Через четыре дня, не заходя больше ни в какие порты, оставив по правому борту Японию, а затем по левому остров Сахалин, СРТМ вошел в воды Охотского моря и пришвартовался к борту огромной рыбоперерабатывающей плавбазы Восток.
***
На плавбазе Восток работало одновременно до пятисот человек. Кроме членов экипажа, отвечающих за жизнедеятельность судна, сюда входили так же те, кто трудился в консервных цехах, перерабатывающих выловленную и доставленную на борт базы рыбу. Как ни странно это будет звучать, но на этой тяжелой работе трудились, в основном, женщины. Порой их число доходило до трехсот человек, а иногда и больше.
Когда СРТМ пришвартовался к борту плавбазы, один из матросов, принимавших швартовые концы, «обрадовался»:
– О! «Свежее мясо» прибыло! Теперь нам полегче будет!
Что он имел ввиду, рыбаки СРТМа поняли очень скоро.
Не имеющие никаких развлечений на борту, кроме просмотра фильмов, которые уже знали наизусть, да библиотеки с зачитанными до дыр книгами, постоянно находящиеся на борту, тяжело работающие женщины искали «отдушину» в плотских утехах. «Счастливицам» удавалось обзавестись постоянным любовником, которого она берегла, как зеницу ока, от посягательства товарок. Очень скоро мужчины понимали, что вовсе не обязательно ограничиваться постелью только одной возлюбленной и «заводили» себе по две, а то и три «дамы сердца». Между женщинами часто вспыхивали безобразные драки, а иногда ситуация принимала и вовсе невообразимый характер. На каждого из «самцов», из тех, что не имели одной, постоянной любовницы, составлялся «график». И Боже упаси было кому-то этот график нарушить! Доставалось по полной и той, что «влезла без очереди», и тому, кто забрался ночью «не в ту постель». Именно поэтому уже уставшие прыгать из койки в койку мужчины так обрадовались прибытию тридцати, здоровых, крепких, истосковавшихся по женской ласке, мужчин. Именно их, членов экипажа СРТМа и назвал, посиневший от еженощного траха матрос, «свежим мясом».
Буквально через неделю почти каждый уже обзавелся постоянной любовницей на борту базы.
Пока СРТМ выгружал рыбу, все, свободные от вахты, отправлялись на борт базы и разбредались по женским каютам.
Валера очень скоро познакомился с двумя сестричками близняшками, которые и не думали его «делить», а с удовольствием ублажали и себя и тралмастера, иногда по очереди, а иногда и вдвоём.
– Ну что ты сидишь на судне, как бирюк? – Валера все еще не оставлял надежды вытащить друга на базу и познакомить хоть с кем-то: – Там бабья «нетоптаного», как грязи! Только выбирай! Пошли, хоть познакомишься с кем-то.
– Ты иди, – Митя курил, опершись на леер: – У меня работа есть, да и неохота заводить новые отношения.
– А никто и не говорит об отношениях. Так. Покувыркаться, пар спустить.
– Валер, ты иди. Я на судне останусь.
Митя смотрел в море, раскинувшееся до самого горизонта. В голове звучало стихотворение, которое он прочел недавно, и которое крепко засело в памяти:
Сделай паузу. Закури.
Или всё же без дыма лучше?
Белым снегом лицо протри,
Не оставив свободу грусти,
Чтобы ясность ума, и хлам
Чтобы сдуло морозным ветром,
Чтобы новое вверх по ногам,
Расчищая дорогу свету.
Сделай паузу. Улыбнись.
Закури, если просит сердце,
Подмигни и назад обернись,
Закрывая печальные дверцы.
Всё проходит. Так было всегда.
И, наверное, дальше будет.
Летом сменятся все холода,
Вновь судьба справедливо рассудит.
Должно быть, и ему нужно сделать паузу. Отдохнуть, отдышаться от всего. Побыть одному.
Наверное…
Глава одиннадцатая
В середине февраля СРТМ получил указание идти во Владивосток и становиться под плановый ремонт. Обычно судно ремонтировали в Лас-Пальмасе, но добираться до «родного» порта через моря и океаны было долго и накладно. А потому в Антарктике приняли решение ограничиться ремонтной базой Владивостока.
