Это был пожилой мужчина, с короткой седой бородкой и властными карими глазами. Его орлиный нос, свисающий над тонкими губами, отнюдь не портил внешность. Одет он был в тунику из дорогого пурпурного шёлка, подпоясанную широким кожаным ремнём, на котором висел короткий меч. Пальцы рук украшали перстни с разноцветными камнями.
– А ну говори, юноша, почему ты решил, что вино отравлено? – спросил меня подошедший лысый мужчина средних лет.
Отсутствие волос на голове компенсировала густая чёрная борода, сплетенная во множество тоненьких косичек. Подобной замысловатой бородки я ни у кого ранее не встречал.
– Здесь хранился яд, – сказал я, указывая на наш пурпурный кувшинчик.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что лично его приготовил, – честно признался я и, принюхавшись к содержимому одного из кубков, добавил, – вот, можешь сам в этом убедиться.
Бородатый щёголь осторожно принюхался и, поморщившись, с тревогой обратился к вожаку:
– Мецн! Похоже, что этот юноша прав! Вино и пустой кувшин, вернее то, что от него осталось, одинаково неприятно пахнут!
Мецн грозно посмотрел на меня. Властные карие глаза опять принялись сверлить.
– Говори немедленно! Кому ты продал этот кувшин? – спросил он строго.
– Продал не я, а мой хозяин. Какому-то одноглазому римлянину.
Услышав это, мужчины тревожно переглянулись.
– Как тебя зовут, юноша? – спросил лысый.
– Зовут меня Соломоном. Я помощник лекаря Мафусаила.
– А почему ты думаешь, что этот одноглазый человек – римлянин? Может он иудей или финикиец?
– В том то и дело, что нет. Он говорил по-латыни.
Сказанное сильно озадачило присутствующих. Воцарилось напряжённое молчание.
– Пусть Соломон расскажет всё, что видел, без утайки, – раздался голос Мецна.
Брови его свелись воедино, а щёки втянулись вовнутрь, отчего скулы ещё больше стали выдаваться.
– Давай, юноша, рассказывай. От этого зависит судьба многих, в том числе и твоя, – произнёс лысый.
Я принялся пересказывать в мельчайших подробностях события прошедшего дня, и лица у мужчин становились всё более озабоченными.
– Ты всё слышал, Мецн?– спросил лысый.
– Да уж не глухой, – ответил тот.
– Теперь ты понял, кто за тобой охотится?
– Я не дичь, чтобы за мной гоняться! – возмутился Мецн, хватаясь за рукоятку своего меча. – Как ты смеешь допускать подобные выражения, Меружан!
Меружан – так звали лысого – вовсе не смутился: по-видимому, ему были позволительны подобные выходки. Он продолжал в том же нравоучительном тоне:
– Дичь или нет, но факт налицо – римляне пытались нас отравить. К сожалению, я оказался прав. Нельзя было путешествовать без достаточного количества войск.
– Да пойми ты! Не мог же я заявиться в этот город с целой армией, – произнёс уже виноватым тоном Мецн, – это было бы расценено как вторжение. И потом, мы путешествуем инкогнито, под видом заморских купцов.
– Инкогнито? – удивился Меружан, – и всё-таки римляне сумели нас распознать.
– Кто же, по-твоему, выдал нас?
– Ясно кто. Маккавеи, с которыми ты уже неделю ведёшь переговоры.
– Маккавеи? Чушь! Разве им выгодно выдавать Риму, этому потенциальному агрессору, своего вероятного союзника?
– Разумеется, нет. Но и среди Маккавеев есть противники нашего союза. Именно они и выдали нас. Этот город, с виду такой мирный, кишит римскими лазутчиками, и их главарь, одноглазый Крикс, нашёл нас. Ты, Мецн, недооценил противника – на этот раз тайного.
Я ожидал, что сейчас на Меружана обрушится страшный гнев. Но, вопреки моему прогнозу, Мецн стоял неподвижно и, казалось, пребывал в растерянности. Было видно, что он осознал ошибку, и теперь досада мучила его.
– Что же нам делать? – спросил он.
– Бежать отсюда – и как можно скорее! – ответил Меружан.
– Но я не закончил то, что задумал, – упрямо произнёс Мецн.
– Мы не можем более рисковать, – заявил Меружан. – Наше присутствие здесь – крайне рискованная авантюра, ответственность за которую несешь ты.
