– Ты, что, серьёзно про «узи»?
– Серьёзнее не бывает!
– Но ты ведь не мог знать, что я эту науку освоила.
– А вот и знаю. Между прочим, я тебе направление на курсы повышения квалификации подписывал, когда одно время в департаменте здравоохранения работал. Так что, ты у нас и в самом деле на все руки мастер.
Анастасии было приятно, что она не закостенела в своей работе и даже осваивает смежные специальности. Герасимов ею явно гордится.
– И судно называется «Василий Суриков»? Это симптоматично. Про такие суда говорят: он плавает на «художнике»?
– Именно.
– А Суриков – художник-передвижник. Предлагаешь и мне передвижником заделаться? Только Василий по суше передвигался, а я, значит, буду по морю… Сухогруз?
– Контейнеровоз. Вполне себе современное судно. Не какая-нибудь там старая калоша.
– И куда идёт твой художник? – ворчливо поинтересовалась Ася.
Женька – главный врач пароходства Евгений Борисович Герасимов – довольно потёр руки.
– Ну, вот, это совсем другой разговор. А пойдёте вы, моя прелесть, не куда-нибудь, а как я намекал, в Японию. Согласись, это симптоматично!
Не мог всё-таки её не подколоть. Симтоматично – любимое словечко Анастасии.
– И оттуда… – она подхватила его слова, – я должна буду привезти тебе… что? Кимоно? Гейшу? Или что-то посовременее?
Приятель озадаченно заморгал.
– Что это с тобой, когда я с тебя что-то требовал?
– Но, если честно, и никаких особых услуг ты прежде мне не оказывал… Погоди, я ещё немного поугадываю. Может, тебе какой-нибудь особой рисовой бумаги привезти? Ты ведь, я слышала, писательством занялся.
Евгений сконфузился, но тут же взял себя в руки.
– Слушай, Глущенко…
– Моя фамилия уже давно Смелякова.
– Глущенко как-то привычнее.
– Хорошо, тогда давай без фамилий. Ну, я жду.
– Ты же, вроде, врач, а разговариваешь, как мент.
– Не в тот институт поступила, что поделаешь!
– Да ничего мне от тебя не нужно, разве… Ты не могла бы в рейсе… вести дневник.
Ася подумала, что ослышалась.
– Ты имеешь в виду корабельный дневник? А у тебя как, все дома? Ты ведь говоришь не о дневнике судового врача, а о дневник женщины, живущей в мужском коллективе, так ведь? Подробно, с клубничкой?
– Аська, какая ты всё же ехидна. Отсутствие мужчины сильно портит твой характер.
– Когда я работала в спортивном диспансере…
– Ну, мне-то сказки не рассказывай. Ты работала в детском спортивном диспансере, и иметь роман могла бы разве что, с главным врачом, который тебя уволил…
– Я сама ушла!
– … уволил, кажется, за то, что не захотела заводить с ним роман. Кстати, твой аскетизм тебе в работе на судне как раз и поможет. Тем более что глаз на тебя положат все на тот момент свободные мужчины, начиная от рулевого до капитана.
Анастасия чуть не подавилась кофе, который как раз медленно потягивала.
– Что значит, положат глаз? Разве у меня такой тип внешности, который может понравиться всякому мужчине?
– Всякому, не всякому, а большинству – точно. И потом, ты учти, на безрыбье…
– Спасибо, дорогой друг!
– Настя, прости, я вовсе не то хотел сказать. То есть, каждый день они будут видеть тебя и думать…
– Ну, вот, посылаешь меня на судно, а сам всякие страхи рассказываешь.
– Для того чтобы ты знала о возможных препятствиях и заранее старалась их избежать… Вообще, в отношении врача с командой есть много нюансов, но тебе я о них расскажу только после того, как ты дашь согласие на работу и подпишешь все необходимые документы.
– И таким образом куплю кота в мешке.
– Не без того. Зато и получишь хорошие денежки. Я позабочусь, как о старом товарище.
– Колись, чего ты мне ещё не рассказал?
– Вообще-то рейс как таковой будет не один.
– Вот как, а поподробнее нельзя?
