Таким образом, чувства по природе своей связаны не с сознанием, а с подсознанием. Если предположить, что у животных нет сознания, то это означает только то, что они не способны думать. Но подсознанием обладает любой вид животных, и отсюда следует, что у них обязательно должны быть чувства. Значит, инстинктивная материнская любовь не является чем-то «низким», поскольку другой материнской любви попросту не существует. Единственная разница между животными и человеком заключается в том, что мы можем сознательно активизировать материнскую любовь (и другие чувства), например в случае усыновления. Здесь не существует автоматического возникновения родительской привязанности, вызванной родами, так как первый контакт происходит спустя длительное время после этого момента. И все же инстинктивная материнская любовь со временем развивается, включая и соответствующий набор гормонов в крови.
Значит ли это, что мы нашли ту область человеческих эмоций, которая недоступна животным? Давайте вернемся к нашей белке. Канадские ученые более двадцати лет наблюдали примерно за семью тысячами ее родственников на Юконе и, хотя белки предпочитают жить поодиночке, выявили пять случаев «усыновления». Правда, это всегда были детеныши близких родственников. Усыновлялись только племянники или внуки. Так что у беличьего альтруизма есть четко очерченные границы. С чисто эволюционной точки зрения это полезно, потому что сохраняется и передается по наследству близкородственный генетический материал. К тому же пять случаев за двадцать лет – недостаточно убедительное доказательство готовности белок к усыновлению. Посмотрим, что происходит у других животных.
В 2012 году самка французского бульдога по кличке Бэби произвела сенсацию. Она жила в приюте для животных в Бранденбурге, куда однажды привезли шестерых поросят кабана. Очевидно, их мать была убита, и у крохотных полосатых зверьков не было никаких шансов выжить. В приюте поросята получили молоко и заботу. Молоком их кормили из бутылочек смотрители, а заботу и любовь обеспечивала Бэби. Собака усыновила всю компанию, и они спали, привалившись к ее теплому боку. Днем Бэби тоже не спускала с них глаз. Можно ли это считать настоящим усыновлением? Она ведь не кормила их молоком. Но и усыновленных человеком детей тоже не кормят грудью.
Кроме того, имеются данные о жившей на Кубе собаке по кличке Йети, которая кормила приемных детенышей. Ее собственных щенков – всех, кроме одного, – разобрали чужие люди, и у нее оставалось много молока. Поскольку в том же доме одновременно опоросилось несколько свиней, Йети взяла опеку над 14 поросятами, хотя их родные матери были живы. Детеныши повсюду следовали по двору за своей новой мамой, и, что самое главное, она кормила их молоком.
Является ли это осознанным усыновлением? Или у Йети просто остались неизрасходованные материнские чувства, которые она перенесла на поросят? Но эти же вопросы мы можем поставить и в случае усыновления у людей. Здесь сильные чувства тоже ищут выход и находят его. Даже то, что люди держат в своих домах собак и других домашних животных, можно сравнить со случаями усыновления между различными видами. Ведь во многих случаях домашние питомцы рассматриваются людьми как самые настоящие члены семьи.
Но бывают и другие случаи, когда буйство гормонов или лишнее молоко не играют никакой роли. Трогательный пример подобного рода, о котором мы расскажем чуть ниже, продемонстрировала ворона Мозес. Когда птицы теряют птенцов, природа предусматривает для них возможность реализовать не нашедшие выражения инстинктивные влечения. Они могут тут же начать все сначала и заново отложить и высидеть яйца. Во всяком случае, у вороны нет ни малейшего повода усыновлять животных другого вида. И все же Мозес выискала себе в качестве приемного ребенка не кого-нибудь, а своего злейшего врага – домашнюю кошку. Правда, котенок был еще совсем маленьким и беззащитным. Похоже было, что он потерял мать и довольно долго голодал. Котенок забрел в сад, принадлежавший супружеской чете Энн и Уолли Коллито из Норт-Эттлборо, штат Массачусетс, и с тех пор они начали наблюдать поразительные вещи. Вскоре к котенку присоединилась ворона и стала оберегать его. Она кормила бедную сиротку червями и жуками. Разумеется, супруги Коллито не стояли безучастно в стороне и тоже подкармливали котенка. Даже когда он вырос, его дружба с вороной сохранялась до тех пор, пока та спустя пять лет не пропала.