– Итак, ты предлагаешь исчезнуть? – сказал Мецн, – Именно в то время, когда в наших переговорах наметился существенный прогресс.
– Мецн! Речь идёт о твоей жизни. Перед этим меркнет всё! – твёрдо ответил Меружан.
– Я хочу узнать, кто подлил в вино яд? – сказал Мецн. – Злоумышленник должен быть наказан.
– Какое имеет значение, кто? Боги, смилостивились над нами, послав на помощь этого юношу, так давай же не будем более искушать судьбу и быстро покинем сей негостеприимный город.
Всё это время я стоял в сторонке, молча вслушиваясь в разговор двух мужей. Кое-что мне удалось уразуметь, хотя о многом я хотел спросить, но не решался.
Меружан перевёл на меня свой взгляд и сказал:
– Тебе придётся остаться с нами, юноша.
– Это почему же? – спросил я.
– Сегодня ты стал врагом Рима, великого и беспощадного.
– Неужели ты думаешь, что этот одноглазый захочет убить меня? – спросил я.
– Ты до сих пор жив лишь благодаря тому, что находишься среди нас. Вернись ты опрометчиво домой – тебя бы ждала смерть.
– Да кто же такой этот проклятый римлянин?! – воскликнул я в сердцах.
– Одноглазый Крикс или, как его называют сами римляне, – Крикс Анокули, что, в сущности, одно и тоже, – ответил Меружан. – Коварный и беспощадный исполнитель тайной службы Римской империи.
– А какое отношение это имеет ко мне? – спросил я.
– Сегодня ты встал ему поперек дороги. Крикс очень злопамятен. Он не успокоится, пока не убьёт тебя.
– Не надо преувеличивать, Меружан, – вмешался в разговор Мецн.
– Я вовсе не преувеличиваю, – ответил лысый. – Соломон должен быть предупреждён. Он спас нам жизнь, и мы должны позаботиться о нём.
Сказанное Меружаном сильно озадачило меня. Я начал беспокоиться за жизнь Лии.
– Я хочу предупредить свою возлюбленную.
– Это не та ли девушка, с которой ты подглядывал за Криксом? – спросил Меружан.
– Именно.
– Судя по твоему рассказу, она славная девушка. Только ходить тебе к ней не безопасно.
– Чепуха! Ради неё я готов на всё, – запальчиво произнëс я.
Лысый Меружан внимательно посмотрел на меня. В этот момент я прочëл в его взгляде не то сожаление, не то плохо скрытую зависть.
– Неужели ты настолько её любишь, что готов пожертвовать собой? – спросил он задумчиво.
– Я люблю её больше всех на свете!
– А она отвечает тебе взаимностью?
– Конечно! Этот гастрофет принадлежит её брату. Она отдала его, чтобы я мог защищаться от врагов.
– Славная девушка! – воскликнул Мецн. – Так вот кому мы обязаны своим спасением!
– Тебе нечего беспокоиться, – сказал Меружан. – Лии в стенах отцовского дома ничего не угрожает.
– Ты прав, но она носит отцу еду в торговую лавку.
– В торговую лавку, говоришь? – переспросил Меружан задумчиво. – Когда?
– Происходит это ежедневно, в одно и тоже время, к полудню, когда солнце находится в зените, – ответил я.
Меружан задумался и сказал:
– За неё можешь не беспокоиться! Криксу ведь неизвестно об этом.
– Соломон, – вмешался в разговор Мецн. – Боги Олимпа твоей рукой выстрелили из гастрофета и спасли нам жизнь. Это хороший знак. Оставайся пока с нами. Вернуться в аптечную лавку ты всегда сможешь.
Упоминание про Богов Олимпа вызвало у меня приятные ассоциации. За годы, проведённые в доме Мафусаила, я стал их тайным приверженцем, несмотря на все запреты жрецов Иерусалимского храма.
Боги Олимпа! С каким увлечением рассказывал мне Мафусаил интереснейшие истории из их жизни. Зевс, Афродита, Артемида, Аид – вот основные герои наших вечерних посиделок.
– Эй, Аждахак! – крикнул Меружан. – С первыми лучами солнца мы выступаем. Этому юноше дадите хорошего коня. Ну что, Соломон! Гордись! С этого момента ты стал другом посланника царя Армении. Останешься ночевать с нами. Здесь для тебя – самое безопасное место.
