– Да, я Гетти Хаттер, – ответила девушка низким приятным голосом. – Я – Гетти, сестра Юдифи Хаттер и младшая дочь Томаса Хаттера.
– В таком случае я знаю вашу историю, так как Гарри Непоседа много говорил о вас. Вы большей частью живете на озере, Гетти?
– Конечно. Мать умерла, отец ушел к своим ловушкам, а Юдифь и я сидим дома. Как ваше имя?
– Легче задать этот вопрос, чем ответить на него. Я еще так молод, а носил больше имен, чем некоторые величайшие вожди в Америке.
– Но ведь вы не бросаете одного имени, прежде чем честно заслужите другое?
– Надеюсь, что нет, девушка. Мои прозвища я получил по совершенно естественным поводам и думаю, что то, которое я ношу нынче, удержится недолго, так как делавары редко дают человеку постоянную кличку, прежде чем представится случай показать себя в совете или на тропе войны. Мой черед еще не настал. Во-первых, я не родился краснокожим и не имею права участвовать в их советах и в то же время слишком ничтожен, чтобы моего мнения спрашивали знатные люди моего собственного цвета кожи. Во-вторых, война еще только началась – первая за всю мою жизнь, и до сих пор еще ни один враг не проникал настолько далеко в Колонию, чтобы его могла достать рука даже подлиннее моей.
– Назовите мне ваши имена, – продолжала Гетти, простодушно глядя на него, – и, быть может, я скажу вам, что вы за человек.
– Не отрицаю, это возможно, хотя и не всегда удается. Люди часто заблуждаются, когда судят о своих ближних, и дают им имена, которых те ничуть не заслуживают. Вы можете убедиться в этом, если вспомните имена мингов, которые на их языке означают то же самое, что делаварские имена, – по крайней мере, так мне говорили, потому что сам я мало знаю об этом племени, – но, судя по слухам, никто не может назвать мингов честными, справедливыми людьми. Поэтому я не придаю большого значения именам.
– Скажите мне все ваши имена, – серьезно повторила девушка, ибо ум ее был слишком прост, чтобы отделять вещи от их названий, и именам она придавала большое значение. – Я хочу знать, что следует о вас думать.
– Ладно, не возражаю. Вы узнаете все мои имена. Прежде всего я христианин и прирожденный белый, подобно вам, и родители дали мне имя, которое переходит от отца к сыну, как часть наследства. Отца моего звали Бампо, и меня, разумеется, назвали так, а при крещении дали имя Натаниэль, или Нэтти, как чаще всего называют меня…
– Да, да, Нэтти и Гетти! – быстро прервала его девушка и, снова улыбнувшись, подняла глаза над рукодельем. – Вы Нэтти, а я Гетти, хотя вы Бампо, а я Хаттер. Бампо звучит не так красиво, как Хаттер, не правда ли?
– Ну, это дело вкуса. Я согласен, что Бампо звучит не очень величественно, и все же многие люди прожили свою жизнь с этим именем. Я, однако, носил его не очень долго; делавары скоро заметили, или, быть может, им только показалось, что я не умею лгать, и они прозвали меня для начала Прямой Язык…
– Это хорошее имя, – прервала его Гетти серьезно и степенно. – А вы мне говорите, что имена ничего не значат!
– Этого я не говорю, так как, пожалуй, заслужил это прозвище, и ложь не так хорошо удается мне, как некоторым другим. Но немного спустя делавары увидели, что я скор на ноги, и прозвали меня Голубь, потому что, как вы знаете, у голубя быстрые крылья и летает он всегда по прямой линии.
– Какое красивое имя! – воскликнула Гетти. – Голуби – милые птички.
– Большинство существ, созданных богом, хороши по-своему, добрая девушка, хотя люди часто уродуют их и заставляют изменять свою природу и внешность. После того как я некоторое время служил гонцом, меня начали брать на охоту, решив, что я проворнее и скорее нахожу дичь, чем большинство мальчиков. Тут прозвали меня Вислоухим, потому что, как они говорили, у меня собачье чутье.
– Это не так красиво, – ответила Гетти. – Надеюсь, вы недолго носили это имя?
– Только до тех пор, пока не разбогател настолько, чтобы купить карабин, – возразил собеседник с некоторой гордостью, которая вдруг проглянула сквозь его обычно спокойные и сдержанные манеры. – Тогда увидели, что я могу содержать вигвам, промышляя дичь. Вскоре я получил имя Зверобой, которое и ношу до сих пор, хотя некоторые и считают, что гораздо доблестнее добыть скальп ближнего, чем рога оленя.
