Весь завод, располагавшийся на нескольких километрах, просто испарился, исчез, – такова была сила взрыва.
Во время взрыва образовалась взрывная волна, которая пошла с эпицентра, уничтожая всё вокруг, всех людей.
Чапаевск находился в нескольких километрах от завода, но волна дошла до города, именно эта волна отрывала головы у людей.
По словам моей мамы, если взрывная волна заставала людей на открытой местности, то убивала их.
Однако если у человека была возможность как-то спрятаться, быть в помещении, упасть в канаву, то был шанс уцелеть. Примером служат мои мама и бабушка, по ним прошла взрывная волна, но они находились в помещении и поэтому спаслись, хотя временно оглохли и очень себя плохо чувствовали в течение нескольких дней.
Взрывная волна убивала людей в радиусе пяти километров от эпицентра, но это только предположение моей мамы и её мамы, правда, это мнение основано на словах других уцелевших людей, ведь бабушка после катастрофы вела разговоры с другими жителями Чапаевска.
Во время катастрофы в Чапаевске не было известно о Хиросиме и Нагасаки, но взрывы в этих двух японских городах, сейчас мы это знаем и понимаем, очень похожи на взрыв в Чапаевске, вот только радиации в Чапаевске не было, а так ну очень большое сходство.
Ущерб для СССР был огромный, впрочем, вы сами это понимаете. Говорят, что было следствие по этому делу, однако все непосредственные ответственные за этот завод погибли при взрыве. Под суд угодили дальние начальники, ответственные за завод.
Время было военное – страшное, да ещё это было время Сталина, Берии, НКВД. В общем, вы понимаете, сколько полетело голов ответственных чиновников, сколько угодило в лагеря. Вы только представьте себе.
А на допросах в НКВД эти люди давали показания на самих себя, признаваясь в халатности и других злоупотреблениях, называли других людей, ответственных за этот взрыв.
Видимо, НКВД нашло ответственных за взрыв завода, а по-другому и быть не могло, в НКВД все давали нужные показания или почти все.
Моя мама не раз говорила мне: какое счастье, что во время взрыва моей бабушки не было на месте, вот ведь повезло.
Сразу после этого мама и её мама покинули Чапаевск, все документы об их работе были уничтожены во время чудовищного взрыва.
И снова маленькая девочка и её молодая мама бредут по пыльным дорогам СССР.
* * *
Четвёртый эпизод, а возможно, и не четвёртый. Война 1941-1945 гг.
Когда это было – неизвестно, мама не помнила этого. Мама и её мама шагали по землям Мордовии.
Мама помнит, что была зима, на улице сильный мороз. Эвакуированных поселили в доме одной старой бабки. Мама помнит, что была зима.
Мама рассказывала, что два дня они с её мамой голодали, есть было нечего, а тут ещё и сильный мороз.
В избушке, где их поселили, было шаром покати. Хозяйка этой халупы, древняя бабка, лежала на тюфяке и не вставала.
Мама вспоминала, что её мама ушла на улицу по избам добывать хотя бы краюху хлеба, а моя мама осталась в этой халупе с древней бабкой.
Мама вспоминает, что искала в избе старой карги хоть крошку хлеба, но изба была совершенно пуста.
Поняв, что хлеба в избе нет, маленькая девочка открыла дверь халупы и вышла на улицу, и – о чудо!– она увидела крынку, висевшую на стене избы. Мама подбежала к крынке и заглянула в неё, и – о чудо! – в крынке было молоко, крынка, полная молока.
Молоко было очень холодным, в молоке плавали куски льда.
Моя мама вспоминает, что схватила крынку с молоком и прямо там же, на месте, выпила её всю.
Когда мама рассказывала об этом случае, я не придал особого значения этим словам, ну выпила крынку холодного молока, ну и что.
И только много лет спустя я задумался об этом случае. К тому времени я был уже взрослым.
На улице стояла жара, было лето, в магазине, в который я зашёл, продавался молочный коктейль. Мороженое смешивали с соком, вставляли большую кружку в аппарат, аппарат начинал размешивать эту смесь, и люди потом эту смесь пили.
