Имя Наташки, как заметил Мишка, громко выкрикнул высокий сероглазый с обилием мелких веснушек Семён, сын вдовы Серафимы. Он жил на другом конце деревни, поэтому с ним Мишка был мало знаком. Он только знал, что них есть корова и лошадь, поэтому в деревне они были не самым бедными людьми. Его сестра Фрося, русоволосая красавица пела громче всех. Она нравилась многим парням, поэтому её имя звучало громче всех. Пели старинную песню несколько раз, таким образом, признаваясь в любви своим девушкам, которых ласково называли: лада моя. Девушки в ответ величали их соколами ясными, но не при всех, а тоже наедине.
Крестьяне, отстояв утреню и прослушав проповедь попа, в которой он учил смирению, терпению и послушанию боярину, развлекались, как могли.
Жители деревни в этот день ходили на кладбище, сидели на могилках, поминали своих усопших, оставляя там варёные яйца и блины. Бабы и девушки красили яйца и просто гуляли около церкви, по улице. Мужики, напившись браги, праздно шатались вдоль улицы, размахивали руками, судили о погоде, говорили о предстоящем севе и урожае. Весной урожай всегда обещал быть огромным, но осень наполовину не оправдывала их надежд.
Петрушка и Наумко, к великому удовольствию Мишки, робко жались к ногам матери, которая нередко совала им в рот кусок вкусной лепёшки или репки. Парнишки постарше играли в бабки, то и дело слышались их радостные или горестные крики, в зависимости от удачи. Проигравшие удручённо отдавали бабки счастливцам. Те снова ставили их в ряд, случалось, что проигрывали, и тогда бабки снова возвращались к своим владельцам. У Мишки тоже были бабки, которые хранились на полатях. Парень любил эту игру, где ценилась меткость и зоркость. Но сейчас ему хотелось провести время с девочкой. У него было собой два варёных яйца, с которыми он хотел погадать на Таньку. Найдя девчушку после хоровода, он позвал её погадать. Парни и девушки, собравшись группами, тоже гадали на яйцах, пытаясь так узнать свою судьбу. Гадание состояло в следующем. Требовалось с доски, положенной под уклон, парню и девке одновременно скатить два варёных яйца, подписанных их именами. Крестьяне были не грамотными, поэтому на варёном яйце они ставили только первую букву своего имени. Яйца скатывались, если они останавливались в одном месте, то быть влюблённым вместе. Если они откатывались далеко друг от друга, то о совместной свадьбе нельзя было мечтать. Когда яичек отделяло небольшое пространство, то надежда у парня с девушкой оставалась, что они через некоторое время могут соединить свои судьбы и обвенчаться.
У Мишки с Танькой яички покатились далеко и затерялись в густой траве. Они разыскали их, облупили и съели. Результат гадания их не беспокоил. Они просто играли, радовались общению, наступившей весне и теплу. Взрослые парни и девушки тоже гадали, скатывая варёные яйца по наклонной доске, не особенно рассчитывая на результаты гадания. Они знали, что всё за них решат родители, но заранее настраивались на их согласие. Наталью уже то радовало, что Семён выделил её среди других девушек. Обидно становилось той девушке, имя которой ни разу не прозвучало на игрище. Такие девушки считались некрасивыми, они редко выходили замуж, особенно из бедной семьи. Наташе нечего было беспокоится засидеться в девках. Она, по деревенским понятиям, была красавицей. То есть не маленького роста, в меру полная, с длинной русой косой с голубыми глазами, а главная, работящая и послушная. К тому же в приданое ей Иван мог выделить тёлочку или даже лошадь.
Работа в поле
Праздничный день закончился, снова наступили будни. Отец каждый день приносил пару мисок серебристой сороги. Наташка чистила её, отделяла часть для деда с бабкой. Однажды ему в «морду» попались три щуки, мать почистила и пожарила их со сметаной. Это намного вкуснее, чем репка и редька. Хотя день был постным, когда даже рыбу есть церковь запрещала, но Мария об этот видимо забыла. Только тятька за обедом загадочно сказал, что тем, кто в дороге, болеет или работает на барщине скромное есть разрешается и в постный день.
