Всадник времени
ВСАДНИК
Воскресенье. 19 марта 1893 г. Яркий солнечный день, который маршал Маннергейм помнил всю жизнь.
Все трибуны и ложи Михайловского манежа Инженерного замка в Петербурге переполнены публикой. Весь «бомонд» столицы налицо. Генералитет, дипломаты, офицеры, блестящие и элегантные светские дамы и, конечно, служительницы Терпсихоры. В средней ложе — жена Густава Маннергейма Анастасия со своей тёткой — старой «лошадницей».
Сегодня скачки особой трудности с 14-ю препятствиями на приз в 1670 рублей, пожалованный великими князьями.
Скачку начали одиннадцать всадников. Корнет Маннергейм на гнедой кобыле Лилли, завода князя Васильчикова, рождённой в 1886 году, был четвёртым. Все наездники хорошо прыгали через препятствия. Ошибок почти не было. Однако Лилли, ведомая корнетом Маннергеймом, по резвости и точности прыжков, не совершив ни одной ошибки, не задев ни одного препятствия, триумфально вышла на первое место. Первый приз на огромную по тем временам сумму в 1000 рублей оказался у молодого, ещё неизвестного публике кавалергарда, который отбросил на вторые места лучших наездников столицы России. Это была сенсация. На другой день все столичные, а позднее и московские газеты писали:
«Героем дня явился барон Маннергейм, заслуживший своей прекрасной ездой великокняжеский приз... Лилли благодаря прекрасной езде корнета Маннергейма брала препятствия чисто и свободно... С первого же круга барон Маннергейм показал себя умелым и серьёзным наездником. Его лошадь брала препятствия необыкновенно легко... Когда Лилли с великолепным ездоком корнетом Густавом Карловичем Маннергеймом, как птица, пролетела последнее препятствие — ров с водой, публика устроила ездоку длительную бурную овацию. О нём заговорила вся столица России... Уверенность, грация, замечательная выдержка — вот качества, которые показал барон Маннергейм».
В следующее воскресенье 28 марта Лилли приза не получила, опрокинув на втором круге изгородь. За шесть дней соревнований пять лошадей корнета Маннергейма получили шесть призов. Первый — великокняжеский — был особо престижным. Через 10 дней после окончания скачек, здесь же, в Михайловском манеже, состоялась выставка охотничьих собак и породистых лошадей, на которой конь корнета Маннергейма Фреско получил серебряную медаль. Это было как бы подарком жене Маннергейма Анастасии, которая 23 апреля 1893 года родила дочь Анастасию. 7 мая девочку крестили в полковой церкви кавалергардов на Захарьевской улице.
Впоследствии здесь же, в Михайловском манеже, вплоть до 1895 года корнет Маннергейм одержал шесть личных побед и стал судьёй на барьерных скачках, что было большой заслугой для молодого офицера, его признал высший свет Петербурга. Он стал почётным гостем во многих домах и дворцах, где на него и «положила глаз» 40-летняя графиня Елизавета Шувалова.
Позднее, спустя годы, занимая должность штаб-офицера по особым поручениям Придворного конюшенного ведомства, штаб-ротмистр барон Маннергейм становится экспертом Министерства Двора по высокопородным лошадям и консультантом художников и скульпторов, занимающихся лошадьми. Великий русский художник Валентин Серов написал восторженный отзыв о Маннергейме, назвав его «тонким ценителем живописи».
С этих конных побед и начинался взлёт Маннергейма, его слава, его успех, достигаемый природными талантами и неутомимым, упорным трудом.
В этот период за весьма короткое время он стал известен в высших кругах империи. Многие видные люди того времени пророчили ему высокое будущее. И не ошиблись. Барон Маннергейм оправдал самые смелые ожидания.
Я счёл необходимым перед началом романа «Всадник времени», этой первой художественной книги о Маннергейме, книги серьёзной, объёмной, глубокой и взволнованной, обратить внимание читателя на начало. На первый бросок Маннергейма в его великом подъёме и взлёте в мировой истории.
