– Слушаю Вас, князь.
– Как это можно, нас – отличных воинов и отослать в тыл?
– Командующему видней, Магомед.
На фоне заходящего солнца лицо Магомеда казалось багровым, что еще больше выделяло на его лице орлиный нос.
– Не пойму, зачем мы нужны в тылу?
– При мне пакет, который я должен вскрыть в Симферополе. С командующим мы прошли всю германскую, он доверяет мне, поэтому и поручил это задание. Уверяю вас, князь, прогулкой это не будет, нас ожидает что – то особенное.
– Я и все мужчины в нашем роду воины и мне не понять этого, убрать всех легких рубак и без того трещащего по всем швам фронта, да такого командира как вы! Что сможет сделать этот Петухов? Как он сможет заменить вас?
– Прошу Вас, князь, успокойтесь. Воронов, полковник Воронов, а не Петухов.
– Эй, какая разница! Птица есть птица.
Магомедов вспылил, показывая свой кавказский темперамент. Когда он был заведен, ему было трудно объяснить чужую точку зрения. Где – то в душе Устюгов даже пожалел, что взял князя с собой. Но у этого чечена была одна особенность, которая списывала все его недостатки. Он был предан и храбр. И в этом задании, а Устюгов не сомневался, что задание будет сложным, Магомедов будет самым незаменимым бойцом в его небольшом отряде. Ведь он взял с собой всего двадцать сабель – тех, кого он знал, и в ком не сомневался.
– Воронова я хорошо знаю, он неплохой командир.
Князь выругался на своем языке.
– Он всегда командовал пехотой. Как он сможет командовать джигитами?
Устюгов усмехнулся. Джигитами Магомедов называл всех тех, кто мог сидеть и держать в руках клинок. Стемнело. Стало заметно прохладнее, почувствовался трупный запах – запах смерти. Полковник Устюгов невольно подметил:
– Чувствуете запах, князь? Вот вам и подтверждение, что она рядом.
Голос Магомедова был твердым, он насторожился:
– Так пахнет смерть.
Неожиданно в небе появилась большая луна и осветила окрестности. Они ехали среди двух больших холмов. Виселицы вдоль дороги появились тоже неожиданно. Магомедов тихо спросил, будто увидел привидение:
– Что это? Кто эти люди? Красные?
Устюгов выдохнул с сожалением:
– Это проделки генерала Слощева. Карательные действия против красных партизан.
Князь с отвращением проговорил:
– Шакалы, это шакалы сделали! Смотрите, там лежат мертвые дети и женщины!
Устюгов не стал ему ничего отвечать, зная, что это бесполезно.
К ним подъехал Алешин с двумя казаками, вернулся дозор. Алешин, не скрывая волнения, глубоко дыша, взял под козырек:
– Разрешите доложить?
– Да, Алешин, говорите голубчик.
– Впереди, верстах в двух деревня.
– Кто в ней?
– Точно определить не удалось, но нас обстреляли. Преследовать не стали. В бой не ввязывались, как Вы приказали.
Полковник Устюгов посмотрел на князя. Тот произнес какую – то молитву.
– Ну что, князь, вот вам и дело. Возьми с собой еще троих – и разведать. В бой не вступать, может это и наши.
Князь молча кивнул и ударил ногой коня в бок.
Как только Болобановы поужинали со своими новыми друзьями и практически собрались ко сну, с улицы раздались топот лошадиных копыт и ржание. Шум казался такой силы, что ощущение охватило всех, будто не один лошадиный табун на полном ходу заполнил всю деревню. Болобанов старший перекрестился. По спине Елизаветы пробежал неприятный холодок. С улицы раздался хриплый голос, приказывая кому – то.
– Никто не должен уйти! Стрелять в любого, кто сопротивляется.
Дверь внезапно распахнулась. В избу ввалились трое, вооруженные винтовками, одеты они были как попало в гражданскую одежду. Елизавета знала – так выглядят только бандиты или красные. За время гражданской войны она научилась различать эти личности по одежде. Для нее, и вообще для всех беженцев, ни те, ни другие ничего хорошего не сулили. Один из троих, что был с бородой, рассмеялся во весь рот, в котором виднелось всего две пары зубов.
– Да тут, посмотри, бабы, да какие холеные.
Приказал:
– Золото и все ценное на стол!