Родители и дед с бабкой с утра уходили на барщину. Наташка пряла пряжу, а Мишке приходилось присматривать за Петрушкой Наумкой. Братьев он пытался заманить тряпичным мячиком, сшитым бабушкой ещё для него. Но малыши тянулись к речке, нравилось им смотреть, как по воде плывёт мусор, торчат кустики ивы, цветут кувшинки и бросать мелкие камешки в реку. Чтобы малыши не подходили близко к берегу, Мишка пугал их буками и бяками, которые схватят и утащат их в реку. Так в своё время пугали и его. За младшими братьями следить не тяжело, но Мишке больше нравилась работа в свободные от барщины дни.
Тогда тятька разрешал ему самому запрячь лошадь и возить навоз на поле. Петрушку и Наумку мать усаживала в короба, чтобы они не ушли куда-либо далеко. А сами накладывали на телегу навоз, который Мишка увозил на их надел. Сверху парень клал короткую дощечку и садился на неё, чтобы порты не запачкать. Ехать следовало медленно, ибо лошадь и так устала на 4 дня барщины, да и навоз можно растрясти по дороге при быстрой езде.
Мишка слушал, как высоко в небесной голубизне заливается жаворонок. Тёплое солнце пригревало влажную землю. Тихо поскрипывали колёса смазанные тятькой дёгтем. На поле Мишка скидывал кучу навоза и уезжал обратно, нередко на обратном пути встречаясь со своим дружком Петей. Его семья тоже вывозила на поле навоз. Они весело вскидывали вверх руки в знак приветствия, корчили потешные рожицы. Так продолжалось три дня. За это время успели почистить конюшню и хлев и даже в курятнике навели прядок. Основная работа ждала впереди – сев.
Но сначала ребятня бабы и девушки разбрасывали навозные кучи по пашне. А мужики пахали землю под посевы льна и овса, который сеяли рано, ведь он холода не боится, а любят влагу. Не зря сложилась поговорка: «Сей овёс в грязь и будешь князь». Овёс сеют немного, в основном для лошади и каши. Родители Мишки тоже посеяли овёс для лошадки и овсяной кашки. Лён нужен для льняного масла и полотна на рубахи, порты и приданое девушек. Поэтому лён теребят, расстилают, мнут, прядут и ткут бабы и девушки.
А через 3-4 дня к ним рано утром пришла бабушка Марфа. Она была в нарядном цветном платье, в котором Мишка видел её в прошлую весну и на Красную горку, белом чистом платке.
– Что вы так долго спите? Солнце уже давно встало. Дед мой уже лошадку запряг и в поле выехал, сеять рожь пора!– Радостно причитала она.
– И то пора, – согласился Иван – я вчера, когда на барском поле пахал, кукушку слышал. А ещё мой дед говорил, что как кукушку услышишь, то сеять рожь пора.
– Ком земли рассыпается. Я вчера взяла в руки землю, сжала её в кулак и отпустила, так рассыпалась земелька, подсказывала и бабушка.
– И лягушки квакают. Вчера скотину прогонял в поскотину и слышал, как они в болотистом месте Ветлуги квакают. – Мишка тоже не утерпел и сказал свою примету о посеве ржи.
– Да у нас всё готово: зерно и лукошко подготовлено. – Мария велела мужу и Мишке надеть новые белые рубахи, вышитые по вороту и рукавам красным крестиком, себе и дочери приготовила белые цветные платки.
Всей гурьбой они двинулись в поле, положив на телегу плуг, борону и мешки с зерном. А там уже мельтешила ребятня, суетились мужики и бабы. Всё взрослые были в обновах: новый платочек или фартук, а то и сарафан в красный цветочек. Снова в небесной вышине заливался жаворонок. Мягкий ветерок разгонял редкие слоистые облака. Мешали только мошкара комары, впиваясь жалом в руки и лицо. Дед Митрофан снова брал в руки землю и показывал, как она хорошо просохла и легко рассыпается. Ему доверили провести первую борозду. Он перекрестился, прочёл краткую молитву и взялся за рычаги плуга. Мать взяла лошадку под уздцы. Ровный пласт почвы переворачивался, темнея и рассыпаясь на солнце. Откуда ни возьмись налетели грачи, выискивая жирных червей. Пройдя одну борозду, дед с бабкой перешли на свой надел. Поле пахал отец, а мать подготавливала зерно, следила за малышами. Мишка и Наталья откровенно заскучали. Пройдя три борозды, Иван остановился и подозвал сына.
– Теперь ты пробуй. Тебе уже 14 лет, пора пахать.