Сестрички-близняшки ревели в четыре глаза, повиснув на шее у Валеры. Мужчина, довольно ухмыляясь, успокаивал:
– Еще увидимся. Через месяц придем обратно, под борт Востока. Как раз соскучиться успеете.
– Мы уже соскучились! – продолжали рюмсать Валерины подружки.
Женщины, как могли, приодели своих любовников. Из Города у Моря рыбаки вылетали в сентябре, экипированные соответственно сезону. Летели в тропики, рассчитывая, как всегда, получить зимние одёжки от сменщиков. Но случилось то, что случилось. Конечно, на плавбазе им, по приходу, немедленно выдали робу: кирзовые сапоги, фуфайки, штаны и куртки, теплое белье. Все это было достаточным на время работы, а вот представить картину возвращения домой в таком «прикиде» – было и смешно и грустно. А потому дамы, в свободное от работы время, вооружившись спицами, раскупив в судовом магазине всю пряжу, вязали своим ненаглядным свитера и шапки. Те, кому не повезло, кому пряжи не досталось, распускали-перевязывали свои свитерки и кофточки, и красили их на камбузе, приводя в боле подходящий для мужчин цвет.
Валера махал обеими руками, одетыми в варежки, правую из которых связала одна сестричка, а левую – другая. На голову нахлобучил дурацкую шапочку-колпачок. Девушки только-только, ради него, научились вязать, так почему бы не сделать им приятное? Пусть видят, что он ценит их подарок.
Сдав судно службе вачманов, экипаж СРТМа через три дня вылетел в Город у Моря.
***
Митя открыл дверь квартиры своим ключом. Он уже давно принял решение не сообщать заранее дату приезда. Мало ли что может задержать либо на судне, либо в пути. Зачем заставлять маму нервничать.
– Мам! Мы дома! – Митя поставил дорожную сумку у порога. Обернулся к Валере:
– Проходи. Что-то тихо, где мама? Может, в магазин отправилась?
Митя пошел в кухню. Везде чисто, в мойке ни чашки, ни тарелки. Открыл холодильник, который сиял девственной белизной, чистотой и пустотой. Митя вышел в подъезд. Нажал кнопку звонка в квартире напротив:
– Тётя Софа, а где мама? Вы не знаете, случайно?
– Ой, Митенька! Ты приехал?! А мама в больнице.
– Как в больнице?! Что случилось?!
– Да я толком не знаю. Ты Ане позвони. Она пару раз заезжала и мне велела тебе сказать, что Надя в больнице.
Митя вернулся в квартиру с посеревшим в один миг лицом.
– Что случилось, – Валера обеспокоено смотрел на друга.
– Сегодня какой день недели? – невпопад, как показалось Валере, спросил друг.
– Суббота. А что случилось-то?!
– Собирайся. Надо к тёте Ане ехать. Она дома сегодня должна быть. Она все расскажет.
– Да что расскажет?! – Валера встряхнул друга за плечи: – Где мама Надя?!
– Мама в больнице. Соседка сказала. Сейчас поедем к тёте Ане и все узнаем.
– Зачем к тёте Ане?! Поехали сразу в больницу!
– Да не знает соседка, в какой мама больнице. И что случилось, тоже не знает.
Митя подошел к телефону, набрал номер Анны:
– Тётя Аня, это я. Мы сейчас к Вам приедем. Через полчаса, максимум, будем. Я уже вызвал такси.
– Хорошо, Митя. Машину не отпускай, сразу к Наденьке поедем.
Сидя у постели Надежды в эндокринологическом отделении Еврейской больницы, крепко сжимая в руках мамину ладошку, Митя узнал, что произошло месяц тому.
***
В последние полгода Надежда не очень хорошо себя чувствовала. Она сильно похудела, но списывала это на «возрастное», на нервы, на то, что беспокоится о сыне, потому как на отсутствие аппетита не жаловалась. Однажды Надежда порезала в кухне палец. Пустяковая на первый взгляд, ранка заживала долго, постоянно нагнивая, причиняя дискомфорт. Но в итоге все же зажила, и Надежда забыла об этом странном случае. Не давал покоя и тот факт, что женщина мучилась от жажды. Пила по три лита воды в день и никак не могла напиться. «Да что же со мною такое? Нужно сходить в больницу, показаться врачу» – думала она.
Сходить в больницу Надежда так и не успела. Месяц тому, на Привозе, ей стало плохо. Женщина потеряла сознание, упав прямо в жидкую зимнюю грязь.
