– Хорошо бы с этими «корытами» никогда не сталкиваться в морском бою, – заметил Акару.
– Это почему? – заинтересовался Атано.
– А потому, что команды микенских кораблей более многочисленны, чем у нас. И снаряжение у них отменное: сплошные латы, которые очень нелегко пробить, и большие щиты, закрывающие все тело воина, поэтому стрелы против них бесполезны. К тому же микенцы вооружены длинными тяжелыми копьями; обычно они сражаются ими с колесниц, но и на море находят применение. Но у микенцев кроме эмболона есть еще и особое корабельное оружие – огромное толстое копье-таран длиной больше двадцати локтей с массивным бронзовым наконечником. Оно подвешено на мачте и во время сражения его раскачивают несколько воинов. Попадание под его удар смерти подобно. Копье-таран может нанизать, как на вертел, двух воинов в латах, будто воины закованы не в металл, а одеты лишь в одни набедренные повязки.
– Интересно… – буркнул Даро. – Но длинные тяжелые копья я уже видел.
– Где? – спросил Атано.
– Во дворце. Недавно там появился отряд чернокожих воинов из страны Нуб[31], и у них очень длинные копья с наконечниками, похожими на мечи. Миносу не очень-то нубийцы и нужны – у него хорошо вымуштрованной дворцовой стражи вполне хватает. Чернокожие воины – каждый из них просто огромного роста! – ему понадобились только для того, чтобы показать свое величие и пустить пыль в глаза иноземным гостям, как мне объяснил отец. А еще, чтобы уязвить послов Черной Земли, которая постоянно воюет со страной Нуб – из-за того, что там много золота.
– Минос молод, но умен, – с восхищением сказал старый кибернетос. – Охраной из нубийцев он хочет показать посланцам Та-Кем, что мирным путем можно достичь гораздо большего, нежели силой оружия. К тому же фараону Айгюптоса сейчас не до походов на страну Нуб. У него появились другие, более серьезные, заботы – на Айгюптос стали нападать хетты[32].
Атано ничуть не удивился столь детальными сведениями из жизни дворца, скрытой от глаз непосвященных, которыми располагали Акару и его друг. Корабли Крита, благодаря своим кормчим с их большими познаниями в судовождении и ориентированию по звездам, могли совершать плавания в самые отдаленные края Ойкумены, лежащие даже за ее пределами. Великую тайну знали критские кормчие – в запутанном лабиринте островов, скал и рифов Эгеиды и за ее пределами их корабли вело созвездие Тавроса.
Так на Крите появилось связанное непосредственно с миносом особое сообщество мореходов. Потомственные кибернетосы-кормчие командовали и торговыми судами, и военным флотом. От них во многом зависело не только благополучие правителя острова и его подданных, но также защита Крита от врагов, которые зарились на его сокровища. Кормчие и члены их семей, в отличие от большинства кефтиу, могли свободно перемещаться по дворцу (за исключением покоев миноса, правительницы и еще нескольких мест) по общественным или каким-либо своим делам.
– Тем не менее вам стоило бы пойти в порт, – продолжил Акару. – Сегодня должны прибыть жертвы Минотавра. На этот раз не афиняне, а микенцы.
– О, это действительно интересно! – подхватился Даро. – Я готов!
– Здорово! – просиял Атано. – Надо бы посмотреть на этих бедолаг.
Он сказал «бедолаг» ради шутки, но в его словах была жестокая правда. Как гласили древние предания, Минотавр был чудовищем с телом человека и головой быка. И жил он в лабиринте на Крите. Его настоящее имя было Астерий, и родился он от жены Миноса, первого правителя острова. Отцом Минотавра был бог моря Посейдон[33], явившийся на землю в образе быка. Лабиринт был настолько сложным, что ни один вошедший туда человек не мог найти выход.
