— Я нервничаю, мистер Денхам. Наверное, я не подхожу вам?
— Ни слова об этом, сестричка. Если бы я не был в тебе уверен, ты не была бы сейчас на борту этого корабля, У тебя нет причин беспокоиться, как их нет у небесных ангелов.
Анна улыбнулась с надеждой и направилась к месту, указанному режиссером. Стоявший в стороне Дрискол, похлопал в ладони, показывая, что ей не о чем беспокоиться. Лампи и полдюжины матросов быстро подхватили аплодисменты. Игнате, сидевший на плече Лампи, возбужденно заверещал. На шум появился Энглехорн, неустанно жевавший свой табак, увидев Анну, он восхищенно улыбнулся.
— Сначала профиль! — приказал Денхам, Он навел камеру и включил ее. Когда я начну крутить ручку, замри на минуту. Вот так. Потом медленно повернись ко мне. Смотри на меня, Сделай удивленное лицо. Потом улыбнись. Потом прислушайся. Затем рассмейся. Ясно? Камера!
Анна повторила все, что сказал Денхам. Это было легче, чем она ожидала: по крайней мере ничем не отличалось от того, что ей когда-то приходилось делать на студии. За спиной Денхама матросы возбужденно обсуждали происходящее.
— А мне она не очень.
— Ты хочешь сказать, что она не шикарна?
— А, может, он и меня захочет снять в своей картине? — вступил в разговор Лампи.
— Тратить на тебя пленку? Даже и не думай, Лампи. Он не возьмет на себя такой риск.
— Все было прекрасно, — сказал Денхам и кивнул, разрешив расслабиться. Мне надо сменить фильтры.
— Вы всегда снимаете картины сами? — спросила Анна.
— Со своей первой африканской картины. Мы снимали разъяренного носорога, когда мой оператор испугался и удрал. Тупоголовый! Ведь я стоял с ружьем рядом с ним. Он засомневался, смогу ли я пристрелить носорога вовремя. С тех пор я больше не связываюсь с операторами. Я все делаю сам.
Энглехорн, продолжавший равномерно двигать челюстями, подошел к Дрисколу, который стоял нахмурившись.
— В чем дело, Джек?
— Что-то меня беспокоит, — ответил помощник. Не нравится мне эта таинственность…
— Ну, мы ведь плавали с ним уже дважды, — напомнил Энглехорн. — На этот раз тоже все будет в порядке.
— Но теперь на борту женщина.
— Это его дело, — ответил Энглехорн.
— Продолжим, Анна! — скомандовал Денхам. — Встань там. Когда я начну снимать, медленно подними голову. Ты должна быть абсолютно спокойна. Ты не ожидаешь ничего увидеть. Ясно? Камера!
Возбуждение от съемок быстро передавалось от зрителя к зрителю. Только Денхам был полностью погружен в работу, все эмоции были отброшены. Его лицо напряглось и покраснело, словно он хотел передать свое настроение Анне.
— Гляди наверх! Медленнее, медленнее. Ты спокойна, ты ничего особенного не видишь. Подними голову выше. Еще выше. Вот так! Теперь ты увидела это. Ты поражена. Ты не веришь своим глазам. Твои глаза расширяются. Шире. Это ужасно. Но ты очарована. Ты не можешь отвести взгляда. Ты не можешь двигаться. Что это? Ты беспомощна, Анна! У тебя нет шанса! Что ты можешь сделать? Куда ты можешь бежать? Ты беспомощна, беспомощна. Но ты можешь кричать! Это единственная твоя надежда. Ты можешь кричать! Нет, не можешь. Ты словно парализована! Пытайся закричать, Анна. Может быть, если ты отведешь взгляд, ты сможешь закричать. Пытайся отвести глаза. Нет, ты не можешь, но ты их можешь закрыть, Анна. Закрой глаза рукой, Анна. И кричи! Кричи Анна, от этого зависит твоя жизнь!
Закрывшись рукой и словно уменьшившись в своем пышном наряде, Анна закричала. Ее дикий крик был подхвачен и унесен ветром. Это был крик настоящего ужаса. Денхам добился того, чего хотел. Анна не симулировала страх. Она была напугана. Это был такой правдивый крик, что Игнате заметался в панике и спрятала свою маленькую головку на груди Лампи.
— Великолепно! — закричал Денхам и вытер вспотевший лоб. — Сестричка, никто не смог бы сделать этого лучше.
