Роуз положила на тарелку желтые кексики, щедро сдобрив их сверху растопленным маслом. Рядом пристроила тарелку с кусками окорока. Отломила свежую ароматную булочку от её соседок, которых только вынула из печи. Я готова была захлебнуться от вкусного зрелища, но вместо этого вождь кухни почти силой выпнула меня с подносом в сторону господских спален.
Кэролайн ревела, уткнувшись в подушку, и велела мне выметаться вместе с осточертевшей едой. Видать, отец уже передал ей известия про Персика и пожар.
– Ну право же, мисс, поешьте. Хлопнетесь в обморок, а сечь будут меня.
– Моего Персика не стало. Ничего ты не соображаешь. Не до еды мне, – не унималась бедняжка. Животину ей жалко, а если бы пристрелили меня, она бы только обрадовалась небось.
– Вдруг мистер Уильямс младший сегодня к нам заглянет, а Вы раздетая, в чепце и нечесаная тут чахнете. Так он развернется и уедет, раз Вам нездоровится, – мой голод на протяжении целых суток давал о себе знать, перебивая слова умоляющим протяжным урчанием.
Отщипнула кусочек от кексика. Не думаю, что Кэролайн заметит, что их было два, а не один. И ощутив вкус сладко-соленого облачка со сливочной кислинкой на языке, прикрыла глаза от удовольствия. Как от такого можно отказаться?
– Ммм, а кексы сегодня у Роуз удались на славу, – решила дожевать «негодную» по мнению своей хозяйки пищу.
– А ну не трогай, негодяйка!
– Так всё равно выбрасывать свиньям.
Тут красноносая Кэролайн подскочила и схватила второй кексик, демонстративно откусывая его передо мной и продолжая шмыгать. Резко развернулась, взмахнув волосами, и уселась напротив подноса.
Январь 2014 года
Михаил
– Что было дальше, Михаил? – Татьяна пыталась расслабить затёкшие плечи и шею. Почему-то как бы она не села, было неудобно: то ли слишком старалась не сутулиться, то ли постоянное напряжение Миши ей передалось. Он не елозил на стуле, не дёргал себя за волосы и не вскакивал со стула, как Анатолий, но в его строго контролируемых позах ощущалась дикая закрытость.
– Год спустя я возвращался на машине в будний день с родительской дачи. Тем летом я стал свободным человеком с дипломом архитектора в тумбочке.
Дороги почти опустели. Свет фар выхватил из темноты хрупкую фигурку на остановке. Кому в голову придет ждать трамвай в двенадцатом часу ночи? Пригляделся. Опять она! Да что же это такое. Образ этой брюнетки вечно будет меня преследовать? И где её малолитражка? Проехал было, но тут же дал по тормозам и вышел из машины. Блин, на панели горит красная лампочка. Бензина в обрез. Вдруг не хватит до дома.
«Где твоя букашка? Кстати, я так и не знаю твоего имени, врушка», – шутливо сказал ей. Был уверен, что девчонка вспомнила меня. Но она лишь шугнулась, сделав несколько шагов назад: «Молодой человек, что Вам нужно? Ещё один шаг – и я буду кричать». Затем начала рыться в сумочке. Не удивился бы, если она брызнула в глаза мне каким-нибудь дезодорантом или воткнула шариковую ручку в ухо. За ней бы уж точно не заржавело. Вообще-то я бросился её спасать и подвезти до дома, но, похоже, спасать пришлось бы меня при любом неосторожном слове.
«Воу-воу, не надо меня убивать, – продолжая говорить шутливым тоном, выставил вперед открытые ладони. – Ты меня не помнишь, видимо, потому юмор и не поняла. Год назад помог заменить колесо на твоей крошке. Ты, кстати, мне задолжаешь свидание. Но, честно, я за тобой не следил. Проезжал мимо и заметил».
Она перестала копошиться в сумке, уперев руки в бока и смерив меня недоверчивым взглядом, потом подняла глаза, будто рассматривая что-то невидимое справа.
«Давай подвезу до дома. Твой трамвай уже не приедет, – вижу, что засомневалась. – Брось. Разве я похож на маньяка?» Натянула ремешок от сумки на плечо в решительности. Понял, что другого ответа её величество не соблаговолит дать, поэтому пошёл в сторону машины, слыша цоканье каблуков позади себя. Лишь в салоне почувствовал алкогольное дуновение от этой достопочтенной леди.