Минос подозревал афинского царя Эгея в убийстве одного из своих сыновей и, чтобы отомстить ему, попросил богов наслать на Афины чуму. Афиняне обратились за советом к оракулу, который поведал им, что эпидемия прекратится только в том случае, если они будут каждый год посылать на съедение Минотавру семь юношей и семь девушек. Царевич Тесей решил спасти афинян от страшного жертвоприношения и уничтожить Минотавра. Он отправился на Крит вместо одного из обреченных. Ариадна, дочь Миноса, влюбилась в Тесея и дала ему клубок красных ниток, чтобы афинянин смог выйти из лабиринта. Тесей победил Минотавра и благополучно выбрался из запутанных ходов подземного жилища человека-зверя.
Так это было или нет, доподлинно никто не знал. Лабиринта на Крите не было, хотя его долго искали, к тому же некоторые жрецы, вопреки древней легенде, утверждали, что быком был Дивей – Отец Дня, бог неба, грома и молний. Но афиняне, а с некоторых пор и другие ахейцы по-прежнему присылали на Крит своих юношей и девушек в качестве жертв Минотавру. На самом деле они должны были подготовиться к таврокатапсии[34] (так назывался этот священный обряд), очень опасной игре с особой породой огромных тавросов – быков, выведенных на Крите специально для этих целей.
Длиннорогие пятнистые быки олицетворяли сокрушительного Колебателя Земли, бога моря Посейдона, который ведал всем миром и был главным среди богов, от гнева или милости которого зависело благополучие и жизнь не только кефтиу, но и многих других народов. Мощь грозного животного растрачивалась в борьбе с невероятно быстрыми девушками и юношами, специально подготовленными для сложного ритуала. Критяне верили, что этим отводится гнев бога, медленно и неумолимо зреющий в недрах земли и моря.
Прежде в посылке на Крит юношей и девушек (обычно представителей знатных и богатых родов), которым предстояло быть принесенными в жертву Минотавру, лежала совсем иная цель. Они просто тренировались перед священными играми, которые проводились в самый длинный день летнего солнцестояния, посвященный Афродите, богине ахейцев, который праздновали многие народы Зеленого моря. В ходе подготовки к ним и во время самих игр атлеты иногда гибли, и чтобы по возможности избежать таких трагедий, их направляли на Крит для обучения, потому что только жрецы кефтиу обладали большими познаниями в чрезвычайно опасном обращении с огромным быком. Обычно по окончании священного ритуала быка приносили в жертву, но это являлось слабым утешением для родителей тех юношей и девушек, которые погибали от его острых рогов.
Однако в этом году должны были прибыть именно жертвы. Ведь в Коносо намечалась большая таврокатапсия по случаю «рождения» миноса. И ахейцы в знак дружбы с жрецом-правителем Крита, военный флот которого был самым сильным в Великом море, отправили для участия в священных играх своих юношей и девушек, тем самым подчеркивая большое уважение к миносу. Отпрыски знатных ахейских семей служили своеобразной оливковой ветвью мира. Но в священных играх могли принимать участие только хорошо подготовленные атлеты; в этом году жребий пал на микенцев.
Акару и юноши собрались быстро, и спустя недолгое время все трое уже подходили к главному причалу Аминисо, украшенному цветочными венками. Встречать корабль микенцев вышли многие жители города, и хотя его еще не видно было даже на горизонте, все волновались так, будто с корабля на причал уже спустили трап.
– Рано пришли… – недовольно пробурчал Даро.
Они с Атано остались одни, потому что Акару встретился с каким-то своим другом и занялся любимым делом – начал обсуждать достоинства и недостатки кораблей, которые бросили якорь в гавани. Поговорить и впрямь было о чем – пока он вместе с внуком занимался добычей жемчуга, в Аминисо прибыла из дальнего похода флотилия боевых кораблей Крита. Даро и Атано в восхищении переглянулись: и впрямь, какое великолепное зрелище!
Несколько больших кораблей были вполне обычными для военного флота миноса – ряд весел с каждого борта, мачта с парусом, носовая фигура в виде льва или быка, там же помещение для кибернетоса, обязательный таран и корма-афластон в виде высоко поднятого змеиного хвоста. Но два корабля оказались новой постройки – двухмачтовые пентеконтеры; прежде Даро видеть такие не доводилось.
