Повесив на лицо наглую улыбку, я произнес как можно более язвительный тоном:
– Курить вредно, ты разве не слышал, малыш?
– А ты чё, спортсмен, чё ли? – продолжал коверкать язык в подобии блатного жаргона мелкий. Видимо, ему казалось, что так круче.
– Ну, типа того.
– Ща проверим, какой ты спортсмен. А ну, выворачивай карманы!
– Пошел на х..! – Эх, не люблю я материться, честное слово. Но здесь требовалось подстегнуть события, не до утра же с ними препираться! А лучший способ для этого – нарываться в полную силу.
– Э-э-э, ты чё, борзый?
Я спокойно повторил свое предложение проследовать по известному маршруту.
Нет, я оценил их правильно. Уж в этот раз, поверьте, я был настороже. Повторения американской истории я допускать не собирался. Компания была слаженная, роли распределены заранее, как и порядок действий. Короче, они бросились на меня все одновременно – быстро, умело. Было видно, что опыт у них имелся. Ну, так им казалось, по крайней мере. Для меня же они просто застыли как в густом сиропе – в самых разных позах, но все устремленные ко мне с решительными лицами. Любо-дорого посмотреть – картина маслом: «Решительный штурм лоха отважными героями подворотен»!
Я не торопясь обошёл эту скульптурную группу, плотно заматывая носовым платком правый кулак, чтобы не сбить костяшки пальцев. Начал я с главного – рослого и даже красивого, если бы не портящие лицо подростковые прыщи, парня лет 18-ти – 19-ти, с наколотым перстнем на пальце левой руки. Значит, скорее всего, уже успел побывать в местах, которые почему-то принято называть «не столь отдаленными», хотя порой они расположены далековато.
Нет, я не ветеран дворовых сражений. Старался их по возможности избегать. Да и силачом никогда не был. Однако случалось в моей жизни всякое, в том числе драки. Куда ж без них? К тому же, класса до восьмого я ходил в секцию бокса. Вершин, правда, не достиг, а потому и бросил. Чего задаром по голове получать, если чемпионства тебе не светит? Так что, кое-какой опыт и некоторые навыки у меня все же были. А для увеличения силы удара, я зажал в кулаке подобранный с земли камень.
Резко, с разворота, ударил в нос и одновременно в губу главному «авторитету». Гарантированно кровь брызнет оттуда и оттуда. Но не сейчас, лишь когда я разрешу, дав мысленный отбой ускорению. Следующий удар в ухо наверняка увеличит его в размерах. И напоследок – мощный хук в солнечное сплетение. Да, не забылись навыки, хотя о боксе сейчас только сломанная переносица напоминает. Кстати, надо бы ее в этой жизни выправить!
Так, этому хватит, я перешел к следующему. В общем, не буду я описывать сцену избиения, скажу лишь, досталось всем прилично, но разнообразно. Я дал волю своей фантазии. При этом я старался никому ничего не ломать, зубы не выбивать и т.д. Мне нужно было преподать урок, а не покалечить. Да и честно говоря, мне было жалко этих глупых ребят, обманутых блатной романтикой. Они хотели красивой жизни, но кого-то из них ожидали лишь тюремные нары и сломанные судьбы. Совершенно ничего красивого в такой жизни нет. Подумав об этом, я даже немного отвлекся, задумавшись о том, как мы в юности были уверены, что надо попробовать всё, чтобы потом в старости было о чем вспомнить. Наивная ошибка, свойственная многим молодым людям! Горькая ирония этого юношеского лозунга заключается в том, что большинство из того, что мы тогда отчебучивали, в старости вспоминать вовсе не хотелось. Наоборот, хотелось это забыть, как будто и не было ничего. Почему? – Да просто потому, что становилось стыдно за те выходки, что по дурости младой мы себе позволяли. Они ведь только молодым идиотам кажутся крутыми.
Закончив, я отошел в сторону, щелкнув воображаемым переключателем. Вот только что они с решительными и уверенными лицами неслись разобраться с залетным фраером.… И вот они уже падают с криками боли на грязный асфальт, в свете уличного фонаря брызжа кровью из разбитых носов, губ и бровей. Да уж, ничего себе! Эффектная картина получилась!
Впрочем, хватило с первого раза не всем, что и понятно – ребята молодые, здоровые, горячие, привыкшие, что их все боятся. И всё повторилось сначала. На этот раз никто вставать не спешил – лежали, стонали, охали, приходили в себя.
Я подошел поближе:
– Ну и что мы тут разлеглись, девочки? – вспомнил я американские фильмы. – Не на пляже в Гаграх. Давайте, вставайте, продолжим беседу.
– Слышь, мужик, – приподнимаясь и сплевывая кровь, прохрипел вожак. – Ты ваще кто такой?
– Я-то? Я твой личный ночной кошмар. А вот кто ты, щенок?
– Ты, слышь, извини. Мы, того, ошиблись малёхо.
– Вставай, есть разговор, – протянул я ему руку.
Он подумал и принял помощь. А я подал ему все равно уже испорченный платок.