Второй, со шрамом на щеке, добавил:
– Мужики, выходим во двор!
Болобанов старший попытался возразить:
– Товарищи, у нас ничего нет, даже этот дом не наш ....
Он не успел договорить, как третий поднял его с лавки на ноги и ударил кулаком в живот. Кирилл Мифодьевич сложился пополам и опустился на ноги. Бородатый прокричал:
– Золото, драгоценности! Всех порешим!
Выхватил саблю и ударил по лицу учителя танцев, разрубив его голову пополам. Кровь от него брызнула на лицо его жене. Она истошно завизжала. С улицы так же слышались крики и выстрелы. В избу вбежал еще один бандит. Выглядел он холеным – чисто выбритый, в овечьей тужурке, в одной руке держал саблю, в другой – револьвер.
– Что тут у вас?
Взгляд его остановился на Елизавете, он нахально улыбнулся и двинулся к ней. Брат Сергей взял сестру за руку и преградил ему дорогу. Мать Елизаветы поднялась со своего места, крикнула на бандита:
– Не смей, тварь!
Продолжая ухмыляться, бандит выстрелил ей в грудь. Мать Елизаветы повалилась на бок. Сергей получил ударом эфеса сабли по лицу и отлетел к стене. Из его головы брызнула кровь. Тело Елизаветы буквально окаменело. Бандит в овчинной тужурке повалил ее на стол и задрал подол платья. От страха она даже не могла сопротивляться. Она видела, как один из бандитов повалил на пол жену учителя танцев. Она тоже не сопротивлялась, прижимая к груди своего ребенка, который кричал. Бандит выхватил из ее рук ребенка и бросил его к печи. Девочка затихла, а бандит разодрал платье, оголив груди, и жадно впился в грудь, прорычал:
– Кто хочет молочка?
Насильник вошел в Елизавету. Все тело пронзила боль, слезы брызнули из ее глаз. Она видела, как бородач поднял на ноги ее отца и вытащил из грудного кармана его пальто колье матери. Отец встретился взглядом с дочерью. Она проговорила, давя в себе горе и обиду:
– Папа, как ты мог?
Он зарычал и бросился на бородача, но тот вонзил ему нож в грудь. Отец упал на пол, залитый кровью. Насильник, сделав свое дело, подошел к бородачу, забрал колье матери. С улицы раздались выстрелы. Кто – то, проходя мимо хаты, спросил:
– Атаман здесь?
Насильник в тужурке отозвался:
– Петро, я здесь.
Петро, не заходя, отрапортовал:
– По-моему, хлопцы, казачий разъезд обстреляли. Надо уходить. Атаман, не ровен час – белые появятся.
Атаман бросил через плечо взгляд на Елизавету, подмигнул ей:
– Извини, дорогая, дела.
Бросил бородачу:
– Уходим, пожитки не забудьте.
Вышел из избы, за ним последовал насильник жены учителя. Перед уходом он бедной женщине саданул саблей по шее. Бедняга попыталась доползти до своего мертвого малыша, но затихла, так и не дотянувшись до него. Бородач грубо овладел Елизаветой. От него пахло лошадью. Елизавета еле могла дышать.
На улице завязался настоящий бой. Голова у Елизаветы закружилась. Она увидела в дверях красивого мужчину в папахе и черкеске с двумя пистолетами в руках. Она, теряя сознание, выстрелов уже не слышала. Бородач обмяк и повалился на Елизавету. В последние секунды сознания ей овладел такой сильный стыд перед этим красавцем – спасителем, что ей захотелось провалиться от стыда под землю – и она провалилась.
Глава 6
Яша Жмот и Розалия одновременно дошли до пика плотского наслаждения. Розалия медленно сползла с него, поцеловала его в губы, еще тяжело дыша прошептала:
– Как долго я этого ждала, как здорово.
Восстанавливая дыхание, Яша выдохнул:
– Ты тоже прекрасна, как всегда.
Розалия съязвила, шутя:
– Да ладно, ты уже забыл про меня?
– Розалия, дорогая моя, ты зачем так плохо думаешь обо мне?
Розалия легла на бок, повернулась к нему лицом.
– Мы не виделись три года, идет война и ты хочешь сказать, что все это время думал обо мне?
Он запустил свои пальцы в ей в волосы.
– А почему нет?
