Впрочем, Накия-старшая была по-прежнему настроена скептически по этому пункту. Она продолжала считать, что Шамашу не следует отдавать Вавилонию. Такого же мнения придерживался и наставник Великого царя.
Набуахиариба в открытую заявлял о том, что этим шагом Ашшурбанапал рано или поздно, но навлечёт на Ассирию большую беду. И учёный муж как всегда оказался прав.
***
Что же последовало дальше?
Даже получив в управление только одну провинцию, на первых порах Шамаш-шум-укин и этому несказанно обрадовался. Он подчёркнуто лояльно относился к более везучему брату, ставшему Великим царём, и во всех своих речах и действиях показывал, что безоговорочно признаёт его первенство.
В храмах Вавилонии возносили молитвы в честь обоих братьев, причём всегда на первое место ставилось имя Ашшурбанапала. Из Вавилонии в Ниневию регулярно отправлялись собранные налоги, и важные вопросы, касавшиеся автономного царства, решались при согласовании с Великим царём и его представителем, находившимся при Шамаше неотлучно.
Этот чиновник вроде бы держался в тени, но ни для кого не являлось секретом, кто был хозяином положения.
Шамаш стоически терпел унижение и не показывал вида, что это его хоть как-то задевает. Напротив, он сам постоянно отсылал на все праздники подарки в Ниневию и заявлял, что между ним и младшим братом царит полное взаимопонимание.
***
У Шамаша вначале его правления не было даже армии, а был лишь только отряд телохранителей, да ещё стражники следили за порядком в самой столице автономного царства и в соседних городах. И только на третий год Ашшурбанапал разрешил ему набрать из вавилонян корпус, в котором, впрочем, распоряжались исключительно присланные из столицы ассирийские офицеры.
Ашшурбанапал понимал, что на пятимиллионную страну (а в состав Вавилонии не входили Ур, выделенный в отдельное наместничество, а ещё полусамостоятельные Приморье и несколько халдейских и арамейских владений) пятнадцать тысяч воинов было совершенно недостаточно. Они могли поддерживать относительный порядок в мирное время, но в случае какой-либо серъёзной заварушки этими силами ничего нельзя было сделать.
И вскоре это предположение подтвердилось… Так как в Вавилонии едва не рухнула власть Великого царя.
***
Я уже упоминал, как в пределы этого автономного образования неожиданно вторгся Уртаки, и эламcкого правителя поддержали арамеи и часть халдеев, населявших Приморье. Союзники подошли к Вавилону и предприняли его осаду.
Ашшурбанапалу пришлось отправлять на помощь брату армию, которую он снял с северной границы, несмотря на то, что там ожидалось нападение киммерийцев. В последнюю минуту эта армия успела подойти к городу и отогнала от него Уртаки и его разношёрстных и не очень надёжных союзников.
И только после этого Шамаш сумел уговорить Ашшурбанапала, чтобы тот позволил ему набрать ещё два корпуса. И в одном из них Шамаш поставил командирами уже вавилонян.
Глава четвёртая
Поначалу его считали в какой-то степени излишне стеснительным. И уж тем более его нельзя было назвать спесивым. Но сам того не замечая, Ашшурбанапал постоянно задевал самолюбие старшего брата. И не то, чтобы это делалось им преднамеренно, а просто он не придавал этому особого значения. Ну а Шамаш спотыкался о преграды буквально на каждом шагу и ему при любом удобном случае указывалось на его место.
Шамаш, как мог, сдерживал себя и шаг за шагом укреплял свою по началу совсем призрачную власть.
А начинал он с малого…
***
На самых первых порах где только мог, Шамаш стал находить и расставлять преданных ему вавилонян. Вначале их было немного, но постепенно круг тех, кому он доверял, расширялся. Это были и недовольные политикой Ашшурбанапала некоторые вельможи, и наиболее состоятельные купцы, торговавшие с Египтом, Аравией и Индией. В этот круг стали попадать и военные из местных, раздражённые своим приниженным по сравнению с ассирийцами положением, а также халдеи, оседавшие в столице автономного царства и переселявшиеся массово с Юга.