С читаю эту первую художественную книгу о маршале Маннергейме весьма достойной и важной в создании его правдивого образа для потомков и желаю роману «Всадник» доброго пути к сердцу и уму читателя.
Профессор Леонид Власов,
биограф Маннергейма
Январь 2002 года, Санкт-Петербург.
МЫСЛИТЕЛЬ И ВСАДНИК
(предисловие)
Всадник и мыслитель. Исследователь и путешественник. Барон и полководец. Русский генерал, маршал Финляндии и её президент.
Многие годы изучая не только жизнь и деятельность этого удивительного человека, но — главное — его отношение, подход к проблемам, к войне, к жизни и судьбе народов, его психологические решения, военные идеи, политические ходы, я был буквально потрясён широтой его мысли и дел.
Его целеустремлённость и проницательный ум, разностороннее, широкое образование, волевой сильный характер, пожалуй, не дали бы таких результатов, которых он достиг, если бы... не строгая и точная логика, редкая наблюдательность и интуиция этого человека. Очень чуткое восприятие окружающего мира, острое, тонкое и глубокое понимание людей, их взаимоотношений, взаимосвязей, противоречий. И динамики движения в войсках, в армии, в обществе, в мире.
И я уверен, что даже малой части всех нюансов не передать в документальной литературе, которой о нём написано немало. Только художественный образ, причём широкий и полный, может смоделировать истинное воплощение такой неповторимой личности, как Маннергейм.
Много романов и повестей написано о Суворове, Кутузове, Наполеоне, других выдающихся людях. Но я не знаю ни одной художественной книги о Маннергейме. Хотя он сделал для Финляндии, может быть, даже больше, чем, к примеру, эти великие полководцы для своих стран. Ещё далеко не всё известно, что сделал Маннергейм для Финляндии, для России и для Европы в целом. Он, бесспорно, один из немногих — титанов XX века.
Жизнь этого человека целиком, и личная тоже, была посвящена армии, политике, Финляндии. И неразрывно связана с Россией. Все его устремления, волнения, заботы, тревоги и страсти были отданы делу, которому он служил. Про таких говорят: государственный человек. Но сказать про него только это — непростительно мало.
Исторический роман из его жизни воссоздаёт детали и нюансы, оттенки и полутона, обогащая и поистине раскрывая уже существующий сегодня исторический облик, образ Карла Густава Эмиля Маннергейма.
Отношение к этому человеку, мягко говоря, неоднозначное. От поклонения до ненависти. И это тоже нормально, поскольку фигура такого масштаба многогранна. Но что обидно и, главное, несправедливо — нередко историческая роль Маннергейма замалчивается. И его действия (или бездействие), повлёкшие за собой иной ход исторических событий, чем он мог быть, нередко в выводах историков остаются совершенно незамеченными.
Даже в Финляндии, порой, смущённо умалчивают о его военных делах. Но это от незнания сути, истины, документов. Он был тонким политиком и талантливым полководцем, сумевшим сохранить свою небольшую страну в чудовищной битве гигантов. И сохранить почти без потерь. Только такой удивительный человек, будучи союзником гитлеровской Германии во второй мировой войне, практически смог в этой войне не участвовать. Довольно сильная тогда финская армия стояла за Ладогой вблизи Ленинграда, но ни одна финская бомба или артиллерийский снаряд за всю войну не упали на Ленинград. Финские лыжные батальоны даже попыток не делали перерезать Мурманскую железную дорогу, по которой шли в Советский Союз многочисленные грузы, поставляемые морем. Всё это запретил главком Маннергейм. Именно он не позволил фашизму расцвести в Финляндии.
