– Нет, благодарение богам. И что удивительно, в городе вообще мало кто заболел, благодаря холоду… или подношениям, которые приносили в храмы.
– Как поживает твой отец?
– Все хорошо, спасибо. Он передал вам привет и сказал, что, если вам что-нибудь понадобится, он с радостью поможет.
– Передай ему мою благодарность. Марциал хороший человек, и я не забуду о его благородном предложении.
Атия тепло улыбнулась, но слова Гая заставили ее снова вспомнить о трудностях, которые на них свалились. Фабриций категорически отказывался рассказывать о своих проблемах старому другу. Марциал не был богат, но его верность не знала границ, и он отдал бы им все, что они бы ни попросили. Атия надеялась, что ей не придется обращаться к нему, но, если Фабриций не вернется, такая необходимость может возникнуть – нравится ей это или нет. Она решила сделать подношения Меркурию, богу гонцов и посланников. Принеси мне добрые вести о моем муже, пожалуйста.
Она махнула рукой ближайшему рабу, тот умчался на кухню, и вскоре в столовую, где на удобных диванах расположились Атия, Аврелия и Гай, вошла процессия рабов с подносами в руках. На некоторое время все разговоры прекратились. Молодой человек набросился на еду так, будто голодал неделю, и хозяйка с довольным видом смотрела, как он берет понемногу с каждого блюда. Несмотря на то, что в животе у нее урчало, Аврелия потихоньку ковыряла рыбу на своей тарелке и отправляла в рот маленькие кусочки. Ей не хотелось, чтобы Гай подумал, будто она обжора.
– Как больная нога Марциала? – спросила Атия. – Нынешняя погода, наверное, не слишком хорошо на нее действует.
– Массаж, который делает отцу его личный раб, позволяет ему передвигаться. И, конечно, дары Бахуса.
Он подмигнул, и девушка захихикала. Марциал всегда любил выпить. Как-то раз Аврелия потихоньку от всех попробовала вино, и оно ей понравилось. Сейчас лишь рука матери, лежавшая на кувшине, удерживала ее от того, чтобы наполнить свою чашу. Бросив на Атию сердитый взгляд, девушка обратила все свое внимание на Гая, чтобы не пропустить ни единого его слова. И почему она раньше ничего не замечала? Он был замечательным – забавным и умным. Но из-за того, что Гай дружил с Квинтом, Аврелия никогда не думала о нем как о мужчине. Однако сейчас все изменилось. Она принялась его рассматривать – не явно, конечно, а искоса бросая короткие взгляды на широкие плечи, мускулистое тело и красивое лицо юноши. Время от времени он встречался с ней глазами и улыбался.
Его следующая история была про одного капуанского чиновника, который воровал деньги из городской казны. Поймали его только благодаря любви к дорогой мозаике. Тревогу поднял один из его сослуживцев, когда увидел у чиновника в доме новый пол, который стоил больше его годового дохода. Расследование показало, что злоумышленник потратил все украденные деньги, и возмущенный городской совет приказал сломать пол, чтобы затем использовать то, что от него останется, для ремонта дорог. Рабочие проявили невероятное рвение и по ошибке сломали полы во всем доме, устроив там страшный хаос. В результате впавший в истерическое состояние чиновник потерял сознание.
– Он умер? – в ужасе вскричала Аврелия.
– Нет, пришел в себя и на следующий день предстал перед судом. По иронии судьбы, зеваки, которые наблюдали за разгромом дома, прихватили часть обломков и засыпали его ими во время заседания. Пострадали даже судьи и представители магистрата. – Гай принялся ерзать на своем месте, изображая, что он пытается увернуться от каменного дождя, и морщиться, как будто в него попадают осколки. – Пришлось вызвать городскую стражу, чтобы та восстановила порядок.
Аврелия фыркнула.
– Ты такой забавный, Гай…
Атия прикрыла рукой зевок.
– Прошу прощения.
– О, извините меня. Я весь вечер морочу вам голову дурацкими разговорами, – смущенно сказал Гай.
– Нет-нет. Мы рады узнать, что происходит в Капуе. Впрочем, полагаю, пришло время отправляться спать. День сегодня был длинным. – Хозяйка со значением посмотрела на Аврелию. – И тебе тоже, юная госпожа.
– Но, мама… – начала Аврелия.
– В постель. Немедленно.