Но вернемся к инстинктам. Независимо от того, чем вызваны материнские чувства: подсознательными импульсами или осознанными размышлениями, – они, на мой взгляд, не имеют каких-то качественных отличий, во всяком случае на уровне ощущений. Можно констатировать, что у людей наблюдаются оба варианта, причем гормонально обусловленные инстинкты встречаются чаще. Даже если животные не способны сознательно вызвать в себе материнскую любовь (хотя усыновление детенышей другого вида должно заставить задуматься), остается подсознательное чувство, которое ничем не уступает ей по своей красоте и интенсивности. Белка, которая тащит на шее своего детеныша по раскаленному газону, делает это из чувства глубокой любви к нему, и это не может не трогать.
Из любви к людям
Могут ли животные по-настоящему любить нас? Насколько трудно доказать наличие этого чувства даже по отношению к сородичам, мы видели на примере белки. Что уж тут говорить про любовь к существу совершенно другого вида – к человеку? Невольно напрашивается мысль, что мы лишь пытаемся выдать желаемое за действительное, чтобы как-то оправдать содержание домашних животных в неволе.
Давайте еще раз обратимся к материнской любви, потому что это чрезвычайно сильное чувство действительно можно спровоцировать, в чем я убедился еще в детстве.
Уже в то время меня очень интересовало все связанное с природой и окружающей средой. Каждую свободную минуту я проводил в лесу или на искусственных озерах на месте бывших карьеров. Я имитировал кваканье лягушек, чтобы спровоцировать их на ответные звуки, держал пауков в стеклянных банках, чтобы понаблюдать за ними, выращивал мучных червей в муке, чтобы своими глазами увидеть их превращение в черных жуков, а по вечерам читал книги о повадках животных (не волнуйтесь, книги Карла Мая и Джека Лондона тоже лежали у меня на тумбочке). В одной из таких книг я вычитал, как привязать к себе цыпленка. Для этого надо было самому «высидеть» его и перед вылупливанием разговаривать с ним, чтобы он признал в качестве «родителя» человека, а не наседку. Интересно! У моего отца в то время было несколько кур и петух. Инкубатора у меня не было, поэтому пришлось воспользоваться старой электрической грелкой. Проблема заключалась в том, что куриному яйцу требуется температура 38 градусов. При этом его надо несколько раз в день переворачивать и слегка охлаждать. Наседка справляется с этим без труда, а мне пришлось немало повозиться с теплым шарфом и термометром. На протяжении 21 дня я измерял температуру, укутывал и разворачивал яйцо, переворачивал его, а за несколько дней до появления цыпленка начал беседовать с ним. И действительно, на 21-й день из яйца вылупился пушистый комочек, которому я сразу же дал имя – Робин Гуд.
Это было невероятно милое существо! Его желтый пушок был усеян крапинками. Он не сводил с меня своих черных глаз-бусинок и не отходил ни на шаг. Стоило мне только пропасть из его поля зрения, как он начинал жалобно пищать. Он был рядом со мной и в туалете, и у телевизора, и возле кровати. Только уходя в школу, я вынужден был скрепя сердце расставаться с ним. Но зато он с огромной радостью встречал меня после возвращения. Вскоре такая привязанность стала меня утомлять. Мой брат сжалился надо мной и стал время от времени брать на себя заботу о цыпленке, чтобы дать мне возможность хоть что-то сделать без Робина, однако и ему это тоже в конце концов надоело. Тем временем Робин уже подрос, и мы подарили его своему бывшему учителю английского языка, который очень любил всяких животных. Они очень быстро подружились, и их еще долго можно было видеть на прогулках: учитель на своих двоих, а Робин – у него на плече.
