришлось бы по нраву принимать гостей и сидеть во главе стола среди знаменитых и богатых людей.
Жюль проснулся часа в три ночи и никак не мог заснуть. Мысли о Фло и картины любовных наслаждений не оставляли его. Он желал быть с ней. Ему до боли хотелось обладать ею. Ворочаясь с боку на бок, подавляя желание выкрикнуть ее имя, он резким движением потянул на себя простыню, и лежащая рядом Паулина оказалась раскрытой.
– Жюль, ради Бога, что с тобой происходит? – спросила, проснувшись от холода, Паулина. Она натянула простыню на себя.
– Извини, – сказал он. В его голосе послышалось такое отчаяние, что Паулина забыла о досаде, вызванной тем, что он нарушил ее сон.
– Жюль, хочешь со мной что-нибудь обсудить? Это касается конференции? Что-нибудь случилось?
– Нет, нет, прости, Паулина. Спи спокойно. Со мной все в порядке. Только…
– Только что?
– Ничего, в сущности, ничего. – Он начал легко похрапывать, показывая, что засыпает, хотя никак не мог заснуть. У него не было намерения влюбляться в Фло Марч. Ему хотелось только поселить ее где-нибудь, чтобы навещать, когда вздумается, дарить ей подарки, чувствовать ее рядом. Он никогда не задумывался над тем, что ему хотелось бы изменить свою жизнь и сделать Фло главной целью жизни.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 10.
«Жюль однажды рассказал мне о парне, который довел его до бешенства, из-за чего он уронил фигурку балерины Дега, которая была настоящим сокровищем в его коллекции. Но я даже представить не могла, что парень, о котором он рассказывал, был Филипп Квиннелл. Если бы я знала, что у Жюля с ним такие проблемы, я бы никогда не пришла в номер Филиппа в «Шато Мармон». В тот вечер я решила оставить Жюля, после того, как он притворился, что не знает меня, когда мы столкнулись с Мэдж Уайт в ресторане в Вэлли. Позже я узнала, что Филипп сомневался в самоубийстве Гектора Парадизо с самого начала. В конце концов, ведь он был один из немногих, кто видел тело и был в доме. Он отказался поверить версии Жюля о самоубийстве, а потом позвонил издателю «Трибьюнэл», чтобы выяснить, почему газета не написала обо всей этой истории. Это взбесило Жюля по-настоящему.
Жюль мог быть добрейшим парнем, но мог быть и ублюдком. На самом деле мне не приходилось сталкиваться с этой стороной его характера, но я знаю точно, что именно Жюль добился отстранения Филиппа Квиннелла от картины Каспера Стиглица, для которой он писал сценарий.»
ГЛАВА 11
– Голливуд никогда не прощает провала, – сказал Каспер Стиглиц, у которого четыре последних фильма провалились. Он взялся посвятить Филиппа Квиннелла в нелегкий процесс работы киноиндустрии. – Он может простить все, даже пренебречь вашими всевозможными подлогами, растратами, иногда убийствами, но не прощает провалов.
Каспер посмотрел на Филиппа сквозь очки с темными линзами, которые никогда не снимал, затем с насмешкой осмотрел зал ресторана. Он покачал головой, выражая недовольство по поводу собравшихся среди дня посетителей.
– Сегодня я здесь самый известный человек, – сказал он мрачно. Минуту он раздумывал над тем, почему Мишель, метрдотель, усадил его за этот столик, и стоит ли поднимать шум, требуя пересадить его за столик в дальнем конце зала, где он видел Марти Лески, главу «Колосс Пикчерс», когда ходил в мужской туалет. Он назвал ресторан «Ле Дом», когда позвонил Филиппу Квиннеллу и пригласил его на ленч, чтобы обсудить процесс работы над их проектом, только потому, что ресторан обслуживал тех, кто связан с кино и музыкальным бизнесом, и где могли обратить внимание на то, что разговор идет о новом фильме.
Каспер развернул большую салфетку эффектным жестом и положил ее на колени. Филипп заметил, что парик Каспера был разновидностью прически середины месяца: пятнадцать дней со дня последней «стрижки» и шестнадцать дней до следующей «стрижки», и в тот день завязал волосы в хвост с помощью резинки. В тот сезон такая прическа среди продюсеров и сотрудников кино среднего возраста считалась самой шикарной, а Каспер, как отметил Филипп, был всегда на переднем фронте киномоды. Его черный вельветовый пиджак от «Армани» был расстегнут, и под ним виднелась майка с изображением фрагмента «Герники» Пикассо. Филипп должен был признать, что парик Каспера почти нельзя отличить от естественных волос. Он подумал, участвует ли Уиллард, дворецкий, который казался таким щепетильным, в водворении парика на голову Каспера каждый день и помогает ли приклеивать, прикреплять или что-то другое, что делают с париками.