«Диабетическая кома» – поставили диагноз врачи, добавив: «Хорошо, что это в людном месте случилось. Если бы в квартире, без присутствия кого-либо, исход вполне мог бы быть летальным».
Едва Надежда пришла в себя и сообщила телефонный номер Анечки врачам, подруга юности немедленно примчала в больницу.
Должность главбуха Пароходства, занимаемая Анной на тот момент, то, что врачам было велено « лечить самыми лучшими препаратами, не считая денег», поспособствовало тому, что уже через пару дней после реанимации Надежду перевели в двухместную палату интенсивной терапии.
Сообщать Мите о том, что она заболела, Надежда не велела. Сыну оставалось доработать всего месяц, максимум полтора до отпуска, так зачем его волновать понапрасну? Угрозы жизни матери нет – пусть сын работает спокойно.
Митя, услышав, что его снова держали в неведении, беспокоясь о его же спокойствии, чуть не подпрыгнул на стуле:
– Да что же это такое?! – театральным» шепотом шипел он: – До каких пор кто-то будет решать за меня, что мне знать можно, а чего нет?! Вначале Ленка голову морочила полгода, а теперь ты, мама.
Надежда растерялась:
– Но, Митенька, мы же хотели, как лучше.
– Не надо «хотеть», мам, я уже взрослый мужчина, давай я сам буду решать, что для меня лучше.
Надежда кивнула, соглашаясь с сыном. Полюбопытствовала:
– А что ты про Лену сказал?
– Когда?
– Да вот только что.
– Мам, я тебе потом все расскажу, – смутился Митя: – Ты, главное, выздоравливай побыстрее.
Надежда улыбнулась:
– Вот видишь, ты тоже обо мне заботишься, не хочешь расстраивать, мой «взрослый мужчина».
Надежда побыла в больнице еще неделю после приезда Мити. Ей нормализовали содержание сахара в крови, но диагноз врачей был неутешительным: сахарный диабет первого типа, постоянные инъекции инсулина и строжайшая диета. И конечно, было бы очень желательно, чтобы рядом с нею жил кто-то из близких. Нет, ей вовсе не нужна сиделка, но и оставлять женщину одну, уходя в рейс на полгода – тоже крайне неразумно.
***
Уже неделю тому Митя позвонил своему капитану и предупредил, что больше в рейс с ним не пойдет. Объяснил причину такого решения. Кэп, повздыхав немного, с Митей согласился и назначил ему встречу в Управлении Антарктики, чтобы подписать необходимые бумаги.
Валера спрашивал у друга:
– Ну и куда ты теперь?
– Пока не знаю. Может в «тюлькин флот»? Работа на тех же рыбаках, только вахтовая: два дня в море – два дня дома. Да и суда базируются в получасе езды на трамвае от маминой квартиры.
В управлении Мите объяснили, что в зимнее время весь «тюлькин флот» стоит на приколе. Если Митя хочет перейти на эти судёнышки, то ждать ему конца весны. А там видно будет. Будет место – возьмут, ну а нет – то пусть Митя не обижается.
Митя не собирался ни на кого обижаться, но и ждать «у моря погоды» тоже не планировал. Он не представлял себе работы не в море, но, махнув рукой («да будь, что будет») – написал заявление на увольнение.
Друзья дошли до Горсада, выбрали одну из пустующих в это время года скамеек, присели, достали сигареты. Закурили.
– Эх, Митяй, жалко, что мама Надя расхворалась, – Валера глубоко затянулся: – Даже не представляю, как я теперь буду работать без тебя? Привык к тебе, чертяке, за три года. Хоть бери да и увольняйся следом.
Валера, одним щелчком, отшвырнул докуренную до фильтра сигарету, которая угодила прямиком в урну.
Митя молчал, не зная, что ответить другу. Он и сам не знал, где и как устроится, что уж говорить о том, чтобы что-то советовать Валере.
Друзья продолжали все так же сидеть на скамейке. Словно слегка отвернувшись друг от друга. Словно погруженные каждый в свои мысли. Словно уже немного отдалившиеся.
– Привет Валера! – незаметно подошедший мужчина хлопнул Валеру по плечу, пожал протянутую руку: – Что это вы тут расселись посреди зимы?
– Да какая зима? – усмехнулся Валера.
