Девушка вошла в каюту. Уютная большая комната с высоким потолком напомнила ей башню родового замка – башню, где в детстве она проводила большую часть времени.
С детства Лусия не боялась высоты и с удовольствием убегала в башню. Там ее подстерегали опасности, оживали драконы, мальтийские рыцари, эльфы, колдуны и гномы, – словом, ее ждали приключения. Там были герои лучших произведений Педро Кальдерона, Луисы Гонгоры и, конечно же, Мигеля Сервантеса. Она могла часами просиживать в башне, глядя на мир из маленького цветного окна. Казалось, что там время застывает, и оживают призраки, говорят шорохи, старые забытые вещи. И только, когда часы начинали бить полдень, Лусия вздрагивала, словно просыпалась ото сна, ведь ее наверняка накажут за то, что она снова пропустила мессу.
Франсиско Тенорио баловал дочь, но всегда был строг, когда дело касалось религиозного воспитания. Он неоднократно повторял, что лучшее украшение девушки – ум и благочестие. А красота не может привести человека к вечности. Литература, по его мнению, была чепухой в сравнении с музыкой (разве можно не ценить произведений Антонио де Кабесона и Испанского Палестрины[6]?!). Отчасти поэтому он так настойчиво заставлял дочь играть на клавесине и слушать органное исполнение. К сожалению, у Лусии не было (как у ее матери) способности к музыке. И все же дон Франсиско дал дочери лучшее домашнее образование…
Нет, Святая Дева Севильская и Господь не покинули ее! Если она до сих пор жива, если смогла выжить в столь неподходящих для жизни условиях, то это только по промыслу Отца Небесного. Девушка опустилась на колени и горячо возблагодарила Бога…
Глава 3
На следующий день Лусия проснулась, едва понимая, где она. Открыв глаза, девушка на мгновение ослепла от яркого света, струившегося сквозь раскрытое окно.
Догоравшие солнечные лучи ласкали безмятежную пустыню сине-зеленой воды, сливавшейся с бескрайним небесным простором. Не было ни песчаных берегов Марокко, ни пристани в Сале, ни арабов, ни кораблей и парусных лодок, пахнувших тиной и свежей выпотрошенной рыбой, – словом, ничто более не напоминало о стране бедствий и эпидемий. И впервые за последнее время Лусия смогла свободно вздохнуть: воздух Марокко, сухой, жаркий, был для нее слишком тяжел…
Соленый свежий воздух океана нес умиротворение, и девушка почувствовала себя как никогда хорошо.
Лусия уже несколько раз поймала себя на мысли, что думает о том незнакомце, с которым разговаривал Саид. «Странно, – отметила она про себя, – почему-то мне кажется, что я знала его прежде».
Лусия попыталась вспомнить, где она могла его видеть, но, с другой стороны, если б она его раньше видела, то уж, наверное, никогда бы не забыла. Было во внешности незнакомца нечто такое неординарное… Его голос и глаза… Лусия не знала точно, какого они цвета, но взгляд его был довольно завораживающим… Взгляд… Лусия невольно покраснела.
Незнакомцу было на вид лет тридцать, не более. В понимании девушки он не был красив так, как представляли у них в Севилье. Он, по всей видимости, принадлежал к числу тех европейцев, которые унаследовали от отцов Севера вместе с белой кожей и светлыми волосами спокойный темперамент, выдержанность и строгость. Но взгляд… в нем было обаяние и нечто такое, что девушка не могла передать словами. «О чем я думаю?!» – девушке стало противно от мыслей, которые явно не соответствовали придуманному почтенным обществом образу благочестивой католички. «Еще чего не хватало!» – фыркнула Лусия и поспешно осенила себя крестным знамением…
Она горячо молилась, когда неожиданно перед ней предстал мужчина. Лусия не слышала стука в дверь, а слуга, которому было поручено присматривать за девушкой, был крайне смущен, увидев ее на коленях перед распятием.
– Как тебя зовут? – строго спросила она.
– Диего, – ответил замешкавшийся слуга.
– По-моему, прежде чем войти, нужно стучаться. Или вас этому не учили?!
– Я думал, что вам что-то нужно, – просто и добродушно ответил тот.
– Невежа, я буду вынуждена сообщить о вашем поведении капитану!
– Воля ваша, – покорно сказал он и ушел.