Лицо Розалии вдруг стало серьезным. Она умела резко переходить с милости на гнев.
– Ладно, хватит комплиментов, что ты делаешь в Ялте? Явно ищешь не меня?
Он прижал ее голову к себе и поцеловал в губы.
– Узнаю свою Розалию, грозную революционерку.
Она встала, взяла со стола папиросу, надела ее на длинный мундштук, прикурила и села на стул, раздвинув ноги. Луч солнца, пробившийся из – за шторы прекрасно освещал ее хорошо сложенное тело. Яша подумал: «Как же она хороша, она создана для любви, а не для революции, не для всего этого бардака. Ко всему этому шикарному телу она умна и решительно беспощадна во всех своих решениях и чувствах». Яша это хорошо знал еще с Петрограда. Он – анархист, она – убежденная, да просто фанатка Ленина. Розалия, выпустив два подряд колечка дыма, деловито продолжила:
– Товарищ Чернышев или может господин Чернышев! Что делает в Ялте знаменитый медвежатник с дворянским происхождением и друг, соратник батьки Махно?
Яша сел на кровати .
– Не усложняй, Розалия, не порть нашу встречу. Мы прошлый раз поссорились только из – за этого.
– Прошлый раз мы поссорились из – за убеждений. Ты ведь не захотел оставить своих дружков анархистов и перейти к нам.
– Мы делаем одно дело, бьем белых.
Она усмехнулась.
– Да вы с Махно – обыкновенная банда. Да, вы помогли нам немного потеснить белых, но в основном, в львиной доле, мы добились своими усилиями. Вся Россия скоро будет наша.
– Нам с Батькой много не нужно. Ленин обещал нам автономию.
Розалия не на шутку рассмеялась.
– Яша, любимый мой, ты что, на самом деле думаешь, что Ленин отдаст твоему Махно Украину?
– Да, между батькой и Лениным существует такой договор. Или я что – то не знаю?
Она махнула рукой.
– Ладно, проехали, хватит о политике. Я задала тебе вопрос .
Он поднялся с кровати.
– Я задаю тебе аналогичный вопрос. Что делает красная эмиссарка в Ялте?
Он взял ее за руки и поднял на ноги. Она затушила папиросу об стол. Он поднял ее на руки и бросил в кровать.
– Предлагаю продолжить нашу дискуссию в постели.
Она эротично закусила губу и с отчаянием простонала.
– Не могу сопротивляться тебе, мавр, приказывай!
Всем своим могучим торсом он, как лев на добычу, бросился к ней в объятия. Кровать не выдержала под его весом и сломалась, но эта парочка революционеров уже не могла оторваться друг от друга. Через час в дверь постучали. Они уже спали. Яша вытащил из под подушки наган, спросил:
– Кто?
Ему ответили из – за двери:
– Это Гром, Самсон с Пеленгасом зовут.
Розалия так и не проснулась, когда Яша, одевшись, закрыл за собой дверь.
Никита проснулся как всегда рано, несмотря на то, что допоздна просидел с отцом и матерью в кафе при клубе дайверов. Он остался спать на втором этаже при клубе. Ему нравилось спать у моря – шум прибоя и свежий воздух пьянили и убаюкивали одновременно. И как только он коснулся подушки, сразу уснул. Поэтому проснулся Никита в хорошем расположении духа и физическом состоянии. Надел шорты, кроссовки, спустился вниз и встретил повариху тетю Свету.
– Никита, ты уже встал?
– Да, тетя Света – привычка вставать рано.
– Отдыхал бы, на учебе умаялся, небось?
– Привычка есть привычка. Выспался – все лето впереди. Ладно, побегу .
– Куда побежишь, зачем?
Никита рассмеялся.
– Бегаю я, тетя Света, по утрам – физзарядка.
– Забегай на завтрак.
– Обязательно.
Помахав в разные стороны руками, прогоняя остатки сна, Никита побежал вдоль берега. Солнце, несмотря на утро, приятно припекало ему спину.
Скинув с себя платье, Лика с разбегу влетела в море. Прохладная вода небольшими коликами пробежала по всему телу. Она нырнула с головой, приоткрыла глаза, увидела, как на белом песчаном дне два маленьких крабика устроили между собой разборки. У одного из крабов на спине была черная точка, и он казался сильней, так как теснил своего оппонента. Лика решила помочь слабому и пальцем задела меченого краба. Тот от испуга поднял песчаную муть побежал с места разборки.