Дрискол схватил плечо Энглехорна.
— О, боже! — прошептал он — Хотел бы я что-нибудь узнать. Зачем он заставляет ее это делать? Что она должна увидеть?
— Успокойся! — также шепотом сказал Энглехорн. Его челюсти продолжали по-прежнему методично двигаться. — Я полагаю, ему можно верить. Мы должны ему верить.
Глава четвертая
Тупой, похожий на утиный, нос «Вандары» рассекал спокойную, маслянистую гладь моря. Гребни вспененных волн накатывали на ее поржавевшие борта и сужались к корме. «Вандара» легко шла по океану, ее мощный мотор развивал скорость до четырнадцати узлов.
Атлантика осталась далеко за кормой. Медленный дрейф через Панамский канал тоже был позади, потом проплыли мимо длинной гряды Гавайских островов, заплывали в Японию за топливом, прошли Филиппины, в Борнео, Суматру. Скорость была по-прежнему четырнадцать узлов.
Направление держали на юго-запад. Время было около полудня. Стояла жара. Было так жарко, что команда ходила в одних брюках и майках, раздеваться дальше им не позволяло присутствие женщины. Лампи, забравшийся в тень со своим неразлучным Игнате, был раздет по пояс, как индеец племени Сиу. На его жилистом теле можно было без труда сосчитать крупные толстые ребра. На нем были потрепанные штаны, доходившие ему до старых острых лодыжек.
Его костюм как нельзя лучше подходил для стоявшей жары. Температура могла повыситься, поскольку «Вандара» приближалась к знойным широтам Индийского океана. Помощник капитана, одетый в парусиновые брюки и чесучовую рубашку, был абсолютно спокоен. По крайней мере таковым он казался, если только не скрывал своего нетерпения, при виде возникшей фигуры.
На палубе появилась Анна. Она была в белой широкополой шляпе, защищавшей ее от солнца, в чопорном, накрахмаленном, прямом платье, парусиновых тапочках, на этот раз она была без чулок. Ее округлые лодыжки чуть загорели и теперь были золотого оттенка, как осенняя листва. Солнце не тронуло кожи ее лица, скрытого тенью от шляпы.
— Добрый день, Лампи, — поприветствовала она.
Лампи сел, потер свои загорелые ребра и усадил на колени Игнате.
— А со мной? — возмутился Дрискол.
— Привет, Джек, — улыбнулась Анна.
— Где ты была так долго?
— Примеряла платья по просьбе мистера Денхама. Она удовлетворенно кивнула. — Я выглядела в них просто великолепно.
— А почему мне не показала?
— Тебе? Ты же видел меня не раз! В каждом новом наряде мистер Денхам заставлял меня выходить на палубу.
— Каждый раз! Да всего-то раз или два.
— По меньшей мере, дюжину раз.
Дрискол покачал головой.
— Некоторым людям нужно хорошо все взвесить прежде чем принять решение. Очень важно определить наиболее фотогеничную часть моего лица.
— Неужели с какой-то частью твоего лица не все в порядке?
— Возможно, мистер Денхам нашел сотню изъянов.
— Мне лично нравится все лицо.
Анна кивнула Игнате, и этот шалун мигом прыгнул ей на руки. В ответ на нескрываемый комплимент она застенчиво улыбнулась.
— Жаль, что не ты мой режиссер.
— Если бы я им был, — сказал Дрискол серьезно, — ты бы сейчас не была здесь.
— Ну и ну! Прелестно.
— Ты знаешь Анна, что я имею в виду! — Все так же серьезно он посмотрел в ее внимательные глаза. — Конечно, это прекрасно, что ты не корабле. Но для чего ты здесь? В какое сумасшествие хочет ввергнуть нас Денхам, когда мы достигнем… того места, куда направляемся?
— Меня ничуть не беспокоит все это. Я даже не задумывалась над той таинственностью, которой окутано место нашего прибытия. Это не имеет значения, мне все равно, что мне предстоит делать, я готова ко всему, — Она приложила руку к глазам и осмотрелась вокруг. — В моей жизни это самые счастливые минуты!
— Ты уверена, Анна?
— Конечно! — Она рассмеялась, пытаясь уйти в сторону от такого поворота разговора. — Мне все так нравится. И Лампи, и ты. Денхам и шкипер. А капитан не напоминает тебе старого барана?