Два ряда весел, большой квадратный парус-гистион и вспомогательный треугольный острый эмболон, обитый медью и похожий на звериный клык, и высокая узкая постройка из досок, которая тянулась от носа до кормы. Первый ряд гребцов находился снаружи постройки (можно даже сказать, крепости), а второй – внутри. В ее средней части были прорезаны бойницы для лучников, а на верхней палубе, судя по вооружению, находились копейщики и пращники – с высоты очень удобно бросать во вражеских воинов короткие толстые копья, обладающие большой пробивной силой, и камни. Свои щиты воины закрепили вдоль верхней части постройки – чтобы они всегда были под рукой и чтобы палуба во время движения не загромождалась.
И якоря оказались необычными, как подметил Даро. Один из якорей был свободным; его ставили в помощь главному якорю во время сильного волнения на море. Он находился на носу, и Даро смог рассмотреть его во всех подробностях. Якорь, конечно же, сделали из камня, но не бесформенным, а плоским, с тремя отверстиями. В два нижних отверстия были вставлены деревянные колья, – видимо, они увеличивали удерживающую способность якоря – а в верхнее был заведен канат. Кроме того, верхняя палуба была защищена от непогоды навесом из полосатой ткани, которую поставляли торговцы Черной Земли.
Нужно было отдать должное искусству мастеров, которые строили пентеконтеры. Борта чудо-кораблей украшали резные фигурки богов и богинь Крита и разнообразных морских чудищ, а полоски бронзы, проложенные вдоль бортов, сверкали под солнечными лучами чистым золотом. Пентеконтеры раскрасили яркими красками, но главное – лопасти весел были гораздо шире обычных, на что сразу обратил внимание Даро, будущий мореплаватель, уже имеющий кое-какие понятия по части кораблестроения. Трудно сказать, настолько быстрым ходом они могли идти благодаря таким веслам, но в том, что эти странные корабли представляли собой грозную силу, Даро не имел ни малейшего сомнения.
– Ух ты! – только и сказал восхищенный Атано, жадно пожирая глазами корабли-крепости.
В ответ Даро лишь ухмыльнулся – не без некоторой снисходительности. Разве может человек суши оценить в полной мере то, что понятно только будущему человеку моря…
Корабли микенцев нарисовались на горизонте совершенно неожиданно. Они так быстро шли, – ветер был попутным, дул с северной стороны, – что вскоре оказались у отведенного им причала, оборудованного для торжественной встречи. Наверное, о том, что прибывают гости, правителю острова доложил «аргус»[35], который дежурил в башне, построенной на самом высоком холме. Он должен был неусыпно наблюдать за морем, чтобы не пропустить появления чужеземных торговых кораблей, а главное – вражеского флота.
Если так случалось, он зажигал бочку горючей смеси – древесная смола вперемешку с оливковым маслом и животным жиром. Днем жителям острова о вражеском нападении сообщал густой черный дым, но в отличие от дыма маяка он поднимался к небу не ровным столбом, а клубами, через равные промежутки времени, благодаря хитро устроенной сигнальной емкости. В темное время суток тревожным сигналом был огонь красного цвета – из-за разных добавок в состав горючего вещества.
Правитель Аминисо уже был в годах, но его величавая широкоплечая фигура все еще поражала мощью и тонкой талией; собственно говоря, как и у всех Высших, ведущих свой род от первого Миноса. Одежда, обычная для юношей и мужчин всех сословий, в такой торжественный день ему не приличествовала. Она была очень простой и состояла из кожаного пояса, от которого шел передник, закрывающий бедра. Он надевался таким образам, что спереди ниспадал углом, а его вертикальная кромка шла наискось от бедра к колену другой ноги. Передники для каждодневного ношения делали из ткани с вытканными цветными узорами. У придворных узоры на передниках из очень дорогого виссона[36] вышивали золотом, а к поясам приклепывали золотые чеканные пластины.
Хозяин Аминисо надел длинную цветную юбку, а поверх нее – похожее на сетку одеяние из крученых золотых нитей. А еще на нем была красная хлена с вышивкой из очень тонкой шерсти – дорийский[37] четырехугольный плат, обернутый вокруг тела и прихваченный на плечах серебряными заколками с драгоценными камнями. Его пальцы были унизаны золотыми кольцами, а на голове высился потрясающе красивый головной убор – высокая шапка с ажурным золотым ободком, украшенная жемчугом и пышными перьями какой-то диковинной птицы из страны Нуб.