Мишка не ожидал такого. Он давно хотел и мечтал, но боялся. Как это он, Мишка, будет пахать, как взрослые мужики, как отец и дед. Мимо уха пролетели все наставления отца. Он только помнил, что на рычаги нужно нажимать сильнее, чтобы железный лемех глубже врезался в почву. Он почесал нос, погладил лицо, словно сгоняя тень сомнения, и крепко уцепился за рычаги. На мальчика внимательно смотрела вся его семья, даже дед пришёл с соседней полосы. Мать взяла под уздцы лошадь, и Мишка провёл свою первую в жизни борозду. Он очень старался, чтобы плуг шёл точно прямо по борозде. Она оказалась очень длинной и тяжёлой. В руки впивались комары, в глаза лезла мелкая мошка, а до тех кустиков, растущих на том конце поля было так далеко. Они словно стояли на месте, когда Мишка украткой смотрел на них. Мальчик медленно переступал ногами, изо всей силы нажимал на рычаги, тяжело дышал. Наконец кустики приблизились. Мишка отпустил рычаги, посмотрел вкруг. Все молчали, ждали одобрения или осуждения деда Митрофана. А тот молчал и хмурился.
– Молодец парень! – Наконец сказал он – настоящий пахарь вырос, не хуже меня вспахал. Я о чём печалюсь, что силы у меня уходят, полвека исполнилось, зато внуки подрастают. Тут и Иван благодарно положил руки на плечо сына.
Потом, распрягли лошадку, отпустили её пастись. Мария постелила на телегу чистую холстину, позвали обедать вместе с ними деда и бабку. Она разлила по двум чашкам похлёбку с квасом варёной репой, редькой и луком. Мать выдала всем по яичку, а бабушка Марфа угостила парёным турнепсом. Иван нарезал хлеб, разложил его на холстине. Есть сидя было неудобно, поэтому крошки хлеба и яичка падали мимо рта, их аккуратно подбирали и снова бросали в рот.
У всех было благодушное настроение. Иван высказал свою заветную мечту – завести ещё одну лошадку. Вот Мишка будет пасти лошадку в ночном, а там конь трактирщика Гром пасётся. Тогда бы они и горя не знали. Мария тоже поделилась своей мечтой нынче весной посадить больше картошки.
– Ещё нужно лён посеять, приданое для Наташки готовить. Большая уже выросла, невеста. Всё ту полосу, где в прошлом году рос овёс, засадить одной картошкой, а репу посеять только на краешке.
Взрослые недоверчиво молчали, не зная поддержать Марию, или нет. Картошку сажали мало и неохотно, но с каждым годом всё больше убеждались в её пользе. Однако староста каждый год предлагает крестьянам купить ведро картошки на посадку за 1 копейку. Это очень дёшево. Он каждый раз предупреждал, что эта картошка пророщенная, она годится только на посадку, её есть нельзя.
– Трактирщик купил картошки у старосты за 15 копеек, вот и вам бы тоже взять ведра два, – нерешительно предложила бабка Марфа.
– А мы чем хуже? У него один сын Борис, да дочка Танька, а у меня трое, да дочка Наташка, они тоже есть хотят.
– Мы принесли немного картошки в карманах, староста рано уходит, вот мы и берём по 1-2 клубня картошки, – признался Иван.
– Там всего и полведра не наберётся, – возмутилась Мария попытке мужа сберечь копейки.
– Делай, как знаешь. А только на оброк денег не хватит, то пороть тебя будут, а не меня,– махнул он рукой. Это была пустая угроза, ведь15 копеек была маленькая сумма, её всегда можно было попросить в долг у бабки и деда.
После обеда наступила торжественная минута – сев. Мать повесила на шею деда лукошко с зерном. Он расставил ноги на ширине плеч, взял большую горсть зерна и широким жестом полукругом рассыпал его по пашне. Зерно ровным слоем легло на почву. Мишка с готовностью бросился к кустикам, наломал веток. Ими он отметит границы, где зерно брошено, а где ещё нет, иначе как с посевом репки, будет, где густо, а где пусто. После сева поле требовалось проборонить, чтобы зерно прикрылось землёй, иначе жадные грачи успеют склевать его. В тёплой земле зерно наполнится влагой и прорастёт.
В тот день Мишка доверили провести ещё пять борозд, за это время отец отдыхал.