Об Армении я знал мало, или же вообще ничего. Мафусаил лишь однажды мельком обмолвился про эту страну. Он рассказывал, что её царь захватил Антиохию, а вместе с ней и трон ненавистных иудеям Селевкидов.
– Где же находится Армения? – поинтересовался я у Меружана.
– Это огромное царство. Оно простирается от Антиохии до степей Каспия.
То, что Антиохия расположена вблизи от Срединного моря, я знал, а вот про Каспий услыхал впервые. Но чтобы не выглядеть невеждой, предусмотрительно промолчал.
Не скрою, мне было лестно находиться в компании сильных мужчин, которых мне удалось уберечь от смерти, и я решил пока остаться.
С первыми лучами солнца небольшой отряд двинулся в путь, и вскоре мы проехали Женские ворота Иерусалима.
Меружан остался в городе. Он должен был догнать нас, пополнив запасы провианта и воды, необходимой для длительного перехода.
Очутившись за пределами города, замаскированный под купцов отряд перестал скрывать оружие, и вскоре мы представляли хорошо вооружённую дружину.
Во главе шёл Аждахак – широкоплечий великан, сидевший на крупном вороном коне. Это он набросился на меня с мечом и чуть было не разрубил надвое. Далее шли два плотных ряда ратников, и уже почти в центре располагался сам Мецн. Изредка к нему подбегали выставленные вперёд разведчики и докладывали о ситуации на дороге.
Когда мы прошли достаточное расстояние и крепостные стены скрылись из виду, меня охватило чувство, будто я навсегда покидаю город, где остались любимая девушка и старик Мафусаил, и от этого мне взгрустнулось.
Ближе к вечеру нас догнал запыхавшийся Меружан. Он был бледен и чем-то встревожен.
– Что случилось? – тревожно спросил Мецн. – Где провиант и вода?
– Плохи наши дела, – ответил Меружан, тяжело дыша, – Погоня. Целая когорта легионеров идёт вслед за нами от самого Иерусалима.
Это известие озадачило Мецна. Он задумчиво посмотрел вдаль, обдумывая создавшуюся ситуацию. Вдруг его лицо вытянулось от изумления.
– Эй вы, посмотрите туда! Правда ли то, что я вижу, или это мерещиться моим старым глазам?
Мецн указал в сторону возвышенности, справа от дороги.
День близился к концу, и заходящее солнце высветило распятого человека. По мере приближения стало очевидно, что это женщина. Мецн с Меружаном озадаченно переглянулись. Крест с казнённым означал, что здесь хозяйничали римляне.
Мы приблизились настолько, что я стал различать очертания несчастной и тут будто молния ударила мне в голову. О Боги, это была Лия!
Я как сумасшедший вырвался вперёд и помчался к кресту. Да, это была моя возлюбленная! Одежда лохмотьями висела на ней, всё тело было покрыто ссадинами, а на бёдрах струйками засохла кровь. Вероятнее всего, Лию выкрали, когда она несла еду отцу. Этот нелюдь надругался и изнасиловал её, а затем распял на кресте.
Ратники подбежали, свалили крест и сняли девушку. Я припал к ней, но она уже не подавала никаких признаков жизни. Сердце не билось, и душа навсегда покинула её хрупкое, не познавшее радостей любви несчастное тело. В бессильной ярости я закатил глаза и издал вопль отчаяния.
Меружан подошёл ко мне и произнёс:
– Успокойся, Соломон. Мы отомстим за неё. Клянусь всеми Богами, непременно отомстим.
– Это Крикс. Этот одноглазый пёс погубил мою возлюбленную! – воскликнул я.
– Конечно, Крикс. Только он мог так хладнокровно замучить, а потом распять невинную девушку, – согласился Меружан, – ну ничего. Негодяй заплатит за это сполна!
Всё это время Мецн мрачно наблюдал за нами.
– Там, где Рим, там горе и несчастья, – произнёс он и, недоумевая, добавил. – Но вот что удивительно, Меружан. Казнить женщину – тем более, совсем юную девушку – не в правилах у римлян.
– Крикс это сделал специально, – заключил Меружан, – ему известно, что Соломон находится среди нас. Мол, смотри – никто не уйдёт от моего возмездия. Несчастная девушка, не выдержав мучений, погибла задолго до распятия.
Я вспомнил, как просила она защищать от любой опасности и как я уверенно обещал это. Но очень скоро она погибла от рук коварного насильника, а я оказался бессилен спасти еë.
