Теперь, Умслопогас, пора спать, завтра ночью я докончу рассказ.
XIV. Братья-Волки
На следующую ночь Умслопогас и Галази опять грелись у огня на пороге пещеры, вот как мы сидим теперь, отец мой, и Галази продолжал рассказ:
— Я пошел дальше и пришел к реке. Уровень воды настолько понизился, что я мог достать дно ногами и переправился вброд. Между тем люди на другом берегу разглядели мою ношу, а также волчью шкуру на моей голове. Они побежали к краалю, крича: «К нам по воде идет кто-то на спине у волка!»
Когда я подошел к краалю, все жители его собрались встретить меня, кроме старухи, которая не могла так далеко идти. Когда увидели меня спускающимся с горы и поняли, что я несу на плечах, то всех обуял страх. Но удивленные, они не убежали, а только молча пятились передо мной, держась друг за друга. Я тоже медленно продвигался, пока не приблизился к краалю. Старуха сидела у ворот, греясь в полуденных лучах. Я подошел к изгороди и, сняв с плеч ношу, опустил ее на землю со словами:
«Женщина, вот твой сын! С большим трудом вырвал я его из когтей призраков, много их там, наверху. Он весь тут, кроме одной ноги, не найденной мною. Возьми его теперь, предай погребению, ибо общество его мне тягостно».
Она вгляделась в лежавшего перед ней, протянула иссохшую руку, сорвала повязку с провалившихся глаз. Потом с диким воплем обхватила руками шею мертвого.
Она вскрикнула еще раз, стоя неподвижно с протянутыми руками. Тут пена выступила у нее изо рта, и она упала мертвая на труп сына. Наконец кто-то из жителей закричал: «Как зовут этого человека, отвоевавшего тело у духов?»
— Зовут меня Галази! — отвечал я.
— Нет, не так, твое имя Волк, вот и волчья шкура на твоей голове!
— Галази имя мое, а Волком ты прозвал меня, но пусть я назовусь Галази-Волк!
— И вправду, волк, смотрите, как он скалит зубы, не человек он, братья, нет!
— Ни то ни другое, просто колдун! — закричали все. — Только колдун мог пробраться через лес и влезть на каменные колени!
— Да, да, это волк, это колдун! Убейте его, убейте колдуна-волка, пока он не навлек на нас своих духов!
Они подбежали ко мне с поднятыми копьями.
— Да, я волк, — закричал я. — Да, я колдун, я пойду за волками и привидениями и приведу их к вам!
С этими словами я повернулся и побежал так скоро, что они не могли меня догнать. По дороге мне попалась девушка, она несла на голове корзину с хлебом, а в руках — мертвого козленка. Я дико взвыл, набросился на нее, вырвал хлеб и козленка и побежал дальше к реке.
Перейдя речку, я спрятался на ночь в скалах и съел свою добычу.
Встав на заре, я стряхнул росу с волчьей шкуры, потом вступил в лес и завыл по-волчьи. Волки-привидения узнали мой голос и откликнулись издалека. Скоро раздался их топот, и волки обступили меня целыми десятками и ласкались ко мне. Я сосчитал их, всего оказалось триста шестьдесят три зверя.
Тогда я направился в пещеру и вот живу здесь с волками уже двенадцать месяцев. С ними я охочусь, с ними свирепствую, они меня знают и слушаются меня! Теперь, Умслопогас, я покажу тебе их!
И Галази, надев на юношу волчью шкуру, протяжно завыл. Еще не успело замереть эхо, как с вышины скал, из глубины леса, с востока, с запада, с севера, с юга раздались ответные завывания. Волки приближались — вот раздался топот, и подскочил большой серый волк, а за ним много других. Они бросились к Галази, ласкаясь к нему, но он отстранил их тычками Стража. Тогда, заметив Умслопогаса, они, раскрыв пасти, накинулись на него.
— Смирно! Не двигайся! — крикнул Галази. — Не бойся.
— Я привык к собачьим ласкам! — отвечал Умслопогас. — Что же в них страшного?
Он говорил смело, но в душе трусил, так как зрелище было самое ужасное. Волки набросились на него со всех сторон, разинув пасти, почти закрывая его. Но ни один волк не тронул его, подскакивая, звери обнюхивали шкуру и тогда ласкались и лизали его. Умслопогас увидел, что самцы перестают на него бросаться, но самки еще толпились кругом, узнавая шкуру волчихи. Все звери были большие, истощенные, голодные, все зрелые — детенышей не было вовсе — и столь многочисленные, что при луне их трудно было сосчитать. Вглядевшись в их красные глаза, Умслопогас почувствовал, что сердце его становится волчьим. Подняв голову, он тоже взвыл, и самки завыли в ответ.
