Ранней весной прозрачный березовый лес все еще в пятнах снега. Кое-где мелькают крапивницы, по сухой желтой траве носятся пауки, пробегают маленькие жужелицы-платисмы. Там, где земля освободилась от снега, давно проснулись рыжие лесные муравьи, и греются на солнце. На солнечной стороне муравейника проделано множество ходов. Зачем так много дверей открыли жители большого дома?
Муравьи сгрудились, вяло шевелят ногами, изредка взмахивают усиками. Но множество глаз зорко следят за мною, склонившимся над муравейником, и вот уже кое-кто занял боевую позу. Неосторожное движение, неловкое прикосновение к муравейнику — и все приходят в волнение. Большинство муравьев прячется в жилище, а те, кто остался наверху, выбрызгивают тоненькие струйки муравьиной кислоты. Не поэтому ли так иного отверстий в конусе жилища, чтобы в случае опасности поскорее скрыться. Тем более, сейчас, весной, в прохладе, муравьи беззащитны, и что стоит какой-нибудь прожорливой птице насытиться из такой плотной кучки.
Теплеет. Солнце пригревает сильнее, и плотная кучка муравьев постепенно расползается. Остаются лишь те, у кого раздувшееся брюшко, муравьи-толстячки. Они держатся кучками в самых теплых местах.
Благодаря усиленному обмену питательными отрыжками часть муравьев становится их хранителями их. Такие хранители есть почти у всех муравьев, только степень их насыщения, или вернее заполнения у разных видов разная. В семье рыжего лесного муравья перед зимовкой у части жителей появляются заметно полненькие члены общества. Они сохраняют запасы пищи до весны.
Муравьи-толстячки малоподвижны, конечно, неспроста. За зиму они, мало израсходовали свои запасы, почти не похудели. Сейчас бескормица, и так нужна еда всем остальным. У толстячков питательные вещества, по-видимому, переходит обратно в зоб, и из него уже достается всем понемножку. Особенно нужна еда личинкам, тем более, что как только начинает греть весеннее солнце начинается расплод потомства.
У толстячков нет муравьиной кислоты. Она вырабатывается особыми железками, расположенными в брюшке. Толстячкам не до кислоты: от пищевых запасов и без того брюшко растянуто до предела. Кислотой запасаются муравьи-защитники, это их дело.
В нашей стране особенно хорошо выражены муравьи-хранители запасов у представителей рода Проформика. Их брюшко так сильно переполнено, что просвечивает на солнце. Его содержимое сладкое.
У некоторых муравьев хранителей запасов брюшко становится совершенно шаровидным, большим, а головка и грудь кажутся крохотными придатками. Их называют медовыми муравьями. Они известны в Мексике, Колорадо. Их специально добывают местные жители и продают как лакомство. Известны медовые муравьи и в Австралии из рода Кампонотус. Из одной тысячи таких медовых бочек можно получить половину килограмма меда.
Как сохраняются сладкие выделения в теле муравьев и не бродят от бактерий — загадка. По всей вероятности, муравьи-бочки обладают какими-то мощными консервантами антисептиками. Но какими — неизвестно. Нельзя ли, определив их природу, синтезировать и поставить на службу медицине и пищевой промышленности.
Как и полагается муравьи кормят отрыжками и личинок. Между личинками и взрослыми муравьями происходит обмен питательными веществами: няньки постоянно облизывают личинок, одновременно поглощая с их поверхности какие-то выделения. Хотя это и звучит неправдоподобно, муравьи кормят отрыжками не только друг друга, личинок, но и яйца. Отложенные самками они постепенно растут, увеличиваются в размерах, воспринимая питательные вещества, которыми их покрывают опекуны. Что это за вещества и чем вызвана необходимость такого питания? По всей вероятности, кормление яиц избавляет самку класть более крупные яйца и тем самым повышает ее плодовитость, что особенно важно, когда родительница в семье одна.