– Что отмечали? – мельком глянул на неё, хмыкнув, испытывая удовольствие от повода подколоть.
Она даже не повернулась лицом ко мне, только искоса глянула одними глазами из-под чёрных ресниц.
– Сессию закрыли. Всё, что было в кошельке потратила, копейки только остались, – буркнула, устраиваясь поудобнее на переднем сиденье.
– Потому твоя Панда14 осталась дома?
– Нет больше моего Fiat'а. Какой-то ненормальный въехал в зад так, что машина врезалась в столб и не подлежит восстановлению. Хорошо, что я в этот момент была не за рулем, а на занятиях. Опоздала, приехала ко второй паре, и, как всегда, на парковке возле университета не осталось мест. Пришлось бросить на дороге у обочины. Вторую такую отец уже не подарит. Теперь я в рядах защитников чистого воздуха трясусь в трамваях.
– Сочувствую. Так, штурман, командуй, куда едем?
Она назвала адрес, а я пришёл в полное замешательство. Брюнетка все эти годы жила в соседнем дворе, но мы ни разу там не пересекались. Причем я даже знал пацанов из её подъезда.
– О, этажом выше тебя живет Сашка Доронин, да?
Тишина.
Повернул голову. Спит. Хорошо же она наклюкалась, видимо.
Возле самого подъезда долго не решался, что делать-то с ней. Разглядывал. До чего же чудная.
Разбудить? Донести на руках? Покататься, пока выспится? Последний вариант точно не годится – ни бензина, ни денег в кармане.
Подхватил на руки, но спящая красавица тут же проснулась, даже поцеловать не успел, как в той сказке.
– Э-э-эй, что ты себе позволяешь? Ну-ка, руки убрал, – начала приглаживать черные кудри на затылке и расправлять складки на измятом платье цвета хаки с кучей мелких пуговичек от груди до пояса, обтянутых тканью.
Потащился за ней, чтобы не навернулась по темникам, легонько придерживая то за локоток, то за спину. Она ещё возмущалась. Вообще-то я раньше не робел при девчонках. Но эта была каким-то неопознанным объектом без инструкции по обращению.
Довел до двери. Пыталась попасть в замочную скважину, умудряясь при этом стоять с высоко поднятой головой. Может, у неё шею продуло? Аж смешно стало. Ключ исцарапал уже всё вокруг замочной скважины, так и не попав в цель. Но важная пьянчужка не сдавалась.
Я ухмыльнулся и взял ключи из её рук, с легкостью проворачивая в отверстии.
Но не тут-то было. Дверь изнутри была заперта. Пришлось постучать.
Вспыхнул оранжевый огонек глазка. Подставил под стеклышко захмелевшую принцессу. Звон цепочки. Скрип двери.
Вроде я и не виновен ни в чем, а сердце грохотало от страха, будто в детстве, когда напроказничал и ждешь взбучки от матери. На пороге стояла пухленькая, но приятная, невысокая женщина с короткими кудрявыми волосами, запахнув полы махрового халата. В нос ударил запах табачного дыма. Так пахнет в домах, где годами курят какой-нибудь «Беломорканал» прямо на кухне или в туалете.
– Доброй ночи! Прошу прощения за столь позднее беспокойство. Просто хотел убедиться, что Ваша дочь доберется в безопасности.
– Доброй, доброй. Ну это же никуда не годится. Вы на часы смотрели? Как Вас?
– Михаил, – уши горели, а пьяной красотке ни холодно ни жарко – снимала каблуки.
– Михаил, как это называется?
– На самом деле я даже не знаю, как зовут Вашу дочь, хотя мы и учились вместе в школе раньше. Я, кстати, живу в соседнем дворе. Увидел её на остановке посреди ночи и решил подвезти. Видимо, не зря. Что ж, пожалуй, побегу. Простите.
Женщина слегка шлепнула по попе дочь, пока та воевала с ремешком сумки, снимая через голову. Видно было, что женщина совершенно не умеет сердиться по-настоящему.
Я уже развернулся, чтобы уйти.