– Вытри кровь, и давай отойдем. – И, обернувшись к остальным, хохотнул:
– А вы девчонки, можете пока подмыться, я скоро вернусь.
Они злобно зыркнули на меня, но промолчали.
Мы с их главным отошли в сторонку и сели на лавочку под кустами акации. Прямо, как на первом свидании – романтика! А запах какой, ум-мм!
– Обзовись, – начал я «серьезный базар».
– Федя я, ну, то есть – Фёдор, – поправился новый знакомец. – Погоняло «Кошак».
– Кошак?! – хохотнул я.
– Да, бл…, фамилия у меня – Кошаков.
Я ухмыльнулся и кивнул на наколку-перстень:
– Бывал у хозяина?
– Было дело. – Он помолчал, но все же добавил: – Малолетка на Костроме.
Я кивнул, как будто для меня все это было хорошо знакомо.
– Баклан14? – задал я следующий вопрос.
– Ну! – сплюнул он кровью.
– Меня Егором зовут, я вон в том доме хату снимаю.
– Да я в курсе, – ответил Федя Кошак.
– Будем знакомы? – предложил я, протягивая руку. Все же с местной гопотой лучше быть в хороших отношениях. Да и мало ли пригодятся для чего?
– Надо бы обмыть знакомство, – ухмыльнулся он, пожимая мою руку.
М-да, контингент, конечно, неисправимый. Я вообще всегда удивлялся, отчего колонии для заключенных называют исправительными? Я лично не знаю никого, кто бы там исправился. Хотя я и не эксперт в этом вопросе, но с бывшими сидельцами в прошлой жизни общаться приходилось много. Практически все мои коллеги – бомжи из прошлого будущего отсидели не по одному разу. От них я, в общем, и нахватался жаргона и прочих тюремных ухваток.
– Дело хорошее, – кивнул я, – засылай гонцов. И протянул ему красненькую15.
Вот так мы и познакомились с местными представителями мелкого криминалитета. С теми, кто, если всё пойдет как в прошлой истории, станут быками, торпедами и авторитетами грядущих «лихих 90-х» и, в большинстве своем полягут молодыми на полях криминальных войн, удостоившись памятника с надписью «От братвы» – всё, чего они добьются в своей короткой жизни. И завидовать такой судьбе могут только полные дебилы. Которых, к сожалению, хватает.
***
В общих чертах я для себя всё решил. Я постараюсь сделать так, чтобы Перестройка в моей стране прошла в щадящем для простых людей режиме. Как именно это сделать, я по-прежнему представлял смутно, но цель уже наметил. Не то, чтобы я был сторонником социалистического образа жизни, вовсе нет, но мне бы хотелось совместить лучшее, что было в СССР с лучшим, что есть в капитализме. А всего плохого там и там, по возможности избежать.
Скажете, утопия? – Конечно, утопия. А разве всё, случившееся со мной, это обыденное событие? Так что, посмотрим. Попытаться-то можно, правда? А там видно будет.
В общем, я начинаю. Кто не спрятался, я не виноват.
Глава 5
Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистического Партии Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачев сидел в своем кремлевском кабинете за столом красного дерева в удобном коричневом кресле. Слева, под рукой, возле окна, находился маленький столик с рядом белых телефонов. А над головой висел портрет Ленина.
Время позднее, надо собираться домой. Раиса уже звонила, ругалась, что опять допоздна работает – не бережет здоровье. Михаил Сергеевич улыбнулся, он по-прежнему любил ее, хотя столько лет уже вместе. Дочка Ирина давно выросла, кандидатскую по медицине защищает! Внучка Ксюша подрастает – 5 лет уже! Самые родные люди. Именно для них, в первую очередь, он старается. Его дочь и внучка будут жить в новой стране. Ну и они с Раисой еще далеко не старики, еще увидят новый мир! Горбачев очень в это верил. А еще он очень хотел, чтобы его имя осталось в истории навечно. Чтобы памятники ему стояли по стране, радом с памятниками Лунину. Что ж, у каждого свои слабости.
Он уже хотел нажать кнопку селектора, чтобы вызвать секретаря, как прозвучал голос:
– Здравствуйте, Михаил Сергеевич!
Горбачёв вздрогнул и резко поднял голову. Прямо перед ним, по другую сторону стола, в кресле для посетителей сидел молодой человек и, улыбаясь, смотрел ему прямо в глаза. Генеральный секретарь ЦК КПСС уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но глаза незнакомца вдруг расширились до размеров огромной воронки, в которую он и провалился.
***
– Здравствуйте, Михаил Сергеевич! – сказал я и увидел, как он вздрогнул, резко поднимая голову. Наши глаза встретились, он быстро моргнул и взгляд его застыл. Всё как обычно.
– Скажите секретарю, чтобы он вас не беспокоил в течение получаса, никого к вам не пускал и ни с кем не соединял.
Горбачев нажал кнопку селектора и повторил сказанное мною. Итак, у нас есть полчаса. Должно хватить.