Каспер, продолжал волноваться по поводу предоставленного им столика, очень нервничал, постоянно чихал и сморкался.
– Мне надо отойти, – сказал он, вскакивая из-за стола. Поднявшись, он заметил Мону Берг. – Смотри-ка, Мона здесь. – Сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно, но оборвал фразу, когда увидел кого-то, не менее известного, чем Мона Берг, в том же конце зала, где он сидел с Филиппом.
– Привет, Мона! – крикнул он в сторону ее стола.
– Привет, Каспер! – отозвалась Мона Берг, показывая жестом руки, что им надо переговорить по телефону позже.
– Поздоровайся с Филиппом Квиннеллом, – сказал Каспер, представляя ей своего соседа по столику. – Мона Берг – лучший агент в городе.
Филипп и Мона обменялись приветствиями.
– Эй, Мона, это тот Фил, что написал очень, очень острую книгу о Резе Балбенкяне, «Смена» называется. Ты ее читала?
– У меня никогда нет времени читать что-то, кроме сценариев, Каспер, ты же знаешь, – сказала Мона Берг. – Но я выберу время и прочту вашу книгу, Фил, обещаю. Что ты думаешь о моем предложении Эллиота Карвера на роль Блая? – спросила она.
Каспер отрицательно покачал головой.
– У Эллиота Карвера было шесть провалов подряд. Эллиот Карвер годится для комедий на кабельном телевидении, а не для ведущей роли в картине Каспера Стиглица, – сказал он.
– Ты делаешь большую ошибку, Каспер, – настаивала Мона, которая славилась упорством в продвижении своих клиентов. – Марти Лески просмотрел вчера вечером у себя дома монтажный вариант «Карьеры для девушки» и сказал, что Эллиот потрясающ. Даже Сильвия Лески пришла к выводу, что он великий актер, а ты знаешь, как трудно угодить Сильвии.
– Извините, я на секунду. Мне надо высморкаться, – сказал Каспер.
– Когда-нибудь он упадет замертво из-за того, что вытворяет со своим носом, – сказала Мона.
Филипп кивнул, соглашаясь, но не ответил.
– Я слышала, вы пишите сценарий для документального фильма о наркотиках?
– Да.
– Неблагодарная работа.
– Я это уже понял.
– Если вы не найдете настоящих полицейских и вам понадобятся актеры на роли полицейских, что всегда получается лучше, то позвоните мне. Мне бы очень хотелось, чтобы вы встретились с Эллиотом Карвером.
– Хорошее предложение, но всем занимается Каспер.
– А, наконец-то пришел мой партнер по ленчу. Ты заставляешь себя ждать, Джоэль, – сказала она, посмотрев на часы и с укоризной в голосе.
– Извини, Мона, – сказал Джоэль, усаживаясь за стол.
– Ненавижу ждать, Джоэль.
– Я же сказал, извини, Мона. Попал в «пробку».
– Как вас зовут? – обратилась она к Филиппу.
– Квиннелл, Филипп Квиннелл.
– Джоэль Циркон, Филипп Квиннелл, – сказала Мона, представляя их друг другу.
– Не вас ли я видел на похоронах Гектора Парадизо? – спросил Джоэль. – Вы – тот парень, что передал платок Фло Марч, правильно?
– Слушай, Фил, тебе следует одеваться по-другому, – сказал Каспер Стиглиц, когда в очередной раз вернулся к столу. Филипп заметил, что после каждого из многочисленных посещений туалетной комнаты он возвращался с новой идеей, которую тут же выкладывал.
– Что же тебе не нравится в моей одежде? – спросил Филипп.
– Здесь так не одеваются, – сказал Каспер. – Голубой блейзер, серые фланелевые брюки, рубашка от «Брукса». Все не то. Так одевались много лет назад. И надо отказаться от этих галстуков в горошек. Ты выглядишь, как учитель истории, а не как сценарист. Для полного сходства тебе не хватает трубки. Это очень важно для сценариста, особенно сценариста-документалиста. Наркоманы не захотят разговаривать с тобой, если ты так одет.
– Мне казалось, что тебе нравится то, что я уже написал.
– Нравится, конечно.
– Следовательно, наркоманы будут разговаривать со мной, хотя я одет в голубой блейзер, серые фланелевые брюки, рубашку от «Брукса» и галстук в горошек.
