– Повезло тебе с комбатом.
– А вы?
– Мы из танкового батальона. Саня – командир первой танковой роты, я командир третьей танковой роты, зовут меня Сергей, а Васильевич, – Сергей повернул голову в сторону старшего прапорщика, – командир взвода материального обеспечения танкового батальона.
– Тимофеев Юрий, закончил Омское ВОКУ, сегодня прибыл.
Мы обменялись рукопожатиями.
– Вас сейчас месяц трогать не будут, штаб округа организует какие-нибудь сборы молодых лейтенантов. Присмотрись. Опять же командир твоей роты, Виктор, он уже опытный. Все тебе подскажет, – сказал Саша.
Подошла официантка, я заказал обед.
– Юра, ты почему суп не взял? – спросил Васильевич.
– Не хочется что-то.
– А потом вы, офицеры, жалуетесь, что у вас желудки болят. Не успеет майора получить, а уже начинает загибаться, чуть что. Язва. Надо есть первое обязательно. Я тебе советую просто, – произнес Васильевич.
– Спасибо, учту обязательно.
– А как здесь с ужином?
– Ужин с шести вечера до половины восьмого. Успевать не будешь. Это проблема для холостых, – ответил Саша.
– А ты холостой? – задал я вопрос Саше.
– Мы с Сергеем холостые пока что. Снимаем с ним на двоих квартиру, там и ужин готовим. Васильевич, понятное дело, женат, и у него трое детей.
– Я в общаге, в одной комнате с начфином, у него там плитка и чайник. Тоже будем готовить.
– Разогнался. А из чего готовить-то будешь? Холодильник есть? – спросил Васильевич.
– Продукты попробуем купить в магазине. А вот что делать с холодильником, не знаю.
– Ничего ты в магазине не купишь – все по талонам и еще в очередь. Так что если и дадут талоны, то их еще и не отоваришь. На рынке покупать очень дорого, но и не все купишь даже там. Правда, у нас в квартире есть холодильник, – ответил Сергей.
Тем временем в столовой стало меньше народа, пообедали, и мои собеседники, пожелав мне приятного аппетита, встали и ушли.
После обеда я вернулся в комнату. Времени было достаточно, и я решил поспать после обеда. Строго в назначенное время я прибыл к комбату.
– Заходи, Тимофеев. Заходи. Вот твой командир роты, старший лейтенант Горлов. Все. Задачу вы получили, теперь идите занимайтесь.
Мы вышли из кабинета.
– Пойдем в канцелярию роты.
Спустились на этаж ниже. Наряд по батальону исправно выполнил все формальности по отношению к Виктору и ко мне (заодно).
В канцелярии роты сидели два офицера.
– Знакомьтесь, лейтенант Тимофеев, командир 3-го взвода.
– Старший лейтенант Каверин, Михаил, командир 1-го взвода, – представился высокий широкоплечий парень лет тридцати.
– Лейтенант Кашин, Саня, – представился парень лет двадцати трех.
– Юрий, – коротко ответил я.
– Что закончил, Юра? – спросил Каверин.
– Омское ВОКУ.
– Я сразу понял, что ты кадровый, – ответил Каверин.
– И я тоже сразу понял. Теперь будет кому впахивать в парке на технике, – заметил Кашин.
– Кашин, ты у меня будешь вкалывать за всех троих командиров взводов, бездельник. Я вот на тебя смотрю и вижу, что ты никакой не инженер, тебе бы в райкоме комсомола работать, ты бы там всех переговорил, заболтал, и сачок ты такой, каких свет не видывал. Сейчас будешь мне докладывать, что из тех задач, которые я тебе ставил, ты выполнил.
– Да ни черта он не сделал. Неужели не понятно? – заявил Каверин.
– Хватит. Значит, так. На Юру вы не рассчитывайте вообще. Первый месяц он по отдельному плану, по плану комбата, и ставить его никуда нельзя. Потом, как сказал комбат, будет «летать» в караулы, для того чтобы освободить командиров рот и командира батареи. Вас-то, уродов, «пиджаков», в караул ставить нельзя ни во внутренний, ни в гарнизонный, на полигон вас дежурными опять же ставить нельзя, к учениям и занятиям для обеспечения первой роты тоже запретили привлекать, и нельзя вас вообще назначать для выполнения какой-либо отдельной задачи, в отрыве от полка. Вот только вчера начпо дивизии поймал одного двухгодичника за распитием самогона на полигоне с солдатами, а всего-то-навсего оставили целого старшего лейтенанта с тремя солдатами без оружия для охраны имущества. Теперь приказ комдива никуда вас в отрыве от своих командиров не назначать.