Но главной опорой Шамаша стал его тесть…
***
Тестю Шамаша надо уделить особое внимание (он сыграет в дальнейшем очень важную роль).
Это был дородный мужчина с окладистой и тщательно ухоженной бородой, который кичился не только ею, а и своей родословной. А она у него была действительно непростая. Он всех убеждал, что его род восходил ещё к Каштилиашу IV, правившему в Вавилонии 600 лет тому назад, и что через этого древнего царя он принадлежал к Касситской династии, которая заправляла в стране не одно столетие.
Вообще, тесть Шамаша считался одним из самых родовитых вавилонских вельмож, и поэтому Шамаш, взяв в жёны одну из его дочек, сразу приобрёл много сторонников среди местной аристократии.
Набу-ката-цабат стал подтягивать к Шамашу своих знакомых и друзей, и вскоре при дворе вавилонского царя они заняли особое положение, а сам тесть при этом удостоился важнейшей должности первого министра, то есть стал визирем.
***
Разумеется, Набу-ката-цабат когда-то мечтал о гораздо большем. По молодости он видел себя в своих фантазиях на вавилонском троне, но у него оказалась на это кишка тонка, и он не решился претендовать на царские инсигнии, понимая, сколь это опасная для него лично затея.
Набу-ката-цабат задумал пойти другим путём…
Он сумел породниться с ассирийской правящей династией в расчёте на то, что через одного из Саргонидов он приобретёт то же самое, чего так всегда жаждал. А жаждал он власти, и только её. Пусть и урезанной, и не царской теперь.
Ну и, конечно же, выбор у него пал на Шамаша, так как тот по матери являлся наполовину вавилонянином.
***
Свадьба Шамаша с дочерью Набу-ката-цабата состоялась ещё до того, как старший брат Ашшурбанапала по завещанию получил во владение Вавилонию. Затем хитрый тесть сделался для Шамаша не только родственником, но и своим в доску парнем и начал внушать зятю, что тому было бы неплохо по-настоящему стать царём, а не оставаться всю жизнь безвольной куклой в руках везунчика младшего брата.
Речи эти оказались не пустыми. Они падали на благодатную и уже взрыхленную почву…
***
План у Шамаша и его тестя созрел быстро и был он в общем-то довольно-таки простой: действовать надо осторожно и постепенно, привлекать на свою сторону как можно больше людей и выдавливать из Вавилонии всех тех, кто сохранял безусловную лояльность к Ашшурбанапалу. А ещё усиливать вавилонскую армию и расставлять в ней на командные должности преданных вавилонян.
Не последним пунктом плана было и налаживание отношений со жречеством, с банкирами и купцами, которые могли профинансировать в будущем Шамаша. Необходимо было так же установить дружбу и с вождями арамейских и халдейских княжеств, находившихся под боком.
***
Набу-ката-цабат, как всегда, был бесцеремонен и появился бесшумно.
Шамаш только что встал и ещё даже не позавтракал.
– Как дела, зятёк? – спросил Шамаша Набу-ката-цабат. – Как спалось сегодня?
Шамаш приложил руку к голове и сморщился:
– Бо-о-олит…Ещё такого не было!
– Много выпил вчера?– делано посочувствовал тесть.
– Да, вроде, как всегда. Только поздно заснул. Впрочем, и сон долго не приходил. Ну а потом…Привиделся. Но какой-то, как бы это сказать? Какой-то странный…
– А ну-ка расскажи? И что же тебе такого странного приснилось?
– Э-эх, а приснилось мне, что я поджигаю дворец…
– Хм… Прямо и дворец?– визирь насторожился, и уточнился с вопросом: – Ну а какой?
– Какой?
– Ну, да.
– По правде сказать, я что-то так и не разобрал. Ниневийский или вавилонский… И к чему этот сон, а? Я вот теперь всё не успокоюсь и думаю об этом.
Набу-ката-цабат пожал плечами:
– Позвать может астролога? Что бы он нам всё прояснил с твоим сном…
– Я об этом думал… И я его уже вызвал.
Вскоре в покоях Шамаша появился придворный астролог.