То, что Робин по-настоящему привязался к людям, можно считать доказанным. Об аналогичных случаях может рассказать любой, у кого есть животные. Они нередко принимают человека за мать. Козлята, которых моя жена вручную выкармливала из бутылочки, на всю жизнь сохранили привязанность к ней. Человек в этом случае выступает в роли приемной матери, и это не может не трогать. Но такая привязанность не столь уж добровольна, во всяком случае со стороны животного, хотя оно и обязано человеку жизнью. Куда приятнее было бы, если бы какое-то существо по собственной инициативе пришло к нам и осталось навсегда. Но бывает ли такое вообще?
Здесь нам придется покинуть территорию материнской любви и заняться поисками на более широком поле. Ведь если речь идет о добровольном решении животного связать свою жизнь с человеком или жить самостоятельно, оно должно быть, по крайней мере, уже взрослым. Неслучайно мы в большинстве случаев берем кошек и собак еще детенышами, чтобы не оставлять им возможности выбора. Я хочу, чтобы меня поняли правильно: после нескольких дней привыкания и, возможно, тоски по матери молодые животные быстро привязываются к хозяевам, и эта интенсивная привязанность сохраняется на всю жизнь, как и в случае с козлятами. И все чувствуют себя прекрасно. Но остается вопрос: может ли такая же привязанность добровольно возникнуть у взрослого животного?
Что касается домашних животных, на этот вопрос можно однозначно ответить «да». Не счесть примеров, когда бродячие кошки и собаки буквально сами навязываются человеку. Но я бы хотел обратить внимание на диких животных, которые никогда не испытывали на себе селективного воздействия с целью приручения и выработки готовности жить рядом с человеком. Мне хотелось бы также исключить такой вариант, как приручение через кормление. Ведь дикие животные, которых мы прикармливаем, просто хотят есть, поэтому готовы в определенной степени терпеть наше общество. Иногда это может доставлять серьезные неудобства, в чем убедились наши соседи, которые на протяжении нескольких недель подкармливали белку. В конце концов та стала подходить прямо к открытой двери террасы. Соседи радовались зверьку. Он стал чуть ли не членом семьи. Но если корм приносили недостаточно быстро, белка нетерпеливо царапала оконную раму, из-за чего та в течение нескольких недель пришла в негодность. Ведь когти у белок острые, как ножи.
Дружбу диких животных и человека можно чаще наблюдать в море. Я имею в виду дельфинов. Особую известность приобрел дельфин по имени Фанги, который живет в ирландской бухте Дингл. Он часто приплывает к людям, сопровождает лодки с туристами, исполняет для них диковинные прыжки. Фанги устраивает настоящий аттракцион. О нем пишут в официальных брошюрах для туристов. Он с удовольствием плавает рядом с отдыхающими, доставляя им огромное удовольствие. И эта привязанность основывается не на корме. Дельфин не берет у людей еду.
Вот уже на протяжении тридцати лет жизнь городка без Фанги немыслима. Ну разве это не трогательно? Очевидно, не для всех, потому что газета Welt задала ученым вопрос: а не сумасшедший ли этот дельфин? Возможно, он испытывает такую тягу к людям, потому что его не принимают к себе другие дельфины?
Не исключая того, что дружба животного с человеком порой может основываться на чувстве одиночества, вызванном потерей партнера, я бы все же продолжил поиски на суше среди знакомых нам животных. Но это не так просто. Диких животных объединяет как раз то, что они дикие. Это значит, что в обычных условиях дикие животные не ищут общества человека. Необходимо учитывать, что в течение десятков тысяч лет человек охотился на братьев своих меньших, и у них в ходе эволюции выработался страх перед ним. Животные знают, что тому, кто своевременно не убежал, может грозить смертельная опасность. Для многих видов эта опасность сохраняется и по сей день. Чтобы в этом убедиться, достаточно заглянуть в перечень животных, на которых разрешена охота. И крупные животные типа оленей, косуль и кабанов, и более мелкие вроде лис и зайцев, и птицы множества видов – от гусей и уток до бекасов – каждый год тысячами гибнут под градом пуль. Поэтому их недоверие по отношению к двуногим существам вполне объяснимо и приятно, когда такой зверь преодолевает свой страх и ищет контакта с нами.
