Позовем старца Никодима, лучшего человека на всей земли не сыщешь.
Так он же старый и выдержит ли весь обряд и согласится ли?
Я его очень попрошу. А, если не его то, кого же? Я нашего первенца никому и доверить больше не могу.
Вся беда, что мы мало общаемся с людьми, сколько живем, а никого толком не знаем. – сказала Lise.
Думаю, тогда Николая Красоткина, он хороший правда социалистом тоже стал, но не так глубоко и веру похоже не потерял, как мой брат Иван, потому можно его позвать.
Я его не знаю, но, если ты его рекомендуешь, тогда давай так сделаем.
В дверь комнаты постучали, а потом она открылась, на пороге стояла госпожа Хохлакова.
Вам записка Алексей Федорович, только что принесли; маленькая такая лет, наверное, десяти девочка. Я, естественно, ознакомилась с содержанием.
Maman давайте ее сюда, – потребовала Lise и протянула руку. Екатерина Осиповна подчинилась и отдала послание. – Так сейчас поглядим от кого…
От брата Алексея Федоровича, Ивана, – вставила госпожа Хохлакова.
Maman я настоятельно прошу не перебивать меня. – сказала Lise и грозно посмотрела на Екатерину Осиповну. – Так, – сказала Lise и прочитала про себя, а потом посмотрела на Алексея Федоровича, – Твой брат Иван ждет тебя на Конюшенном мосту, после завтра, в четыре после полудня, – объявила Lise, как только закончила чтение и отдала записку Алексею Федоровичу, – но ты туда не пойдешь Алеша, или только в сопровождении меня.
Но здесь, он пишет о важном разговоре, – сказал Алексей Федорович, тоже прочитав послание.
Ну и что?! Только со мной и все.
Если я хочу спасти Ивана, я должен идти, а ты – жена моя возлюбленная лучше останься дома иначе ничего не получится.
Я тебя одного не отпущу!
Lise, в твоем положении тебе нельзя нервничать. Я твой муж и ты должна мне подчиниться, если я говорю: что пойду один, значит так и будет. Ты должна понять меня что это может единственный шанс спасти брата. И я так думаю, что у нас с ним состоится сокровенный разговор, а твое присутствие все нарушит и встреча пройдет в пустую.
Либо я пойду с тобой, либо ты вообще туда не пойдешь, – заявила Lise.
Lise, не ставь мне ультиматумы, прошу тебя. Ты можешь протестовать, но я туда пойду один и давай закончим на этом. – сказал Алексей Федорович и пошел в свою бывшую комнату.
Но споры не закончились, они продолжались весь следующий день, Lise впала истерику, плакала, умоляла, но все было тщетно Алексей Федорович был непреклонен, а когда пришло время идти на встречу Lise вся надутая заявила: «Домой можешь не приходить, я тебя не жду и нисколько не волнуюсь».
Я вернусь, Lise к тебе, потому что очень люблю тебя и жить без тебя не могу. Да и не дуйся пожалуйста. Прости меня, но мне правда нужно там быть одному. И не дуйся, тебе это не идет. Побереги нашего малыша, которого ты носишь под сердцем. «Все я ушел», – прощаясь сказал Алексей Федорович и поцеловав жену в губы скрылся за дверью.
На Конюшенном мосту через канал Грибоедова, он был уже без четверти четыре после полудня стоя прямо по середине его с нетерпением поджидая брата. Эта часть города не освещалась, а было уже достаточно темно и люди были похожи на тени, спешившие по своим делам. И тщетно Алексей Федорович всматривался в прохожих пытаясь в них угадать появления Ивана Федоровича, разглядеть лица было невозможно лишь только, когда человек подходил на несколько шагов, только тогда были видны его черты.