Девушка даже покраснела – так разозлилась, – но, прежде чем она успела запротестовать, Гай встал с дивана.
– Дорога из Капуи утомила меня больше, чем я полагал. Мне тоже пора спать, и завтра я буду как новенький.
– Раб покажет тебе твою комнату, – улыбнувшись, сказала Атия. – В ногах кровати стоит сундук с одеялами, на случай, если они тебе понадобятся.
– Большое спасибо. Встретимся утром. Спокойной ночи. – И молодой человек ушел.
Аврелия встала.
– Я не ребенок, мама, – прошептала она в тот момент, когда он подошел к двери. – И мне не нужно говорить, когда я должна ложиться спать.
– Вот станешь хозяйкой в доме Флакка, – сердито парировала Атия, – и будешь делать, что пожелаешь. А до тех пор, пока находишься под этой крышей, изволь выполнять мои приказы!
Гай услышал ее, повернулся было, но передумал и вышел из комнаты. Щеки Аврелии горели от стыда и смущения из-за того, что он слышал слова матери. Девушка почувствовала, что Атия встала и сжала рукой ее плечо.
– Ты меня поняла? – сурово спросила она.
– Да, мама, – сквозь стиснутые зубы пробормотала Аврелия.
– И больше никаких влюбленных взглядов. Гай хороший человек и станет кому-нибудь прекрасным мужем, но ты помолвлена с другим. И я не потерплю даже намека на непристойное поведение. Гаю Минуцию Флакку это не понравится.
А союз с его семьей ни в коем случае нельзя подвергать опасности, поскольку он имеет огромное значение для финансового положения нашей семьи.
– Мне нет до него никакого дела, я его не люблю, – вскричала Аврелия, забыв, что во время их встречи Флакк показался ей достаточно симпатичным. – И тебя тоже! Я хочу выйти замуж за того, кого сама выберу, как вы с папой.
Атия влепила ей звонкую оплеуху, и левая щека Аврелии вспыхнула болью. Она была потрясена, и ее глаза наполнились слезами от такого неслыханного унижения. Прошло уже много времени с тех пор, как мать ударила ее в последний раз.
– Ты забываешься, – прошипела мать. – Тебя ни в коей мере не касается то, что делали мы с твоим отцом. Ни в малейшей степени! Ты выйдешь за того, кого мы для тебя выберем, и тогда, когда скажем! Ты поняла?
– Это нечестно! Вы с отцом лицемеры.
Еще одна пощечина.
– Будешь продолжать в том же духе, и я прикажу принести кнут.
Внутри у Аврелии все сжалось от страха, она знала, что мать не шутит, поэтому прикусила губу и опустила глаза.
– Посмотри на меня!
Дочь неохотно подняла глаза.
– Ты сделаешь то, что я тебе прикажу?
– Да, мама, – ответила Аврелия, ненавидя себя за слабость.
– Хорошо, что мы друг друга поняли. – Атия помахала рукой. – Иди спать. Увидимся утром.
Аврелия вышла из комнаты, не обращая внимания на любопытные взгляды менее сдержанных рабов. До ее спальни было не более десяти шагов, но исключительно из чувства противоречия она растянула их и добиралась до комнаты целую вечность, напоследок бросив разъяренный взгляд в сторону столовой. «Как же я ее ненавижу!» – подумала она. Ее мать все выдумала – ведь она лишь получала удовольствие от компании Гая. Однако в глубине души Аврелия знала, что интуиция не подвела Атию, и почувствовала укол раскаяния. Разве может ей нравиться другой мужчина, когда она помолвлена? Впрочем, она понимала, в чем причина. Я видела Флакка всего один раз, Гая же знаю много лет. Гай молодой, а не старый. Добрый и не высокомерный. И нет ничего плохого в том, что тебе нравится другой мужчина. Неожиданно перед мысленным взором девушки возник Ганнон, и она испытала еще более сильное чувство вины, однако мгновенно прогнала его. Они ведь даже не целовались. Карфагенянин ушел, чтобы присоединиться к армии Ганнибала, и она, скорее всего, больше никогда его не увидит. И вообще, может, его уже убили…
– Немедленно иди в свою комнату! – грозно велела Атия, которая вышла из столовой, чтобы проверить, что делает дочь.