Из-за дождей мы задержались в лесу в ожидании хорошей погоды. Пока сохли дороги, я ставил различные эксперименты над муравьями. Здесь мне вспомнился один опыт, проведенный около сотни лет тому назад известным специалистом по муравьям. Он сложил в мешок несколько муравейников разных видов, продержал их в плену некоторое время и, когда все запахи перепутались, высыпал их вместе. Освобожденные муравьи перестали узнавать друг друга, отнеслись к чужим, как к своим, и зажили смешанной, но мирной семьей так, как никогда не бывает в природе.
Один мешок нашелся из-под картошки, другой — от продуктов, еще пришлось воспользоваться брезентовым ведром. Небольшими порциями так, чтобы все равномерно перемешалось, я складываю материал вместе с его обитателями в один мешок. Участники эксперимента рыжий лесной муравей Формика руфа, тонкоголовый муравей Формика мезазиатика и черный лесной муравей Формика фуска. Все они в известной мере родственники, принадлежат к одному роду, хотя и разные виды. Может быть, приживутся. Интересно посмотреть на смешанный муравейник. Как поведут себя муравьи в этом вавилонском столпотворении, как будут разбираться в сигналах друг друга, как наладят жизнь обитателей, обладающих различными привычками и инстинктами.
Подготовил хорошую площадку на пригорке для поселенцев. Но, кажется, поторопился. Двухчасового обитания в совместном мешке было недостаточно, и, как только пленников освободили, тот час же началось кровопролитное сражение. Черные, рыжие, тонкоголовые муравьи перемешались в поединках, Битва была очень жестокой. Скоро вся поверхность переселенного муравейника покрылась трупами.
Рыжий лесной муравей, самый сильный и организованный, брал верх в этой свалке. Прошло несколько часов, и битва была закончена. Тонкоголовые и черные муравьи побеждены. Среди трупов пробирались обвешанные прицепившимися отсеченными головами рыжие муравьи-победители...
Ночью пошел дождь. Муравейник опустел. Муравьи попрятались в свое вынужденное жилище. Наступило утро такое синее и радостное, что, казалось, ничего не говорило о произошедшей трагедии. Солнечные лучи пробились сквозь густые еловые лапы и бликами легли на муравейник. Все его население высыпало наружу, в золотых лучах солнца замелькали рыжие тела. С каждой минутой кучка муравьев двигалась все быстрее и быстрее. И тогда началось то, что приходилось видеть ранее редко и отрывками. Муравьи принялись угощать друг друга отрыжками с каким-то неуемным безумством. Желудок всех принадлежал всем. Муравей-проситель, быстро-быстро постукивая о голову другого муравья, тот час же получал капельку угощения и мчался дальше. В свою очередь он делился с другими, обращавшимися к нему с той же просьбой. Поколачивание усиками сыпались со всех сторон. Муравьи, делящиеся отрыжками, часто приподнимались на ногах и становились почти вертикально. Муравьи кормящие так же быстро постукивали усиками, только они располагали их снаружи усиков муравьев-просителей. Иногда муравей-проситель колотил муравья по брюшку и тот, кого постукали, поворачивался, угощая просящего. Были и такие, которые второпях, не разобравшись, как следует, колотили усиками своих давно распростившихся с жизнью собратьев, павших на поле брани.
Некоторые, видимо, обладали особенно вкусными отрыжками, и возле них скоплялась кучка желающих полакомиться. Тот же, кто опоздал к разбору, усиленно упрашивал свою порцию, поворачивая голову на 90 градусов и подставляя ее боком и поближе ко рту дающего.
Солнце все выше и ваше поднималось по небу, согревая землю, обильно орошенную ночным дождем. Когда оно спряталось от муравейника за вершину высокой ели, муравьи постепенно прекратили обмен отрыжками и принялись за наведение порядка в новом доме. Дел же было много: следовало сделать ходы и галереи, начать строительство подземных камер, разведать окружающую местность, убрать трупы и приняться за охоту.
Но почему среди муравьев произошло такое дружное взаимное кормление? По-видимому, муравьи обмениваются отрыжками каждое утро особенно после непогоды, но в темных ходах своего жилища. В только что переселенном муравейнике царил беспорядок. Вот и пришлось заниматься этим традиционным делом снаружи. Но это только одно предположение, их может быть много.
