– Чего делать будем?
– Спасать моих воинов, а заодно и весь Тангор, – усмехнулся риор. – Ты пеший?
– Так еле утек! – округлил глаза смерд. – Через окно вылез и к вам навстречу. С рассвета дожидаюсь. Оголодал… – с намеком закончил кучер.
– Так иди и набей свою утробу, – Дин-Таль взялся за поводья. – Недавно жалованье получил.
– А за верную службу?!
– Не наглей, – советник погрозил ему пальцем. – Ты был взят для верной службы, за то и жалованье получаешь. Или же я за верность должен особо приплачивать? Так мне проще найти верного слугу сразу, чем покупать твою преданность раз за разом.
– Эхе-хе, – вздохнул пройдоха. – Не гневайтесь, хозяин. Это у вас голова умная, а мне положено вашим умом жить. Вот мудростью поделились, теперь и у меня разума прибавилось.
– Пользуйся, мне не жалко, – усмехнулся риор и, наконец, тронулся с места.
Смерд посмотрел ему вслед и проворчал:
– Как умом делиться, это сколько угодно, а как монету лишнюю, так сразу все оплачено…
Советник этого уже не слышал, а если бы и услышал, то нашел бы, что сказать об истинных ценностях. Впрочем, ворчание смерда его беспокоило в последнюю очередь, у высокородного риора имелось дело поважней – усмирить смотрителя Тангора.
– Ну, держись, Гифрен, – не без угрозы произнес Дин-Таль, когда его конь свернул к главной площади.
Тиен пришпорил его и к дому градосмотрителя примчался в галопе. После натянул поводья, подняв жеребца на дыбы, и едва тот вновь коснулся передними копытами каменных плит площади, выпрыгнул из седла. Советник вошел в дом градосмотрителя стремительной чеканящей походкой и легко взлетел по лестнице в поисках хозяина.
– Риор Дин-Роэн! – гневный возглас прокатился по коридору, и в его дальнем конце открылась дверь.
Градосмотритель увидел того, кто призывает его, всплеснул руками и помчался к гостю, безудержный, словно камнепад в горах.
– Риор Дин-Таль! – возопил хозяин дома.
– Стоять!
Приказ, как раскат грома, прокатился под потолком, и Роэн замер на полпути с занесенной ногой для следующего шага.
– Риор Дин-Таль… – растерянно захлопал ресницами исполин.
– Молчать! – рявкнул советник и сразу перешел к существу своего негодования: – Что за безумие творится в этом доме?! По какому праву вы держите моих людей в плену?! Или вы решили, что равны Богам, если смеете чинить препятствия посланникам лиори?! Быть может, вы нынче правите в Эли-Борге и потому возомнили себя вершителем судеб? Так вот, мой дорогой риор смотритель, я не буду мириться с вашими бесчинствами. И первое, что укажу в докладе Перворожденной – это ваше самоуправство. Вам ясно?
– Да какое же само…
– Я задал вопрос и жду на него ответа, – мотнул головой Дин-Таль. – Вам ясно?!
– Так я же и отвечаю, – Роэн прижал к груди широкие ладони, – никаких бесчинств, только одна забота о посланнике госпожи! – Он приосанился и потряс в воздухе пальцем: – Ах, как вам не совестно, риор Дин-Таль, зачем же вы так? Я всей душой к вам потянулся, свое единственное сокровище вручить хотел, породниться…
Советник побагровел. Он неспешно направился к градосмотрителю. Остановился напротив и упер в бока сжатые кулаки:
– А не обнаглели ли вы, высокородный? – угрожающе понизив голос, вопросил Дин-Таль. – Вы осмелились взять в заложники воинов из рати лиори! Быть может, вы возомнили себя адером, коли смеете решать, где могут находиться ратники госпожи? Или же вам вообще никто не указ?! – голос советника повысился, и великан вжал голову в плечи. – Вы препятствовали началу проверки вчера, намерены мешать мне и сегодня?! И что за история с начальником стражи?! Я вас спрашиваю, Дин-Роэн! Когда это Тангор стал риоратом в риорате, и вы получили власть снимать ставленников Перворожденной?! Отвечать!
Градосмотритель гулко сглотнул, ударил себя в грудь могучим кулаком и истово мотнул головой, но так ничего и не ответил, вытаращив глаза на советника настолько, что казалось – они сейчас выпадут из глазниц.