– Что там идти до Японии? Это как к себе на задний двор: три дня туда, три дня обратно, с погрузкой-выгрузкой. То есть «Суриков» стоит на линии. Вот вы и будете ходить туда-сюда. Никаких сложностей. Иокогама для тебя станет знакомым городом, а японский язык ты сможешь учить ради интереса…
Анастасия отмахнулась от этих его слов – зачем учить язык, если работать в пароходстве она собирается не больше месяца, а потом перейдёт в частную клинику – подруга Ирочка обещала похлопотать за неё.
Говорила:
– Платят столько, сколько врачу спортивного диспансера и не снилось!
Вообще у Иры относительно неё огромные планы. Она сама – пластический хирург, и предлагала Анастасии окончить курсы повышения, а пока поработать у подруги ассистенткой.
– Тебе и кроме курсов будет, чему у меня поучиться.
Сказала спокойно, без хвастовства, и Анастасия в словах подруги не усомнилась. Ирка – талантище. Правда, она говорила, что придётся месяц подождать. Пока не вернется из отпуска главврач клиники.
Нет, определенно, Герасимова сам бог послал. Он предлагает поработать как раз тот самый месяц, который она бы проторчала дома, сатанея от скуки и тоски.
Можно ничего не делать, когда у тебя на душе спокойно. А когда ты себе места не находишь, когда не знаешь, куда себя деть, когда думаешь, что жизнь твоя как бы остановилась, тогда без дела мыкаться – хуже нет!
Она заставила себя прекратить мысленные вопли и обратилась к Евгению, который не спеша попивал кофе, урча от удовольствия как кот.
– И сколько случится этих рейсов, пока твой Мостецкий не оклемается?
– Ты же врач, тебе и знать… Хорошо, давай договоримся по-другому: ты поработаешь на судне месяц, а если Мостецкий выйдет на службу раньше, найду ему временно другую работу. Да и что такое месяц? Глазом не успеешь моргнуть, как он пройдёт. Зато сколько незабываемых впечатлений останется! А вдруг тебе и самой плавать понравится?
– Как, и здесь есть варианты?
– Варианты есть в любом деле. Так да или нет?
– Скорее да, чем нет.
– Издеваешься?
– Да, да, куда ж я денусь!
– Ну, вот, это другое дело.
Евгений заметно оживился.
– Я знал, мать, что ты не подкачаешь. Нет, конечно, я догадывался, что в деньгах ты не нуждаешься…
– Откуда такие догадки?
– Ой, да брось! А то я не слышал, кто твой бывший муж. Пётр Петрович входит в десятку самых богатых людей города. К тому же, насколько я знаю, его чувства к тебе ещё до конца не перегорели.
Что можно скрыть в таком маленьком городе, как Владивосток! Как говорится, где море, а где имение, а вот, поди ж ты, и Герасимов всё знает, хотя они с Анастасией не видятся…
– Опомнись, Женька, в новой семье у него уже сыну полгода.
– Мужчине нужна женщина, а не её дети, – философски проговорил Герасимов.
Анастасия оценила деликатность товарища: он не стал расспрашивать, почему она разошлась с Петром, кто был инициатором, и так далее. Не хотелось с его подачи ковыряться в ране, которая покрылась коричневой корочкой и уже почти не болела. Но под корочкой-то всё ещё свербит!
Хотя, если говорить честно, она до сих пор представить себе не могла, что он, её Петруша, каждое утро просыпается в постели совсем с другой женщиной и говорит ей те же слова:
– Доброе утро, Одуванчик!
Нет, у неё определенно не все дома. Уж, наверное, придумал что-нибудь другое, по аналогии.
Волосы у Анастасии вьются, и стоит подуть ветру или, скажем, подняться ей с постели поутру, как они встают над ее головой пушистым золотым ореолом. Петя всегда восхищался.
– Надо же, золотое облако, а под ним – два василька.
Глаза, значит. Только ненадолго его восхищения хватило!
То есть, для других – надолго. Двадцать лет супружеской жизни за плечами. Если он, когда ей и изменял, то так, что Анастасия ничего об этом не знала. В этом смысле её брак со Смеляковым можно было бы считать безоблачным.
И вообще, что она придумывает? Конечно, Пётр говорит своей жене вовсе не эти слова, а что-нибудь вроде… Господи, о чём она думает? Пытается подобрать для новой жены своего бывшего мужа ласковые слова!
К глазам подступили слезы. Мало ли, как могут ссориться муж и жена. Что же, всякий раз кто-то из супругов уходит? Навсегда!