Лусия передернула плечами и посмотрела на стол. Она даже не заметила, как у нее в каюте оказался поднос с графином воды и фруктами. Это принес Диего. Кроме фруктов, на столе дразняще-вкусно лежал берек с сыром и рисовые котлеты в виноградных листьях. Когда же она ела в последний раз? Неужели только в Сале, в доме Саида?! Желудок ответил недовольным урчанием на ее немой вопрос.
Отведав всего, Лусия тем не менее чувствовала, что ей чего-то не достает. Она хотела что-нибудь почитать, но будто нарочно в ее покоях не было книг.
Весь день девушка провела в ожидании чего-то необычного, таинственного. Это чувство напомнило ей о тех ощущениях, что согревали в башне родового замка. Но откуда могли взяться мальтийские рыцари, драконы, великаны и гномы, колдуны, эльфы и то, что Франсиско Тенорио называл чепухой и зверством?!
Монотонность бытия разочаровывала, и сельские красоты Севильи с годами перестали волновать воображение. Только в Алькасаре, королевском дворце, ее жизнь заиграла новыми красками. Некая фантасмагория происходила с ней там.
Но сейчас она ощущала нечто большее, гораздо больше того, что было в Алькасаре. Где она?! Это же не дворец, это же не аристократическая столица Испании! Конечно же, здесь не было сеньоров, придворных дам и идальго. Одни скучные матросы, закостенелые и очерствевшие от тяжелой работы. «Вот слуга не понял даже, что возмутило меня», – подумала Лусия и вздохнула.
И все-таки она чего-то ждала. Тревожно-радостно было на душе, будто она уже жила новой жизнью, что будущее ее радужно-желанно. И как подобное чувство могло сочетаться с тревогой за отца, с ее детскими страхами, с тем, из-за чего она не спала ни днем ни ночью?!
Девушка подошла к окну и заглянула за борт. Теперь сине-зеленая вода казалась почти фиолетовой. Солнечные лучи играли на ней последние аккорды. Где-то вдалеке дельфины издавали томительно-сладостные звуки. Они сопровождали корабль, играя в пене кильватерной струи. Потом Лусия залюбовалась стайкой рыбешек, выпрыгивавших из воды.
И внезапно ее стала бить дрожь… Было ощущение, что за ней наблюдают. И она поспешно отошла от окна. Снова стало тревожно на душе. «Что будет с ней? – думала она. – А отец? Неужели он погиб?!». Лусия была одной из тех натур, которые часто болели не потому, что были слабы физически, а потому, что так была устроена их психика. «Отец, где ты? – воскликнула она и судорожно сжала распятие. – Боже Всемогущий! Сделай так, чтобы он остался жив! Но если его нет, забери тогда и мою жизнь… Отче наш… Но да будет не моя, а твоя воля. Аминь».
Помолившись, она снова стала думать. Все-таки их кто-то предал, кто-то, кто знал, что они будут проходить мимо Кадиса. Ведь не могли же пираты напасть на них просто так?! Да, мавры ненавидели испанцев; да, у мусульман и христиан – давний спор относительно святынь, по праву принадлежавших Ватикану. Но причем тут она и ее отец?! Надеялись разбогатеть за их счет? Вряд ли. Отец предусмотрительно ничего ценного с собой не взял.
Лусия подошла к столику, чтобы налить немного воды. И тут только увидела на подносе письмо. Почему она прежде не обратила на него внимание? Письмо было написано на гербовой бумаге чернилами цвета сепии. «О, Боги, ваши чуткие движенья рисуют мир земной во всей красе, но нет прекраснее того, что женщиной зовется… Я жду Вас у себя. Дэвид Мирр», – прочла она. Мелкие витиеватые буквы, изящный поэтический слог…
«Что это? Стихи?! Кто такой Дэвид Мирр?» – подумала Лусия, и щеки ее заалели. Ее обожгло от мысли, что этот красивый почерк и эти стихи могут принадлежать ему… Это он… Да, это он. Первым ее порывом было бежать. Но куда? Вряд ли от самой себя можно куда-то скрыться… Девушка остановилась в нерешительности. Показываться ли ей на палубе или все-таки затаиться в ожидании? Вероятно, сидеть в каюте было бы благоразумнее. Однако желание, говорившее в ней с самого утра, желание вновь увидеть его оказалось сильнее, чем она думала, сильнее ее благоразумия и страха.