– Вы осознаете, что всего за сутки натворили столько, что я, данной мне властью, могу снять вас с должности?! А если учесть, что проверка только начинается, то к ее концу вы можете отправиться в застенки, а то и вовсе лишиться головы! В Архон, Дин-Роэн, вы хоть что-то осознаете?! Из какой чащобы вы вылезли, если ведете себя столь непотребно, что мне пришлось скрыться от вас за стенами крепости?!
– Так вот, где вы… – вдруг улыбнулся Роэн, но в нос ему уперся кулак советника, и смотритель Тангор снова сник.
– Не вздумайте чинить мне препятствий, высокородный риор, – предупреждающе продолжил Дин-Таль. – Запомните раз и навсегда: я занимаюсь делом, которое доверила мне лиори Эли-Борга, но не возвышением рода Роэн. Лишь верной службой госпоже вы можете получить блага, о каких мечтаете. И если еще хоть раз вы осмелитесь отвлекать меня своей заботой, грезами о родстве или похвальбой, я немедленно прикажу заточить вас в темницу, где вы просидите до тех пор, пока я не закончу своего дела и не покину Тангор. Вам все ясно, риор Дин-Роэн? Отвечать!
– Д… да, – судорожно вздохнул исполин. Нижняя губа его вдруг обиженно оттопырилась, подбородок задрожал, и в глазах заблестела влага…
– Уму непостижимо! – воскликнул Тиен, простирая к небу руки. – Это же дом сумасшествия какой-то! – после выдохнул и устало велел: – Немедленно освободите моих людей. Довольно тратить мое время, пора служить Эли-Боргу.
Глава VI
Утро узницы было таким же, как и всегда. Она проснулась на заре, плотней закуталась в одеяло и долгое время не сводила взгляда с окошка под потолком, через которое в темницу пробирался новый день. Ей снился Борг, впервые за эти годы. Сон сделал то, что не мог совершить ни один чародей, он отмотал время назад, и Ирэйн вновь стала юной лейрой. Такой, какой ее привезли в чертоги лиоров. И как тогда она смотрела на громадный замок широко распахнутыми глазами, полными изумления и восторга.
Снова шла по длинным коридорам, вертела головой, разглядывая обитателей Борга. Сбегала от няньки, чтобы втайне подглядеть за юными риорами, которыми руководили наставники. И ощущение, будто в ее жизни случится нечто невероятное, было таким же ярким, как и в далекие дни наивной юности. Это сладкое щемящее чувство пропитало воздух. Оно попадало в грудь вместе с дыханием, и кровь ускоряла свой бег. Казалось, что за спиной растут крылья, и впереди будет только радость и счастье.
Еще снился молодой риор. Он был невероятно красив, статен и строен. При взгляде на него душа пела, и хотелось смотреть и смотреть, опасаясь закрыть глаза даже на миг, чтобы не упустить ни единого мгновения возможности любования совершенным мужчиной…
А когда Ирэйн открыла глаза, вокруг нее были всё те же серые стены узилища. Это было подобно падению с небес на самое дно Архона. Крылья, еще мгновение назад возносившие к солнцу, с треском преломились, и сердце сжала ледяная рука тоски. Пустой сон, ненужная греза, обманчивое видение, способное даровать лишь боль и горький осадок, заполнивший душу.
– Боги, – прошептала Ирэйн и закрыла глаза. – Зачем? Не надо, прошу…
Но душа не желала слушать разум. Она страдала и плакала, восторгалась и летела вслед дымке воспоминаний, заставляя сердце биться чаще от одной мысли – он был здесь…
– Довольно, – простонала Ирэйн, пряча лицо в подушке. – Я не могу до сих пор любить его, не могу…
Но, кажется, любила, если так и не смогла остаться равнодушной к его появлению. Протяжно вздохнув, женщина опять перевернулась на спину и уставилась незрячим взглядом в потолок. Она вспоминала вчерашний день и те несколько минут нежданной встречи, что судьба подарила узнице, словно решив посмеяться над сонным покоем в ее душе.
Он совсем не изменился. Был по-прежнему красив настолько, что казалось – равных ему не сыщется во всем свете. Время не оставило в облике высокородного риора своего следа, впрочем, и прошло-то всего несколько лет…
– Целая вечность, – возразила сама себе Ирэйн. – Это всё было в другой жизни, тысячу лет назад.