— Что? — Дрискол оглянулся, чтобы убедиться, не слышал ли этого кто-нибудь из команды, или, еще того хуже, шкипер.
— Я сказала на старого прелестного барана.
— Что это пришло в голову, — возмутился Дрискол, — а если бы он услышал!
Они отошли к перилам и лениво посмотрели вниз, на тропический океан. Вода вспахивала бесчисленными слабыми огоньками, которые при более внимательном взгляде оказывались маленькими медузами, каждая из которых напоминала миниатюрный парус. Они были размером не больше ладони, но без страха плыли среди этого огромного океана. Лампи называл их морскими астрами.
Анна и Дрискол молчали, задумавшись. За те несколько недель, что прошли с момента отплытия «Вандары» из Нью-Йорка, они удивительно сблизились. Дрискол был сдержан и неопытен в общении с женщиной. Он признался Анне, что стал плавать только, чтобы избежать учебы в колледже. Он рассказывал ей о своей матери, которая прощала ему все его опасные авантюры, в которых он участвовал после встречи с Денхамом. Анна рассказала Дрисколу, и причем только ему, о своем прошлом, которое привело ее в тот магазинчик, к этим яблокам. О ранчо, где жила, о том, как потеряла отца и мать, о предательстве дяди, которому она передала наследство, оставшееся после смерти отца. Рассказала о своем приезде в Нью-Йорк в поисках работы, о голоде и страхе.
Сейчас она думала как раз об этом.
— Мне повезло, — неожиданно спокойно сказала она, — что мистер Денхам наткнулся на меня той ночью в Нью-Йорке.
— А сам он может вмешаться в разговор о себе? — спросил оживленный голос у них за спиной. Обернувшись, они увидели Денхама, стоявшего на воздвигнутых декорациях.
— Опять проба? — спросил Дрискол.
Анна с готовностью передала Игнате в руки Лампи. Однако Денхам покачал головой.
— Спешить некуда, — сказал он, — но когда ты не будешь занята, Анна, тебе нужно будет заняться шитьем. Только сейчас я заметил, что твое радужное платье разошлось по шву. Оно должно быть в порядке, когда понадобится нам.
— Я займусь этим сейчас же, — пообещала Анна. — Должно быть, оно разошлось вчера, когда я его снимала.
Она ушла. Денхам закурил сигарету. Он предложил закурить Дрисколу, но помощник демонстративно сунул руки глубоко в карманы своих белых брюк.
— Мистер Денхам, — сказал он настойчиво, — есть кое-что, во что бы я хотел вмешаться.
— Что ты имеешь в виду, Джек? — спросил Денхам, посмотрев на тлеющий кончик своей сигареты.
— Когда мы узнаем о месте нашего назначения?
— Теперь совсем скоро, — улыбнулся Денхам.
— Вы собираетесь посвятить нас в то, что должно происходить, когда мы достигнем цели?
— Перестань меня пытать, приятель.
— Но, черт возьми! Мне бы хотелось знать, что вы задумали.
Денхам швырнул окурок за борт и вопросительно взглянул на Дрискола:
— Ты мне не доверяешь, Джек?
— Вы же знаете, что это не так.
— Тогда к чему весь этот шум?
— Я делаю это не ради себя. Анна…
— О! — Денхам стал более серьезным. — Ты уже начал заботиться о ней. Не беспокойся, Джек, я все беру на себя. А тебе не стоит мешать любовные дела с работой.
— С чего вы взяли? — вспыхнул Дрискол.
— Это трудно скрыть, — сказал Денхам, посмотрев наверх, на смотровую вышку. — Смазливые девчонки разбивали сердца и не таких закаленных людей! Они становились мягкотелыми и уже были не способны на великие дела.
— Кто это становится мягкотелым? — возмутился Дрискол. — Разве я вас когда-нибудь подводил?
— Не-е-ет! Я всегда считал тебя надежным парнем, Джек. Но если Красота завладеет тобой… — Он остановился на полуслове и рассмеялся, — я опять возвращаюсь к своей излюбленной теме.
— Что за бред вы несете?
— Это та идея, на которой я строю свой сценарий. Зверь был крутым парнем, круче тебя или кого бы то ни было. Он мог подчинить себе весь мир. Но Красота овладела им. Увидев ее, он размяк. Он забыл законы, по которым жил, и его легко победили враги. Подумай об этом, приятель.