– Самая настоящая южная зима! Плюс три и зусманяка.
Митя сразу узнал товарища Валеры, к которому они приезжали после той страшной авиакатастрофы. Вася выглядел вполне оправившимся от шока, был румян и доволен жизнью, весел и говорлив:
– Ну как там, в мирУ? Как дела в большом рыболовецком флоте? – засыпал вопросами Вася.
– Как-как. А то ты и сам не знаешь, – не понял вопроса Валера.
– Не знаю, – Вася как-то сник, словно смутился: – Я после той авиакатастрофы, в которой погибло столько наших друзей, не могу на самолётах летать. Собрался было на подмену, дошел до трапа, а на борт самолёта подняться не смог. Плохо мне стало. Да так, сто скорую ребятам вызывать пришлось. Врачи сказали: паническая атака. Дрянь эта ничем, кроме времени, не лечится. Так что пришлось уволиться.
И у Мити и у Валеры в глазах блеснула заинтересованность.
–И где же ты теперь, – продолжал расспрашивать Валера: – Не уж-то с морем распрощался?
Митя молчал, предпочтя не вмешиваться в разговор, но внимательно слушая.
– Нет. С морем распрощаться не так-то просто. Да и где я с моей специальностью судоводителя на берегу устроюсь? Грузчиком в порту?
– Вася! Не тяни кота за бубенцы! – не выдержал Валера: – Давай, рассказывай да подробно! У нас вон Мите пришлось уволиться. Мать тяжело больна. Так что твоя история и твой опыт в поиске новой работы, нам совсем не помешает! Если все это не тайна великая есть.
– Да какая там тайна, – Василий сел рядом с друзьями на скамейку: – В Техфлот я перевелся. Есть такая организация в Городе. Работа, в основном, в акватории порта на дноуглубительных судах. Отстоял вахту – и домой. Я, правда, на буксир пошел. Пригнали в прошлом году новенького «японца», не буксир, а сказка! Условия хорошие, экипаж подобрался тоже замечательный. Если и выходим в море сопровождать суда на перегоне, то, максимум, на недельку. И снова в порт. Стоим у причала, ждем, чего кому от нас понадобится. Вот так и работаю. Вроде и в море, а вроде и дома. И самое главное – никаких самолётов!
Василий замолчал, закончив рассказ. Молчал Валера, обдумывая слова товарища. Молчал и Митя. Хотя он сразу же заинтересовался рассказом Васи, начинать «с места в карьер» выпытывать подробности, а тем паче, просить о помощи в устройстве на работу, он посчитал не уместным. Да и чем сможет помочь Василий? Третий помощник. Что от него, в принципе, зависит?
Валера придерживался совершено иного мнения:
– А ты кем на том буксире? Снова третьим?
– Обижаешь! – хохотнул Вася: – Уже вторым! А там, через пару-тройку лет и старпомом буду! В Техфлоте карьерный рост не в пример быстрее движется. Капитан у нас дядька классный, но ему уже скоро пора на пенсию. Вот и начнется на судне « движуха». А ты почему спрашиваешь?
– Спрашиваю потому, что помощь твоя нужна. А если помочь не сможешь – то хоть посоветуй что да как, – Валера решил сразу перейти к делу и рассказал товарищу, в каком положении оказался Митя из-за болезни матери.
– Так это ж здорово!– обрадовался непонятно чему Вася: – Кэп уже с месяц как ищет замену нашему радисту! Ушел в запой наш марконя, два месяца не просыхает. Кэп терпел, сколько мог, да вот терпение кончилось – подал на замену. У меня завтра вахта, если хочешь, подъедем, прям с утречка. Кэп будет на судне, переговоришь с ним, а там – как Бог даст.
Вечером Митя позвонил капитану СРТМа, рассказал о неожиданной возможности попасть на неплохое судно. Попросил дать ему характеристику.
Капитан долго молчал, словно о чем-то раздумывая. Потом, приняв решение, ответил:
– А знаешь что? Подъеду-ка я с вами вместе. Переговорю с коллегой с глазу на глаз, так сказать.
– Я не против, – ответил Митя: – Но удобно ли это?
– Удобно – не – удобно, разберемся по ходу. Где вы встречаетесь? Куда ехать?
Митя назвал номер причала, у которого был пришвартован буксир и время, на которое они с Васей договорились о встрече.