До этого я несколько раз открывал телепортационное окно, были и подходящие моменты, но я никак не мог решиться. Всё же, как ни крути, то, что я хотел сделать, было историческим моментом. И я откровенно побаивался той ответственности, которую решил взвалить на собственные плечи. Да, в прошлой истории итоги Перестройки были плачевными и кровавыми. Но не сделаю ли я только хуже? Не увеличит ли мой шаг общее количество горя в мире? Кто я вообще такой, чтобы решать, что лучше, а что хуже? С другой стороны, а кто такой этот человек с пятном на голове, чтобы решать судьбу миллионов граждан СССР и мою собственную судьбу тоже? Он чем-то лучше меня? Он больше знает и понимает? История показала, что нет. Всё, что он смог сделать – это разрушить, построить ничего он так и не сумел. Разрушить огромную страну, которую не он строил. Разрушить миллионы жизней, включая и мою жизнь. Кто ему дал на это право?
Я понимал, что придумываю оправдания для себя. Более того, я с ним был согласен в том, что Перестройка в стране была необходима. Я не собирался от нее отказываться. Я лишь хотел избежать трагедии для страны и для людей, в ней живущих. В будущем президент России Путин скажет, что самая большая трагедия 20-го века – это развал СССР. Предсказуемо, никто на Западе и даже никто из местной оппозиции, даже не попытался разобраться в том, что он имел в виду. Его тут же обвинили в ностальгии по тоталитарному государству. А вот мне кажется, что он имел в виду совсем другое, что понятно из контекста тех его слов. Он имел в виду трагедии миллионов людей, лишенных работы, лишенных средств к существованию, лишенных защиты от правоохранительных органов, лишенных всех своих накоплений, а часто лишенных и своих домов, квартир, да и самой жизни. Там, на Западе, это, конечно, никого не волновало. Для них это просто очередная строчка в новостной ленте. Что тоже понятно, каждого заботят лишь свои проблемы. А проблемы тех, кого десятилетиями пропаганда рисовала как врагов, даже радуют. Таков человек в этом падшем мире.
Но вот я решился и нахожусь здесь, а передо мной человек, который уничтожит СССР. Не он один, конечно, но он главный.
Вообще, Горбачев мне даже нравился. Я не верил во всякие теории заговоров и версии «агента влияния», засланного ЦРУ. Все это было бы в мое время уже давно известно. Глобальный интернет, WikiLeaks, да и вообще американцы нация хвастливая. Если бы они такое провернули, давно бы уже проболтались, расхвастались. Я думаю, что он убежденный романтик, искренне веривший в то, что делает, и сильно переживающий потом о провале своих планов. Романтиков во власти, по моему мнению, вообще следует опасаться больше всего. Слишком уж кроваво обходится народу воплощение их идей. К тому же Горбачев слишком тщеславен, а это тоже мешает видеть реальность.
Ну, что ж, пожалуй, хватит рефлексировать, надо дело делать. Приступим:
– Михаил Сергеевич, вы меня слышите?
– Да, слышу.
Голос деревянный, значит, гипноз глубокий. То, что сейчас нужно. Вообще, я за прошедшее время научился регулировать и силу внушения. То же самое виртуальное колесико, которым я прибавляю и убавляю мощность. Можно сделать внушение легким и незаметным ни для окружающих, ни для самого пациента. Он до конца жизни будет думать, что это были его идеи, его чувства, его планы. Но если нужно что-то сделать быстро и максимально эффективно, то – колесико выворачиваем на полную мощность, как сейчас. В этом случае человек полностью теряет контроль над собой и превращается в бездумного исполнителя твоих указаний. Как тогда, первый раз, с тем фарцовщиком.
– Внимательно запоминайте всё, что я скажу. Если необходимо, записывайте. Понятно?
– Да. – Горбачев взял ручке и придвинул к себе лист бумаги.
– Сейчас в Дрездене служит сотрудник КГБ СССР Путин Владимир Владимирович, 1952 года рождения. Находится он там по линии внешней разведки КГБ под прикрытием должности директора дрезденского Дома дружбы СССР – ГДР. Записали?
– Да.
– Этот человек вам нужен, он вам крайне необходим. Вы сделаете всё, чтобы вызвать его в СССР и зачислить в свой аппарат на должность… ну, скажем, советника по особым вопросам. Когда он скажем вам следующую фразу: «Михаил Сергеевич, я давно мечтал пожать вашу руку!», вы поступаете в его полное распоряжение, выполняете все его указания и следуете всем его советам, какими бы они ни были. Прикажет умереть – умрете, прикажет убить – убьёте. Но это должно сохраняться в тайне, все должны быть уверены в том, что главный именно вы, а он ваш подчиненный. Полная секретность! Это ясно?
– Ясно.
– Сейчас вы сосчитаете до трех и откроете глаза. Открыв глаза, вы навсегда забудете о моем посещении. Вы никогда в жизни меня не видели. Вы будете уверены в том, что идея о привлечении Путина – ваша личная идея. Но, повторяю, как только он появится в Москве, вы с ним встретитесь и он произнесет пароль, вы поступаете в полное его подчинение. Это партийное задание высшего уровня секретности. Об этом знают только два человека: вы и Путин. Понятно?
Конец ознакомительного фрагмента.