Дипломат, знающий семь языков, учёный-востоковед, этнограф, картограф, исследователь, путешественник, полководец с огромным военным опытом и опытом военного разведчика. И притом, бесконечно преданный своей Финляндии патриот. Он никогда не цеплялся за власть и неоднократно отказывался от неё, когда считал это целесообразным. Он был человеком истинно высокой чести. В любом случае Маннергейм стал неоценимым подарком судьбы для своего государства.
В романе показаны тонкости и психологические детали, раскрывающие уникальные способности и возможности Маннергейма, позволявшие ему развязывать мёртвые военно-политические узлы, затянутые на Финляндии, освобождая её.
Книга написана на основе документальных фактов истории государств, истории жизни маршала, но повествование — художественное. Поэтому некоторые имена и фамилии изменены.
В романе сохранены только фамилии самых видных исторических личностей, их дела показаны точно в соответствии с исторической действительностью. Но и ряд действующих в романе офицеров, генералов, других персонажей почти точно срисован с реальных людей, товарищей, сослуживцев и сподвижников Маннергейма. Например, прообразом Волохова является известный генерал Анатолий Носсович, прежде — ротмистр в бригаде Маннергейма, его ученик.
И образ Маннергейма в романе правдив и так же привлекателен, как был в жизни, в истории, каким навсегда остался в благодарной памяти современников.
Виктор Потиевский
ПРОЛОГ
Дрогнула красная скала, и в её глубокой трещине зародился новый и сильный родник. Его вода была чиста и светла.
Ослепительная, длинная, причудливо изломанная молния разрезала в этот миг ночное чёрное небо. Её высверк озарил пронзительным белым светом холодные морские волны, острые и крутые скалы фьордов, башни старого замка, нависшие над прибоем. И чёрная ночная земля вдруг засветилась, пламенный заряд молнии навек оставил в ней своё свечение. Это значит, ещё один народ земли был благословлён Господом на жизнь, на правду и совесть, на светлую работу и красоту. На певучую гармонию земли, воды, ветра, огня. И человека.
Когда в скалах рождается новый чистый родник и яркая белая молния пробивает чёрный небосклон, на земле людей появляется новый великий предводитель, воин, полководец и освободитель. Он приносит своей земле Божье благословение.
Такое было в давние времена.
И бывает всегда.
Холодные волны гладят и моют красную скалу. Чистая и светлая вода родника бьёт из земли.
По мотивам и предсказанию северной саги
1. ДУХ ХАН-ТЕНГРИ
1906. Август.
Август в этих краях месяц тёплый, но здесь, на высоте около двух тысяч вёрст, было холодно. Снег с вершин слепил глаза. Солнце, яркое, горное, всеобъемлющее в этом заоблачном просторе, будто растворяло в снегах своё безудержное сиянье и просвечивало насквозь коней, людей, горные тропы и скальные склоны.
Дорога, по которой шёл длинный конный караван, поворачивала за гору, сужаясь, словно прижималась к скале, и издали казалось, будто она исчезает совсем.
Кто-то из французов разговаривал позади. Звуки голосов обрывками долетали до барона и угасали, повторяемые длинным эхом. Он внимательно осматривал путь к перевалу, одновременно размышляя об условиях местной горной жизни для людей, об этом суровом высокогорном крае.
Отдельные кривоватые деревья карагача и небольшие ели держались на каменистых склонах. Десяти- пятнадцатидюймовые кустарники колючего и жёсткого терескена с узенькими листочками и несколько других узловатых и низких неприхотливых кустарников. Вот и вся растительность суровых Тянь-Шаньских гор.
В свои тридцать девять Маннергейм выглядел совсем юным, чувствовал себя крепким и таким же уверенным в себе, как и обитатель этих гор ирбис. Перед полуднем, во время небольшой остановки, тщательно осматривая горы в свой неизменный бинокль, барон наконец увидел его.
Ему не приходилось встречать этого редкого зверя, и он давно желал посмотреть на него. Особенно в его, ирбиса, родной стихии. И вот теперь барону повезло. Зверь лежал на одной из заснеженных террас, на полверсты выше расположения каравана. На расстоянии около двух вёрст.