Должен сказать, что до этого времени я никогда не пил молочный коктейль с мороженым. Когда я выпил коктейль, мне очень понравилось, и я вспомнил рассказ моей матери о том, как она выпила целую крынку холодного молока на морозе. Напиток мне очень понравился, и я купил и выпил ещё одну кружку с молочным коктейлем.
А к вечеру я заболел, врачи диагностировали двустороннее воспаление лёгких и сильнейшую ангину. Я сразу всё понял и рассказал о двух стаканах молочно-мороженного коктейля.
– Ну, парень, ты и дубина, – сказали мне врачи. – Только очень здоровые люди могут позволить себе такой молочный коктейль.
Они сказали, что я не первый такой заболевший. Многие, выпившие такой коктейль, получали сильнейшую ангину, другие – воспаление лёгких. Врачи заявили мне, что пить холодно-лединистое молоко ну очень опасно. Можно пить холодную воду, и это хотя и опасно, но не очень, но пить холодное молоко – это смертельный риск.
В общем, меня лечили антибиотиками, прогреваниями и я пошёл на поправку. Но врачи меня предупредили на будущее не пить молочные коктейли ни в коем случае, если хочешь жить.
Вот так я чуть не сыграл в деревянный ящик.
Вот тогда я вспомнил рассказ моей мамы о том, как она выпила целую крынку ледяного молока, да ещё и на сильном морозе.
Как ни странно, мама не заболела никакими воспалениями лёгких и ангиной, и это в то страшное время.
Вот только тогда я оценил степень здоровья моей мамы.
Да, всё познаётся в сравнении. Это каким же величайшим здоровьем надо обладать, чтобы на сильнейшем морозе выпить целую крынку ледяного молока и не заболеть.
* * *
Прочитав четыре первых эпизода, вы, наверное, уже догадались, каким страшным человеком была моя бабушка, каким чудовищем. На счету моей бабули десятки тысяч погубленных жизней, а возможно, и больше. Ведь вся её жизнь – это сплошная фальшивка, в каком году она родилась – неизвестно, где родилась – неизвестно, её настоящая фамилия неизвестна.
Кто такая моя бабуля, я начал догадываться только после её смерти. Возможно, и моя мама не знала, кто на самом деле ее мать, но определённые подозрения, возможно, и были.
* * *
Эпизод пятый, а возможно, и не пятый. Время действия 1960 г.
События в Загорске
Я, Пронский Виктор Васильевич, родился 16 апреля 1954 г. в городе Загорске. Моим отцом был Пронский Василий Дмитриевич, офицер ракетных войск, он родился в 1929 г. в Курской области или в городе Курске.
Моей мамой была Цибик Наталья Викторовна (настоящее имя Наран), родилась 18 октября 1930 г. в городе Улан-Баторе в Монголии.
Моей бабушкой была Цибик Анна Викторовна, родилась 11 июля 1908 г. в городе Москве.
Однако же фамилия Цибик – это выдуманная фамилия, никогда не существовавшая.
Эту фамилию выдумала моя бабушка, так как её мужа звали Тимур Дашзевег. А за такую фамилию можно было получить 10 лет без права переписки или 15 лет лагерей на Колыме в лучшем случае.
Что я помню из своего детства: мы жили в бараке на Скобянке. Мой отец жил вместе с нами, моей мамой и бабушкой. Война уже закончилась, но всё равно жизнь была не сахар.
Что делали моя бабушка и её дочка в течение всего этого времени – неизвестно, где ходили, где странствовали все эти годы – неизвестно. Однако, зная, кто такая была моя бабушка, можно предположить самое страшное и кровавое.
Мне было примерно шесть лет или семь, когда всё изменилось. В один из дней в барак прибежал мой отец, он был испуган до ужаса.
Недалеко от самого Загорска находится строго секретный военный завод. Мой отец там работал, кстати, по знакомству мой папа как свою родственницу устроил на этот завод работать мою бабушку.
На какой должности моя бабушка там работала, я не знаю. В конце концов, мой отец устроил мать своей жены на какую-то незначительную должность.
Сам он занимал достаточно ответственную должность на этом секретном заводе, должность называлась военпред.
