– Который оказался там в результате вашего попустительства, если не сказать больше! – неожиданно взорвался генерал, а потом с горечью добавил, – Как вы могли, Владимир Феофилактович? Мы не первый год работаем вместе. Я от вас этого не ожидал!
– Поверьте, Ваше превосходительство, Евгений Константинович, без всякой личной корысти! Возможно, я взял на себя излишнюю инициативу, каюсь, но исключительно ради пользы нашего дела!
– Ситуация сложилась весьма щекотливая. Все четверо посланных нами офицеров взяты чекистами. Операция полностью провалена. И при этом еще выясняется, что все время рядом с ними находилось постороннее лицо, причем с вашего попустительства. И еще, нужно доказать, что не по злому умыслу… Что прикажете доложить командующему?
Беркович заговорил вкрадчиво:
– Ваше превосходительство, вам следует объяснить Петру Николаевичу, что все не совсем так, как ему излагают интриганы. И даже совсем не так.
– Объяснитесь, Владимир Феофилактович, – потребовал генерал.
– Евгений Константинович, прежде всего, те четверо посланы не нами. Это не наши люди, а кутеповская самодеятельность. Они нам даже не подчинялись. Мы только посредничали между ними и англичанами, за более чем скромное вознаграждение. За провал их операции – я подчеркиваю – их, а не нашей операции, мы не несем никакой ответственности. Что же касается «постороннего лица», то это был как раз наш человек. Поэтому наша операция, как раз и увенчалась триумфальным успехом.
– Наш человек и наша операция? – удивился генерал.
– Точнее, ваш, Ваше превосходительство: бывший сотрудник вашего департамента титулярный советник Воробьев.
– Право, затрудняюсь вспомнить…
– Очень ценный кадр, Евгений Константинович, исключительный талант по части розыска пропавшего имущества. Я давно собирался привлечь его к нашей работе. И вот, наконец, сейчас он прошел важную проверку и подтвердил свои исключительные способности.
– И по какой линии вы собирались его использовать?
– По линии розыска спрятанного в России ценного имущества. Для реализации за границей и использования добытых таким образом средств для нашей борьбы. Зарытое в земле сокровище в шутку называют положенным в «Земельный банк». Предлагаю нам организовать правление «Земельного банка». Я убежден, что за этим направлением – будущее. Оцените перспективу, если поставить вывоз на постоянную основу, то дело пахнет миллионами…
Генерал встал, подошел к окну и надолго замолчал, глядя на порхающих воробьев, затем внезапно повернулся:
– Владимир Феофилактович, расскажите мне подробнее и во всех деталях об осуществленной вами операции.
Беркович словно дожидался приглашения. Речь его полилась, как по заготовленному:
– Воробьеву была поставлена задача найти в указанном месте на территории России и изъять спрятанные там драгоценности, доставить в Париж и вернуть их законной владелице. Он поразительно легко справился с поручением. Заметьте, он никак не был связан с той четверкой и действовал совершенно независимо от них. И границу он переходил совершенно в другом месте. О деталях же, так сказать, поиска сокровищ, вы можете справиться у госпожи Голицыной. Правда, она не в курсе о нашей с вами роли в этом предприятии. Я счел благоразумным пока остаться в тени.
– А мы что-нибудь получили в результате этой операции?
– Пока только ценного кадра. И бесценный опыт. Что же касается денег… – Беркович развел руками и слегка улыбнулся, – Я счел преждевременным просить у госпожи Голицыной денежных компенсаций за возвращенные драгоценности. Я полагаю, в скором времени, мы сможем получить от нее гораздо больше через ее новых американских знакомых.
– Что ж, Владимир Феофилактович, – задумался Климович, – пожалуй, если дело обстоит так, как вы излагаете… Я могу только выразить вам свою благодарность за усердие. – Беркович молча с улыбкой наклонил голову. – О ваших же предложениях относительно «Земельного банка» я лично доложу командующему. Думаю, Петр Николаевич нас поддержит. Кстати, подскажите мне, как лучше без посторонних глаз встретится и переговорить с госпожой Голицыной?
