Это был первый сон, в котором я видел отца. Проснулся на панцирной сетке кровати в студенческом общежитии МИФИ. Пульс в норме, ни страха, ни испарины, на календаре – мне 20 лет. Я понял, что через пять лет меня настигло чувство утраты.
На похоронах отца в марте 1970 года я был почётным гостем, бесчувственным и бесполезным. Все проблемы тогда взял на себя завод, Горьковский авиационный завод имени Серго Орджоникидзе. Церемония была организована с размахом, который был для меня полной неожиданностью. Украшенный пальмовой ветвью буковый гроб был установлен во Дворце культуры. Прощание назначили на обеденный перерыв. Работников завода и жителей посёлка собралось так много, что движение на центральной улице заводского посёлка было закрыто. Траурная колонна растянулась на 200 метров от Дворца культуры до центральной проходной, возле которой состоялся траурный митинг. Далее автобусы с людьми поехали в верхнюю часть города на Бугровское кладбище.
Семейная одноместная ограда Мартьяновых была на метр расширена. Похоронили Виктора Михайловича рядом с отцом и сестрой Клавой. Поминки были организованы в зале столовой завода «Теплообменник» на проспекте Гагарина…
Если всё по порядку, то историю жизни отца можно разбить на пять периодов.
Глава 1. Счастливое детство. 1913–1925
Виктор родился в православной дружной семье. Отец, Михаил Иванович, имел образование 4 класса, мать, Анастасия Михайловна, – 2 класса церковно-приходской школы.
Михаил Иванович, Витя, Клава и Анастасия Михайловна Мартьяновы.
Нижний Новгород, 1917
По происхождению они были крестьянами. К моменту рождения Виктора семья переехала в Нижний Новгород. Дед купил для старшего сына квартиру в самом центре, возле Нижегородской думы, на Алексеевской улице. Виктор вырос в квартире, обустроенной красивой мебелью и ценными по тем временам вещами.
Я застал и видел в квартире часть её старого убранства: дубовый буфет пушкинских времён; настоящий ковёр с изображением Наполеона на поле боя; венскую гнутую мебель в белых, украшенных ручной вышивкой чехлах; зеркало до потолка, в резной раме на точёных ножках с туалетной полкой, умывальник, сделанный из огромного самовара, с перегородкой внутри и двумя сосками, соответственно, для холодной и для горячей воды.
Немецкая фарфоровая семилинейная керосиновая лампа-молния или пламя огня из подтопка освещали его детское лицо. Пираты, индейцы, рыцари и путешественники окружали его. Сказок Витя не читал, волшебные истории его не увлекали. Дома была большая личная библиотека, собранная из собраний сочинений, должным образом подобранная и оформленная. Книги любили и читали все Мартьяновы – и родители, и дети.
Холсты, краски, кисти у отца он видел с детства. Отец Виктора живописью занимался не ради денег. Михаил Иванович Мартьянов был художником-любителем. Он стремился реализовать свои способности в живописи как мог, копировал пейзажи великих русских мастеров, расписывал пасхальные яйца, делал лаковые миниатюры. Возможно, эти работы были для него подготовкой к иной творческой жизни или способом внутренней иммиграции, кто знает?
У Михаила Ивановича был фотоаппарат и Анастасия Михайловна, его жена, научилась проявлять плёнки и печатать фотографии. Он пытался открыть своё фотоателье, но семейное предприятие не задалось, время настало советское.
А театр! Нижегородский драматический театр находится в двух шагах, через двор от дома, в котором жили Мартьяновы, но Михаил Иванович всегда нанимал извозчика обязательно на дутых шинах и степенно подъезжал к театру. В театр родители Виктора ходили часто, поэтому его любовь к сцене вполне закономерна.
Самообразованием он занимался с детских лет систематически и самозабвенно. Виктор был из тех людей, которые с детства не пьют, не курят и не матерятся. Нож в кармане он никогда не носил. Ему не нравилось, когда его называли Витей, созвучие с «титей» обижало, только «Виктор», не иначе. Сдержанность, деликатность, терпение и ответственное отношение к себе и близким были врождёнными чертам Виктора. Кроме традиционных качеств, в наследство от предпринимателя-деда и художника-отца Виктору достался тяжёлый груз нереализованных личных амбиций.