Конечно, Анастасия его обидела. Так и он сам напросился. Подумаешь, он научился зарабатывать деньги и решил, что и ей теперь надо сидеть дома и не чирикать. И своего слова она уже не должна иметь, как те красивые дурочки-модели, на которых полюбили жениться современные бизнесмены.
Впрочем, Анастасия тут же спохватилась, что Женька всё поймёт,и она в его глазах будет выглядеть не той гордячкой, что ушла от мужа, а брошенной женщиной. Он и так в этом уверен. Считает, что богатых мужей жены не бросают. В её ушах отчетливо прозвучал звенящий от ярости голос Петра:
– Последний раз спрашиваю: да или нет?
– Нет! – закричала она.
Потому сейчас нарочито веселым голосом Настя стала говорить с бывшим однокурсником, кто кого видел из «своих», кто, где устроился.
– А, кстати, почему ты не предложил пойти в рейс кому-нибудь из наших?
– Да я уже почти всех перебрал, – сообщил он доверчиво, – и кроме тебя свободных – никого! Миронов – главврач кардиоцентра. Васильева – большая шишка в департаменте здравоохранения… Бойко…
– То есть, не свободных, ты хотел сказать, а рядовых…
Герасимов смутился так явно, что Анастасия рассмеялась.
– Да, ладно, я вовсе не феминистка, и если числю себя в рядовых, то лишь из-за недостатка тщеславия. Мне ведь предлагали в своё время…
Она вспомнила это самое время и опечалилась. Ведь тогда всё и началось: её муж, Пётр Петрович Смеляков начал богатеть.
Как он сам говорил:
– Другая бы радовалась!
Да, другая бы радовалась, но вовсе не богатства хотелось Анастасии, как ни глупо это звучит. Ну, что толку иметь столько денег, сколько ты за свою жизнь не можешь истратить! Разве в этом счастье? Говорят, некоторые хохмы ради спят на деньгах. То есть, в прямом смысле этого слова. Расстилают на полу деньги и спят на них. Мол, особый кайф от этого получают.
Как над нею потешалась Ирочка.
– Эх, моему бы Виталику такую жену! А я всю жизнь его грызу: зарабатывай побольше! Так и не дождавшись результата, сама пошла в хирургическую косметологию. Зарабатываю сейчас так… не хочется хвастаться! И ты думаешь, Виталик доволен? Ничуть! Он не устаёт ныть, что чувствует себя иждивенцем. Мол, что это такое: приносить в дом меньше денег, чем жена? Говорю, шевелись! А он: что же мне теперь на большую дорогу идти?!
Ну, как им было объяснить, что и в самом деле человеку для счастья нужно не очень много. Нет, к нищете Настя вовсе не призывала, но ей хотелось… Ей хотелось, чтобы муж был таким же, как прежде, добрым и весёлым. Чтобы не рычал, приходя домой. Чтобы не возвращался с корпоративных вечеринок, пропахший коньяком и чужими женскими духами. Чтобы время от времени не сидел, уставившись в одну точку, не замечая рядом её, Анастасии.
– Я тебе не изменяю! – сердился он в ответ на робкие замечания жены.
Возможно, это было правдой. Но он так изменился сам, по сути, что никакой запах духов не мог идти с этим в сравнение. Он стал жестоким, авторитарным и беспардонным. Даже анекдоты, который он всегда любил рассказывать, стали скабрёзными. Но он, пересказывая их жене, не замечал этого. Свою речь стал обильно оснащать матерными словечками и уверял, что его подчиненные другого языка не понимают.
Но почему Анастасия должна была это терпеть?
– Разве мало я даю тебе денег?! – кричал он, едва она пыталась как-то вернуть его к прежнему образу жизни.
Много. Он давал ей много денег, так что они оставались до следующего вливания, чего прежде никогда не было. Настя не успевала эти деньги тратить, что почему-то её не радовало.
А ещё… Она старалась реже об этом думать, но что было, то было. Изменились их интимные отношения. Пётр перестал Анастасию жалеть, и порой бывал откровенно груб, так что после секса она подолгу не могла заснуть и чувствовала себя не удовлетворённой, а разбитой. Слышала, как он храпит рядом и злилась ещё больше…
Вот что теперь лежало на весах Настиной жизни. С одной стороны, муж, которого будто подменили, а с другой – деньги, которые Настя теперь могла не считать.