Мы похоронили Лию там же, на месте распятия. Из камней соорудили нечто вроде склепа и погрузили туда покойную. Её крест я решил водрузить над могилой, чтобы потом было легко найти.
Именно с этого места началась моя новая жизнь. Здесь Рим в лице Крикса стал моим врагом. Здесь я окончательно решил остаться с посланниками Армении и отомстить за смерть возлюбленной.
– Клянусь тебе, что покараю твоего мучителя! Он не уйдёт от возмездия! – произнёс я на могиле Лии, и весь армянский отряд был свидетелем моей клятвы.
Тем временем подошли разведчики и стали что-то нашептывать Мецну.
– А вы не преувеличиваете? – спросил он строго.
– Нет, Мецн. Всё абсолютно верно.
– И сколько же их?
– Три когорты. Весь день целая когорта римлян под предводительством Крикса, ходила за нами по пятам, а тут ещё две когорты закрыли дорогу на Тир. Мы в ловушке. Римляне готовятся напасть на нас.
– Получат достойный отпор, – мрачно произнёс Мецн.
– Я не сомневаюсь. Но стоит ли так рисковать? – возразил Меружан, – три свежие когорты против горстки наших воинов.
– Что ты предлагаешь?
– Ты должен втайне покинуть нас.
– Это исключено, забудь.
– Совершенно ясно, что им нужен ты. Если они нападут, мы вынуждены будем взять тебя в кольцо и защищать. Как долго удастся отражать атаки трёх когорт? Кто может знать, не перебьют ли римляне всех нас? Без тебя же мы просто рассеемся в ночи, словно горсть гороха – и даже целый легион уже не сможет собрать нас.
– Значит, ты считаешь, что лучший вариант – бегство? – воскликнул Мецн.
– Не горячись, – продолжал уговаривать Меружан, – в данном случае бегство вполне оправдано. Ты и так поступил опрометчиво, путешествуя без войска, и сейчас расплачиваешься за эту ошибку.
Мецн ничего не ответил. Хотя доводы Меружана были вескими и неоспоримыми, но в глубине души я почему-то считал, что Мецн не должен покидать отряд.
Наступило тяжёлое молчание.
– Куда же я пойду? Две дороги перекрыты. А эта ведёт в пустыню, – наконец, произнёс Мецн.
– Именно в пустыню – наверняка, в ту сторону римляне не выставили дозор. Для пущей скрытности пойдёшь пешим. Так будет неприметней, и римские разведчики не заметят тебя.
– В пустыне без провожатого и вьючных животных… Это равносильно смерти!
– Лошади в пустыне – только помеха. Их надо будет поить, а столько воды у нас нет. Река Иордан находится отсюда на расстоянии одного дневного перехода. Старайся всё время идти на Восток, и ты достигнешь оазиса или же повстречаешься с караваном. Да всё что угодно, лишь бы не попасть в руки римлян, ибо это означает неминуемую гибель. С тобой пойдёт Соломон. Он один раз уже спас тебе жизнь. Может, и сейчас повезёт. К сожалению, более никого отдать не могу. Для нас каждый воин сейчас дороже тысячи талантов.
Меружан подошёл ко мне.
– Соломон! События этого дня, перевернули твою жизнь. Нет времени рассуждать, хорошо это или плохо. Сейчас одна задача – ты должен пойти с Мецном и сделать всё, чтобы он дошёл живым до Антиохии. Ты понял меня?
Я хотел, было, возразить против такого решения. Остаться и отомстить одноглазому – вот чего я желал в этот момент. Однако понял, что это невозможно. Мецна нельзя было отпускать без спутника. Я как человек не пригодный в бою, но побывавший однажды в пустыне, должен был сопровождать его.
– Я согласен, – ответил я, – но об одном прошу тебя. Чего бы это ни стоило – убей Крикса. Уничтожь кровожадного пса, отомсти за Лию!
– Я сделаю это, – ответил Меружан уверенно, – не сомневайся.
Мецн встал и окинул взором дружину. Хорошо вооружённым крепким воинам предстояла битва с трехкратно превосходящими силами врага.
Мецн стал по-быстрому прощаться. Наконец, он подошёл к Меружану и произнёс:
– Я жду тебя в Антиохии целым и невредимым.
В сказанном я расслышал не столько приказ, сколько просьбу.
– Ладно, идите. Богиня Селена сегодня на нашей стороне, и слабый свет полумесяца не выдаст вас, – сказал на прощание Меружан.