Глава 2. Весенний водоворот. 1926–1942
Благополучное детство Виктора и четырёх его сестёр кончилось, когда в середине 1920-х умер дед. Анастасия Михайловна вынуждена была зарабатывать деньги стиркой белья. Утро для Виктора начиналось с того, что надо было натаскать с улицы в квартиру 20 вёдер воды. К счастью Виктора, его обязанности по дому этим исчерпывались.
Школьный товарищ Женя Сурков уже в преклонном возрасте не без сожаления вспоминал, что Витя был лучшим, очень ярким и артистичным человеком. На встрече выпускников школы другой его одноклассник, радиожурналист, прибывший в Горький из Сибири, был изумлен даже не тем известием, что Витя умер, а тем фактом, что Виктор свою жизнь отдал работе на заводе. «Я был уверен, что он работает в кино, Витя говорил, что будет кинорежиссёром или оператором», – писал он в письме маме.
С 1921-го по 1928 год Виктор учился в Нижегородской 12-й школе имени Короленко. В удостоверении об окончании семилетки записано: «…участвовал в следующих видах общественно-полезной работы внутри и вне школы: староста, член лит. кружка, Осоавиахим, Безбожник, секретарь краеведческой комиссии, зав. худож. частью стенгазеты, секретарь редколлегии». Он был с детства одарённым человеком, здоровым, сильным и свободным. Ему нравилось ходить в английских бриджах, носить рубашку «апаш» на французский манер или клетчатую американскую ковбойку. Его таланты художника-графика и чтеца-декламатора были очевидны.
10 июля 1930 года Виктор Мартьянов успешно окончил девятилетку. После окончания школы он даже не пытался поступить, например, в университет. Пошёл на биржу труда и получил направление на строительство Автозавода. Поступок малопонятный. Но известно, что на тот момент Виктор был в ссоре с отцом и не имел средств к существованию. С другой стороны, возможно, это был радикальный юношеский жест, попытка обретения свободы и жизненного опыта, необходимого для самостоятельной творческой деятельности.
В 1932 году в Нижнем Новгороде открылся Индустриальный институт. Виктор представил в приёмную комиссию справку о том, что он работает в штамповом отделе Нижегородского автомобильного завода в качестве слесаря с 5 декабря 1931 года и по настоящее время, с окладом 129 рублей в месяц по 4 разряду. Его взяли на химический факультет. Выбор специальности был случайным. «Не всё ли равно, – сказал он, – где. Ещё спокойней лежать в воде». Это стихотворение Николая Тихонова про людей, из которых можно делать гвозди, он любил и часто декламировал.
Ко времени учёбы относится его рассказ о строителях Беломорканала: «После открытия Беломорканала была объявлена амнистия. С Волги в Нижний хлынула волна уголовников. Они оккупировали Нижегородский кремль. Заселили башни, стены, ночью полыхали костры. Кремль стал страшным местом. В городе начались грабежи, убийства.
Я тогда сделал себе трость, в набалдашник залил свинец, по улице ходил с этой увесистой дубиной. Всё кончилось в одну ночь. Войска и милиция окружили Кремль, подогнали машины и всех вывезли обратно в лагеря».
В студенческие годы он продолжал иногда рисовать. В рисунках повторяется один и тот же женский силуэт: крепкие икры, клетчатое платье, короткая стрижка. Видимо, они дружили с юношеских лет. У Елены, Елены Павловны Сиротиной было прозвище «Ёлка», которое ей нравилось. Была она женщиной умной, колючей, насмешливой. Могла «обдать холодным взглядом», нравилась мужчинам и умела ими «вертеть». Ходила обычно в одном и том же платье, курила папиросы, не готовила, не мыла ничего, не прибиралась. По матери она была русской, дворянского происхождения, а по отцу чувашкой.