Прошел год, как было закончено строительство здания Института Защиты растений на окраине города Алма-Ата, и вокруг него проложен асфальт. В течение этого года несколько раз в день я проходил по асфальтовой дороге, ведущей от главного входа к площадке для стоянки машин, и только сейчас заметил на самой середине асфальта небольшое отверстие, из которого выскакивали крошечные муравьи Тетрамориум цеспитум. Каждый нес в челюстях комочек земли и, бросив его в сторону, мчался в свое подземелье за очередной порцией груза. Вокруг дырочки в асфальте уже был насыпан валик земли, слегка примятый и разбросанный ногами пешеходов.
Неожиданная находка меня поразила. Крошечные муравьи были погребены под асфальтом еще с прошлой осени, пробыли в заточении ровно год, все лето трудились в темноте, не видя света, пытаясь пробиться из плена и — пробились. Может быть, они, бедняжки, пробовали проложить путь в стороны. Но откуда взять столько силы, чтобы провести спасительный тоннель в несколько метров до края дороги. Кроме того, инстинкт подсказывал им, что самый короткий путь — кверху.
Чем же они питались во время своего длительного заточения? Ели корешки растений, случайно напали на дождевого червя, личинку жука или гусеницу бабочки? Или, скорее всего, часть из них отдавала питательные отрыжки другим, обрекая себя на голод, погибель и съедение своими собратьями.
С лупой в руках я склонился над гнездом малышек. Среди вынесенных наружу комочков земли валялись чистые панцири растерзанных на части муравьев. Все содержимое тело их было аккуратно высосано, Те, кто был способен бороться за жизнь своей семьи, своего маленького государства, питались погибшими, ослабевшими, уставшими, стареющими.
С уважением я смотрел на маленьких энтузиастов. Сколько кипучей энергии заложено в каждом крошечном тельце. И теперь их ждала постоянная опасность погибнуть под ногами прохожих...
Но мои опасения оказались напрасными. Через несколько дней подземное гнездо опустело и дырочку, пробитую в асфальте, занесло мусором. Муравьи расстались со своей невольной тюрьмой и переселились на новое место.
Счастливой вам жизни муравьи-малышки!
Голод и бескормица
Разве могут муравьи-жнецы, питающиеся урожаем семян растений, заниматься грабежом? Прежде жизнь жнецов мне всегда казалась образцом миролюбия. Всегда спокойные, неторопливее они размеренным шагом бродили по тропинкам, занимаясь трудом земледельцев. Но я ошибался.
В эту поездку не повезло с погодой. Вчера ночью неожиданно засверкали молнии, осветили голые каменистые горы, потом пошел дождь. Пришлось выскакивать из пологов, в спешке свертывать постель, натягивать палатку. Не обошлось без курьезов: кто-то потерял ботинки, перепутал спальные мешки, надел рубаху на левую сторону. В палатке было душно, нудно гудели комары. Они залетели сюда с реки Или в сухие горы пустыни за десять километров.
Утром мы поехали дальше. Дорога с гор спустилась вниз к реке Или, прорезывавшей пустыню и оказались в тугаях. Здесь мы забуксовали в солончаках, раскисших от дождей, кое-как выкарабкались на сухое место, устроились среди пышных кустов тамариска, лоха и чингиля. Буйство зеленой растительности, пение птиц, шум тростника были так непохожи для пустыни. Она была рядом на пригорке. Тут среди голого щебня и редких кустиков солянок на самом ее краю, вблизи нашего бивака я увидал гнездо жнецов, от которого вниз к тугаю шла очень торная тропинка. По ней мчалось в обе стороны множество муравьев. Тропинка тянулась около ста метров и заканчивалась у другого гнезда.
Здесь происходило что-то необычное: на некоторых муравьях висели отсеченные головы, а у входа валялись корчившиеся в предсмертных судорогах муравьи. Вокруг же крутились приречные муравьи Формика субпилоза любители мертвечины. Пришлось заняться разбором происходящего события.
Отсеченные головы, оказывается, принадлежали другому, хотя и близкому вижу жнеца с матовой головой, пепельного цвета волосками, покрывавшими тело. Они — хозяева гнезда в тугае. Не на них ли напали жнецы из пустыни? Но ради чего?