Шамаш во всех подробностях пересказал ему свой сон, и астролог ответил:
– Могу сказать на это только то, что вскоре всё изменится. Но чтобы дать более обстоятельный ответ, мне необходимо провести гадание как положено, и желательно это сделать в храме.
– Тогда действуй! – Шамаш указал жестом, чтобы астролог покинул его покои.
– А я к тебе с новостью, – вкрадчиво заговорил Набу-ката-цабат, и подал зятю верхнюю одежду.
– Надеюсь новость хорошая?
– Думаю, что хорошая.
– Ну, говори…
– В Вавилоне проездом находится один человек…У него прозвище характерное… Красавчик.
– Кра-асавчик? Хм, а кто это? Как ты сказал, Кра-а-асавчик?.. Ты кого имеешь ввиду?
– Я его знаю. Так прозвали одного молодого халдейского князя из Приморья…
– Не Набуэля ли ты имеешь ввиду?
– Его.
– А-а! А я его тоже немного знаю. И что?
Следует сказать, что Набуэль был не простым халдеем. Ему едва перевалило за двадцать лет, и он прослыл первым кутилой, а ещё и ловеласом.
После того, как прежний правитель халдейской области Приморья поддержал вторгшихся в пределы империи эламитов, а потом бежал с ними, Ашшурбанапал решил преобразовать Приморье в обычную провинцию и назначить в неё уже губернатора. Выбор пал на представителя того рода, который враждебно был настроен к прежнему князю Приморья. И вот возможно новый уже губернатор направлялся в Ниневию, чтобы окончательно утвердиться в этой должности.
Тесть и по совместительству визирь Шамаша произнёс:
– Я бы с этим князем вёл себя осторожно, но с ним необходимо всё равно встретиться, пока он проездом здесь, в Вавилоне. И даже больше того… Надо бы в честь него устроить нам пир.
Шамаш недолго поразмышлял и дал на это согласие.
***
Несколько слов посвящу Набуэлю. Для своего времени он был совершенно неординарной личностью. Его считали заядлым модником. Причём самым первым в империи.
Он умудрился много чего ввести в повседневный обиход. Так именно он стал первым носить сапоги на высокой платформе, особого покроя верхнюю одежду и после него даже стало особым шиком одевать на праздничных пирах парики. У него они были самые разнообразные.
А ещё он первым стал сбривать бороду и оставлял только аккуратные усики. Во всём он был изыскан и утончён, и многие юноши стали ему подражать.
Но этим не ограничивались его достоинства в глазах окружающих. Ещё он был не только хорошим наездником и храбрым воином, но умел красиво говорить и играть на различных музыкальных инструментах. И превосходно пел. Голос у него был чистым и сильным. К тому же, Красавчик обладал идеальным слухом.
Пел Набуэль не хуже лучших профессиональных певцов той эпохи. Причём, он не стеснялся петь и на пирах. Его часто просили, чтобы он спел хотя бы две-три песни на празднествах.
Пир по случаю гостя был устроен в тот же вечер. На нём присутствовало немного человек.
Сейчас Набуэль, сидя рядом с Шамашем, по просьбе хозяев исполнил несколько песен, но затем он спел ещё одну, совсем новую, которую в Вавилоне ещё никто не слышал.
Когда Красавчик закончил её исполнять, наступила тишина, казалось, все оцепенели, и вдруг присутствующие опомнились и громко и восторженно захлопали в ладоши.
Шамаш обратился к гостю:
– Какая замечательная песня! Я ничего подобного ещё не слышал. А как она называется?
– «Соловей на ветке», уважаемый, – ответил князь.
– Мда-а-а…
– Эту песню написала новая возлюбленная Великого царя, лидийка Аматтея. Она очень талантливая поэтесса и её песни становятся всё более популярными.
Визирь встал со своего места и поднял кубок:
– Предлагаю выпить за здоровье брата нашего государя, за величайшего правителя Вселенной, за Великого царя Ашшурбанапала! Долгие-долгие ему лета! И пусть боги неустанно заботятся о нём!
Все поддержали тост визиря.
Пир продолжался до полуночи, а на следующий день Красавчик засобирался продолжить свой путь на север, в Ниневию.
