– Буду. Жди. До завтра, – капитан СРТМа положил трубку.
Наутро четверо мужчин поднялись на борт морского буксира.
– Идите-ка, голуби, посидите в каюте старпома. Мне с коллегой переговорить наедине нужно, – капитан СРТМа постучал в дверь каюты капитана буксира.
Вася ушел на мостик. Ему нужно было заступать на вахту. Друзей он «передал из рук в руки» старпому.
– Давайте знакомиться, – старпом протянул руку для пожатия: – Я Игорь, старпом на этой посудине.
Валера переводил взгляд с Мити на Игоря. С Игоря на Митю. Каждый, кто увидел бы рядом этих двоих мужчин, удивился бы тому, насколько они похожи. Оба среднего роста. Оба сухие и жилистые. Оба брюнеты. Только волосы Мити вились крупными кольцами, а у Игоря были прямыми. У обоих тонкие прямые носы. У обоих холёные усики бородки. У обоих глаза с прищуром. Только у Мити глаза были синие, как любимое море, а у Игоря карие, почти черные. Мужчины и сами вскоре осознали свою похожесть. Улыбнулись друг другу и пожали руки.
– Проходите в каюту. Подождем, пока наши «динозавры» тебе кости перемоют, – Игорь подмигнул Мите, распахивая дверь каюты.
Через час в каюте старпома раздался телефонный звонок.
– Скажи новому радисту пусть ко мне зайдет, – капитан, не желая вдаваться в подробности, положил трубку.
Митя вошел в каюту, где сидели за столом, потягивая коньячок из пузатых бокалов, два капитана. Тот, с которым он проработал последние три года, и тот, с которым, как надеялся Митя, ему работать предстояло.
– Ты мне подходишь. Если все то, о чем рассказал твой бывший кэп хотя бы наполовину правда, – капитан буксира усмехнулся: – Сработаемся! Бери документы и дуй в управу. Я сейчас черкану пару слов. Оформляйся и завтра с утра принимай дела.
Митя растерялся. Он не ожидал, что все решится так быстро.
– У меня мама только неделю, как из больницы выписалась, – промямлил он.
– А мы в ближайшее время никуда не собираемся. К восьми утра на вахту. Сдашь-примешь чего там положено, пообедаешь и можешь быть свободен. Дуй домой к матери. Я бы не торопил тебя, но пьяная рожа твоего предшественника уже достала. Вся радиорубка блевотиной провоняла, – нахмурился капитан буксира: – Или что-то не так? Может, я чего-то неправильно понял?
– Все так. Давайте направление в кадры. Профотбор у меня еще не закончился, так что завтра могу приступить к работе.
***
Митя сжимал руку друга, провожая через три недели Валеру в аэропорту. Он не мог представить, как он будет жить без него. Без их постоянных разговоров обо всем и ни о чем. Без дружеских «подколок» и споров. Без молчаливых ночных перекуров, когда в мире существуют только ты, твой друг, бесконечное море и усыпанное звездами небо.
Валере было не лучше. Годы, проведенные вместе на крошечном СРТМе так просто не забудешь и из памяти не выбросишь.
– Не кисни, Митяй. Через полгодика снова встретимся, – Валера затоптал очередной окурок и заспешил к товарищам, уже собравшимся у стойки регистрации рейса на Москву.
***
Прошло два года…
***
Митя и Игорь стояли на мостике пришвартованного у причала буксира, попивая утренний кофеек и закурив первую в этот день сигарету. Они лениво о чем-то переговаривались, когда оба, практически одновременно, заметили идущую к судну девушку.
Тонкая фигурка, короткая стрижка черных, как смоль, волос, огромные серые глаза, слегка тронутые карминной помадой пухлые губы. Платье с отложным воротничком, перетянутое в тали широким поясом, черные туфли-лодочки с красной окантовкой, объемная дорожная сумка, явно дорогая, торгсиновская, которую девушка несла в руке. От цепкого взгляда друзей (а за прошедшие годы Игорь и Митя успели сдружиться) не ускользнуло ничего.