– Ну, Зверобой, я не из их числа, – ответила Гетти просто. – Юдифь любит солдат, и красные мундиры, и пышные султаны, но мне все это не по душе. Она говорит, что офицеры – люди знатные, веселые и любезные; а я дрожу, глядя на них, так как все ремесло их в том, чтобы убивать ближних. Ваше занятие мне больше нравится, и ваше последнее имя очень хорошо, гораздо лучше, чем Нэтти Бампо.
– Это очень естественно при вашем образе мыслей, Гетти, и ничего другого я не ожидал. Говорят, ваша сестра красива, необычайно красива для простой смертной, а красота всегда ищет поклонения.
– Неужели вы никогда не видели Юдифи? – спросила девушка с внезапной серьезностью. – Если нет, ступайте сейчас же и посмотрите на нее. Даже Гарри Непоседа не так хорош собой.
Один миг Зверобой глядел на девушку с некоторой досадой. Ее бледное лицо немного зарумянилось, а глаза, обычно такие кроткие и ясные, заблестели, выдавая тайное побуждение.
– Ах, Гарри Непоседа! – пробормотал он про себя, направляясь через каюту на противоположный конец судна. – Вот что значит красивая внешность и хорошо подвешенный язык. Легко видеть, куда склоняется сердце этого бедного создания, как бы там ни обстояли дела с твоей Юдифью.
Тут любезничанье Непоседы, кокетство его возлюбленной, размышления Зверобоя и кроткие мечтания Гетти были прерваны появлением челнока, в котором владелец ковчега проплыл сквозь узкий проход между кустами, служившими его жилищу чем-то вроде бруствера. Видимо, Хаттер, или Плавучий Том, как его запросто называли охотники, знакомые с его привычками, узнал челнок Непоседы, потому что нисколько не удивился, встретив молодого человека на барже. Он приветствовал его не только радушно, но с явным удовольствием, к которому примешивалось легкое сожаление о том, что Гарри не появился на несколько дней раньше.
– Я ждал тебя еще на прошлой неделе, – сказал он не то ворчливо, не то приветливо, – и очень сердился, что ты не показываешься. Здесь проходил гонец, предупреждавший трапперов и охотников, что у Колонии опять начались неприятности с Канадой. И я чувствовал себя довольно сиротливо в этих горах с тремя скальпами на моем попечении и только с одной парой рук, чтобы защищать их.
– Оно и понятно, – ответил Марч. – Так и надлежит чувствовать родителю. Будь у меня две такие дочки, как Юдифь и Гетти, не сомневаюсь, я бы сказал то же самое. Вообще же меня нисколько не огорчает, когда ближайший сосед живет в пятидесяти милях.
– Однако ты предпочел не странствовать по этим дебрям в одиночку, зная, что канадские дикари, быть может, шляются поблизости, – возразил Хаттер, бросая недоверчивый и в то же время пытливый взгляд на Зверобоя.
– Ну так что ж! Говорят, даже плохой товарищ помогает скоротать дорогу. А этого юношу я считаю недурным спутником. Это Зверобой, старый Том, охотник, знаменитый среди делаваров, но христианин по рождению и воспитанию, подобно тебе и мне. Этому парню далеко до совершенства, но попадаются люди похуже его в тех местах, откуда он явился, да, вероятно, и здесь он встретит кое-кого нисколько не лучше. Если нам придется защищать наши капканы и владения, парень будет кормить всех нас, так как он мастак по части дичины.
– Добро пожаловать, молодой человек, – пробурчал Том, протягивая юноше жесткую, костлявую руку как залог своей искренности. – В такие времена всякий белый человек друг, и я рассчитываю на вашу поддержку. Дети иногда заставляют сжиматься даже каменное сердце, и дочки тревожат меня больше, чем все мои капканы, шкуры и права на эту страну.
– Это совершенно естественно! – воскликнул Непоседа. – Да, Зверобой, мы с тобой еще не знаем этого по опыту, но все-таки я считаю это естественным. Будь у нас дочери, весьма вероятно, мы испытывали бы такие же чувства, и я уважаю человека, который их разделяет. Что касается Юдифи, старик, то я уже записался к ней в солдаты, а Зверобой поможет тебе караулить Гетти.