Аврелию так возмутило поведение матери, что ей захотелось отомстить, но девушка молча открыла дверь и скользнула в свою комнату. В голове у нее созрел план. Скоро все в доме отправятся спать. Она немного подождет, а потом проберется в комнату Гая. Сердце Аврелии наполнилось удовлетворением от собственной находчивости. Она представила, как разозлилась бы ее мать, если б узнала, что она задумала. Впрочем, она не узнает. «Я буду вести себя тихо, как мышка, – радостно подумала Аврелия. – И мы с Гаем останемся наедине».
Примерно через час все звуки за дверью комнаты стихли. Чуть раньше Аврелия слышала голоса рабов, наводивших порядок в столовой, стучала посуда, Юлий отчитывал тех, кто, как ему казалось, слишком громко разговаривал. Мать поблагодарила Юлия за прекрасный обед, потом до Аврелии донеслись ее шаги по коридору, Атия остановилась около ее двери, приоткрыла и заглянула внутрь. Девушка замерла, стараясь не шевелиться и дышать ровно и глубоко, и, похоже, ей удалось обмануть мать, потому что та закрыла дверь и пошла дальше. Потом залаяла во дворе собака и тут же жалобно взвизгнула, когда какой-то раб пнул ее ногой, чтобы она замолчала. Аврелия лежала в темноте, натянув одеяло до самого подбородка, и прислушивалась к тишине, но слышала только стук собственного сердца. Она поняла, что ее поведение и план отправиться к Гаю были всего лишь бравадой, и, к сожалению, это настроение прошло. Стоит ли так рисковать? Если узнает мать, ее ждет суровое наказание. Аврелия видела, как Атия сама выпорола раба, когда рядом не оказалось отца и Агесандра. Раб так отчаянно кричал, что Аврелия до сих пор помнила его пронзительные вопли. Но… «Не будь трусихой», – сказала она себе. То, что она собиралась сделать, нельзя даже сравнить с опасностями, которым каждый день подвергался Квинт.
Набравшись смелости, Аврелия отбросила одеяло и выбралась из постели. Зажигать масляную лампу было слишком рискованно, и потом, она знала свою комнату, как пять пальцев собственной руки. Набросив на плечи одеяло, чтобы не замерзнуть, девушка на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к деревянным планкам. Тихо. Аврелия давным-давно научилась открывать засов без единого звука. Потянув на себя, она приподняла его, другой рукой уверенно толкнула дверь и выглянула наружу. В коридоре было пусто.
Девушка скользнула в крытый проход, идущий вдоль всего двора, купавшегося в серебряном свете луны. Почувствовав пронзительный холод, она сильнее закуталась в одеяло, дыхание облачками обрамляло ее лицо, поэтому она старалась оставаться в тени, когда смотрела на площадку перед домом, пытаясь увидеть там какие-то признаки жизни. Единственным живым существом, болтавшимся около кухни, был кот, который не обратил на нее ни малейшего внимания. Успокоившись, Аврелия двинулась вперед по мозаичному полу, считая каждый шаг.
Чтобы добраться до комнаты Гая, ей нужно было пройти мимо спальни родителей, находившейся в пятнадцати шагах от нее. На десятом Аврелия почувствовала, как по спине у нее бегут струйки холодного пота. Одиннадцать. Двенадцать. «Гипнос, – обратилась она к богу сна, – держи крепче мою мать в своих объятиях».
Когда девушка оказалась возле двери родительской спальни, она услышала, как закашлялась внутри Атия, и девушке потребовалось все самообладание, которое у нее имелось, чтобы не броситься бежать со всех ног. Она застыла на месте. Время тоже будто остановилось. Аврелия ждала, что вот сейчас откроется дверь и мать увидит ее. Она представила, как та с кнутом в руке нависла над ней, и заморгала. Страшная картина исчезла, и Аврелия заставила себя делать медленные глубокие вдохи. Она досчитала до двадцати, но вокруг царила тишина, и на подгибающихся от страха ногах девушка двинулась дальше.
Перед комнатой Гая Аврелия остановилась, подумав, что еще может вернуться назад, и никто ничего не узнает. Впрочем, она тут же прогнала предательские мысли, решив, что имеет право на награду за пережитые страхи. И удивила саму себя, когда представила долгий поцелуй с Гаем. Наслаждаясь этим ярким видением, она уверенно толкнула дверь, вошла внутрь и закрыла ее за собой.