Беркович довольно приосанился и снова улыбнулся:
– Я полагаю, хорошим поводом будет поздравить ее с новой помолвкой…
***
Париж. 27 сентября 1924 года
В храме на улице Дарю только что завершилась праздничная служба. Собравшиеся – в основном русские эмигранты – выслушали проповедь о былом воздвижении русскими монархами креста Господня над Парижем – деянии, сравнимом с подвигом равноапостольных Константина и Елены, а также и о неизбежном новом воздвижении креста над блуждающей во мраке Родиной, для чего каждому из собравшихся необходимо приложить всевозможное усилие и старание. Прихожане, выходя на улицу из церкви, не спешили расходиться и продолжали между собой общение, собираясь кружками. Климович в цивильном костюме с цветком в петлице подошел к модно одетой даме. Прямой силуэт платья с отсутствующей талией удачно скрывал располневшую фигуру, а вуаль с шляпки, весьма уродливой на вкус генерала, успешно прятала не первую молодость лица.
– Госпожа Голицына, разрешите вас поздравить! Наслышан о вашем грядущем новом замужестве! – генерал галантно изобразил поцелуй на протянутой ему руке в перчатке. Дама приподняла вуаль и довольно улыбнулась:
– Да, генерал, и я вскоре уезжаю в Америку с новым мужем. Он занимается химической промышленностью. Я буду теперь Голицына-Джонсон.
– Неужели вы нас покинете, Екатерина Александровна? Вы были истинным украшением нашего общества!
Та зло сощурилась:
– Благодарю, генерал, но в то время, когда я приходила за помощью, на меня в нашем обществе не обращали столько внимания.
Генерал легко проигнорировал явно адресованный ему упрек:
– Я счастлив, что вам удалось выбраться из ваших временных затруднений. Так раскройте же секрет, как вам это удалось?
Дама загадочно улыбнулась:
– Как королеве Анне Австрийской. Помните, как той д’Артаньян привез алмазные подвески?
– Неужели подвески могут так переменить судьбу женщины? – притворно удивился генерал.
– Женщине иногда не хватает только талисмана, приносящего счастье! Поэтому я до поры скрывала, как Золушка, свою истинную сущность от глаз толпы. Но как только я предстала в своем истинном обличье, тотчас же нашелся и прекрасный принц.
– Подумать только! Ныне принцы занимаются химической промышленностью!
Дама недовольно надула губы и попыталась спрятать свое недовольство за кривой улыбкой.
– А кто же этот благородный д’Артаньян, который доставил вам подвески? – Генерал поспешил загладить свою колкость и придал беседе правильный поворот. Дама натянула на лицо маску загадочности:
– Это мой верный рыцарь.
– Неужели среди нас еще сохранились рыцари? Никогда бы не подумал!
– Мой верный рыцарь сохранился! У него поместье и замок в Нормандии. Он еще весной звал меня замуж, но…
– Что же вас остановило?
– Романтические отношения убиваются замужеством. Рыцарю полагается вздыхать о своей Даме лишь издалека. И еще совершать подвиги ради своей Дамы.
– Я весь в нетерпении! Расскажите мне поскорее про его подвиг. Как он доставил вам подвески?
Дама остановилась посреди тротуара:
– Право, я сейчас тороплюсь. Скажу по секрету, у меня рандеву в Булонском лесу. С моим принцем, – добавила она шаловливо.
– У меня мотор, – настаивал генерал, – я вас доставлю, а по дороге с удовольствием выслушаю ваш рассказ.
Он поднял руку и сделал неуловимый жест пальцами. Тотчас же к ним покатил черный рено. Выскочивший шофер приглашающе распахнул заднюю дверь.
– Но, право… – дама заколебалась.
– Никаких «но»! – в любезном голосе Климовича послышались странные нотки, и дама, сама не понимая почему, покорно села в машину.
Через четверть часа они вдвоем уже шли по дорожке Булонского леса. Деревья только начинали желтеть. На пруду плыли лебеди. Рядом гуляла хорошо одетая публика, играли дети.
– Итак, Екатерина Александровна, я сгораю от любопытства услышать рассказ про вашего рыцаря.