– Очень вам благодарна, мастер Марч, – возразила красавица своим звучным низким голосом. Произношение у нее было совершенно правильное и доказывало, что она получила лучшее воспитание, чем можно было ожидать, судя по внешнему виду и образу жизни ее отца. – Очень вам благодарна, но у Юдифи Хаттер достаточно мужества и опыта, чтобы рассчитывать больше на себя, чем на таких красивых ветрогонов, как вы. Если нам придется столкнуться с дикарями, то вы уж лучше сойдите с моим отцом на берег, чем прятаться в хижине под предлогом защиты нас, женщин, и…
– Ах, девушка, девушка, – перебил отец, – придержи язык и выслушай слово правды! Дикари бродят где-то по берегу озера. Кто знает, может быть, они уже совсем поблизости и нам придется скоро о них услышать.
– Если это верно, мастер Хаттер, – сказал Непоседа, переменившись в лице, хотя и не обнаруживая малодушного страха, – если это верно, твой ковчег занимает ужасно неудобную позицию. Маскировка могла ввести в заблуждение меня и Зверобоя, но вряд ли она обманет чистокровного индейца, отправившегося на охоту за скальпами.
– Совершенно согласен с тобой, Непоседа, и от всего сердца желал бы, чтобы мы находились теперь где угодно, но только не в этом узком извилистом протоке. Правда, сейчас он скрывает нас, но непременно погубит, если только нас откроют. Дикари близко, и нам трудно выбраться из реки, не рискуя быть подстреленными, как дичь у водопоя.
– Но уверены ли вы, мастер Хаттер, что краснокожие, которых вы боитесь, действительно пришли сюда из Канады? – спросил Зверобой скромно, но серьезно. – Видели вы хотя бы одного из них? Можете ли вы описать их окраску?
– Я нашел их следы по соседству, но не видел ни одного индейца. Я проплыл вниз по протоку на милю или около того, осматривая мои капканы, когда заметил свежий след, пересекавший край болота и направлявшийся к северу. Какой-то человек прошел здесь меньше часа назад, и я по размерам тотчас же узнал отпечаток индейской ступни, даже прежде чем нашел изношенный мокасин, который хозяин бросил за ненадобностью. Я даже видел, где индеец остановился, чтобы сплести себе новый; это было всего в нескольких ярдах от того места, где он бросил старый.
– Это не похоже на краснокожего, идущего по тропе войны, – возразил Зверобой, покачивая головой. – Во всяком случае, опытный воин сжег бы, закопал бы или утопил в реке такую улику. Очень возможно, что вы натолкнулись на мирный след. Но на сердце у меня станет гораздо легче, если вы опишете или покажете мне этот мокасин. Я сам явился сюда, чтобы повидаться с молодым индейским вождем, и он должен пройти приблизительно по тому же направлению, о котором вы говорили. Быть может, это был его след.
– Гарри Непоседа, надеюсь, ты хорошо знаешь этого молодого человека, который назначает свидание дикарям в такой части страны, где он никогда раньше не бывал? – спросил Хаттер тоном, достаточно ясно свидетельствовавшим об истинном смысле вопроса; грубые люди редко стесняются обнаруживать свои чувства. – Предательство – индейская повадка, а белые, которые много живут среди индейских племен, быстро перенимают у них обычаи и приемы.
– Верно, верно, старый Том, но это не относится к Зверобою, потому что он честный парень, если даже у него нет других достоинств. Я отвечаю за его порядочность, старый Том, хотя не могу поручиться за его храбрость в битве.
– Хотелось бы мне знать, чего ради он сюда приплелся?
– Это легко объяснить, мастер Хаттер, – сказал молодой охотник со спокойствием человека, у которого совесть совершенно чиста. – Кроме того, я думаю, вы вправе спрашивать об этом. Отец двух дочек, живущий на озере, как живете вы, имеет такое же право допрашивать посторонних, как Колония имеет право потребовать у французов объяснений, чего ради они выставили столько новых полков на границе. Нет, нет, я не отрицаю вашего права знать, почему незнакомый человек явился в ваши места в такое тревожное время.
– Если вы так думаете, друг, расскажите мне вашу историю, не тратя лишних слов.