Ночное
Мишка любил пасти лошадку ночью. Вместе с другими с другими парнями с этого конца деревни на дальнюю Евсееву поляну. Она находилась справа от поскотины. Почему поляну назвали Евсеевой, ни кто в деревне не знал, но название прижилось. Парнишки собирались вечером и тихонько ехали до околицы, а потом неслись на уставших лошадях во весь галоп, стараясь обогнать друг друга. Они кричали и били пятками по бокам лошадей, но всегда раньше всех на поляне оказывался Гром вороной масти, на котором скакал Борис, сын местного трактирщика. Конечно, его конь был молодым, не возил грузы, на котором только катались хозяева и их гости. Мишка на своей гнедой Ёмке нередко ехал позади всех, он берёг свою лошадку, которая весь день работала то на барском поле, то на своём.
Мальчикам нравилось пасти коней в ночное время. Здесь, на широкой поляне, обдуваемой слабым ветерком, их не кусали комары и не мучила мошка. Не было за ними и строгого надзора родителей и старосты, которые за малую оплошность могли их выпороть.
Только Егор из всей ватаги парней не гнал своих двух лошадей вскачь. Он берёг их. Деревенские парни уважительно звали его Егоршей. Он с отцом зимой на двух лошадках возил грузы и седоков до губернского города Вятку. Поэтому на барщине они не работали, зарабатывая на оброк извозом. За лошадей, как уверял его отец Игнат, они заплатили по 500 рублей. Зато и лошадки хороши, быстрые и выносливые. Такая порода есть, вятка называется. Молчаливый Егорша со спокойным любопытством смотрел на ребят узкими серыми глазами из-под насупленных бровей. Широкие скулы, курносый нос и густые чуть рыжеватые волосы дополняли его облик. Парней он ничем не угощал, но охотно рассказывал, как он с отцом, которого от в отличие от парней, называл папой, а не тятькой, как они возят шерсть.муку и пеньку в губернский город. На обратном пути на Рождество набирают седоков из семинаристов, гимназистов, да питерских плотников. Из его рассказов парни узнали, что извозчики едут обозом, которые иногда растягивается на версту, ночуют и едят на постоялом дворе. Хозяйка до отвала кормит их кашей, лапшой, щами и пирогами с аминем.
– С чем, чем? – Недоумевали его слушатели.
– С аминем – громче повторил Егорша и широко улыбнулся, – то есть пустой, без начинки. А спать мы ложимся, кто где хочет. Одни на печт залезут, другие на полати переберутся, третьи на лавках пристроятся, а остальные на полу найдут себе место. Хозяин бросит на пол мат из соломы, нам и ладно. На печке очень душно и жарко, с полночи извозчики слезают оттуда, перебираются на пол.
Выезжают рано утром. Зимой, если стоит стужа, то седоки и сам извозчик временами бегут рядом с санями, чтобы не замёрзнуть. Бывали и неприятности на дороге, разбойники пошаливают. Но извозчикам они не страшные, они едут обозом. А обоз ни кто не нападёт.
– А вот лавочник один продал свой товар, перед отъездом забежал в питейный, напился и расхвастался о своей удачной продаже. трое молодцев и встретили его на дороге, у моста. Хорошо, что он успел кистень схватить и одного по лбу стукнуть. Тот и умер на месте, остальные испугались и разбежались.
Парни, раскрыв рот и позабыв о костре и лошадях, внимательно слушали рассказ Егора. Особенно терпеливо слушал Мишка. Он тоже хотел бы стать извозчиком. Дело прибыльное. Вот Игнатий и смог недавно дом построить. Трактирщик тоже брёвна привёз, тоже будет этой зимой дом строить. А они так и будут жить в старой избёнке с печкой без трубы. Мишка тяжело вздохнул. Надо ему мастерству учиться, но где и у кого? Егор станет извозчиком, Борис будет трактирщиком, Вовке и Кольке уготована судьба мельника. А Мишка так и останется бедным крестьянином.
Стреноженные лошади бродили рядом, а все уздечки, чтобы не потерять, парни вешали на нижние ветки высокой осины. С полянки вдали виднелись светлые окна барского дома и трактира. Над поляной возвышалось ввысоке бархатное синее звёздное небо, завораживающе манило бесчисленными огоньками. Густой лес окружал поляну. В траве пряталось множество кузнечиков, оглашая округу своим стрёкотом.