Лусия схватилась за дверную позолоченную ручку и… О, Боже!.. От неожиданности она выронила платок, столкнувшись лоб в лоб с «адмиралом», а, вернее, с тем, кого звали Дэвидом Мирром.
Дэвид молча поднял платок. С минуту они смотрели друг на друга… Лусия стояла, пораженная его взглядом… В его взгляде было столько нежности и доброты! Таких глубоких, чистых глаз Лусия не видела даже в Алькасаре. Теперь синева сумерек выдавала волнение капитана. Но, быть может, Лусии это только показалось?!
Дэвид стоял у дверей, как тогда, на квартердеке, все в том же черном камзоле, расшитом серебром, с серебряными пуговицами. Из-под камзола выглядывала шелковая белоснежная рубашка с кружевами. Интересно, сколько он простоял у дверей, прежде чем решился войти? Неожиданно Лусия услышала:
– Разве вы не получали мое письмо?!
Это было сказано так, словно на нее вылили бочку холодной воды. Лусия даже открыла рот от удивления и замотала головой.
Тем временем Дэвид Мирр вошел в каюту и совершенно преобразился. В его вальяжной походке, свободных движениях, горделивой осанке – во всем его облике сквозила решительность. Дух конкистадора – прадеда Лусии – будто ожил в новом теле и в новое время.
Прекрасной девушке, тем более католичке, не пристало обманывать, – строго, назидательным тоном сказал он.
Затем налил вина и подал бокал Лусии.
– Будем знакомы, – сказал он и неожиданно приятно улыбнулся. – Мое имя…, – он немного помолчал, будто о чем-то раздумывая, – Мое имя – Дэвид Мирр, и я – капитан «Овидия» … Кстати, смею заметить, на борту моего корабля нет невеж…
Отказавшись от вина и отпив немного воды, девушка быстро выпалила:
– Простите. Это все так неожиданно… Позвольте и мне представиться. Я – Лусия Вернадес де Сааведра… Мой отец – крупный землевладелец в Севилье, а мать, Мария Вернадес де Сааведра, – урожденная Кордобы.
– Я очень рад, что на борту моего корабля столь высокочтимая особа!
– Мой прадед, вы, вероятно, слышали о нем, Гонсало Кордоба…
– Что-то помнится ваш прадед не очень-то жаловал Неаполитанское королевство.
– Возможно, но у него было много достоинств, и он много сделал для того, чтобы расширить владения и укрепить мощь Кордобы. Его военные походы принесли славу испанской короне!
Наконец Лусия уловила насмешку в голосе капитана, и ее передернуло от возмущения:
– Вы не верите мне?!
– Отчего же?! Возможно, вы говорите правду…
– Неужели вы не верите мне?! Или вы предпочитаете, чтобы я говорила неправду?!
– Правду и только правду, сеньорита! Расскажите мне о том, как вы попали в Сале, в притон проституток и воров?!
– Я… не знаю… Нас похитили… Я помню…
– Вот как?!
– Да, возможно это кажется неправдоподобным, но вы должны мне верить! Я уверена, как только станет известно в Севилье о том, что я была похищена, мои родные назначат огромное вознаграждение за меня. Они будут искать меня и моего отца до тех пор, пока не найдут. Поверьте, мой дядя найдет меня, найдет брата, где бы он ни был. Если в Кадисе мы не окажемся через три дня…
Дэвид Мирр громко рассмеялся.
– Бог ты мой, если вас будут искать!.. Знайте же, что все давно считают Лусию Вернадес де Сааведра мертвой. Последние сплетники уже судачат о том, что дон Франсиско Тенорио и его дочь, Лусия Тенорио Вернадес де Сааведра, погибли в результате кораблекрушения.
– Нас похитили салийские пираты! – воскликнула возмущенно Лусия.
– А вот о пиратах почему-то никто не говорит. Для Ватикана представляется очередная возможность обогатится. Вы помните крестовые походы?! Их помнят все… Кто еще, как не Ватикан, тщательно спланировал поход на Константинополь?! А сейчас все повторяется… Довольно накаленная обстановка в мире, а вы говорите, что вас похитили пираты! Ерунда! Мусульмане расправляются с христианами, христиане – с мусульманами… Почему? Вам это нужно? Не нужно ни вам, ни нам… Просто кому-то очень нужно, чтобы все думали так… Для чего? Да для того, чтобы развязать очередную войну! И повод бы был для этого вполне благопристойный. Ну скажем, похищение какого-нибудь верноподданного какого-нибудь европейского правителя, ну а если с дочерью, так это еще лучше!