Дама злилась на себя за минуты своего неоправданного и необъяснимого страха во время их молчаливой поездке в авто. Теперь, снова на публике, она опять обрела самообладание. Ее ответ прозвучал гордо и высокомерно:
– Такое любопытство не должно быть свойственно мужчине.
Климович вдруг неожиданно поменял интонацию, в его голосе зазвенел металл:
– Это профессиональное любопытство, госпожа Голицына. Поверьте, оно имеет глубокие основания. Вы же прекрасно знаете, кто я. И мне очень бы хотелось видеть ваше лицо во время нашего разговора.
Дама, безотчетно повинуясь, подняла вуаль, но из последних сил попыталась сохранить невозмутимый вид:
– Зачем вам знать про моего рыцаря? Какое отношение мои бриллианты имеют к вам?
– Это моя профессия – знать все. И особенно все, что связано с Россией. И тем более, все, связанное с пересечением русской границы.
Дама испуганно взглянула на собеседника, а тот задал следующий вопрос утверждающим тоном:
– Ваш д’Артаньян – это господин Воробьев, если не ошибаюсь?
– Вы его знаете?
– Он служил когда-то под моим началом. Итак, вы поручали господину Воробьеву доставить вам ваши драгоценности?
– Вы забываетесь! Я не хочу отвечать на ваши вопросы, заданные в таком тоне!
– Милейшая, Екатерина Александровна, смею вас уверить, что я умею получать ответы на свои вопросы. Только из глубокого уважения к вам лично, я не доверил это дело никому из своих сотрудников. Смею также напомнить, что вы пока еще не стали госпожой Джонсон, и ваш брак может расстроится от досадной случайности. Итак, спрашиваю вас еще раз: вы поручали господину Воробьеву доставить вам ваши драгоценности?
– Да. То есть, нет.
– Да или нет?
– Он сам вызвался.
– Сам?
– Ну да, сам! Он сказал, что может привезти мне их, и я согласилась.
– Откуда он о них узнал?
– Я ему сама рассказала… Мы встретились случайно. Он мой старый знакомый… Мы разговорились, и я обмолвилась, что в Петрограде остались мои драгоценности.
– А где вы встречались?
– Не помню. Кажется, мы прогуливались в саду Тюильри и встретились там.
– Допустим. Что он попросил взамен?
Взгляд дамы заметался…
– Я не понимаю!
– Он хотел от вас каких-нибудь… услуг?
– Как вы смеете!
– Согласитесь, услуга, которую он вам оказал не могла быть бескорыстной!
Взгляд дамы уперся в землю, рот перекосила гримаса:
– Он хотел половину стоимости.
Генерал все понял, но не показал виду:
– А вы?
Княгиня с наглым вызовом посмотрела собеседнику прямо в глаза:
– Я согласилась отдать четверть.
Генерал решил сделать вид, что поверил.
– До или после вывоза?
– Разумеется, после!
– Вы выдавали ему аванс?
– Да, пятьсот франков.
Генерал усмехнулся:
– Немного. Он вернул вам все драгоценности в целости?
– Да.
– И вы ему заплатили остаток?
– Да!
Генерал изумленно посмотрел княгине прямо в глаза. Та отвела взгляд:
– То есть нет, пока еще не заплатила. Нужно еще было продать драгоценности. Но я пока продала лишь немногое и решила главное не продавать, а только заложить, и выкупить уже после свадьбы. Мой муж сделал бы мне такой подарок.
– Так вы пока не заплатили?
– Мы договорились, что я заплачу не позднее конца ноября.
– А не знаете ли, часом, оказывал ли он подобные услуги другим?
– Не знаю, – княгиня задумалась, – но полагаю, что оказывал. Он ведь профессионал. И то, как быстро он управился, заставляет думать, что для него это было дело привычное.
– А скажите, Екатерина Александровна, почему вы обратились именно к нему?