Она усмехнулась, откинула одеяло и села на своем жестком ложе. Зябко поежилась и побрела к тазу с ледяной водой. Жаровня давно остыла, за всю ночь лейра не подбросила в угли ни единого полена. Холод полз по полу, обжигал босые ноги, но лейра заставила себя дойти до таза, погрузила ладони в воду, подернувшуюся тонкой корочкой льда, и, фыркнув, умыла лицо. Вода придала бодрости, изгнав из головы ночной дурман.
Когда явился смотритель, узница успела заправить постель, одеться и собрать волосы в пучок. После разожгла жаровню и, сев рядом с ней, протянула руки к огню. Она не повернула головы, когда послышался звук отодвигаемого засова, уже знала, кого увидит.
Смотритель приходил к ней и вчера вечером, сам принес ужин и сидел рядом до тех пор, пока не понял, что узнице не лезет кусок в горло под его пристальным взглядом.
– Что вы хотите увидеть, риор Дин-Шамис? – спросила его Ирэйн.
– Я пытаюсь разгадать вашу тайну, лейра Дорин, – ответил он.
– У меня не осталось тайн, – сказала она, отщипывая хлебный мякиш.
– Вас смущает мой взгляд?
– Да, – кивнула Ирэйн, и он отошел от стола, но темницы не покинул. Когда узница все-таки втолкнула в себя часть принесенной еды и отодвинула тарелку, смотритель вернулся. Он снова сел напротив и, скользнув взглядом по тарелке, повторил вопрос:
– Что вы таите, лейра Дорин?
– Я не понимаю вашего любопытства, – ответила она. – Все мои тайны имеются у вас в документах и в указаниях госпожи. Иных тайн нет.
– Отчего встреча с советником привела вас в сильное волнение?
Узница ответила раздраженным взглядом и поднялась из-за стола. Она отошла к окошку и устремила взор в темнеющее небо, маленький лоскут которого могла видеть в крошечный прямоугольник с решеткой. Шаги Шамиса женщина услышала, но оборачиваться не стала, надеясь, что он не тронет ее. Не тронул. Встал за спиной и некоторое время хранил молчание.
– Почему вы не отвечаете? – наконец спросил он.
– А что отвечать? – спросила в ответ лейра. – Риор Дин-Таль напомнил мне об утраченной жизни. Я не ожидала этой встречи, потому она заставила меня вспомнить прошлое. Теперь я успокоилась, надеюсь, успокоитесь и вы. Мне не хочется говорить об этом.
– Он хорош собой, – после короткого молчания вновь заговорил смотритель. – Уверен, вы, как женщина, не могли этого не отметить.
– Да, риор Дин-Таль красив, – Ирэйн обернулась и посмотрела в глаза Шамиса. – К чему эти вопросы?
– Он не должен встать между нами, – ответил риор. – Вы слышите меня?
– Да о чем вы?! – в недоумении воскликнула узница.
– Вы назвали его по имени, – произнес Дин-Шамис. – Слишком личное обращение для простого знакомца. А после бились в истерике. У вас есть тайна, Ирэйн, но я согласен оставить ее вам, если вы будете благоразумны.
Затем развернулся, забрал поднос со стола и ушел, больше ни разу не обернувшись к узнице. Она еще некоторое время смотрела вслед смотрителю, силясь понять смысл его слов, а после горько рассмеялась, осознав, что риор Дин-Шамис ревнует ее к мимолетному видению.
– Боги! – воскликнула лейра. – Какая чушь!
И вправду чушь! К Дин-Талю ее ревновал муж, ревновал любовник, о котором Ирэйн сожалела столь же сильно, как и о том, что ввязалась в грязную интригу Лирна, теперь еще ревновал и вовсе ненужный ей мужчина. И только Тиену Дин-Талю не было до лейры никакого дела, хотя его единственного она любила со всем неистовством, на какое была способна.
– Это просто издевательство какое-то, – всхлипнула сквозь смех узница, но оборвала саму себя, покачала головой и повторила: – Чушь.
И вот ее тюремщик явился снова. Он поставил на стол поднос с завтраком, и лейра не удержалась от шпильки:
– Вы решили стать моим прислужником, риор Дин-Шамис?
– Я готов стать для вас многим, Ирэйн, – ровно ответил он. – Скажите – да, и вы убедитесь в этом.
Узница промолчала, не спеша откликнуться на чаяния тюремщика.