Лика вынырнула и увидела на берегу бежавшего парня. Она сразу узнала его, крикнула, помахав рукой:
– Никита, привет!
Никита остановился, восстанавливая дыхание, спросил:
– Ты что так рано в море?
– Утром всегда штиль и чистое море. Я всегда купаюсь по утрам.
Восстановив дыхание, Никита вошел в море. Лика подплыла к нему навстречу и встала на ноги. Вода ей была по грудь.
– Странно видеть тебя здесь с утра.
– Почему?
– Ну как, вы вроде вчера поехали в ночной клуб?
Лика улыбнулась.
– Там было скучно, да еще Ларке стало плохо – она вчера перебрала. А я встаю рано -привычка. Я же тоже студентка, раньше была соня, но за четыре года научилась вставать рано.
Никита подошел к ней вплотную и смог разглядеть сейчас всю ее фигуру. Она была как литая. Загорелая кожа, прекрасная грудь. Он поймал себя на мысли, что пытается рассмотреть ее через чистую воду и образовалась пауза. Он ретировался, почувствовав, как лицо его просто вспыхнуло от стеснения.
– Тогда два вопроса.
Лика заметила, как он на нее глазеет. Она поняла, что произвела на него впечатление .
– Валяй, какие вопросы?
– Кто такая Лара и на кого ты учишься?
Лика демонстративно поправила купальник на груди. Никита подумал: «Хороша девчонка. Жаль, что занята».
– Я изучаю историю.
– Будешь преподавать историю?
– Не знаю, наверное нет, просто мне нравится история. Но море мне нравится больше.
– Тогда зачем история?
– Папа преподавал историю и с детства привил мне к ней любовь. Пошла, так сказать, по его стопам.
– В каком городе учишься?
– В Киеве.
Никита удивился.
– Так ты с Украины?
Лика хитро прищурилась, улыбнулась.
– А что это как то тебя задевает? Или ты как многие считаешь украинцев врагами?
Никита рассмеялся.
– Да мне вообще по барабану, где ты живешь. И к украинцам я отношусь нормально. Да, конечно, я не в восторге от ваших государственных лидеров, но народ здесь ни при чем. Мой род вообще идет от запорожских казаков.
Лика подмигнула ему.
– Ладно, не парься, я сама эту политику не люблю. Поплыли наперегонки!
Она нырнула в сторону моря, Никита последовал ее примеру .
Глава 7
Ржание лошади вернуло Елизавету в реальность. Тело ее подпрыгивало. Возвращение сознания вернуло тут же всю картину произошедшего с ней. Ей не хотелось открывать глаза, не хотелось, чтоб реальность оказалась горькой правдой. Лучше бы это был сон, пусть самый ужасный в ее жизни, но сон. Она почувствовала, как над ней кто – то наклонился и что – то положил рядом с лицом. Она осторожно приоткрыла глаза. В нос ударил приятный запах лаванды. Елизавета увидела рядом с лицом букет из лаванды. Она лежала на телеге, поэтому все ее тело подпрыгивало на ухабах. Ее кто – то укрыл белой буркой. Было уже утро. Она открыла глаза полностью, увидела рядом ехавшего на коне в черкеске ее спасителя. Он заметил, что она пришла в себя. Лицо его было серьезным. Он спросил:
– Как вы себя чувствуете, мадмуазель?
Из глаз Елизаветы потекли слезы от понимания, что все произошедшее в действительности не сон. Она ответила вопросом:
– Кто- нибудь кроме меня выжил? Мой брат?
Видно было по лицу мужчины, что ему неприятен этот вопрос.
– Вы еще очень слабы, вам бы лучше помолчать и поберечь силы.
Елизавета даже не хотела слышать об отдыхе. Какой может быть отдых, когда она в одночасье стала сиротой.
– Извините, я не знаю вашего имени, я помню – вы меня спасли. Пожалуйста, ответьте мне, ради всего святого.
Он не стал слушать ее дальше, резко ответил:
– Нет! Мне очень жаль, мадмуазель.
Она не зарыдала, наоборот, ее слезы высохли. Она даже не смогла вспомнить образы своих близких. Пустота, душевная пустота охватила ее, будто она одна осталась на всем этом белом свете.