Дрискол все еще таращился в злом недоумении на своего улыбавшегося нанимателя, когда в разговор вмешался молодой матрос.
— Мистер Денхам, — сказал он. — Шкипер просил вас подняться на мостик. Мы достигли отмеченного вами места.
— Хорошо, Джимми.
Лицо Денхама просияло и он развернул плечи в своей обычной манере, когда одерживал победу, так он сделал, когда нашел Анну.
— Пойдем, Джек. Тебя это тоже касается. Ты хотел знать, куда мы направляемся. Идем. Настало время раскрыть карты.
Он устремился на мостик, Дрискол, с заблестевшими глазами, последовал за ним.
Капитан Энглехорн, уравновешенный и невозмутимый как всегда, стоял над столом, на котором была развернута большая карта.
— Сейчас мы здесь, — сказал он, медленно жуя табак. — Два градуса Южной долготы, девяносто градусов восточной широты. Вы обещали дать кое-какую информацию, мистер Денхам, когда мы достигнем этой точки.
— Теперь к западу от Суматры, — сказал Денхам, напряженно разглядывая карту. — Да! К западу от Суматры.
— Мы выйдем из вод, которые мне знакомы, — сказал Энглехорн. — Я знаю восточную часть Индийского моря как свои пять пальцев. Но там я никогда не был.
— И куда мы направимся дальше? — нетерпеливо спросил Дрискол.
— На юго-запад, — отрезал Денхам.
— Юго-запад? Челюсти Энглехорна стали двигаться медленнее. — Но в этом направлении нет ничего… ничего на тысячи миль. Как быть с запасами провизии? Для нашей многочисленной команды нужны запасы еды. А вода? Топливо?
— Успокойтесь, шкипер, — рассмеялся Денхам, его плечи были развернуты, лицо сияло. — Нам не нужно будет так далеко плыть.
Он достал из кармана бумажник, открыл его, вынул массивный конверт, и извлек из него два сложенных листа бумаги. Развернув листы, он положил их на стол перед шкипером и помощником.
— Это тот остров, который нам нужен.
— О! Его координаты. — Энглехорн склонился над картой, затем выпрямился, — Мистер Дрискол, найдите его на большой карте.
— Вы не найдете этот остров ни на одной другой карте, маленькой или большой, шкипер. Все, что вам нужно, нарисовано здесь моим другом, шкипером норвежского судна.
— Это надувательство, — сказал Дрискол.
— Послушайте! — Денхам повернулся к ним, как будто хотел убедить не только словами, но и глазами. — Каноэ с туземцами, живущими на этом острове, было вынесено в открытое море. Когда норвежское судно наткнулось на него, только один из туземцев был жив. Он умер прежде, чем они пришли в порт, но успел кое-что рассказать. По его объяснениям, шкипер и составил карту местонахождения острова.
— А как об этом узнали вы? — спросил Дрискол. Энглехорн продолжал методично жевать.
— Это было два года назад, в Сингапуре. Я знаю норвежца уже несколько лет. Он был уверен, что этот остров заинтересует меня.
— Неужели этот норвежец поверил рассказу какого-то туземца? — проворчал Энглехорн.
— Кого это волнует? Я поверил! А почему бы нет? Неужели вы думаете что такое детальное описание можно выдумать?
Карта, действительно, была очень подробной. На ней был изображен длинный песчаный полуостров, шириной в милю или чуть больше. Слева перед полуостровом был обозначен риф и извилистый проход. В другом направлении часть полуострова, покрытая редкой зеленью, резко заканчивалась обрывом. Эта пропасть, судя по отметкам норвежского шкипера, была в несколько сот футов глубиной, за ней простирались непроходимые леса, покрывающие всю остальную территорию острова. Примерно в центре этой густой растительности можно было увидеть гору, ее очертания на карте напоминали череп. Была еще одна деталь, наиболее любопытная и тревожащая. Через весь остров от одного берега до другого тянулась стена высотой с дюжину крупных людей. Она была неприступной, служа барьером на пути кого-то или чего-то, грозившего приходом из глубины острова.
— Стена! — пробормотал Энглехорн.
— И что за стена! — сказал Денхам. — Она построена так давно, что не одно поколение потомков строителей превратилось в прах. Живущие там давно забыли замечательную цивилизацию, воздвигшую стену, от которой зависит их спокойствие. Эта стена тверда и поныне, словно выстроена несколько лет назад.