Пригляделся. Оказывается, каждый мчавшийся к гнезду у края пустыни нес или маленькое черное зернышко или светло-зеленый комочек — зародыш зерна солянки, освобожденный от оболочки. Все стало ясным. Голодающие жнецы — обитатели пустыни совершали налет на своих соседей и грабили их запасы.
Вооружившись лопатой, я вскрываю муравейник в пустыне. Ходы его идут вначале в мягкой земле солончака, затем проникают через слой крупных камней. Через него мне не добраться.
Жаль разрушенного жилища муравьев. Но зато теперь грабители дезорганизованы и тропинка грабежа постепенно опустевает. Вот и миролюбивые муравьи-жнецы! Неспроста жнецы напали на своих соседей. В пустыне засуха, урожая трав нет. Голодание изменило нравы мирных вегетарианцев.
Ранней весной пустыня горит яркими огоньками красных тюльпанов. Множество других цветов украшает землю, напоенную весенними дождями. Но теперь все по-другому. Выгорела трава, чудесные цветы превратились в предательские колючие семена с шипиками, закорючками, острыми иголочками. Они царапают ноги, застревают в одежде. А на месте тюльпанов торчат желтые сухие столбики с жесткой, как жесть, коробочкой-шишечкой.
Сейчас пришло время раскрываться коробочкам. По едва заметным швам створки расходятся в стороны, обнажая ряды плоских, как тарелочки, плотно уложенных друг к другу оранжево-красных семян. Если задеть за такую коробочку, она зашумит погремушкой.
Рано утром, пока еще не наступила жара, к созревшим семенам тюльпанов тянутся оживленные процессии муравьев. Большеголовые, слегка медлительные, они степенно, размеренными шагами шествуют за добычей и многие из них уже висят на коробочках-погремушках.
Вот жнецы нагрузились ношей. Каждый несет крупное оранжевое семечко впереди себя, как флаг, и вся узкая лента муравьев, извиваясь, тянется к жилищу. Будто демонстранты вышли на улицу со знаменами в стройном торжественном шествии.
А в другом месте у входа в муравейник жнецов муравьи как-то странно мечутся, дергаются из стороны в сторону. Что тут происходит! От гнезда и к гнезду в разных направлениях протянулось несколько тропинок, а по ним спешат сборщики урожая. Стал созревать злак-житняк, На очереди семена других растений и муравьи очень заняты. Наступает самая оживленная пора заготовок корма на все долгое жаркое лето и холодную зиму. Большая часть муравьев занято, возле входа толкутся вояки, нападают на всех, бьют челюстями. Это защитники гнезда. В перерывах между схватками они подают сигналы тревоги: мелко вибрируя головой, постукивают ею встречных, бегущих за урожаем или возвращающихся обратно. Но на сборщиков не действуют призывы забияк. Междоусобица их не касается. Инстинкт заготовки корма выше всего на свете.
Кое-где враждующие схватились друг с другом, грызут ноги, усики, отрывают брюшко на тонком стебельке. Вот один уже без брюшка, странный, жалкий, уродливый, теряя равновесие и опрокидываясь, крутится, как сумасшедший, отвешивает удары во все стороны. Мне кажется, он уже не способен различать своих от чужих, им управляет предсмертная агония, злоба на врагов. И вот странно: ему даже не отвечают, будто прощают удары. Зачем с ним драться. Участь его предрешена. Скоро он истощит силы и погибнет.
Но отчего такое смятение, зачем эта драка и нападение могу понять. Надо присмотреться внимательней.
Из входа выползает муравей с зерном и удирает от тех, кто нападает и трясется в возбуждении. Он, оказывается, из другой семьи и пришел сюда за добычей. Его долгий путь нелегок и лежит через заросли трав. По пути его все время бьют, пытаются отнять ношу. И сколько ударов и ожесточенных схваток приходится переносить ему, пока он не добирается до родного обиталища! Но более всего удивительно, что вокруг на травах масса точно таких же зерен, подобных уворованному у соседей!