Елена Павловна окончила физический факультет университета. Долго и упорно стремилась «защитить диссертацию». Ёлка разбиралась в поэзии, умела и любила декламировать. Поэзия была их общим увлечением и поводом для разногласий. После получения дипломов в 1938 году они поженились, свадьбы, похоже, не было. Фамилию Сиротина она не меняла и Мартьяновой никогда не была.
Виктор привёл в дом жену – Ёлку. Жили молодые в комнате, которая называлась «за печкой». К тому времени Мартьяновых уплотнили, отобрали 30 метров, подселили соседей, квартира из отдельной превратилась в коммунальную. На оставшихся 70 метрах жили плотно: родители Михаил Иванович и Анастасия Михайловна, младшие сёстры Анна, Нина и Вера, маленький племянник Володя плюс Виктор с Еленой.
В семье Мартьяновых Сиротина оказалась чужим человеком. Мартьяновых она считала мещанами и этого отношения к ним не скрывала. Особенно Ёлку невзлюбила Нина. Обстановка была напряжённой.
Если женился Виктор по любви, и это было его выстраданное решение, то с работой произошло всё наоборот. 17 марта 1938 года он с отличием окончил обучение в Горьковском индустриальном институте на химико-технологическом отделении и получил квалификацию химика-технолога. Далее, 11 мая 1938 года ему было выдано удостоверение № 1019, которым он был командирован на Челябинский абразивный завод для работы сменным инженером цеха обжига с окладом 450 рублей. В удостоверение было внесено обязательство по предоставлению заводом комнаты и указан срок прибытия – 22 мая 1938 года. Документ подписан Народным комиссаром машиностроения СССР.
До Челябинского завода молодой специалист не доехал, потому что до получения удостоверения из Народного Коммисариата Машиностроения Виктор 29 апреля 1938 года устроился на Горьковский авиационный завод в цех № 80 на должность заведующего химической лабораторией с твёрдым окладом 500 рублей. Это произошло так. Из трамвая выпал гражданин. Буквально упал и испачкался. Отец помог ему встать и почиститься. Они разговорились. Гражданин сказал, что никакого Челябинска студенту не надо, и дал адрес отдела кадров секретного авиационного завода в Горьком. Виктор приехал по указанному в записке адресу и его сразу взяли в цех № 80. Выпавшего из трамвая товарища он больше ни разу не видел и не встречал.
Так раз и на всю жизнь решился вопрос, в трудовой книжке В. М. Мартьянова – одна-единственная запись, одно предприятие. Завод был новый, новенький. Опытных старых специалистов не было – всех растолкали по лагерям.
До войны на Горьковском авиазаводе был налажен выпуск истребителей И-16. В конце 1940 года было принято решение об организации производства цельнодеревянного истребителя ЛаГГ-3. В ноябре 1940 года Семён Алексеевич Лавочкин был назначен главным конструктором завода № 21 и Горьковский авиазавод стал головным по выпуску ЛаГГ-3. В 1941 году горьковчане освоили серийное производство этой машины. Конвейер сборки ЛаГГ-3 занимал половину сборочного цеха, а на второй половине продолжался выпуск И-16.
Когда началась война, Виктор пошёл в военкомат, там ему сказали, что его место на военном заводе, а не в армии. Затем он пошёл в райком партии с заявлением, чтобы приняли в члены ВКПб. Там ему сказали, что он находится в резерве для работы в тылу у немцев! А для работы в тылу партбилет не нужен. «Тогда я понял, – говорил отец, – что в райкоме есть план действий в случае оккупации города Горького».
В 1942 году 21-й был единственным авиазаводом по производству истребителей. Остальные заводы были захвачены или находились в состоянии эвакуации. Положение стало совсем отчаянным, когда немцы захватили завод по производству авиационного клея. Самолёты в то время делали из особой авиационной фанеры, детали производили горячим способом, под давлением, с помощью особого «секретного» клея.
В химической лаборатории завода под руководством В. М. Мартьянова было освоено производство собственного авиационного клея. За эту работу в 1942 году группа специалистов была награждена орденами «Знак Почёта».