– Постой, Миша.
О, у кого-то, оказывается, есть язык.
– Спасибо… Три семерки, – слова давались ей с трудом, – две тройки… двенадцать.
Что за тайный шифр пыталась сообщить моя пассажирка?
– Билайн, – извиняющаяся улыбка сонной женщины в уютном халате моментально подарила покой, – Спокойной ночи, Михаил. И простите, что накинулась на Вас.
Дверь закрылась, но я успел услышать голос её матери: «Хороший мальчик. Люблю высоких».
1860 год
– Был у Уильямсов сегодня. Томас поспешно уехал в Вашингтон к дяде, – подслушала я, подавая второе блюдо за ужином. Обедали они вне дома, а юная мисс просидела в комнате в пеньюаре до самого вечера.
Кэролайн резко втянула воздух и уронила вилку от такой новости. Но родители предпочли оставить без внимания неуклюжесть дочери. Она-то рассчитывала на предложение руки и сердца, а немолодой лже-Ромео смылся, оставив девушку наедине со своим позором.
– Чарльз, кажется, вчерашние ночные похождения не остались втайне. Я была flummoxed15 сегодня, когда в гостиной миссис Скотт мне предложили самый скромный стул дальше всех от хозяйки в то время, как остальные дамы, которые съехались обсуждать благотворительный бал, были молоденькими замужними девчонками, но при этом сидели в мягких креслах.
Я, как соучастница преступления, поспешила смыться в кухню и не высовываться до окончания ужина, склонив Роуз прикрыть меня.
Глава 8
Артём простоял в коридоре отделения полиции восемь часов, ни разу не присев. Как только его пригласили в кабинет, мужчина закрыл книгу и уверенно направился к столу, где в ящиках копошился старший лейтенант Комаров.
Артём развернул низкий стул под углом в 45 градусов, чтобы не сидеть, как провинившийся подросток в кабинете директора школы. И подарил ногам долгожданный отдых, не дожидаясь приглашения сотрудника полиции. Актеру театра не привыкать часами стоять, но сегодня рекорд был побит.
Артём расстегнул пуговицы на элегантном пиджаке и вытянул руки на подлокотниках. Внутри он досадовал на то, что допрос ведет не женщина, что существенно упростило бы разговор. Слабый пол, как известно, бессилен перед звездами театра и кино. Наконец, Комаров нашел какую-то бумажку и привстал, чтобы обменяться рукопожатием, по-прежнему всматриваясь в находку, а не в глаза своего посетителя. В этот момент Артем подошел к столу старшего лейтенанта сбоку и, приветствуя его, опустил брови.
– Старший лейтенант, чем я заслужил повторной аудиенции в этом «комфортабельном» месте? – последние два слова были произнесены с насмешкой. – Мне казалось, мы исчерпали темы для разговоров в прошлый раз, – мужчина смотрел между глаз своего собеседника, что впрочем и продолжал делать в течение следующего часа.
– Выяснились некоторые детали, – пробурчал себе под нос старший лейтенант, поправляя сползшие очки. Наконец он оторвал хмурый взгляд от документа и посмотрел на Артёма. – Вы должны были лететь на гастроли сразу же после Нового года в Лондон. Были в списках на бронь ещё с начала декабря. Но потом произошла череда странных событий. Догадываетесь, о чем я?
– Пожалуйста, говорите, я послушаю, – великодушным тоном сказал Артём.
– Так вот, позднее в декабре бронь отменили и взамен включили другого человека. Некоего Сергея Дворецкого. А в журнале «Афиша» появилась статья о Вашем отвратительном выступлении на премьере «Красного и черного», якобы Вы забыли слова во время спектакля. Я ничего не упустил?
Артём лишь снисходительно улыбнулся, даже не переменив свою позу и, по-прежнему, не отводя глаз от переносицы Комарова.
– Но вот, что занимательно – после знакомого нам обоим происшествия в новогоднюю ночь, Ваша фамилия опять появилась в списках, и Вы вылетели в Лондон со всей остальной группой на гастроли… – здесь следователь сделал паузу, – с тем самым спектаклем, на котором вроде, по словам журналиста, публично опозорились всего пару недель назад.