– Я всегда говорил, что наш комдив – наимудрейший человек, – произнес Каверин.
– Миша, а тебе не стыдно, что тебе, взрослому человеку, все-таки офицеру, платят столько же, сколько кадровому, но кадровые пашут, а вы еще над ними посмеиваетесь? – спросил Виктор.
– Мне все безразлично. Все абсолютно, и ты, Виктор, отлично это знаешь. И все мы, двухгодичники, отлично понимаем, что никто и ничего нам не сделает. Но вместе с тем ты, Виктор, так же отлично знаешь, что, если ты, или начальник штаба, или комбат, или любой другой уважаемый мною офицер меня о чем-то попросите, я в лепешку расшибусь, но все сделаю. Поэтому совесть мою не тревожь. Другое дело, что нет у меня таких знаний, как надо бы иметь, нет и не будет уже.
Виктор переключился на Кашина. Выяснилось, что в парке он ничего не сделал, зампотеха батальона сегодня отправили дежурить по ВАИ, и Кашина никто не трогал. Выходило так, что двое механиков-водителей, которых командир роты ценой невероятных усилий уберег от разных задач, пробездельничали целый день. Командиру роты же он объяснял, с каким множеством проблем он столкнулся.
– А ко мне почему не пришел? – отчаянно прокричал на Кашина Виктор.
– Ну вы же стояли дежурным по полку, – невозмутимо ответил Кашин.
– Ну и что? – заорал Виктор.
– Как я пойду в штаб полка, если я грязный, в парке же я был. Меня же опять поймает начальник штаба полка, и крик будет стоять на весь полк, – невозмутимо, спокойно ответил Кашин. Каверин при этом смотрел в пол.
– И чем ты там испачкался, в парке? – уже зловеще-спокойно спросил Виктор.
– Ничем, мы ничего не делали, но я был в танковом комбезе грязном.
– И что помешало тебе переодеться и прийти ко мне?
– Не додумался, извините, товарищ старший лейтенант, – уже с издевкой явной ответил Кашин.
– А на обед ты как пошел?
– Переоделся, конечно, – смотря прямо в глаза, с вызовом ответил Кашин.
– Признаю, что от бессилия и безвластия у меня одно желание: врезать, Саня, тебе по роже. Наслаждайся. Ведь ты довел меня, как, наверное, доводил учителей в школе. Наслаждайся моим бессилием, – с безысходностью в голосе произнес Виктор.
– Мне это не приносит удовольствия. Я бы помог, чем мог. И мне, кстати, стыдно. Но я сто раз говорил, что не могу я в вашей военной системе доставать и решать и не могу я с солдатами. Понимаете? Не могу их заставить. Не могу я людей заставлять, особенно если они не хотят ничего делать. Бить их тоже не буду. Ставьте мне задачу, где я бы мог выполнять работу лично, и вы меня не узнаете.
– Ну ты же офицер, командир взвода. Ты же должен учиться руководить, командовать.
– Не хочу и не буду. Я сказал, используйте мои способности, какие есть. Тогда не подведу. Вот Миша хочет быть у себя в деревне директором совхоза, поэтому у него все получается. Я другой.
– Кто из вас сегодня ответственный по роте?
– Моя очередь, – ответил Михаил.
– Что у тебя сегодня сделано?
– Ту часть траншей на запасном командном пункте, что нам нарезали, всю восстановили. Но там еще много работы, очень много. Надо стараться как можно больше людей туда направлять. С туркменами опять пришлось повоевать, одному ввалил как следует, шипят за моей спиной.
– Я поговорю с Курбаном. Чувствую, навалять придется многим и этому Курбану тоже, надоело уже это гадство. Не сделаешь – получишь от комбата, наваляешь, чтобы заставить работать, – получишь от замполита полка, если узнает.
– Давно пора этого охреневшего Курбана на место поставить, – сказал Миша.
– Не все так просто. Сегодня займусь.
– Саша, ты хотел отдельную задачу. Получай. Пером писать умеешь?
– Умею, хорошо.
– Завтра после развода подойдешь к замполиту полка, он тебе поставит задачу по оформлению ленинской комнаты на пункте приема личного состава, чем-то обеспечит. Эту ленкомнату нарезали нашему батальону, ну а комбат – мне. Задача понятна?