***
Шамаш и его тесть вышли проводить халдейского князя. Они обнялись и расцеловались уже как старые друзья.
Шамаш велел снабдить караван знатного гостя продуктами и лично довёл Набуэля до его колесницы.
Когда караван Красавчика покинул царский двор, визирь вслед ему заметил:
– О-о-ох уж этот князь! Сразу видно, что он превосходный малый! И хотя он умеет нравиться, но этот парень всё-таки не прост, и сам себе на уме. Впрочем, он всё равно будет с нами…
– Ты уверен? – покосился Шамаш на тестя.
– А у нас другого выхода нет… И потом, у меня есть предчувствие… Я так скажу, зятёк: в том, что Красавчик переметнётся на нашу сторону, я не сомневаюсь. Только надо набраться терпения. Однако пока что будем с ним крайне осторожны.
Шамаш не стал спорить со своим тестем. Правитель Вавилонии всецело полагался на чутьё визиря.
Глава пятая
– О, великая Пинекир, мать богов, прими от меня, матери Теумана, госпожи Шильках, дары, и помоги моему старшему сыну упрочить его положение на троне! А ещё прошу тебя, посодействуй ему сокрушить всех врагов! Я приношу тебе в жертву пять годовалых бычков, два таланта золота и восемь талантов серебра! Пусть Теуман станет хорошим для Элама царём! И будь благосклонна ко мне и ко всей моей семье!
Сложив ладони вместе, Шильках низко поклонилась золотой скульптуре богини и попятилась назад. За её спиной толпились Главный жрец и его помощники, а также несколько прислужников.
Когда-то Пинекир была ведущей в эламском пантеоне богов, но сейчас она опустилась на третье место, а первых два обойдя её заняли мужские божества – Хумбан и Иншишунак.
Все обряды, которые исполнялись в честь Пинекир, не менялись уже несколько тысячилетий. Совершали их только мужчины, и причём они обязаны были быть обнажёнными. Исключение делалось для Главного жреца, да и то если только он был старше пятидесяти лет, но и тогда он был обязан прикрываться лишь набедренной повязкой.
Жрецы и прислужники перед обрядом тщательно брили головы и совершали омовение, а потом наносили на лица краску. Различного цвета полосы украшали их лбы и щёки. Также они подводили глаза и рисовали у себя на груди зигзагообразные узоры. Каждый узор нёс особую смысловую нагрузку. Некоторые из жрецов утверждали, что это были символы очень древнего происхождения, которые эламиты использовали ещё до изобретения своей письменности несколько тысяч лет назад. Но сейчас никто уже не мог их до конца понять.
Весь обряд задабривания матери богов проводился в храме, находившемся неподалёку от Суз, в Дур-Унташе. Храм этот представлял из себя целый комплекс различных сооружений, главным из которых являлся четырёхступенчатый зиккурат высотою в 60 царских локтей (42 метра), выстроенный из кирпича и облицованный плитами из известняка (зиккурат этот сохранился до наших дней почти в первозданном виде и находится он на юго-западе Ирана).
Атлетического сложения и совершенно обнажённые прислужники, уже закололи бычков и стали вносить на огромных бронзовых блюдах куски ещё дымящегося мяса. Затем они внесли кувшины со свежей кровью и только после этого начали складывать у основания алтаря золотые слитки.
Пожертвования оказались необычно щедрые. У Главного жреца загорелись глаза, и как бы он ни старался, но так и не смог скрыть охватившей его радости.
***
Шильках чем-то походила на ассирийскую царицу-мать Накию-старшую. Она тоже была в достаточно почтенном возрасте, но прекрасно сохранилась и выглядела совершенно потрясающе. У неё была девичья фигурка с осиной талией и не было ни одной морщинки даже у глаз. А ещё она была властной и чрезвычайно энергичной. Сейчас она терпеливо ждала заключения Главного жреца, ну а тот не торопился. Наступил наконец-то его звёздный час.
Вот прислужники воскурили на алтаре аравийские благовония, заиграла музыка храмового оркестра, и началось долгожданное гадание.