— Стая собрана, пора на охоту! — крикнул Галази. — Поторопимся, дружище, нам этой ночью предстоит дальний путь! Эй, Черный Клык! Серое Рыло! Эй, слуги мои, черные, серые, вперед, вперед!
Он с криком прыгнул вперед, за ним Умслопогас, а следом устремились волки-привидения. Они сбежали, как лани, с горных уступов, перескакивая со скалы на скалу и вдруг перед самой чащей остановились.
— Я чую добычу! — крикнул Галази. — Вперед, слуги мои, вперед!
Вскоре из лесу выскочил буйвол, и волки кинулись за ним. Буйвол, спасаясь от преследователей, летел со всех ног, но Умслопогас, опередив других и даже Галази, нагнал его, вскочил на спину и ударил копьем. Животное закачалось и рухнуло на землю. В это время подоспели остальные волки и поделили между собой добычу.
Вскоре после охоты Умслопогас рассказал Галази свою историю, и тот спросил его, останется ли он с ним жить, разделит ли власть над волками или же отправится разыскивать отца своего, Мбопу, в краале Чаки.
Умслопогас признался, что хочет только разыскать свою сестру Наду, о которой он ни на минуту не забывал, но Галази уговорил его подождать до той поры, пока он не возмужает, и Умслопогас остался.
Друзья на глазах у всех волков заключили кровавый братский союз до смерти, и волки завыли, почуяв человеческую кровь. С той поры Братья во всем были заодно, и волки-духи откликались на голоса обоих. Не одну лунную ночь потом охотились они вместе, добывая себе пищу. Иногда они переправлялись через реку, охотились по равнинам, так как в горах водилось мало дичи. Тогда, заслышав могучий вой, жители крааля выходили из хижин и, следя, как стая неслась по степи, говорили, что это носятся духи, и со страхом прятались. Однако Братья-Волки и их стая до сих пор еще не убивали людей.
После нескольких месяцев жизни на заколдованной горе Умслопогасу стала сниться Нада. Просыпаясь, он подумал о том, как бы разузнать про меня, Мбопу, а также про ту, кого он считал матерью, про сестру Наду и про всех остальных родителей.
Однажды он оделся, прикрыв наготу, и, оставив Галази, спустился в тот крааль, где жила прежде старуха. Там он выдал себя за молодого человека, сына одного вождя из далекой страны, ищущего себе жену. Жители крааля выслушали его, хотя вид его показался им диким, свирепым, а кто-то из них даже спросил, не он ли Галази-Волк, Галази-колдун.
Умслопогас отвечал, что он ничего не знает про Галази, а еще меньше про каких-то волков. Пока они так рассуждали, в крааль вступил отряд из пятидесяти воинов. Умслопогас узнал в них воинов Чаки и сначала хотел заговорить с ними, но Эхлосе внушил ему молчать, так что он сел в углу большой хижины и стал прислушиваться. Немного погодя индуна, страшно струсивший, так как думал, что отряд послан умертвить его, а также все ему подвластное, спросил одного из пришельцев, что им нужно.
— Дело наше небольшое, но бесполезное. Король направил нас разыскивать некого юношу Умслопогаса, сына Мбопы, королевского врача. Мбопа распустил слух, что юношу растерзал лев вот в этих горах; Чака желает убедиться, насколько это правда.
— Не видали мы никакого такого юношу! — ответил старейшина. — Да на что он вам?
— Мы исполним приказание и убьем его!
«Подождите еще!» — подумал про себя Умслопогас.
— Что за человек этот Мбопа? — спросил опять индуна.
— Он злоумышленник, — ответил вождь, — и король уже умертвил всех его родных и близких, всех жен, детей и слуг.
XV. Смерть королевских палачей
Услышав эти слова, Умслопогас вскипел гневом, так как любил меня, Мбопу, и считал погибшим с остальными своими родными. Он смолчал, но выждав, когда никто не смотрел в его сторону, проскользнул за спинами военачальников и достиг двери хижины. Он быстро выбрался из крааля и скорым бегом, перейдя речку, поднялся на гору Призраков.