– Как я уже сказал, это легко объяснить, и я все честно расскажу вам. Я еще молод и до сих пор никогда не ходил по тропе войны. Но лишь только к делаварам пришла весть, что вампум и томагавк будут скоро присланы[33] союзным племенем, они поручили мне отправиться к людям моего цвета кожи и получить самые точные сведения о том, как обстоят дела. Так я и сделал. Вернувшись и отдав отчет вождям, я встретил на Шохери королевского офицера, который вез деньги для раздачи дружественным племенам, живущим далее к западу. Чингачгук, молодой вождь, который еще не сразил ни одного врага, тоже решил, что представляется подходящий случай выйти впервые на тропу войны. И один старый делавар посоветовал нам назначить друг другу свидание у скалы вблизи истока этого озера. Не скрою, есть у Чингачгука еще и другая цель, но это его тайна, а не моя. И так как она не касается никого из присутствующих, то я больше ничего не скажу…
– Здесь дело касается молодой женщины, – быстро перебила его Юдифь и тут же рассмеялась над своей несдержанностью и даже немного покраснела от сознания, что ей прежде всего пришла в голову подобная мысль. – Если это дело не связано ни с войной, ни с охотой, то здесь должна быть замешана любовь.
– Тот, кто молод, красив и часто слышит о любви, сразу готов предположить, будто в основе всего кроются сердечные чувства, но я ничего не скажу по этому поводу. Чингачгук должен встретиться со мной завтра вечером, за час до заката, у скалы, после чего мы пойдем дальше своей дорогой, не трогая никого, кроме врагов короля, которых мы по закону считаем и нашими собственными врагами. Издавна зная Непоседу, который ставил капканы в наших местах, и встретив его на Шохери, когда он собирался идти сюда, я сговорился путешествовать вместе с ним. Не столько из страха перед мингами, сколько для того, чтобы иметь доброго товарища и, как он говорит, скоротать вместе длинную дорогу.
– И вы думаете, что след, который я видел, быть может, оставлен вашим другом? – спросил Хаттер.
– По-моему, так. Может быть, я заблуждаюсь, а может, и нет. Поглядев на мокасин, я бы вам сразу сказал, сплетен ли он на делаварский образец.
– Ну так вот он, – сказала проворная Юдифь, которая уже успела наведаться в челнок. – Скажите, кого он сулит нам – друга или врага? Я считаю вас честным человеком и верю вам, что бы ни воображал мой отец.
– Ты, Юдифь, всегда находишь друзей там, где я подозреваю врагов, – проворчал Том. – Но говорите, молодой человек, что вы думаете об этом мокасине.
– Он не делаварской работы, – ответил Зверобой, внимательно разглядывая изношенную и пришедшую в негодность обувь. – Я еще слишком неопытен на тропе войны, чтобы говорить уверенно, но мне кажется, что мокасин этот сплетен на севере и явился сюда из Страны Великих Озер[34].
– Если так, то здесь нельзя оставаться ни минуты, – сказал Хаттер, выглядывая из лиственного прикрытия, как будто он уже ожидал увидеть врагов на противоположном берегу узкого и извилистого протока. – До наступления ночи осталось не больше часа, а в темноте двигаться немыслимо, не производя шума, который непременно выдаст нас. Слышали вы эхо выстрела в горах полчаса назад?
– Да, старик, – ответил Непоседа, только теперь сообразивший, какую неосторожность он допустил. – И слышал самый выстрел, потому что ведь это я спустил курок.
– А я боялся, что стреляют французские индейцы. Все равно это могло заставить их насторожиться и навести на наш след. Ты худо сделал, паля без толку в военное время.
– Я и сам так начинаю думать, дядя Том. И, однако, если человек даже в безлюдной глуши не смеет выстрелить из страха, что враг услышит его, то на кой черт носить при себе карабин!
Хаттер еще долго совещался с обоими гостями, после чего собеседники окончательно уяснили себе создавшееся положение. Старик растолковал им, как трудно будет вывести в темноте ковчег из такого узкого и быстрого протока, не произведя шума, который неминуемо достигнет индейских ушей. Кто бы ни были пришельцы, бродящие по соседству, они, во всяком случае, станут держаться возможно ближе к озеру или к реке. Но берега реки во многих местах заболочены; к тому же она извилиста и так заросла кустами, что по ней можно передвигаться при дневном свете, не подвергаясь ни малейшей опасности быть обнаруженным. Поэтому ушей следует остерегаться гораздо больше, чем глаз, особенно пока судно будет находиться в коротком, тесном и прикрытом лиственным сводом участке протока.