– Я имею в виду, что твой вид не подходит для здешних мест, вот и все.
– Послушай, Каспер, а мне не нравится, как одеваешься ты. Черный вельвет мне всегда казался дешевкой, но мне нет никакого дела до этого, потому я молчу, так и тебе не должно быть никакого дела до того, как одеваюсь я. Ты одеваешься по-своему, я – по-своему. О'кей?
– Согласен, о'кей. Не кипятись. Я лишь попытался объяснить тебе, как одеваются в Калифорнии, вот и все, – сказал Каспер.
– Я в Калифорнии ненадолго, – заметил Филипп. Каспер прищелкнул пальцами.
– Послушай, ты подал мне идею. Мне вдруг понравилось, как ты одеваешься. Даже твой галстук в горошек. Я хочу попросить тебя об одолжении.
– Это касается фильма?
– Нет, речь идет о том, чтобы ты пришел на обед в следующее воскресенье вечером.
– О, нет, благодарю, не могу. Я собираюсь с подругой на ее ранчо в Солванг, – сказал Филипп.
– Вот как? Приезжай пораньше.
– Зачем?
– У меня на обеде будет несколько шишек, и, сдается мне, ты им подойдешь. Я никогда не знал, о чем с ними разговаривать.
– А кто они?
– Арни Цвиллман.
– Кто такой Арни Цвиллман?
– Это тот, кто поджег «Вегас Серальо», чтобы получить страховку.
– Так ты его называешь «шишкой»?
– Нет, он не «шишка». Будут другие, кто действительно являются «шишками».
– Кто, например?
– Жюль и Паулина Мендельсоны.
– Жюль и Паулина Мендельсоны придут к тебе на обед? – спросил Филипп, не скрывая удивления.
– Ты их знаешь?
– Скажи мне, ты и Ину Рей с Дарлин собираешься позвать на обед?
Каспер засмеялся.
– Я тебе не рассказывал, в какой майке была одета Ина Рей?
– Нет.
– На майке было написано: «Внимание! Я воплю, когда занимаюсь любовью». Смех да и только! Я думал, живот надорву от смеха. Эта девчонка – настоящая хулиганка.
– Паулине Мендельсон это показалось бы очень забавным, – сказал Филипп.
– Не думаю, что Ина Рей подходит этим людям, – сказал Каспер, размышляя о том, что сказал Филипп. – Я позову ее позже, когда будут показывать гостям фильм, но не на обед. Мне нужна еще одна девушка за столом. Как насчет девушки, с которой ты встречаешься? Как ее зовут?
– Камилла Ибери.
– Актриса, манекенщица, танцовщица?
– Нет, не из этих.
– Приведи ее.
– Воскресные вечера она проводит с дочерью. Они обедают вместе в «Загородном клубе». Семейная традиция.
– Скажи ей, что я покажу новый фильм.
– Она на это не клюнет.
Каспер снова прищелкнул пальцами.
– Гортензия Мэдден. Вот кого я позову. Она классно подойдет.
– Кто она, Гортензия Мэдден?
– Литературный критик «Малхоллэнда».
– О, ради Бога!
– Ты знаешь ее?
– Нет, я с ней не знаком. Но она раскритиковала мою книгу о Резе Балбенкяне.
– Такова Гортензия. Она в пух и прах разделывает все, что популярно.
– А какова цель обеда, Каспер? – спросил Филипп.
– Арни Цвиллман хочет познакомиться с Жюлем Мендельсоном, насколько мне известно, и он просил меня организовать обед.
Филипп задумался.
– Хорошо, я приду, – сказал он через минуту.
– Ты был любезен, что сводил Банти сегодня в кино, – сказала Камилла.
– Она – замечательный ребенок.
– Она обожает тебя. Даже сказала мне, что считает тебя красивым.
– Думаю, мне не стоит приглашать тебя пойти со мной на обед к Касперу Стиглицу в следующее воскресенье.
– Почему же, если я смогу взять с собой Банти.
– Не думаю, что дом Каспера Стиглица подходящее место для Банти.
– И мне так не кажется, – сказала Камилла, и они оба рассмеялись. – Хотя было бы любопытно посмотреть на его коллекцию париков. Или на Ину Рей. Не знаю, что бы меня больше поразило.
– Мендельсоны собираются придти.
– Мендельсоны придут к Касперу Стиглицу? – спросила Камилла. – Что-то мне не верится.
– Так сказал сегодня Каспер за ленчем.
– Должно быть, у них там дело или что-то в этом роде, – Камилла покачала головой. – Предлагаю пари.