Я хорошо помню этот решающий разговор, за столом собрались моя бабушка, моя мама и мой папа.
Мне тогда было шесть лет, и я слушал этот разговор, многое не понял из разговора, но хорошо запомнил.
Много я понял только через 15 лет.
Суть разговора была в том, что мой отец с ужасом рассказал моей маме (жене) и моей бабушке о том, что произошло на этом секретном заводе.
А там произошла или диверсия, или несчастный случай, или авария. Что там вышло из строя, отец не знает, что там испортилось. Но на заводе был объявлен грандиозный аврал.
Весь завод стоял на ушах, но повреждение удалось предотвратить в самый последний момент, причём погибло несколько ответственных учёных, не допустивших этой аварии. Своей жизнью учёные-герои предотвратили грандиозную катастрофу. Если бы авария случилась, то всё население Загорска погибло бы.
Отец часто произносил слово «радиация», шестилетний мальчик в то время так и не понял значения этого слова. Только спустя много времени я понял значение этого страшного слова.
Спустя десятилетия я осмыслил, о чём говорил мой отец, а в то время ничего не понял.
Отец заявил, что в случае катастрофы страшная радиация обрушилась бы на Загорск и погубила бы всё его население.
Но и это ещё не всё. По словам моего отца, страшная радиация могла распространиться на много десятков километров от эпицентра. Отец говорил, что радиация просто так не уйдёт, вся радиация – это надолго, на многие десятилетия вперёд. Вся история СССР изменилась бы, если бы завод в Загорске взорвался. Погибло бы слишком много народа, такое не скроешь и не запретишь. Об общем ущербе для СССР я и не говорю, он был бы просто чудовищен.
Ну и надо учитывать, что образовалась бы огромная зона сплошной радиации, причём эта зона находилась бы совсем рядом со столицей СССР, городом Москва. Так что столицу пришлось бы переносить в безопасное место.
Мой отец, моя мама, моя бабушка разговаривали за столом. И тут я услышал, как моя бабушка сказала: как хорошо, что учёные на заводе сумели предотвратить взрыв этого завода, ведь если бы завод взорвался, то мы бы тут не сидели и не разговаривали, мы бы все уже были мертвы.
После таких слов бабули разговор как-то сразу прекратился.
Бабушка спросила моего отца, как погибли учёные, эти герои.
Отец замялся и сказал, что точно этого не знает, но, по непроверенным слухам, они получили огромную дозу радиации.
Я, шестилетний мальчик, слышал эти слова (огромная доза радиации), но так и не понял, что это означает, и только потом, будучи взрослым, понял, что означали слова «огромная доза радиации».
А затем мой отец добавил: после всех этих событий на заводе началась грандиозная проверка, работников увольняют десятками, даже мы, военпреды, чувствуем себя плохо.
Бабушка спросила моего отца, а как она. Папа смутился и сказал, что он в нынешнем положении ничего сделать не может, если бы не эта катастрофа, то да, он бы смог, но когда на заводе творится такой скандал, то бабушку, скорее всего, уволят, и сделать ничего нельзя, проверки идут за проверками.
– И ещё, – добавил мой папа, – говорят, что тела учёных, что спасли завод, были в таком страшном положении, что просто вызывали дикий ужас у всех, кто их видел. Я, правда, их не видел, рангом не вышел, но знающие люди утверждали, что на них просто было страшно смотреть. Говорят, но я сам подтвердить не могу, что когда спасатели, одетые в защитные скафандры, добрались до этих учёных и увидели их, то они начали блевать, блевать, блевать прямо внутрь скафандра. И их пришлось всех оттуда эвакуировать, так как в заблёванных скафандрах люди не могли работать. Пришлось вызывать другую группу спасателей.
Правда, всё это только слухи, – добавил мой папа. – Возможно, всё это враньё.
Ходят слухи, что вся эта катастрофа – дело рук вредителей, диверсантов или шпионов.
Однако, как вы понимаете, высшее руководство было не заинтересовано в том, чтобы версия о диверсантах или шпионах подтвердилась, ведь если это была диверсия, то полетят такие высокие головы, что ого-го-го-го-го.