Но что его к этому побуждает? Если исключить прикармливание, которое из-за голода заставляет забыть о робости, то остается еще одна сила, которая свойственна и человеку, – любопытство. Мы с моей женой Мириам лично видели любопытных северных оленей в Лапландии. Я согласен, что это не совсем дикие животные, потому что коренное население этих мест – саамы – периодически сгоняют их стада с помощью вертолетов и снегоходов на бойню или для клеймения. Тем не менее они сохранили свои дикие повадки и, как правило, относятся к человеку с опаской. Мы разбили палатки в горной местности национального парка Сарек. Будучи по натуре жаворонком, утром я первым выбрался из спального мешка, чтобы насладиться потрясающей красотой нетронутой природы. Осматриваясь, я вдруг заметил поблизости какое-то движение. Северный олень! Один? Нет, к нему присоединилось еще несколько особей, спустившихся по склону. Я разбудил Мириам, чтобы она тоже посмотрела на них. По мере приближения завтрака их становилось все больше и больше, и вскоре вокруг нас собралось все стадо – не меньше трехсот животных. Весь день они провели вблизи нашей палатки, а один молодой теленок даже рискнул приблизиться на несколько метров и улегся вздремнуть неподалеку от палатки. Нам казалось, что мы попали в рай.
То, что звери по натуре пугливы, мы заметили сразу, как только появилась еще одна группа пеших туристов. Стадо быстро отошло подальше, но потом опять вернулось к палатке. При этом было отчетливо видно, что некоторых оленей мы очень заинтересовали. Они наблюдали за нами широко открытыми глазами и принюхивались. Для нас это стало одним из самых ярких событий всего путешествия. Почему они вдруг почувствовали к нам такое доверие, мы не знаем. Возможно, сказалось то, что мы постоянно общаемся с животными, поэтому наши движения более спокойны и не вызывают тревоги.
Похожие примеры характерны для всех тех мест, где охота на животных запрещена, будь то в национальных парках Африки, на Галапагосских островах и в заполярной тундре. Там у животных еще не сложился негативный опыт общения с людьми и они подпускают нас очень близко. Время от времени среди этих животных попадаются экземпляры, которые проявляют большое любопытство, пытаясь понять, что за необычные гости пожаловали в их края. Такое общение доставляет огромную радость, потому что оно абсолютно добровольно с обеих сторон.
Трудно доказать, существует ли подлинная любовь животного к человеку, проявляемая без всякого принуждения. Ведь даже цыпленок Робин Гуд, испытывая ко мне привязанность, не был полностью свободен в выборе. А наоборот? То, что человек может любить животных, доказывают все те, кто держит кошек, собак и других домашних животных. Но что можно сказать о качестве этой любви? Может быть, мы всего лишь проецируем на этих животных свои чувства к неродившимся детям или умершему родственнику? Или это объясняется нехваткой внимания со стороны окружающих? Это слишком щекотливая тема, в обсуждение которой мне не хотелось бы вдаваться. Но если говорить о чувствах животных, то необходимо также задать вопрос, как сказывается на четвероногих наша эмоциональная опека. Во-первых, она деформирует животных, причем в самом прямом смысле слова. Ведь выведение новых пород собак и кошек в большинстве случаев уже не ставит перед собой цель сделать их полезными помощниками в охоте (на зайцев, косуль или мышей). Скорее, мы пытаемся таким образом улучшить их характер и внешний вид, чтобы иметь возможность вволю погладить и потискать их. Хорошим примером может служить французский бульдог. Раньше я считал эту породу уродливой из-за ее приплюснутого носа и морды со складками, которые мешают ей дышать и заставляют храпеть во сне. Но, познакомившись с сероголубым Красти, которого нам периодически подкидывают, я сразу же полюбил его, и мне абсолютно безразлично, как и с какой целью выводили эту породу. Если другим собакам достаточно, чтобы их погладили пять минут, то Красти готов нежиться часами. Стоит только прекратить гладить его, как он начинает тыкаться носом в руку, и в его широко раскрытых глазах видна мольба. Охотнее всего он спит на животе у хозяина, при этом уютно похрапывая.