– Ты зачем её сюда притащил? – спросил Валера своего ночного гостя. – И вообще, где ты её взял? Пацюк, ты не перестаёшь меня удивлять…
– Ну, где я мог её взять, как ты думаешь? – сказал Сергей и закрыл за собой калитку. – У соседа украл! Думаешь, зачем я притащил её именно к тебе? Дома оставлять нельзя, родители могут заметить…
– А у меня, типа, можно? – возмутился Валера. – Пацюк, на кой она вообще нам сдалась?
– А ты с чем завтра на выпускной вечер идти собираешься? Не переживай, всё схвачено. Я договорился с Лариской, завтра на три бутылки водки и две пачки сигарет её обменяем.
– А если сосед ментов вызовет? Она всё-таки денег стоит, и не малых…
– Валера, ты же знаешь, что я сразу после выпускного сваливаю в Москву. Да и не станет он ментов вызывать из-за такой мелочи! Ничего мне не будет, за эту рухлядь…
– Ух, Серёжа, хотелось бы тебе верить. Ты в прошлый раз тоже так говорил. Помнишь, чем всё закончилось?
– Такого больше не будет, верь мне. Эх! Вернусь лет через десять из Москвы на крутом кабриолете! Все будут завидовать моей длинноногой фотомодели и полному багажнику денег! Будем вспоминать с тобой эту историю, пить дорогой коньяк…
Десять лет спустя…
Перфоратор в руках Сергея работал веселее обычного, все-таки конец рабочей недели, день зарплаты. Тяжелые коржи старой штукатурки с грохотом падали на землю, окутывая всё вокруг облаками жёлтой пыли. Сергей с нетерпением ждал завершения трудового дня, фантазируя, как пышногрудая официантка подаёт ему бокал холодного пива в любимой «забегаловке». Приехав из белорусской глубинки в Москву десять лет назад, Сергей Пацкевич представлял своё будущее немного иначе, чем произошло на самом деле. Как зачастую бывает, вместо шикарного автомобиля, длинноногой блондинки и квартиры в центре, Пацкевич ограничился работой на стройке, арендованной квартирой на окраине города и женой-истеричкой, постоянно требующей от него невозможного – денег.
Смахнув ладонью пот со лба, Сергей присел на бетонную плиту и закурил. На стройплощадке было как всегда шумно, гул от множества работающей техники изредка разбавляли матерные переклички его интернациональных коллег. Не успел Пацкевич докурить сигарету, как из-за временного жестяного ограждения показался начальник участка, держа в руках распухший от наличности небольшой портфель.
– Здорова Михалыч! Долго ты сегодня, наверно много денег нам несешь? – крикнул кто-то из рабочих.
– Давай работай! Денег ему… ещё полтора часа горбатить, – грубо ответил начальник, направляясь в свой кабинет – ржавый вагончик.
– Антон Михайлович, а я уже всё! Отбил штукатурку, о которой вы говорили, – робко сообщил Сергей о проделанной работе.
– Ну а мусор кто вывозить будет, я? Весь мусор на кучу вывезешь, и свободен… – холодно приказал Михалыч и скрылся за дверью своего «кабинета».
Пацкевич взглянул на огромные горы битой штукатурки, тихо ругнулся и принялся за работу. Несмотря на приближающийся вечер, температура воздуха не опускалась ниже тридцати градусов, тем самым превращая «дембельский аккорд» рабочего в настоящую пытку. Его глаза заливал едкий пот, спина ныла от усталости, а пальцы сами разжимались под тяжестью этой проклятой одноколёсной тачки. Но все эти трудности и неудобства просто меркли перед перспективами предстоящего вечера. Мысли о холодном, душистом пиве с копченой корюшкой помогали Сергею толкать одноколёсную рухлядь вперёд. Спустя час, волоча последнюю порцию мусора за территорию стройплощадки, боковым зрением он заметил как последние рабочие, переодевшись, покидают территорию производства. Закончив работу и приняв импровизированный душ, которым служила ржавая бочка с технической водой, Пацкевич направился к вагончику начальника.
– Антон Михайлович, можно? – войдя в «кабинет» спросил Сергей.
– А, Пацкевич… ты мусор вывез? – пробормотал Михалыч, не отрывая глаз от своего смартфона.
– Вывез, инструмент и даже свою рожу вымыл! – бодро пошутил Сергей.
– Ну, тогда давай, до понедельника… – безразлично ответил начальник, продолжая смотреть на экран своего телефона.