Снежный барс охотился. Он «пас» табун тау-теке. Козлы сгруппировались на небольшом высокогорном плато, выцарапывая среди снега и фирна[1] какие-то незаметные для других, но съедобные и нужные им растения.
Барон долго, более двух часов, пока длилась стоянка, наблюдал за хищником. Через цейсовскую оптику было хорошо видно его сильное тело, распластанное на скальной террасе. Хвост зверя чуть подрагивал, но, казалось, барс недвижим. Однако он медленно, почти незаметно, продвигался, подползая и приближаясь к табуну горных козлов на расстояние прыжка. А прыжок у него не меньше пяти саженей. Барон это знал. Он любил зверей и помнил о них многое. Охота была излюбленным занятием. Он как бы мерился силами с природой. И умел обыграть и победить и сильного, и хитрого зверя. Но на ирбиса охотиться не доводилось. Редкое, весьма редкое животное.
Барон смотрел в окуляры, разглядывая широкую с круглыми ушами морду ирбиса и думая о том, что осторожность и точность действий нужна и барсу. Иначе он или упустит добычу или сам сорвётся в пропасть.
А ему, полковнику Маннергейму, направленному сюда генеральным штабом русской армии, точность и осторожность вдвойне необходимы. Именно ему Российское государство доверило провести военную разведку Северо-Западного Китая и вообще азиатского края. По личному заданию начальника генерального штаба Российской армии генерала Фёдора Палицына. И Маннергейм даже предполагал, что, вполне возможно, докладывать результаты своих разведывательных исследований будет, пожалуй, самому государю-императору лично. Слишком уж редкой и важной была эта миссия.
Об этом ему потом и скажет сам царь, а он, Маннергейм, поведает Его величеству не только о военных возможностях Китая в этом направлении, но и о культуре и промыслах.
О природе и обычаях. Об этнографических особенностях этой удивительной горной земли. Об этих широких азиатских просторах, которые он пройдёт, исследует, изучит. В азиатском своём походе он проедет верхом четырнадцать тысяч километров.
Глаза начинали уставать от яркости снегов, и Маннергейм убрал бинокль. Пора было двигаться дальше.
Жаль, что нельзя сфотографировать. Слишком далеко.
У полковника его Кодак и стеклянные пластины к нему всегда наготове. Сбоку к седлу прикреплена кожаная сумка с фотоаппаратом. Но снежный барс на этот раз был далеко. Может быть, ещё повезёт. Потом.
Чуть сзади ехали верхом китайский переводчик Лю и киргиз-слуга, нанятые бароном в Оше.
К вечеру переходили по мосту горную бурную реку. У самых своих истоков, рождавшаяся в леднике, река Урюк уже гудела и бушевала. Хотя была ещё совсем узкой, втиснутой в скальные берега древних гор. Здесь она оставалась ещё чистой, как слеза. Но там, внизу, где она впадает в Кашгар-Дарью, она будет мутной и совсем не бурной. Потеряет чистоту и горный бурный порыв. Как и человек к зрелому возрасту. И нагрешит, и устанет...
Барон долго глядел в гудящие, сверкающие на солнце буруны и снова размышлял о жизни, о делах своих, о предназначении человеческом. Он обладал редкой способностью не просто философствовать, анализировать, но и сравнивать людские коллизии с природными, проводить неожиданные аналогии. Изучать движение стихий в природе и потоки сил в человеческом обществе. Всё это в дальнейшем помогало ему находить самые мудрые, редкостные решения, которые сделали многие его дела великими.
Его гнедой иноходец Филипп звонко поцокивал копытами по каменистой тропе, потянувшейся вниз после моста. Шерсть коня поблескивала в лучах закатного солнца, из ноздрей шёл пар. И от коня тоже, как и от всадника, исходило дыхание силы и уверенности.