– Старший лейтенант, Вы решили стать театральным критиком? Так я 15 лет уже играю в театре, а пресса всякое может строчить. Это их хлеб. И как Ваша находка относится к трагедии молодой костюмерши?
– Не думаю, что это совпадение, – Комаров подался вперед и сложил пальцы домиком, уперев локти в стол. – В паре с Вами в спектакле госпожу де Реналь играет эффектная Елизавета Оболонская. Ох, и красивая женщина. А какая фигура точеная. Все эти совместные репетиции, наверное, так сближают… – следователь вновь многозначительно молчал. – Вас обоих ждал Лондон. Наверное, роскошные номера-люкс. Но вот же гадство, накануне выходит статья, поливающая грязью Ваш талант. А родственница потерпевшей работает журналистом в печатном СМИ. Хотя и не в журнале «Афиша». Но кто откажется оказать услугу коллеге по цеху?
«Чёрт, так значит, всё-таки не в «Афише»? Да эту статью мог написать кто угодно. И никакой связи тут не было», – выругался про себя Артём.
– Господин следователь, мне известно, что законодательством запрещено задавать на допросе наводящие вопросы, поэтому можно, пожалуйста, ближе к делу. Что конкретно Вы хотите спросить?
– Какая похвальная грамотность. Вот и вопрос. Вы состоите в сексуальных отношениях с Членом Совета Директоров Омега-банка? И да, мне известно, что госпожа Митрошина входит в попечительский совет театра, а её ежегодный взнос составляет 250 тысяч евро, – Комаров смотрел в упор на актера. – Иначе такие «талантливые» актеры давно просили бы милостыню.
1860 год
Из спальни Кэролайн через распахнутую дверь доносился визгливый голосок:
– Пусть убирается, чтобы глаза мои её больше не видели. Ненавижу.
Я стояла неподвижно в холле первого этажа, вслушиваясь в разговор, который явно касался моего будущего.
– Ягненочек, кто будет одевать тебя, собирать волосы в прическу и купать по утрам?
– Да кто угодно, лишь бы не она. Чем Роуз плоха?
– Кэролайн, ты предлагаешь ничего не смыслящую в этом деле кухарку поменять местами с няней, которая вырастила тебя с пелёнок?
– Нелли выжила из ума. От неё пользы не больше, чем от обычного раба с поля. Я сейчас докажу. Не-е-елли! – закричала капризная пакостница.
Когда я вошла в комнату, Кэролайн со злостью бросала на кровать самые разные шляпки. Что она задумала?
– Какая из них «биби»? – с вызовом в голосе сказала девчонка.
Думать нужно было быстро. Мне устроили настоящий экзамен по женской моде 19 века.
Передо мной лежало 5 разных головных уборов: уже известный мне черный боулер с длинным пером, похожий на мужской мини-котелок с вуалью, соломенная шляпа с широкими полями и пришитыми локонами, что-то нагроможденное кружевами, бантами и бусинами, дальше головной убор, больше подходящий престарелой бабушке для сна, и малюсенькая вещица, которая едва прикроет голову.
Биби, биби… Наверное, что-то мелкое. Ткнула пальцем в шляпку-малышку, молясь, чтобы моя ассоциация не подвела.
– Да она наугад показала. Ей повезло, – начала капризничать брюнетка.
– Кэролайн, хватит вести себя, как ребенок. Тебе уже шестнадцать лет. У меня полно дел, – Грейс развернулась и с достоинством покинула комнату.
Кэролайн выставила свой маленький пальчик, указывая на меня, и изо всех сил старалась придать лицу грозный вид:
– Я выведу тебя на чистую воду! И тогда ты отправишься на поле собирать хлопок.
– Может, я действительно подзабыла от старости кое-какие эти Ваши великосветские штучки, только вот Роуз сдаст господам сразу же любую шалость и Ваши любовные hanky-panky16. А я обещаю, что отныне буду хранить секреты. Идёт? – я размахивала перед ней белым флагом.
– Что ещё за словечки такие у тебя? Hanky-panky? Опять заговорила на своём непонятном черном языке? Buvvuh, summah, def, dis17, – Кэролайн начала кривляться, произнося притворно низким голосом странные слова, которые, вероятно, прежняя я употребляла в речи. – А я уж было испугалась, что тебя подменили.