– Почему вы так говорите? Вы же ничего не знаете!
– Это вы, моя красавица, ничего не знаете… В мире творятся странные и страшные вещи… Ну а если даже допустить, что вас похитили марокканские пираты… Какая была бы у них цель? Продать вас на невольничьем рынке?! Тогда где же ваш отец?.. Как жестоко! Цинично бросить вас на произвол судьбы тем, кто, как вы говорите, готов внести за вас большой выкуп… И, смею заверить, на рынке в Сале, Фесе или Алжире те же мальтийские рыцари с удовольствием пришли бы лицезреть красоты вашего тела. Вы должны молить Бога только за то, что оказались в Сале, а не в Алжире или Сафи! – и, окинув Лусию испепеляющим взглядом, капитан безжалостно добавил: – В лучшем случае вас переправили бы в Фес, в гарем к султану. И никакие богатства, ни связи, ни ваш дядюшка вам бы тогда точно не помогли! А в худшем… Вы уже испытали на себе воздействие сладких грез… Простите меня, но я вынужден это сказать… Вас предали, Лусия!
От подобных слов девушка сначала покраснела, потом побледнела, а потом пришла в неописуемое возмущение:
– Да кто вы такой, чтобы мне говорить подобные мерзости?!
Дэвид Мирр подошел к ней так близко, что она явственно уловила запах табака и свежей мяты.
– Кто я такой?! Я – Дэвид Мирр, и, моя красавица, я покажу вам настоящую жизнь… Вы прожили лет семнадцать, не так ли? Но представьте, что вы до сих пор спали. Во сне вы видели много прекрасного и не знали ничего об этом мире. Позвольте, я разбужу вас… Но пока не тем способом, о котором вы бы подумали… Наш век таков, что человек – это в сущности ничто. Алчность, богатство движут людьми, заставляя забывать о Боге, о любви, о простых человеческих радостях. Живые человеческие чувства стали не модными в этом мире и их сменили на отношения купли-продажи. Вы, наверное, полагаете, что мавры, негры, индейцы – это не люди?! Что их можно покупать, продавать?! Делать с ними все, что вам вздумается и при этом оставаться безнаказанными?! В природе устроено так, что за грехи рода рано или поздно приходится платить. Если не своей кровью, то кровью детей и внуков. О, нравы, нравы!.. Как говорили древние: Summumum jus, summa injuria[7].
Возражать что-либо было бесполезно. Капитан не видел ее, смотря как бы сквозь нее. И тогда Лусия, собравшись с духом, смело парировала ему:
– Aditum nocendi perfido praestat fides[8].
На лице капитана отразилось удивление.
– Вы знаете Сенеку?
– Почему бы нет?! Разве девушка в вашем мире не может знать Сенеку? – с вызовом спросила Лусия и решительно взглянула на него.
Похоже, капитан любит поговорить. Ну что ж… Встречала она таких болтунов. Что ж, она готова… Но ее снова обжег взгляд глубоких синих глаз. Что-то будущее не представлялось ей теперь таким светлым и радостным.
– Я слышала, что вы говорили Саиду.
– Что?
– Через несколько дней мы будем в Кадисе, не так ли?! – спросила она уже робко, с надеждой.
– Да, это правда, если только ветер не переменится.
– Послушайте, сэр Дэвид. Я вижу, чувствую, что вы чем-то так обижены на мир, что не собираюсь вас переубеждать в этом… Но я верю, что Бог не оставит нас. Я верю, все будет хорошо… Поверьте, я достаточно состоятельна. Когда родные узнают, что я спасена, они щедро отблагодарят вас.
Дэвид Мирр ничего не ответил. Он внимательно смотрел на девушку, словно пытался прочесть ее мысли. Потом взял за руку и стал исследовать каждую линию на ладони. Его прикосновение было для нее неожиданно-приятным. Лусия должна была прийти в негодование от такой бесцеремонной выходки, от подобной наглости, но не могла ничего произнести, не хотела… А он… он гладил тыльную сторону ее ладони.