Может, Пётр прав, и она неблагодарная…
– Ась, ну ты же догадываешься, что у тебя был такой успешный муж, – любая на твоем месте вообще бы не работала, а ты вон, молодцом держалась, нос не задирала… Поверь моему опыту: тебе пора развеяться. Иначе, ты о Петре так и не перестанешь думать, а в море… кто знает, встретишь кого-нибудь, полюбишь… В конце концов, клин клином выбивают!
– Значит, всё-таки заметно, что я о нём до сих пор думаю? – невесело улыбнулась она.
– Заметно.
Он не стал её жалеть.
– Прости за правду, Аська, но у тебя глаза больной собаки. Потому, ты, видно, и спишь допоздна, чтобы поменьше оставаться наедине с самой собой.
– Ну, да, а сны я смотрю в компании.
– Не задирайся. В самом деле, кто знает, может, ещё мне спасибо скажешь.
Герасимов некоторое время посидел вместе с нею, и, пытаясь развеселить, тоже рассказал парочку остроумных анекдотов. Один из них про акулу и акулёнка она даже не слышала. Пётр обычно просто сыпал ими как из мешка. И даже записывал любимые в общую тетрадку. Их накопилось у него уже три, полностью исписанных.
«Вот как надо охотиться на человека, – учила акула. – Спрячься за буйком и жди. Когда какой-то шалопай заплывёт за буйки, ты подплывёшь к нему и начнешь нарезать вокруг него круги. Один, второй… – Зачем делать круги? – удивился акулёнок. – А нельзя просто – хап! – и всё? – Можно, – согласилась акула, – если ты хочешь есть его прямо с дерьмом».
Из-за своей задумчивости Анастасия, к которой Женька её и подтолкнул, не сразу сообразила, в чём тут соль, а когда догадалась, стала хохотать.
– С тобой все ясно, – проговорил он, – позднее зажигание. Пора выходить в свет, а то ты в своей норе закиснешь…
– Я уже согласилась, – заметила Анастасия. – И насчет норы… я, между прочим, могу обидеться. Неужели моя квартира столь плоха?
– Мало того, что ты всё время тормозишь, – усмехнулся Евгений, – ты ещё стала чересчур обидчивой. Я сказал – нора – в переносном смысле… Придёшь завтра ко мне в пароходство, я буду на рабочем месте. Может, к тому времени у тебя появятся ещё какие-нибудь вопросы.
– Хорошо, приду… И не обращай на меня внимания. В самом деле, я что-то заплесневела. Пойду в море, пусть обдувает меня свежий ветер перемен…
– Вот, такой ты мне больше нравишься!
Они ещё немного посидели, и Евгений поднялся из-за стола.
– Ну, всё, подруга, спасибо за вкусный завтрак. Моя жена будет тебе благодарна. Представляешь, она проснётся и станет лихорадочно соображать, чем бы меня накормить, а я уже поел!
– Видишь, своей жене ты не читаешь нотации, что она долго спит, а мне голову прогрыз.
– Так то жена, а то – подруга юности. Какие между нами могут быть церемонии?
– Гад! – вздохнула Настя.
Она проводила приятеля до двери и, вернувшись, уже не думала, как обычно, об ушедшем муже. Ей надо было подумать о будущей работе. Как-то себя подковать. Скажем, почитать какую-нибудь литературу на темы моря.Заглянуть хотя бы в «Санитарные Правила и Нормы». В самом деле, хоть она и живёт в морском порту, а среди её друзей нет ни одного моремана. Того, кто мог бы ей хотя бы вкратце рассказать, какие неожиданности могут поджидать врача в рейсе?
Вообще-то, можно было бы позвонить Петру, – у него наверняка есть знакомые моряки… Но тут же она себя одернула. Какой Пётр? Во-первых, он её не поймёт, а во-вторых спросит:
– Разве я тебе мало денег даю?
В смысле, алиментов. Да и чего вдруг она станет звонить чужому мужу в субботу утром?
Глава вторая
Дочь оживилась, узнав, что матери, возможно, больше месяца не будет дома, отчего Анастасии взгрустнулось. Растишь их – имелось в виду детей вообще – беспокоишься, о себе забываешь. Лишний раз друзей в гости не пригласишь, а они? Только и ждут, чтобы ты уехала и предоставила им желанную свободу! А точнее, освободила квартиру.