Рядом с ним стояла и его жена. Когда-то она была первой красавицей Аминисо, но годы сделали свое дело: посеребрили густые черные волосы, витыми локонами ниспадающие на плечи, и проложили морщинки, которые она тщательно скрыла специальной пастой – под цвет лица. Тем не менее ее фигура все еще была вполне хороша, а то, что должно быть скрыто, замаскировала одежда, – удивительной красоты пеплос – такой же дорийский плат, как у мужа, но не из шерсти, а сотканный из «перьев» – тончайших крученых волокон раковин-жемчужниц.
Она уже не могла открыть грудь, как это делали юные женщины из высшего сословия или жрицы Крита, зато ее драгоценностям могла бы позавидовать жена самого миноса. Красивые золотые перстни на пальцах рук работы искуснейших мастеров-ювелиров острова, на шее ожерелье из разноцветных благородных камней – агата, порфира, аметиста, яшмы (на каждом из них были резные изображения божеств и разной морской живности), золотые серьги необычайной красоты, изображающие пчел и медовые соты, а уж застежки пеплоса и вовсе могли свести с ума любую модницу из придворной знати. Они были выполнены из серебра и каждая заключала в ажурном переплетении немыслимо большой, красивый и прозрачный драгоценный камень[38] бирюзового цвета, явно привезенный из каких-то дальних стран.
Микенцы прибыли на трех кораблях: один был «круглым» – торговым, обладающим большой вместительностью, а остальные два представляли собой боевые гемиолии – почти такие же, как корабль ахейцев, мирно покачивающийся на тихой волне неподалеку от них, за исключением размеров, которые были несколько больше. Но гемиолии микенцев имели на борту то самое копье-таран, о котором рассказывал Акару.
Сходни на причал опустили только торговцы. На военных кораблях сигнальщик сыграл на авлосе[39] общий сбор, и вдоль бортов гемиолий выстроились мрачные, молчаливые и темнолицые воины-микенцы. Они были в бронзовых доспехах с высоким воротом, защищавшим шею, и в шлемах-корусах[40]. В руках микенцы держали мощные копья с наконечниками в виде большого древесного листа.
А затем на берег одна за другой сошли «жертвы» Минотавтра – семь юношей и семь девушек чуть старше шестнадцати лет. Все они были хорошо развиты физически, так как для игр с быком требовались не только большая смелость, но и незаурядные акробатические способности.
Конечно же, у себя в Микенах они уже упражнялись с животными, и для поездки на Крит отобрали самых лучших атлетов, но вся проблема заключалась в том, что для таврокатапсии по случаю «рождения» миноса предназначался особый бык – таврос. Таких быков разводили только на Крите. Священный таврос всегда был очень крупным, обладал особой свирепостью и имел огромные рога, за которые удобно хвататься во время смертельно опасной таврокатапсии.
Все микенцы, независимо от пола, были одеты в одежду, которая считалась новинкой – хитоны, подпоясанные простой веревкой. Она была позаимствована у ионийцев и представляла собой рубаху-юбку. Хитоны были серого – траурного – цвета и не подшитые снизу. Такое платье могли носить или рабы, или те, кому предстояло умереть – как «жертвам» Минотавра.
Тем не менее жители Аминисо встретили микенцев приветственными возгласами, надели им на головы цветочные венки, а правитель пригласил их на праздничную трапезу. Что касается вооруженных микенцев, то лишь некоторые из них сошли на берег, да и то под присмотром воинов Крита. Жители острова опасались грубых и жестоких гостей, которые давно зарились на богатства миноса, но флот у них был слабоват, поэтому если когда и случались стычки с микенцами, то только в море, ведь пиратствовали обе стороны. Захват чужого судна не считался преступлением и ни в коей мере не отражался на отношениях между двумя государствами. Не можешь постоять за себя, оставайся на суше и паси коз.