– Мне бы ещё денежку получить, что бы дожить до понедельника! – уже без улыбки на лице продолжал иронизировать Пацкевич.
– А денежка будет только на следующей неделе, – с издевательской ухмылкой ответил босс, наливая по края стакан дешёвого коньяка.
– Но Михалыч, у меня денег вообще нет, даже на метро… – с явным разочарованием в голосе произнес Сергей, присев напротив начальника.
– Проездной себе купи, Сережа! Денег никто не получил! Ашет не получил, Чингиз не получил, я тоже не получил! Ты что, особенный? Я почти целый день в банке проторчал, не пришел перевод… – сделав суровый вид, нарычал начальник.
– Понятно, до понедельника… – Пацкевич встал со стула и направился к выходу.
– Сергей, постой! – окликнул его начальник, доставая из кармана тысячу рублей. – На дорогу говоришь даже нет? Хрен с тобой, отдашь с зарплаты…
Взяв деньги и покинув территорию производства, Сергей отправился в сторону метро. Преодолев несколько сотен метров, Пацкевич остановился и посмотрел куда-то в сторону. Его внимание привлекла музыка, громко звучавшая из ближайшего питейного заведения. Этот недорогой бар, предназначенный как раз для представителей низшей социальной касты, показался Пацкевичу неким оазисом веселья и беззаботности среди бесконечной суеты огромного города. Весёлая музыка, звон бокалов, реки свежего разливного пива, запах копченой рыбы, практически не оставляли Сергею выбора. Сжав волю и единственную тысячу рублей в кулак, Пацкевич принял нелегкое решение – напиться. Оказавшись на территории летней площадки, он заметил, что за одним из столиков шумно заседают трое его сотрудников. Они громко обсуждали геополитические изменения в мире, войну на ближнем востоке, скорое падение доллара, неизбежность распада соединённых штатов, и бог знает что еще.
– О! Пацюк! Давай к нам, чё шифруешься? – громко крикнул Паша, единственный коренной москвич со всей их бригады.
Сергею была крайне неприятна эта компания. Над ним любили пошутить на работе и, зачастую, эти шутки переходили все нормы морали и этики. А главным генератором юмора как раз являлся Паша, шутки которого скорее были откровенными унижениями, чем юмором. Пацкевич не раз представлял, как сгибает прут арматуры о затылок своего обидчика, но каждый раз глядя на внушительные габариты этого человека, подомные мысли сразу улетучивались. Но деваться было некуда, купив две бутылки «паленой» водки, Сергей присоединился к своим коллегам.
– Пацюк, у тебя же вроде не было денег с утра. Ты чё, Михалычу интим услуги оказываешь после работы? – без прелюдий начал «шутить» уже изрядно опьяневший Павел.
– Не называй меня пацюком, ладно? Меня так даже в школе не называли, – наливая в пластиковый стакан водку, огрызнулся Сергей.
– Пацюк, а почему тебя не называть пацюком? – упорно продолжал издеваться Паша.
– Да потому что пацюк с белорусского – крыса! – вмешался представитель центрально-азиатской диаспоры, улыбаясь во все свои девятнадцать зубов.
– Впрочем, как и на украинском. Серёга, не обращай внимания на этих идиотов, давай лучше выпьем, – сухо сказал недавно приехавший из Украины рабочий.
После этих слов беседа перешла в нормальное русло, спиртное полилось рекой, а напряженная обстановка сменилась дружеской атмосферой. Суровая реальность в сознании Сергея постепенно сменялась сладостной эйфорией, образы вокруг становились расплывчатей, а музыка и голоса сливались в один неразборчивый шум. Этот интернациональный пир продолжался, пока способность мыслить окончательно не покинула пределы мозга Пацкевича…
Пришел в себя Сергей от сильного чувства холода и головной боли. Поднявшись на ноги и осмотревшись вокруг, он понял, что находится в десяти метрах от бара, в котором недавно так весело проводил время. На улице было темно и безлюдно, лишь дежурный свет «забегаловки» тускло освещал смятый телом Пацкевича кустарник. Сунув руку в карман, он нащупал свой телефон. По-детски обрадовавшись, что тот на месте, он взглянул на экран. Радость тут же сменилась ужасом. Монитор показывал половину четвёртого утра и двадцать четыре непринятых вызова от его жены – Марины. Сергей боялся своей жены. Но еще больше он боялся депортации на родину, поэтому был вынужден жениться на некрасивой, толстой, первой попавшейся стерве с российским гражданством. Приложив ладонь к лицу, Пацкевич нащупал огромную гематому под левым глазом, что расстроило его ещё больше.