Между тем начальник отряда спросил старейшину, знает ли тот что-нибудь про искомого юношу. Индуна рассказал про Галази-Волка, но вождь ответил, что это не мог быть он, так как Галази уже много месяцев обитает на горе Призраков.
— Есть тут еще один юноша, — сказал начальник, — это незнакомец высокого роста, сильный, с глазами, сверкающими, как копья. Он здесь, в хижине, сидит вон там, в тени!
Военачальник заглянул в угол, но Умслопогас уже исчез.
— Юноша убежал, — сказал он, — как же никто не заметил? Уж не колдун ли он? И вправду, до меня дошли слухи, будто на горе обитают двое и что оба они по ночам охотятся с привидениями, но я не уверен, что это так!
— Тебя стоит убить, — сказал разозленный вождь, — ты дал юноше убежать: несомненно, это Умслопогас, сын Мбопы!
— Я не виноват, — сказал индуна, — оба эти юноши колдуны, они могут являться и исчезать, как им вздумается. Только помни одно, королевский гонец, если ты собираешься на гору Призраков, то иди один, без твоих воинов, потому что туда никто не смеет влезть!
— А я посмею, завтра же! — ответил военачальник. — Мы становимся храбрыми в краале Чаки, мои люди не боятся ни копий, ни духов, ни диких зверей, ни колдовства, они боятся лишь королевского слова. Солнце садится, накорми нас, завтра мы пойдем в гору!
Так, отец мой, говорил безумный вождь, которому не суждено было видеть другого заката солнца.
Между тем Умслопогас достиг горы и, когда пришел Галази, в нескольких словах поведал ему обо всем случившемся.
— Тебе грозила опасность! — сказал Галази. — Что же дальше?
— А вот что! — ответил Умслопогас. — Наше войско томится по человечьему мясу. Накормим его досыта воинами Чаки, вон они засели там, в краале, чтобы убить меня. Я хочу отомстить за отца, Мбопу, за всех своих убитых родственников, за матерей, за жен Мбопы. Что ты скажешь?
Галази расхохотался:
— Славно придумано, брат! Мне надоело охотиться за зверями. В эту ночь погоняемся за людьми!
Они отдохнули, поели, затем, вооружившись, вышли. Галази завыл, волки сбежались десятками, пока наконец не собрались все. Тогда он обошел их, потрясая Стражем, а звери сидели на задних лапах, следя за ним огненными зрачками.
Потом стая, по обыкновению, разделилась. Самки пошли за Умслопогасом, самцы — за Галази. Неслышно, быстро спустились они на равнину, переплыли реку и остановились на том берегу, на расстоянии восьми полетов копья от крааля. Братья-Волки стали совещаться. Они порешили так, что Галази с самцами направятся к северным воротам, а Умслопогас с самками — к южным. Тихо, благополучно добрались они до ворот, так как по знаку Братьев волки перестали выть. Ворота заросли терном, но Братья отодрали его и сделали проход. В это время от треска сучьев в краале проснулись собаки и почуяли запах волков, следовавших за Умслопогасом. Собаки с лаем выбежали, быстро достигли южных ворот крааля и набросились на Умслопогаса, раздвинувшего терновник. Когда волки завидели собак, им не было удержу, они тоже бросились на них и рвали на части. Шум этой драки долетел до воинов Чаки и до жителей крааля, так что они вскочили от сна, хватаясь за оружие. Выходя из хижин, они видели освещенного луной человека, одетого в волчью шкуру, бежавшего через тот загон, где обыкновенно находился скот, когда он не пасся в высокой траве лугов. За человеком следовали бесчисленные волки, серые и черные. Тогда жители крааля завопили в страхе, что это привидения, и повернули к северным воротам. Но — о ужас! — и тут встретился человек в волчьей шкуре и тоже множество волков, серых и черных.
Тогда одни люди падали на землю с отчаянными криками, другие старались убежать; большая же часть воинов, а с ними жители крааля собрались группами, решив, несмотря на свой страх, храбро умереть под зубами духов.
Умслопогас громко завыл, взвыл также Галази. Они кинулись на воинов, на жителей крааля, с ними кинулись и волки. К небесам поднялись стоны, вопли, а волки все наскакивали, рвали, кусали. Они не боялись ни копий, ни керри.