– Потому что он мастер сыска, – ответила она и мгновение спустя тихо добавила, – и очень честный человек,
– Мастера сыска безусловно редкие птицы, говорю вам как профессионал. Но честные люди, пожалуй, еще более редкие. А вам повезло повстречать носителя обоих качеств сразу. Невероятно! Но из всех обстоятельств вашего фантастического рассказа в этом, пожалуй, я готов вам поверить.
Лицо дамы стало пунцовым, и она поскорее накинула вуаль.
Аргонавтика
И еще они спустить не успели причала,
Как Ясон стремительно спрыгнул с палубы наземь.
Москва. Июль 1924 года.
– Тише, тише, Мишенька! Что, снова Иван Грозный? – жена успокаивающе гладила холодный лоб писателя.
– Нет, Любонька, на этот раз снова Ясон. Это который из античных мифов.
– Это который соблазнил и сделал несчастной Медею? Эротический сон, проказник? – она шутливо ударила его по щеке.
– Это еще неизвестно, кто там кого соблазнял. Но сон был не об этом. Представь себе: греческий корабль, на носу стоит Ясон. Через руку у него перекинуто золотое руно: шкура ягненка, усыпанная золотом. На носу корабля нарисован глаз, но не простой глаз, как древние греки рисовали, а в треугольнике: всевидящее око. А еще на борту написано название корабля: первая буква альфа, а остальные три не разобрать – закрывает их свисающая золотая баранья шкура.
– Название – Арго. Это уже все знают. Спи, Еврипид!
– Нос корабля – сон рока…, – словно размышляя, сказал писатель. И тут они с женой переглянулись, и оба одновременно прыснули смехом.
***
Океан. Февраль 1929 года
– Бросился я на Сен-Лазар, и едва-едва успел на поезд в Гавр. В Гавре – бегом в порт, на пристани яхту «Анна», спросил капитана. Шкипер оказался – не поверишь – тоже русский немец из Риги. Везет мне же на вас!
– Как звали шкипера? – заинтересовался капитан.
– Звали его барон Иоганн фон Нидергаузен, а по-русски – Иван Иванович. Я называл его просто капитаном, а он меня – по фамилии, иногда – «матрос».
– Я помню яхту «Анна» из Риги. Двухмачтовый йол. Большая, моторная, футов пятьдесят?
– Да, вроде того. Была эта яхта когда-то его собственная. После революции пропало его поместье: сожгли латыши. И осталась у него только эта яхта. Содержать ее не на что, надо продавать. А жалко! И ухитрился он ее так удачно продать! Нашел покупателя через лондонский яхт-клуб – английского лорда. Лорд яхту купил и на содержание взял, а самого барона оставил на ней своим капитаном. Так и стал мой барон, как и прежде, ходить на своей яхте, только под английским флагом. И даже не пришлось яхту переименовывать, как была «Анна», так и осталась. Хозяину старое имя чем-то понравилось.
– Переименовывать корабль – плохая примета, – заметил капитан. – Я свое судно тоже не переименовывал, хотя купил одни развалины под видом судна и переделал так, что от старого мало что осталось.
– Тот тоже в Англии все обновил за счет нового хозяина. Да и от себя добавлял, как я подозреваю. Любил он свою яхту, как жену, а может и больше. Но и использовал тоже. Когда надо – хозяина и его гостей катает, в остальное время, как американцы говорят, бизнес делает. Похож он был чем-то на тебя, хотя, конечно, сильно постарше. Сперва смерил меня ледяным взглядом с головы до ног. Долго так сверлил, потом спрашивает: могу ли быть матросом? Да не вопрос, отвечаю! Я же с рыбаками часто в море выходил. Претендую ли на отдельную койку? Нет, говорю, мне главное до места добраться. Тогда, говорит, через час уходим. Как, говорю, через час? У меня денег на руках – кот наплакал, а в банк уже не успеваю. И костюм на мне парижский цивильный. Решайтесь, говорит, отлив ждать не будет! Плату за рейс матросом отработаешь. Ай, думаю, была – не была, и шагнул на палубу. Снял я свой костюм и переоделся в его старое шмотье, которое он мне выдал. Рассказал он и показал, что мне придется делать. Через час четверых пассажиров приняли на борт, и ушли с отливом.
– А дальше что было?