Собственное легкомыслие потрясло Аврелию, точно сильный удар. Если Атия узнает, что она сделала, то придет в ярость. И самое меньшее, что будет ее ожидать, это порка. Она уже сомневалась, что поступает правильно, и ее рука сама потянулась к двери.
– Кто здесь? – услышала она голос Гая.
– Это я, Аврелия, – ответила она, чувствуя, как к ней возвращается решимость, и подбежала к его кровати.
– Аврелия? – удивленно переспросил Гай. – Что-то случилось? Пожар?
– Не беспокойся. Ничего не случилось. Просто я захотела с тобой поболтать.
– Понятно. – Гай сел на кровати. В кромешной темноте Аврелия видела лишь очертания его лица. – Твоя мать убьет нас обоих, если обнаружит здесь вместе.
– Не обнаружит. Она спит.
– Надеюсь… Что случилось такого, о чем нельзя поговорить утром?
Аврелия почувствовала, как уходит ее уверенность. Она пришла сюда больше, чтобы бросить вызов матери, а не поговорить с Гаем. Впрочем, девушка не могла признаться ни в том, ни в другом, чтобы не потерять лицо.
– Я так беспокоюсь из-за отца и Квинта, – быстро прошептала она. – Я все время молю богов, чтобы те их защитили, но они не отвечают…
Молодой человек прикоснулся рукой к ее щеке.
– Я очень переживаю из-за отсутствия вестей о Квинте. Представляю, что испытываешь ты.
Неожиданно по щекам Аврелии потекли слезы. В прошедшие после поражения при Требии недели она гнала от себя страхи, а из-за разногласий с матерью ей было не с кем ими поделиться. Поэтому она сражалась с ними в одиночку. Одно простое, ласковое прикосновение – и защитные стены рухнули.
– О, Гай! Ч-ч-что мы будем делать, если они оба погибли? – дрожащим голосом прошептала она.
Юноша подвинулся на кровати, чтобы обнять ее.
– Бедняжка.
Аврелия начала всхлипывать.
– Ш-ш-ш-ш, – прошептал Гай и погладил ее по спине. – Мать разбудишь.
Девушка громко вздохнула и сумела взять себя в руки, а потом, спрятав лицо на плече Гая, вцепилась в него так, будто тонула. Он молчал и крепко прижимал ее к себе. Аврелия разрыдалась уже по-настоящему и плакала долго, но стараясь не шуметь. По Квинту, отцу, Суни – но больше всего по себе. Никогда в жизни она не испытывала такого страшного одиночества, как в прошедшие месяцы. Ей казалось, что Гай все понимает. Он еще сильнее прижал ее к себе, и Аврелия начала успокаиваться. Она расслабилась, наслаждаясь его присутствием, состраданием и еще тем, что он не задает вопросов. Здесь она была в полной безопасности, и никто не мог причинить ей зла. Постепенно страхи отступили, а потом высохли слезы.
Аврелии не хотелось выбираться из объятий Гая, и она старалась не шевелиться. У него была теплая кожа, а дыхание согревало шею. Еще она чувствовала, как бьется его сердце. И запах, очень мужской. Он был таким сильным, что Аврелия вспомнила, зачем решилась прийти в его комнату. Он как будто почувствовал, что у нее изменилось настроение.
– Тебе уже лучше?
Аврелия посмотрела на него и подумала о том, какие у него соблазнительные губы.
– Да, спасибо тебе.
Гай разжал руки.
– Когда тебя охватывает отчаяние, от него очень трудно избавиться. В него легко погрузиться и поверить, что все остальное не имеет смысла.
– Именно так я себя и чувствовала.
– Из Цизальпийской Галлии приходят дурные вести, но твой отец умный человек. Он сражался с Карфагеном десять лет назад и остался в живых. Он присмотрит за Квинтом. Думаю, с ними все хорошо. И с Флакком тоже. Не хорони их раньше времени.
– Ты прав, – прошептала девушка. – Мне очень жаль.
– Не стоит извиняться. Я видел, какие у тебя напряженные отношения с матерью. И тебе не с кем поговорить по душам, верно?
Аврелия с несчастным видом покачала головой.
– Ну, у тебя есть я, – сказал он и сжал ее руку. – Ты сестренка моего лучшего друга и можешь говорить мне всё, что пожелаешь.