Алексей Федорович, Алексей Федорович, уходите оттуда…, – вдруг раздался знакомый ему крик, в потемках была видна фигура бегущего к нему человека. Но Алексей Федорович только пошел ему на встречу желая выяснить кто же это такой. Наконец расстояние сократилось, и он узнал в кричащем Николая Красоткина. – Уходите от сюда, – продолжал он крича махая руками, потом он повернулся и Алексей Федорович услышал: «Заткнись» и увидел, как к нему вплотную подошел какой-то прохожий и Николай тут же упал на снег, а этот человек молодой с виду пошел дальше. Тогда Алексей Федорович уже побежал к лежащему Николаю Красоткину и вот оказавшись рядом увидел, что тот лежит на спине и держит руку у правого подреберье, а из-под нее текла кровь и залила уже весь снег около него. И тут Алексей Федорович ужаснулся от увиденного и закричал, что было сил:
Держи убийцу!!! Доктора скорей позовите! – потом оглянулся вокруг и склонился к Николаю – потерпи сейчас я тебе помогу. Доктора зовите, что стоите? – а вокруг стали собираться люди. – Доктор есть мой друг умирает?
В печень попал…, ваш брат… ко мне…, в контору прибежал… весь бледный…, трясется и говорит… кхе, кхе и говорит: беги на…. Конюшенный… мост… там Алешку убивать будут… предупреди…
Молчи ради Бога, тебе разговаривать нельзя, – чуть ли не плача умолял Алексей Федорович, – Да, доктора же позовите!
Священника надо. – Кто-то сказал из толпы собравшихся.
Извозчика, в больницу…
Поздно везти-то, весь кровью истечет пока привезут.
А я… знаете… что вспоминаю… Алексей кхе, кхе, – закашлялся Николай, – похороны Илюшечки… вашу речь… что мы все тогда… соединились, вот я… хотел пострадать за всех… теперь иду… вот за Христом… и не забуду… никого. А еще знаете я хоть и социалист, но у нас социализма не построишь – вера во Христа крепка…, надобно ее в народе сломать…, тогда и строить, но тогда…кхе, кхе, это будут такие люди, почище сатаны.
Коля не умирай, я прошу тебя, сейчас доктор будет и сразу станет все хорошо. Ты только потерпи.
Так разойдись, разойдись народ! Ну чего сказал расступись – дай пройти, – командовал жандарм и протиснувшись к умирающему заключил – Значит убийство, кто свидетель, убийцу опознать кто сможет? – и свистнул в свисток. Тут же с соседних улиц стали подходить полицейские.
Подождите он еще не умер! Николай только глаза не закрывай, слышишь меня, – стоя на коленях со слезами умолял Алексей Федорович. Николай Красоткин еще силился что-то сказать и даже пытался приподнять голову как спустя минут его телом уже обладало трупное окоченение.
Николай, Николай, – звал Алексей Фёдорович не в силах поверить, что Николай Красоткин умер.
Скоро подъехал извозчик и его положили на сани.
В морг его. Вы я вижу знакомец его, проедемте в участок, составим протокол, – сказал жандарм, помогая Алексею Федоровиче подняться с колен.
Подъехало еще несколько извозчиков и на них посадили еще порядка десяти человек и так же повезли в участок. Там в разговоре со следователем Алексей Федорович наотрез отказался давать какие-либо показания, заявив только то, что они с ним он должен был встретится по важному делу и все. Пробыв два с половиной часа в полицейском участке, он вышел весь опечаленный и, когда вернулся домой, то ни с кем, даже с Lise отказался говорить. Шокированный и пораженный произошедшим, глубоко подавленный, он прошел в свою бывшую комнату, не раздеваясь и не снимая обуви, придвинул кровать к двери, чтобы не смогли открыть с той стороны и прямо в пальто плюхнулся в нее.
Он не мог понять, как это произошло, ему ни разу в жизни не приходилось быть свидетелем убийства. Алексей Федорович понимал, что тогда на мосту был на волосок от смерти. У него крутилась в голове лишь мысль о том, как брат смог это допустить. Как после произошедшей трагедии с ним быть, если он предал его, хоть наполовину, но все едино, предал своего кровного брата. И главное он не знал, как ему поступить. Ведь смерть Николая Красоткина на совести Ивана – она черным грехом покрыла его душу. Что же теперь: отречься от него? Или продолжать борьбу за его грешную душу, иначе сгорит она в адском огне навсегда и исчезнет бесследно.
ЗАКАТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II
Неумеха
В конце семидесятых в Петербург из провинции начали стекаться молодые люди так называемые революционеры-народники. Не был исключением и тридцати трёх летний бывший уездный учитель Соловьев Александр Константинович он так же приехал в столицу весной семьдесят девятого года в протестном настроении желая совершить подвиг: убить царя и умереть. Он родился в Петербургской губернии в городке Луга в семье бывшего лекаря Великой княгини Елены Павловны. На ее деньги он успешно закончил уездное училище за что был зачислен на казенный счет в третью гимназию в Петербурге. В шестьдесят пятом году поступил на юридический факультет Петербургского университета, но вынужден был уйти со второго курса в виду недостатка средств. Выдержав экзамен на учителя, стал преподавать историю и географию в Торопецком уездном училище. Был женат короткое время на урожденной Челищивой, есть ли дети он не знал.
Приехав в столицу, он сразу разыскивает через общих знакомых одного из главных лидеров партии «Земли и воли» Александра Михайлова и при встрече в трактире сообщает что хочет вступить в партию и убить Александра II. «Смерть императора может сделать поворот в общественной жизни… То недовольство, которое теперь выражается глухим ропотом народа, вспыхнет в местностях, где оно наиболее остро чувствуется, и затем широко разольется повсеместно. Нужен лишь толчок, чтобы все поднялось» Дерзкое желание Соловьева понравилось Михайлову, и он помогает будущему цареубийце. На созванном собрании его принимают в партию, затем идут в лавку и выбирают оружие. Соловьев выбрал тяжелый длинноствольный американский пистолет «Медвежатник».
И началась слежка Соловьева за Государем Императором. В течении нескольких дней он выходил на угол Невского проспекта и Адмиралтейской площади. И вот, что он выяснил: Александр II, каждое утро почти в девять часов выходит на прогулку из правой парадной Зимнего дворца и идет вокруг здания Сельскохозяйственного музея и обратно, сзади, чуть поодаль его, шел начальник охраны Кох.
Второго апреля семьдесят девятого года, Соловьев убедился, что утренние прогулки, в девятом часу утра, регулярны и пора действовать. Накануне переночевав у проститутки и надев чистую рубаху, он отправился, совершать действо всей его жизни.
Государь уже прошел Певческий мост и вышел к Дворцовой площади. У арки Главного штаба, вокруг, как и всегда теснился народ. Соловьев стоял в первых рядах, когда Александр II поравнялся с ним тот снял картуз и поклонился Император так же ответил поклоном головы и увидел у Соловьева дуло пистолета, тот нажал на курок произошел выстрел Александр II инстинктивно уклонился и побежал ко дворцу, за ним Соловьев прицеливаясь на бегу и стреляя в царя. А тот зигзагами как, когда-то учили его в гвардии бежал со всех ног. Соловьев до этого момента никогда не стрелявший из пистолета, да еще и на бегу точно прицеливаться из тяжелого револьвера непосильная задача потому все пули, а их было четыре, пятый раз он выпустил уже падая от сабли, которой плашмя ударил его Кох, просвистели мимо Александр II, и он остался жив и невредим. Тут же к нему подъехал на коляске бывший начальник третьего отделения полиции Петр Шувалов и предложил сесть в экипаж и проехать ко дворцу. Тот так и сделал и прибыв Зимний объявил: «Господь опять спас его», а Императрица, узнав об очередном покушении молвила: «Больше незачем жить, я чувствую, что это меня убивает. Сегодня убийца травил его, как зайца. Это, чудо, что он спасся». После этого она слегла в болезни.
Соловьев упав на землю проглотил орех с цианистым калием, но яд был старый т потому не подействовал, хотя ему в канцелярии градоначальника ему сделали промывание желудка.