Папа считал, что комиссия, скорей всего, выдаст версию о несчастном случае, стечении обстоятельств, – в общем, дикая случайность. В случае такой версии событий голов полетит меньше, да и сам завод отделается лёгким испугом.
Ну, а если это был диверсант, то тут лёгким испугом не отделаешься, начнётся такое…
Как вы догадываетесь, бабушку уволили с завода.
* * *
Эпизод шестой, а возможно, и не шестой.
Время 1960-1961 гг.
Станция Зеленоградская.
После всех этих событий бабушка высказалась, что из такого опасного места, как Загорск, надо переехать в более безопасное место.
Надо быть подальше от Загорска, а то вдруг опять какая-нибудь утечка радиации.
Мама и её мама начали искать место подальше от Загорска.
В результате интенсивных поисков такое место нашли. Это станция Зеленоградская, ул. Туристов, д. 1. От дома до платформы Зеленоградской – сто метров. Дача принадлежала некоему генералу Трофименко. Деньги на покупку этой дачи дали мой отец, мама и бабушка.
Вскоре всё наше семейство переехало на эту дачу. Папа, правда, остался жить в Загорске.
Моего папу не уволили с завода, он даже получил новое воинское звание – майор ракетных войск, и остался военпредом на заводе.
Время от времени папа приезжал из Загорска к нам на платформу Зеленоградская. Благо дом был рядом с платформой.
Я поступил в зеленоградскую школу в первый класс, возраст подошёл.
В школе задавали много уроков и было нелегко.
А потом я обратил внимание, что к нам стал часто захаживать участковый милиционер. Фамилию его не помню, но он показался мне человеком очень высокого роста. Во всяком случае, когда мой папа приезжал из Загорска и они встречались на этой даче, то милиционер был выше и здоровее моего отца.
Этот милиционер зачастил на нашу дачу и вёл разговор с моей бабушкой. Как выяснилось, вся дача генерала Трофименко была оформлена именно на бабушку.
Как выяснилось позже, деньги на дачу в основном внесла именно бабушка. А вот только откуда она их взяла?
Каждый божий день участковый приходил на дачу и беседовал с бабушкой.
Участковый интересовался тем, где бабушка раньше жила, сколько она зарабатывала на других работах, где работает мой отец, много ли он зарабатывает. Где работала моя мама раньше и какая у неё была зарплата.
Хотя я в те времена ходил в первый класс, но видел, что все эти посещения и странные вопросы участкового очень нервируют мою бабушку и маму.
В то время я так и не понял, почему участковый так привязался к моей бабушке, и только много лет спустя до меня дошло.
Сама дача Трофименко только называлась дачей, а на самом деле это была настоящая усадьба.
Судите сами. Огромный дом с четырьмя просторными комнатами. Паровое центральное отопление, отопительный котёл на чердаке. Веранда, коридор, кухня.
Рядом ещё один дом, раньше в этом доме при генерале находился его личный автомобильный гараж с машиной. А в этом же гараже находилась большая комната, где жили шофёры, обслуживающие автопарк генерала Трофименко.
Кроме того, вся эта усадьба была огорожена высоченным деревянным забором высотой три метра.
Вся эта усадьба находилась на территории, равной одному гектару земли.
Кроме того, огромный огород, десять яблонь, десять кустов со смородиной. Много кустов малины, десять больших грядок с клубникой, большое поле для выращивания картошки.
Только спустя очень много лет я понял, почему участковый зачастил на дачу.
Эта дача стоила огромных денег для того времени.
Милиционер был не дурак, и он сразу понял, что у нашего семейства (мама, бабушка, папа) просто не могло быть столько денег на покупку этой дачи, и он был прав.
Но в то далёкое время для меня улыбчивый и весёлый дядя милиционер был приятной личностью. Тем более что бабушка была с этим милиционером добра и уступчива, она угощала его водкой и закуской. Они вместе выпивали, иногда к ним присоединялась моя мама, были случаи, когда к выпивке присоединялся мой папа (когда приезжал из Загорска). Будучи взрослым, я понял, что эти частые застолья на самом деле были хитрыми мягкими допросами со стороны опытного следователя-участкового.