В русском цикле всё совершенно наоборот. В этих произведениях очень наглядно видна ненависть Гоголя к России, и к её порядкам. В них вообще нет положительных героев. Ни единого. Создать такое под силу только гению. Юмор отсутствует. Вместо него справедливая, но очень злобная сатира. Должно быть, Николай Васильевич наслаждался, выдумывая русским персонажам уродские фамилии. Его украинские фамилии тоже придуманы, но они звучат скорее смешно, чем злобно. Надо полагать, что когда зрители аплодируют словам «Над кем смеётесь?», они не догадываются, что этой фразой Гоголь издевается над ними самими. Он издевается над москалями, создавшими этого государственного монстра по имени Российская империя, а затем ставшими его рабами.
Поэтому я думаю, что если бы действие «Ревизора» происходило где-нибудь в Полтаве или Миргороде, то у Гоголя из него получился бы искромётный водевиль, в котором главный герой бедный жених Хлестаченко, благодаря ошибке женится на дочке городского головы.
После этой речи на полминуты воцарилось молчание, прерванное возвратившимся Метисом, который громко стукнул дверцей автобуса. Он с недоумением смотрел на пассажиров, но дисциплинированно помалкивал. Борис Леопольдович очнулся, и сказал Виктору:
– Слышал? Вот тебе и новая трактовки «Ревизора». Да ещё и новый взгляд на «Одиссея».
– Да уж. Как-то всё неожиданно.
Худрук вытащил блокнот и авторучку, что-то написал, а затем обратился к оратору:
– Молодой человек, как твоё имя?
– Родион.
– Слушай сюда Родион. Если ты надумаешь сходить в наш театр, то билет не покупай. Вот этого молодого человека зовут Виктор Коломойцев, его в театре знают все, достаточно спросить. Вот он и организует тебе контрамарку. Но с условием, что после спектакля будет обсуждение. Мне будет интересно ещё раз услышать твоё мнение.
– Спасибо. Только если я надумаю, то буду не один, а с приличной девушкой.
– Хорошо, договорились. А ты сам откуда?
Родион уже открыл рот, чтобы рассказать, откуда он родом, но Евгений Ильич его опередил. Он вскочил с кресла, подошёл к Родиону, хлопнул его по плечу, и сказал:
– Это мой кадр, Борис Леопольдович.
– Молодец Женька! Умеешь людей подбирать.
С этого дня Евгений Ильич стал относиться к Родиону по другому. Он больше не агитировал его в артисты, а сделал своим внештатным консультантом. По его просьбе Родион стал ходить на просмотр репетиций и на прослушивание кандидатов в артисты. Ильич научил Родиона соответствующим званию консультанта манерам. Он объяснил, что скромность хорошее качество, но в некоторых случаях она неуместна, и вредит делу. А затем наглядно показал, как нужно изображать актёрский кураж. Родион науку освоил, и во время консультаций стал держаться раскованно, хотя какого-то особого удовольствия от этого не получал. Евгений Ильич к замечаниям своего консультанта прислушивался, а мнение Родиона было для него решающим. Из-за этого временами было непонятно, кто из них главный. В этот период Родион и получил кличку «Артист». Вначале это прозвище звучало иронично, но спустя некоторое время приобрело иной оттенок.
Однажды Сане саксофонисту зачем-то понадобилась пианистка Вера Андреевна, и он отправился к ней в студию. Приоткрыв дверь, он застыл на месте. В студии шло прослушивание кандидатки в артистки. Саню поразило то, что одним из экзаменаторов был Родион. И не так сам Родион, как его манеры. Вальяжно развалившись на мягком стуле, со скрещенными на груди руками, и надменным выражением лица Родион как бы через силу слушал юную брюнетку, исполняющую неестественно высоким голосом «Огней так много золотых». На середине песни консультант замахал руками, и певица смолкла. Родион сказал усталым тоном, сидящему рядом Евгению Ильичу:
– Поёт гладко, а голос противный. Скажет «Кушать подано», и никто ей не поверит.