Некоторых воинов убили, но остальные не унимались. Скоро отряды людей разбились, на каждом человеке уже висело по два-три волка, таща его к земле. Некоторые люди убежали, но волки выслеживали их и раздирали на куски, прежде чем те успевали добраться до ворот крааля. Братья-Волки свирепствовали; Страж неутомимо работал, многие склонялись под ним, часто сверкало в лунном свете занесенное копье Умслопогаса. Наконец все было кончено: в краале в живых не осталось никого, и проголодавшиеся за долгое время волки теперь, насыщаясь, угрюмо ворчали. А Братья, сойдясь, радовались звериной радостью, оттого что убили тех, кто пришел их убивать. Они созвали волков и приказали им обыскать хижины: волки ворвались туда, как собаки в лесную чащу, терзали спрятавшихся там людей или, выгнав их наружу, затравливали тут. Вдруг какой-то высокий человек выскочил из последней хижины. Волки кинулись к нему, но Умслопогас отогнал их, так как узнал лицо этого человека. Это был тот самый военачальник, которому Чака поручил убить Умслопогаса. Отогнав зверей, юноша подошел к вождю со словами:
— Привет тебе, королевский посланник! Поведай нам, что привело тебя сюда, поведай нам это здесь, под тенью той, что сидит на камне!
Он указал копьем на серую Колдунью горы Призраков, ярко освещенную месяцем.
Военачальник был не лишен благородства, хотя и прятался от волков. Он смело ответил:
— Какое тебе дело, колдун? Все равно твои духи порешили мое дело, пусть они покончат и со мной!
— Не торопись, — сказал Умслопогас, — скажи-ка лучше, не послали ли тебя разыскивать некого юношу, сына Мбопы?
— Ты не ошибся, — ответил вождь. — Я и вправду искал юношу, а нашел только злых духов! — Он взглянул на волков, раздиравших добычу.
— А вот скажи мне, — продолжал Умслопогас, сдергивая с головы шкуру, так что свет луны падал на него, — скажи, признаешь ли ты лицо того юноши, которого ты искал?
— Да, признаю! — ответил пораженный вождь.
— Ага, — засмеялся Умслопогас, — узнал! Дурень ты, ведь я угадал, какое тебе дано поручение, слышал твою болтовню, и вот мой ответ тебе! — Он указал на груды мертвых тел. — Теперь выбирай, да поживей! Хочешь спастись бегством, нагоняемый всей стаей, или померяешься силами вот с этими четырьмя? — Он указал на Серое Рыло, на Черного Клыка, на Кровь и на Смертоносца. Волки слушали, глотая слюни. — А может быть, ты выступишь против меня, если же я паду, то против того, кто сражается Дубиной, кто вместе со мной правит этим серым и черным войском?
— Я боюсь призраков, но не людей и не колдунов, — ответил
— Идет! — крикнул Умслопогас, потрясая копьем. Тогда они, подбежав друг к другу, вступили в яростный поединок. Скоро копье Умслопогаса сломалось о щит вождя, и он остался обезоруженным. Умслопогас повернулся и быстро побежал, перепрыгивая через волков, а вождь настигал его, занося копье и издеваясь над ним.
Галази удивлялся, что Умслопогас боится одного человека и мечется во все стороны, опустив взгляд на землю. Вдруг следовавший за ним Галази заметил, как он вспорхнул, будто птица, и нагнулся к земле. Потом закрутился на месте, и что же — в руках его был топор. Вождь кинулся на него, но Умслопогас с разбега ударил, и лезвие большого занесенного над ним копья упало на землю, выбитое из рукоятки. Снова Умслопогас ударил, лунообразное лезвие топора, проткнув толстый щит, глубоко вонзилось в тело. Тогда военачальник взмахнул руками и упал на землю.
— Ага! — крикнул Умслопогас. — Ты искал юношу, а нашел топор; спи сладко, посланник Чаки!
Затем Умслопогас обратился к Галази со словами:
— Впредь я буду сражаться не копьем, а одним только топором. Это отыскивая его, я так убегал, точно трус. Но этот топор плохой, видишь, рукоятка переломилась от силы удара. Я хочу добыть ту большую Секиру Джикизы, прозванную Виновницей Стонов, о которой мы столько наслышались, чтобы Секира с Дубиной работали вместе.
— Но не этой ночью! — сказал Галази. — На первый раз и этого довольно. Теперь разыщем утварь и хлеб, они пригодятся нам, а потом до зари скорее назад, в гору!