– Вот это другое дело. Все сделаю, – ответил Саша.
– Если вопросов нет, все свободны. Юра, останься.
Я сидел молча и с трудом переваривал состоявшийся разговор.
– Ну что, увидел вершину айсберга?
– Да.
– С личным составом еще хуже. Совсем от безнаказанности оборзели. Замполит их в задницу целует, а они совсем обнаглели.
– А ты какое училище закончил, где служил?
– Я Киевское ВОКУ окончил, потом взводным три года в Польше. Золотые времена. Потом еще год здесь, тоже взводным в разведроте. Предложили мотострелковую роту, я согласился. Командую этой так называемой ротой уже полтора месяца, в следующем году капитана надо бы уже получать.
Виктор посмотрел на часы, вышел из дверей канцелярии и громко крикнул:
– Дневальный! Скажи Курбану, пусть срочно ко мне зайдет.
Вернулся, сел за стол и произнес:
– Это ч..ка, Курбан, он у них здесь авторитет. Я еле-еле терплю. Но похоже, мое терпение закончилось. Я ведь все время служил в разведротах, там одни славяне, а здесь еще этот национальный фактор. Как говорят политработники, надо учитывать обычаи и традиции разных народов. Только я задолбался это делать.
В это время дверь канцелярии роты широко распахнулась, и в нее нагловато ввалился азиат. Крючок на воротнике не застегнут, как и верхние две пуговицы. Форма сильно ушита, бляха ремня изогнута подковой, а сам ремень ослаблен максимально возможно, сапоги обточены по последнему слову зоны, на голове огромная грива волос.
– Я здесь, что хотели? – произнес Курбан.
Лицо Виктора резко побледнело, и кожа приобрела зеленоватый оттенок. Полоска губ стала белого цвета. Тем не менее Виктор спокойно произнес:
– Проходи, Курбан, и прикрой за собой дверь, пожалуйста.
Курбан прошел и сразу сел на стул у стола.
– Курбан, что там сегодня произошло?
– Так, ничего, этот летёха совсем обнаглел, избил моих земляков. Теперь отвечать будет.
– Как отвечать?
– Посмотрим. Он обидел настоящих мужчин.
– А почему они ему не подчинялись?
– А кто он такой?
– Курбан, мы же с тобой договорились обо всем. И ты мне обещал, что проблем не будет.
– Там надо было копать, это работа для русских, туркмен не должен делать такую работу. У вас что, русских или хохлов нет?
– Еще раз. Мы с тобой о чем договорились?
– Че? Я с тобой не договаривался, что туркмены будут делать работу русских. Понял? Пошел ты на…, старший лейтенант! Если рыпнешься, я тебя накажу. Всех порежем.
Курбан резко вскочил со стула, но выпрямить ноги не смог – в него уже врезался сапог Виктора. Курбан рухнул на пол, на бок и выпустил какой-то звук, похожий на скрип. В это время Виктор нанес еще один удар ногой в район почек, потянул Курбана за шиворот в середину комнаты и тут же начал точечно, с прицелом, методично наносить удары в туловище. По всему было видно, что Виктор серьезно чем-то занимался.
– Юра, закрой дверь на ключ, он в двери торчит, и возьми из шкафа вафельное полотенце.
Я все это быстро проделал. Курбан валялся на полу и издавал хрипы. Виктор подошел не спеша к столу и из ящика достал веревку. Затем связал Курбану руки сзади, потом ноги и потом их соединил. Было видно, что делает он это не первый десяток раз.
– Слушай внимательно, чу..бан! Если начнешь орать, заткну рот полотенцем. В любом случае ты первый на меня напал, свидетель – лейтенант Тимофеев. Второе, ты больше никогда не назовешь ни одного офицера на ты – и меня тем более. Никогда ты не посмеешь такие слова говорить офицеру, какие произнес сейчас твой вонючий рот. Никогда больше ты не подойдешь к офицеру в таком виде. Ты будешь делать все, что я и мои офицеры скажем. Если ты хоть с чем-то не согласен, я буду тебя пытать всю ночь, а утром выставлю перед всем батальоном лысым, пописаю тебе на лицо сам и заставлю это сделать многих солдат.
Тишина.
Виктор взял ремень Курбана и нанес ногой удар по бляхе ремня, которая распрямилась. Потом молча ножиком начал распарывать ушитую форму Курбана, оторвал толсто подшитый подворотничок и принялся распарывать голенища обточенных сапог.