«С правой били», – пришёл к сложному умозаключению Сергей и побрел по пустынным улицам спящего города.
Через два часа пешей прогулки, он подошёл к парадному входу своего места жительства, минут двадцать просидел на лавочке. Так и не сумев придумать никаких оправданий за свой проступок, он поднялся на третий этаж. Аккуратно открыв дверь, Сергей по-кошачьи тихо прошёл внутрь комнаты и остановился. На журнальном столике в гостиной стояла недопитая бутылка коньяка и два бокала, а из спальни слышался характерный ритмичный скрип. Подойдя к двери спальной комнаты, Сергей тихонько приоткрыл её и оторопел. Он увидел на своей жене скачущего как слон на батуте Пашу, явно не собирающегося останавливаться. Пацкевич аккуратно закрыл дверь, чтобы не провоцировать двух своих злейших врагов на необдуманные поступки, уселся в кресло у столика. Схватив недопитую бутылку коньяка, он вмиг осушил её прямо из горлышка, надеясь избавиться от жуткого похмелья. Осознав всю абсурдность ситуации, Сергей взял лежащие на столике три сотни рублей и тихо удалился из квартиры. Сильная головная боль продолжала мучить Пацкевича и, недолго думая, он направился в ближайший супермаркет. Его цель была предельно проста – купить пиво. В магазине за кассой работала молодая девушка лет двадцати. Закрыв ладонями лицо, она сидела за компьютером и плакала. Сергей немного знал эту девушку, он любил поболтать с ней, покупая после работы продукты. Девушка была хороша собой, она очень нравилась Пацкевичу. Глядя на это милое, белокурое создание он часто сожалел о своём неудачном браке.
– Привет, пробей мне две бутылочки пива, – протягивая сотню, сказал Сергей.
Девушка незамедлительно «пробила» ему пиво и, отвернувшись, продолжила рыдать…
– Лена, у тебя что-то случилось?
– Да так, козел один… не важно, в общем… – утирая слезы, ответила Лена.
– Ну не важно, так не важно, – безразлично произнес Пацкевич, засовывая пиво в карманы брюк.
Присев на лавочке около супермаркета, он сразу принялся потреблять вожделенный продукт. Выпив первую бутылку залпом, он мысленно прокрутил картину произошедшего в спальне казуса. Его зацепил не сам факт измены «любимой» жены, а что это случилось именно с Пашей. Из глубоких размышлений обратно на землю его вернул внезапно раздавшийся за спиной грубый мужской голос:
– Эй, кучерявый, бухать в общественных местах запрещено!
– А здесь нет никого, – повернувшись к двум полицейским, произнёс Пацкевич, демонстрируя пустую бутылку. – И я уже почти допил…
– Как это, нет никого? А мы что для тебя, не люди? – суровым голосом сказал человек в мундире. – Документы предъявляем.
– Вообще то, по закону российской федерации, вы обязаны сначала представиться, а только потом… – не успел Пацкевич закончить свой просветительский монолог, как перед его глазами засияли многочисленные разноцветные шары, а асфальт стал на порядок ближе.
– Это ты девушку ограбил, ты ограбил, скотина?! – продолжая «весело гулять» дубинками по спине, приговаривали полицейские.
– Ладно, хватит с него, в участке разберутся, – сказал один из патрульных, надевая на него наручники.
Полицейские грубо затолкали Сергея в «бобик», разбив при этом находящуюся в кармане брюк вторую бутылку пива.
– Лживая скотина, допил он… – ударив Пацкевича ещё раз и захлопнув дверь авто, со злостью процедил сквозь зубы блюститель правопорядка.
Через минуту, патрульный «бобик» несся по дороге, ловко маневрируя между постепенно заполняющими улицы автомобилями. По пути в ближайший опорный пункт, Пацкевич услышал, как один из полицейских сообщил по рации, что они везут особо опасного маньяка, и что для него нужно подготовить «люкс» повышенной комфортности.
По прибытию в участок, Сергея без излишних процедур бросили в камеру, к находящемуся в ней соответствующему контингенту.
– Никуда не уходи, дождись следователя, – с циничной улыбкой на лице сказал дежурный, закрывая замок на три оборота.