Следствие было не долгим. Верховный уголовный суд состоялся уже двадцать пятого мая, на нем он вступил с последним словом: «Идея покушения на жизнь Его Величества возникла у меня после знакомства с учением социалистов-революционеров ради того, чтобы меньшинство пользовалось плодами народа труда и всеми благами цивилизации, недоступностью большинству». Через три дня его уже везли на «позорной колеснице» при множестве народа на Смоленское поле, где уже был заготовлен Эшафот, стоя на деревянном помосте с табличкой на шее, на которой было написано: «Государственный преступник», нему подошел священник, но он отклонил его сказав, что не верует. После чего зачитали приговор, надели белый балахон, и палач открыл западню, и Соловьев распрощался с жизнью. Гроб с его телом отвезли на остров Голодай, там и зарыли в неизвестном иесте.
После этого покушения Зимний дворец перешел на осадное положение, все члены царской семьи выходили только с охраной, естественно и сам Александр II всегда был в окружении жандармов. Утренняя же прогулка теперь была навсегда отменена.
МУКИ ИСТЯЗАНИЯ ДУШИ
Иван Федорович поднимался по лестнице своего дома словно пьяный. Он был в забытьи, не помня, что его подвигло идти к Николаю Красоткину, как возвратился от него. И вот теперь судорожно ища свою дверь в квартиру повторяя одно тоже, словно заклинание: «Я брата на смерть послал, я брата на смерть послал, я брата на смерть послал». Наконец увидев тёмно-зелёную облупленную дверь, он подошел и трясущимися руками вставил ключ в замок, повернул его два раза и ввалился в свое жилище, а там прямо в пальто на кровать. Он лежал и как раненый зверь тяжело дышал и все повторяя: «Я брата на смерть послал…».
Пролежав так около часа, он встал и пошел закрыл входную дверь, затем снова в комнату, кое-как разделся, и улегся спать, но сон не шел к нему. Закрывая глаза ему являлась картина, как его брат, которого он любил Алешка лежит на мосту весь в крови. В страхе он вскрикнул и открыл глаза, в голову лезли обрывки разных мыслей, а в груди сильно ломило. Так широко раскрыв глаза смотря в белый потолок, он пролежал довольно долгое время. Где-то в полночь его охватил сон и он, повернувшись на правый бок заснул. Но ненадолго примерно через час Иван Федорович проснулся вокруг все было темноте, только маленький лучик света от горящего на улице фонаря пробивался через окно в комнату, и он сумел заметить будто в левом углу от оконной рамы чью-то тень. «Фу ты, прочь пошла» и тень растворилась. Потом ему подумалось: «Он же здесь, предал смерти Алешку». И ему снова стало плохо, комната казалась была какая-то грязная и тогда ему подумалось: «Бежать, бежать, отсюда надо», накинув только пальто, валенки он спустился на улицу. Стояла кромешная тишина город спал, Иван Федорович оглядел всю округу и не найдя ни души подумав, что ему дальше делать, а мороз подталкивал его вернуться обратно, потому что было холодно и он нехотя возвратился в свою квартиру. Снова лег в постель, его знобило и сон, наступивший прерывался лихорадочными пробуждениями. На некоторое время он открывал глаза и удостоверившись, что лежит в своей постели, закрывал их и засыпал чуть вздрагивая.
Дневной свет вовсю уже бил в окно, когда Иван Федорович проснулся. Резко скинув с себя одеяло, он встал посередине комнаты и подумал: «Надо съезжать из этой конуры иначе я в конец замучаю себя», – подумалось ему. «Но надо справиться, что с Алешкой. Чем дело кончилось». С этой мыслью он оделся и вышел на улицу. Стоял чудный зимний день и о чем-то плохом думать не хотелось. Подъехав на извозчике к нотариальной конторе, где служил и, где он вчера был у Николая Красоткина; хотел открыть дверь, но та оказалась заперта, тогда он постучал в нее, через некоторое время ему открыл старик еврей.
Чего нужно-то, сегодня не работаем, – сказал тот.
Мне бы Николая. – Сказал Иван Федорович.
Из полиции уже приходили, спрашивали, его зарезали вчера у Конюшенного моста, помер. А тебе чего?
Да вот хотел узнать о нем.
А чего узнавать-то ножичком под ребро и все.
Спасибо! – Сказал Иван Федорович, а старик закрыл и запер дверь.
Конец ознакомительного фрагмента.