После этого достал из шкафа телефонный аппарат ТА-57.
– Не надо, товарищ старший лейтенант. Я знаю, что это. Не надо. Я согласен.
– А где гарантии, что ты меня не обманешь, ч…н ты долбаный?
– Что сделать?
– Бумагу сейчас напишешь на каждого туркмена, напишешь все, что знаешь. В общем, я из тебя делаю стукача, шестерку. Эту бумагу я никому не показываю и отдаю тебе лично в руки, когда поедешь домой, а ты будешь моим слугой. Слугой! Понял? Теперь я для тебя господин. Ты не хотел, чтобы я был тебе товарищем офицером, ты, ч… ка, лучше понимаешь, когда тебе господин приказывает, так?
– Нэт.
– Сейчас мы посадим тебя на стул и за стол, будешь писать. Одна рука будет привязана к ногам, а правая будет свободной. Это потому, ч… ка, потому, что тебе, обезьяна черная, верить нельзя. Понял?
– Понял.
– «Так точно, товарищ старший лейтенант», – надо отвечать. Повтори.
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– Теперь, прежде чем тебя посадить на стул, расскажи мне устно, что ты напишешь на своих друзей, ч…к.
Молчание. Виктор начал бить Курбана толстой книгой по голове слегка.
– Опять меня решил обмануть? Говори.
– Сейчас расскажу. Хватит, пожалуйста.
– «Пожалуйста, не бейте меня, мой господин, товарищ старший лейтенант, я же ваш слуга, верный вам». Повтори.
Курбан исправно повторил.
– Юра, возьми в шкафу мой магнитофон, возьми там любую кассету, отмотай в начало – и по моей команде включишь запись.
Курбан глубоко вздохнул.
– И еще, если я узнаю, что ты или твой земляк обидите хоть какого-нибудь русского или любого славянина, последует разрыв нашего договора. Понял? Теперь начинай рассказывать. Если мне рассказ не понравится, сначала начинаю стричь тебя налысо, потом подключу телефон.
Курбан начал свой рассказ. Несколько раз по команде запись я останавливал, и Курбан получал сильные удары, один раз опять достали ТА-57. После звукозаписи мы его развязали. Все было кончено. Сломлен. Начал писать все на бумаге, на каждого земляка отдельный лист. Закончили мы уже после 23 часов. Виктор приказал ему постричься через день, чтобы Курбан всех смог убедить, что ему самому надоела такая длинная прическа.
– Вот так, Юра. Это твой первый офицерский день службы. Извини.
– Для меня это такой урок, который я за четыре года в училище не получил.
– Завтра, если получится, пойдем ко мне в комнату, в общагу. Я там сейчас один, поужинаем, поговорим и познакомимся. Насчет еды и выпивки не беспокойся, у меня все есть.
После КПП наши дорожки разошлись. Я пошел к себе.
В комнате свет был выключен, но светил экран маленького телевизора.
– Привет! Меня зовут Юра, – произнес я, протягивая руку вставшему с кровати парню.
– Привет, меня – Алексей.
Я включил свет.
– Кушать будешь? Ужинал? – спросил Алексей.
– Не ужинал, покушал бы с удовольствием.
– Поставлю чайник.
Леша поставил чайник, достал порезанный батон и варенье, а на плитке зашипело что-то жареное.
– Я знал, что у меня новый сосед, и вот решил тебе оставить немного жареной картошки с луком.
– Здорово! Спасибо, Леша.
Я с удовольствием начал кушать. Леша достал бутылку зубровки и предложил немного выпить. Я сразу согласился. Увиденное мною сегодня вечером взбудоражило меня не на шутку. Леша был родом из Минска, добродушный, спокойный парень.
– Леша, извини, если обижу, но ответь мне на вопрос: как тебе в голову мысль пришла стать военным финансистом? Я даже не слышал о твоем Ярославском училище. Понимаю, когда поступают в танковое, летное, ракетное, десантное, но почему в финансовое?
– Все просто, я не создан быть командиром и не гуманитарий, но и на гражданке делать мне нечего. Понимаешь?
– Честно говоря, не понимаю.
Выпили половину бутылки и решили остановиться. Я пошел в душ и стоял под ним не менее получаса. Осмыслял произошедшее. Получается, что правит всем страх и сила, никакие уговоры и договоры не помогут. С воинской дисциплиной все очень и очень плохо. Учимся и делаем выводы.