– К чему это упорство, когда я могу дать вам всё, о чем может мечтать женщина? – спросил Шамис, не сводя с нее взгляда.
– Вы обещали дать мне время, – напомнила Ирэйн, снова отворачиваясь к маленьким язычкам пламени.
– И я держу свое слово, хоть и не вижу в этом смысла, – ответил мужчина, подходя ближе. – Вы – бесправная узница, отверженная и оставленная в этой крепости до конца ваших дней. Что ожидает вас? Ничего. Тихое помешательство от бесконечной череды повторяющихся дней. Ни радости, ни счастья – ничего, что сопровождает жизнь лейры за стенами темницы. Вы еще молоды и привлекательны, ваше тело жаждет мужских ласк. И не вздумайте говорить, что это не так. Вчера вы дали мне возможность убедиться, что вовсе не холодны. В вас сокрыт огонь, Ирэйн, но он угасает, я же хочу вновь раздуть его…
– Довольно, риор Дин-Шамис, – произнесла узница, поднимаясь на ноги.
Затем ухватила стул на спинку и отнесла к столу, где ее ожидал завтрак. Женщина рассмотрела то, что принес ей смотритель, и усмехнулась – завтрак был изыскан.
– Вы балуете меня, – сказала она.
– И готов многое сделать для вас, Ирэйн, – ответил он и сел напротив, как и за день до этого.
Узница мазнула по смотрителю взглядом и покачала головой.
– Чем вы недовольны, Ирэйн?
Женщина не ответила, она глядела на поднос и думала, что стоит отказаться от очередного подношения, что это станет новым витком пут, которые накидывает на нее риор. Но тюремная пища приелась настолько, что сейчас вдруг вспомнились булочки, которые пек кухарь в ее родовом замке. Ребенком Ирэйн отказывалась от них, не любила и даже плакала, когда нянька или матушка настаивали. А теперь ее рот наполнился слюной при одном воспоминании.
Лейра гулко сглотнула и отщипнула от похожей круглой булочки, лежавшей на серебряной тарелочке. Она отправила кусочек румяной корочки с чуть сероватым мякишем в рот, закрыла глаза и тихо вздохнула, наслаждаясь вкусом. Почти как дома, как в далеком и безоблачном детстве…
– Боги, Ирэйн…
Чуть охрипший голос смотрителя ворвался в светлые воспоминания женщины, разом отняв маленькую радость среди окружающего ее сумрака. Она открыла глаза, посмотрела на мужчину и, нахмурившись, опустила взгляд в тарелку. Узница все-таки начала есть, чтобы спрятаться за этим нехитрым действом от жадного взгляда риора, не отпускавшего его. Глаза она больше не закрывала, даже удовольствия не чувствовала от нежной пищи, о которой успела забыть за годы заточения. Ела больше для того, чтобы поднос поскорей опустел, и смотритель ушел.
– Благодарю, – сухо произнесла женщина, закончив трапезу.
– Если вы хотите какое-то блюдо на обед…
– Нет, не хочу, – резче, чем следовало, ответила Ирэйн. – Не стоит баловать меня, риор Дин-Шамис. Я – узница, и не должна забывать об этом. Госпожа и без того была добра ко мне, позволив больше, чем остальным заключенным. Этого достаточно.
Мужчина усмехнулся. Он откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу.
– Вы не хотите быть мне должной, – уверенно произнес он. – Я настолько вам не нравлюсь?
Лейра коротко вздохнула. Она надеялась, что смотритель уйдет, и они встретятся не раньше, чем придет время для прогулки. Но назойливый посетитель никуда не ушел. Он ожидал ответа, и узница заговорила:
– Вы не свободны, риор Дин-Шамис. Эта связь не принесет ни вам, ни мне ничего хорошего. Мой удел – заточение, ваш – служба. Давайте жить так, как нам велит наша судьба. Для меня нет места в вашей жизни.
– Довольно, – резко ответил Шамис. Он поднялся из-за стола и приблизился к лейре. – Да, я женат, и моя жена находится в Шамисе. Она воспитывает наших детей, и хвала Богам, что это так. Но я не там, я здесь. И мое сердце со мной. Оно бьется в моей груди и бьется чаще, когда я думаю о вас, Ирэйн. Вы не слепы и не глупы, потому понимаете, отчего я стараюсь угодить вам и сделать заточение хоть немного приятней. И почему на прогулках вас сопровождаю я сам, вы тоже прекрасно понимаете.