Угрюмые лица сокамерников напомнили Сергею фрагмент из старого фильма о массовых расстрелах в тридцатые годы.
– За что замели, кучерявый? – поинтересовался сидевший в углу мужчина, судя по наколкам на пальцах находившийся в подобных местах не в первый раз.
– Предупреждаю сразу, я не приемлю физического насилия! – забившись в угол, истерично крикнул Пацкевич.
– А судя по твоей разбитой физиономии, еще как приемлешь, – уголовник скорчил гримасу, отдалено напоминающую улыбку.
– Да за что, за что… пиво пил в неположенном месте, вот и замели. И теперь ограбление какой-то девицы шьют, а я вообще не при делах, – присев на скамейку и немного успокоившись, отрапортовал Пацкевич.
– Ну, это дело обычное, им для отчетности надо. Посидишь, лет пять, и воля вольная! – не без иронии продолжал «бывалый» сокамерник. – Первая ходка будет?
– Как? Как это, лет пять? Я ничего не делал, я никого не грабил… – заикаясь, пробормотал Сергей, судорожно мотая головой по сторонам.
– Ну, знаешь, все мы не виновные туда попадаем. Любого спросишь, когда сядешь, – уголовник широко улыбнулся, блеснув золотым зубом.
– Вот именно! Я, например, иду с библиотеки домой, ночью, никого не трогаю. А тут мусора меня хватают под белые рученьки! Подкинули травы полкило и всё, преступник пойман, дело раскрыто! – вмешался в разговор молодой парень, очевидно пребывавший в сильном наркотическом опьянении.
«По тебе и видно, что ты с библиотеки шел, ночью», – глядя на молодого наркомана, подумал Пацкевич.
На протяжении следующего часа, Сергей с удовольствием послушал от новых друзей несколько «весёлых» историй о прелестях тюремной жизни, о том, как правильно себя вести в местах не столь отдаленных, о несправедливости судебной системы и прочих житейских радостях. Увлекательный диалог прервал голос подошедшего дежурного:
– Пацкевич, на выход, следователь вызывает.
В кабинете следователя за столом, уткнувшись в бумаги, сидел крупный мужчина лет сорока. Маленькие, заплывшие жиром глаза, быстро бегали по тексту лежащего перед ним протокола.
– Проходи, садись, – начал капитан Шнуров, не характерным для своей внешности писклявым голосом. – Сергей Анатольевич Пацкевич, 1991-го года рождения? Уроженец республики Белоруссия, верно, излагаю?
– Республики Беларусь, – поправил полицейского Пацкевич.
– Не умничай, Беларусь! Где ты находился, около 2-х часов ночи, с 20-го на 21-е июля?
– Я спал, – твердо отрезал Пацкевич.
– И это кто-нибудь, может подтвердить?
– Не знаю. Может быть, и может. Я спал не дома, и не совсем в стандартной постели.
– Как это? В гамаке, что ли? – следователь улыбнулся.
– Нет, не в гамаке. В кустах, возле одного заведения. Напился я короче до беспамятства, не помню ничего. Проснулся под утро, как макака на ветвях свисаю, голова трещит…
– Чудесно! Просто замечательно! – следователь повеселел ещё больше. – А гематома свежая под глазом, тоже не знаешь, откуда?
– Нет, не знаю. Говорю же, не помню ни хрена…
– Замечательно, просто замечательно, – записывая что-то на лист бумаги, тихо «пищал» себе под нос капитан.
– Простите, я не совсем понимаю, а что здесь замечательного? – насторожившись, поинтересовался Пацкевич.
– А замечательно то, что алиби у тебя нет, происхождение гематомы объяснить не можешь, и потерпевшая утверждает, что успела нанести нападавшему несколько ударов в область лица. Понимаешь, к чему я клоню?
– Да уж, понятней некуда. Не грабил я никого, товарищ полицейский! Мамой клянусь, не грабил! Не отправляйте меня в тюрьму, пожалуйста! Я не хочу быть женой, какого-нибудь сладкоежки! Мне мужики в обезьяннике рассказали, как там оно бывает!
– Прекрати истерику! Потерпевшая, возможно, запомнила преступника. Процедуру опознания пройдёшь, если не ты – отпустим. Где ты видел, что бы невиновного в тюрьму посадили?
– Да в каждом криминальном выпуске новостей, оборотни кругом… – Сергей не успел закончить фразу, как его перебил следователь.