– Ух ты! Какая куколка к нам идет, – Игорь отхлебнул глоток кофе.
– Думаешь к нам? – Митя взглянул на друга.
– А чего там думать? Сейчас узнаем. Иди, помоги девушке на борт подняться. Или мне пойти?
– Ага, пойдет он, – усмехнулся Митя: – Встретит. Тебе, «встречальщику», жена быстро усики подравняет. Я пойду.
Митя протянул руку начавшей подниматься по трапу девушке:
– Доброе утро! Вы к нам?
– Думаю, что к вам.
– И как же Вас зовут, красавица.
– Вика, – ответила, слегка запнувшись, девушка.
Вика сразу узнала Митю, хотя имени его не припомнила. Конечно, он и повзрослел и возмужал с той страшной для неё ночи, когда вступился в садике Пале-Рояля за незнакомую девушку.
А вот Митя её не вспомнил. Да и как было узнать в этой изящной, дорого и со вкусом одетой, коротко стриженой брюнетке несчастную перепуганную девчушку с толстой пшеничной косой…
Глава без номера, вне времени и пространства
Подружки Гера и Афродита сидели на берегу ручья.
Им было скучно в этот жаркий изнуряющий полдень. Не хотелось ни о чем говорить, а тем боле что-то делать.
Афродита, задрав подол хитона, болтала ножкой в воде, наблюдая, как играют рыбки с её изящными пальчиками. Молчать было тоже скучно, а потому Афродита толкнула в бок начавшую посапывать подругу:
– Эй! Ты что, спать собралась?
Гера вздрогнула, недовольно открыла глаза, уставившись на любовницу мужа:
– Чего тебе? Сиди тихо, грейся на солнышке, слушай, как мухи жужжат.
– Это не мухи, а пчёлы.
– Да какая разница?
Гера снова прикрыла веками глаза, собираясь вздремнуть.
Но подруге не сиделось и не молчалось:
– Не спи! Давай поговорим о чем-нибудь!
Поняв, что от назойливой Афродиты никуда не деться, Гера плеснула водой себе в лицо, уселась поудобнее:
–Ну, так о чем ты хочешь поговорить? О мухах или о пчелах, – спросила язвительно.
Афродита обижено надула пухлые губы:
– Что интересного в этих насекомых? Живут считанные дни: родились, поели, размножились и умерли. Давай лучше о людях поговорим!
– А что люди? По сравнению с нами, богами, они тоже живут не дольше мушки-дрозофиллы. Что в них такого интересного?
– Оно-то, конечно так, но у людей, кроме родиться, пожрать, потрахаться и помереть, есть много чего еще.
– Чего, например? – Гера с любопытством взглянула на подругу.
– Сила духа, например,– передразнила подругу Афродита: – Жажда жизни. Вера в то, что в их силах переломить предначертание богов.
– Это ты о той парочке, к которой Мойры благоволят?
– Ага, о них. Вот смотри: сколько бы мы им не пакостили, как не старались навредить, вроде и одаривая с одной стороны, но понимая, что ничего, кроме вреда и неприятностей им наши дары не принесут, а они все барахтаются, все пытаются переломить судьбу под себя.
– Да ты, никак, ими, смертными, восторгаешься? – нахмурилась Гера.
– Не то, чтобы восторгаюсь, но их стойкость заслуживает уважения, – попыталась пойти напопятную Афродита.
– Вот и не восторгайся! Еще неизвестно, что эту парочку ждет! Девчонка – еще ребенок, а этому потомку рома, жизнь хребет надломила. Заглядывала я в пещеру недавно. Видела, что их веретена все ближе и ближе. Вот-вот перехлестнутся нити судеб. И чем все это закончится, во что выльется, никому, даже Зевсу всемогущему, не известно.
Глаза Афродиты блеснули в предвкушении очередной проказы:
– Пойдем, учиним еще какую-нибудь каверзу! А потом посмотрим, как они, смертные, будут барахтаться и выпутываться!