Глава 3. Испытательный срок. 1942–1953
В 1942 году на завод прибыл новый директор Сурен Иванович Агаджанов, началась непрерывная реорганизация и реконструкция, направленная на увеличение выпуска самолётов. К Агаджанову Виктор Михайлович относился с уважением, считал его типичным руководителем сталинского типа, авторитарным, компетентным и справедливым. Это был человек эффектного жеста и монументальной позы. Когда он открывал свой тяжёлый портсигар, всегда возникала пауза во время совещания. Присутствующие осторожно подходили к директору и брали папиросы. Сурен Иванович один или сам по себе на публике не курил, он имел способность превращать перекур в ритуальную сцену. Так рассказывал отец, добавляя каждый раз, что папиросы из портсигара директора не брал.
Мартьянов Виктор Михайлович (с орденом «Знак Почёта»), рядом
Яковлев Александр Дмитриевич, сосед по квартире. Горький, 1943
В 1942 году Виктор Михайлович получил в доме для специалистов авиазавода две раздельные комнаты площадью 12 и 14 метров в трёхкомнатной квартире № 42. В третьей, большой комнате жил Александр Дмитриевич Яковлев с женой Верой Лупановной, урождённой Коревской, и дочерью Алевтиной. Соседи были ровесниками Виктора и Елены. Александр Дмитриевич работал на заводе технологом, Вера была домохозяйкой.
Комнаты Мартьянова быстро превратились в «салон», в котором собирались друзья Елены и Виктора: братья Владимир и Борис Железновы, Павел Максимов, Саша Малицкий, Игорь Владимиров, Василий Бодашков, Сергей Рожков, их знакомые и друзья… инженеры, физики, художники – любители театра и поэзии.
Сестры и родители Виктора в квартире на улице Советской не появлялись. Они считали, что там собирается «богема». Детей у Виктора и Елены не было.
Гора Владимиров Ёлку не любил, Павлик Максимов и Саша Малицкий за ней ухаживали. Елена Павловна и Максимов во время войны работали на заводе, их устроил к себе Виктор. Личная жизнь Виктора Михайловича стала предметом заводских сплетен.
В 1944 году Виктор развёлся с Сиротиной. Она ушла с завода в институт, где работал Саша Малицкий, но отец Ёлку не бросил. Жить они продолжали в той же квартире, в разных комнатах, как свободные люди. Максимов тоже развёлся с женой, стал часто появляться в квартире у Виктора, чистил картошку на всех и насвистывал. «Богемная» жизнь продолжалась.
К слову, во время войны 21-му заводу в подшефные был определён горьковский цирк. Отвечал за это направление Виктор Михайлович. Он снабжал подшефных дровами, продовольствием, спиртом. В то время Виктор подружился с цирковым акробатом, который прыгал через спины двух лошадей. Про этого артиста он любил рассказывать назидательную байку:
«Я ему говорю:
– А через три лошади можете?
Он:
– Могу, – выставил на манеж третью лошадь, раз, и прыгнул.
Я ему:
– А через четыре?
– Могу.
– А почему не прыгаете?
– А зачем, вот если кто через три лошади махнёт, тогда я четвёртую поставлю».
Во время войны Горьковский завод выпустил более 19 тысяч истребителей типа И-16, ЛаГГ-3, Ла-5, Ла-7, каждый третий отечественный истребитель был горьковским.
В 1946 году на заводе началась подготовка к производству цельнометаллических истребителей Ла-9. Цельнометаллический самолёт потребовал организации службы главного металлурга. Первым на эту должность был назначен В. А. Чихалов. На заводе он имел прозвище «Чих». В пустом кабинете возле его стола стояла большая пыльная пальма. В кабинет никто не заглядывал. На заводе В. А. Чихалов был не популярен. Начальник ЦЗЛ Мартьянов не скрывал своих амбиций и стремился к должности главного металлурга. В 1947 году был освоен Ла-11. В 1948 году последний серийный реактивный истребитель С. А. Лавочкина Ла-15.