Гера потянулась, лениво отогнала жужжащую у самого уха то ли муху, то ли пчелу:
– Жарко сегодня. Да и лень мне. Может, завтра. Если не забуду и придумаю что-то эдакое. А вообще-то – надоели они мне. Давай поищем новую забаву.
– Какую?
– Да мало ли с чем или с кем можно развлечься на Олимпе? Придумаем. А пока – пойдем-ка по домам. Я слышала, что к тебе Арес захаживать начал?
Афродита потупила глазки, не желая признаваться в любовной связи с сыном Геры и Зевса.
– Ладно тебе, – ухмыльнулась Гера: – Я давно уже об этом знаю. И ничего не имею против. Мой муж чаще будет посещать моё ложе.
Богини поднялись с земли, отряхнули подолы хитонов и удалились в заросли олив.
Часть вторая. Вика
Глава первая
И снова пришла весна. Весна последнего года учёбы Вики.
И снова на каштанах набухли «свечки» готовых вот-вот распуститься цветов.
И снова тополя и клёны разворачивали клейкие листочки. Город оживал после зимней спячки. Улицы заполнялись улыбающимися друг другу людьми. Да и как тут было не улыбаться? Ведь закончилась промозглая мрачная южная зима. Зима, на протяжении которой не было ни одного солнечного дня. Не было морозов. Не было снега. Температура держалась в районе ноля, иногда перемещаясь в небольшие плюсы, и тогда Город по утрам накрывало плотным, как кисель, туманом. С вечера начинал выть маяк, нагоняя или усугубляя и без того нерадостное настроение.
Только в начале марта пришел конец этой серой унылой мокреди. Словно кто-то щелкнул выключателем, и над Городом вспыхнула, заливая все вокруг ярким светом, огромная люстра-солнце.
Вика поднялась на третий этаж, вошла в квартиру, отперла своим ключом дверь комнаты, где по-прежнему жила вместе с бабушкой, подошла к окну. Отодвинув занавеску, помахала рукой Юре, дожидавшемуся условного знака во дворе: «Я дома, все в порядке». Юра кивнул в ответ: «Понял. До завтра», – и зашагал к трамвайной остановке.
Вика улыбалась, глядя вслед удаляющемуся юноше. Вскоре Юра скрылся в пролёте арки, но Вика не отходила от окна, продолжая смотреть во двор, где играла соседская ребятня.
***
С соседями за прошедшие годы ни Галина, ни Вика так и не сблизились. Они продолжали жить все так же особняком, стараясь быть как можно более незаметными, не привлекать ни чьего внимания. Никто, кроме Анны в гости к ним не приходил.
Однажды с Анной увязался её младший сын, возжелавший познакомиться с девушкой, живущей в комнате сестры. Юноша весь вечер старался расшевелить, разговорить Вику, но она сидела за столом, уставившись в свою чашку, нахмурившись и отвечая невпопад, всем своим видом давая понять, как ей неприятно внимание молодого человека.
Уже приехав домой, Анна спросила сына, понравилась ли ему девушка. На что Валерчик ответил:
– Мам, ну ты что?! Кому может понравиться эта ворона-бирючиха?! Дикая она какая-то и тупая.
Выяснять, почему ворона, и почему бирючиха – Анна не стала. Доказывать, что Вика не дикая и не тупая – тем более. Её такой «расклад» устраивал как нельзя лучше. Не то, чтобы женщина так уж сильно волновалась, что Вика попробует «очаровать» её сына, нет, вовсе нет. За прошедший год, который Галина и Вика жили в комнате её дочери, Анна уже неплохо узнала обеих женщин и прекрасно понимала, чего стоит от них ждать, а чего нет. А вот сын, не знавший ни в чем отказа от родителей и пользующийся успехом у одноклассниц, мог бы, в случае, если бы девушка ему понравилась, начать её добиваться. А это не было нужно никому. Ни Вике, ни Галине, ни Анне. А так – не понравилась, и, слава Богу. Валерчик в сопровождающие к Анне больше не набивался, и редкие визиты своим «родственникам» (а именно так женщина представила соседям Галину и Вику) она наносила одна.
Конец ознакомительного фрагмента.