– Всё ясно, бракуем. У вас нет данных барышня. До свидания. Следующий!
Барышня ударилась в слёзы, и, спотыкаясь, пошла на выход. Дождавшись Родиона, Саня сказал ему:
– Ну, ты даёшь! Сам в музыке ни уха, ни рыла, а берёшься судить.
– Не скажи. Я не меньше твоего песен знаю. У меня дома целая гора пластинок.
Прозвище «Артист» озвучил Саня. На работе он поведал бригаде:
– Наш Родион артист ещё тот. Втёрся Ильичу в доверие, и стал у него помощником, да таким, что его бояться начали. Тёмная история какая-то. Вот если бы они бухали на пару, тогда было бы понятно. Так нет, буфет посещают, а совместно не пьют. Загадка.
На Родиона обратили внимание артистки, а с двумя из них у него случилась мимолётная ни к чему не обязывающая связь. Родион был не против более продолжительного романа с кем-нибудь из них, но они по очереди доходчиво ему объяснили, что это был всего лишь минутный каприз артистической души. Одна из кандидаток открытым текстом предложила ему секс за благосклонность на прослушивании. К такого рода отношениям Родион был не готов, и брезгливо отказался. Подруга этой девушки по имени Лина поступила хитрее. Вначале она соблазнила Родиона, а затем явилась на прослушивание, уверенная в его поддержке.
В те годы соблазнить Родиона было очень легко, потому что он и сам был готов заняться любовью едва ли не с каждой встречной девушкой. Гормоны не всегда в ладу со здравым смыслом. Лина как бы случайно познакомилась с Родионом на танцах, девушки это умеют. Формами её бог не обидел, да и тонкобровым личиком тоже. Родион сразу же на неё запал, проводил домой, и договорился о встрече. А уже на следующий вечер Лина бесшумно провела Родиона в увитую плющом беседку в своём дворе, сделала вид, что изнемогает от страсти, и уступила его домогательствам.
Когда Лина зашла в студию на прослушивание и подмигнула Родиону, он понял всё. Его взяла досада, но он решил оставаться принципиальным до конца. Лина держалась уверенно, и с выражением прочитала басню «Стрекоза и муравей». Ильич вопросительно посмотрел на своего консультанта. Родион немного подумал, и сказал:
– Дикция хорошая, а теперь пусть она изобразит какие-нибудь эмоции. Удивление, например, и ярость.
Лина удивилась такому заданию, и её лицо само собой приняло нужное выражение. А вот ярость она изобразила очень неумело. Родион сказал Ильичу:
– Не пойдёт. Лицо неживое. Удивление ещё ничего, а ярость курам на смех.
Ильич не успел ещё ничего сказать, как вдруг Лина сорвалась с места, подскочила к Родиону, и с криком: – «Ах ты, сука!», вцепилась ногтями ему в лицо. Ильич вскочил с места, оттащил её в сторону, и, глядя в искажённое яростью лицо девушки, сказал:
– Ну, ведь можешь, когда захочешь! Очень натурально изобразила. Правда, Родион?
Тому ничего не оставалось делать, как ответить:
– Высший класс! Станиславский бы поверил.
Увидев кровь на лице Родиона, Евгений Ильич сказал Лине:
– А ногти, это лишнее. Девочка, в следующий раз при перевоплощении будь сдержанней.
Лину приняли в артистки, а Родион неделю не показывался на людях. Из этих историй он извлёк урок, и больше с артистками не связывался.
Однажды Родион увидел во Дворце братьев Бочкарёвых. На ту пору они были студентами Машиностроительного института, но творческий зуд не давал им покоя, и братья решили попробовать себя на артистическом поприще. Узнав Родиона, они подошли, и поздоровались:
– Привет Коновалов!
Разговор вёл старший:
– Ты чего здесь делаешь?
– Да так, разное. Я часто тут бываю. А вы?
– Хотели в театр поступить, да, наверное, ничего не выйдет.
– Почему?
– Слухи ходят, что у режиссера помощник какой-то есть. Жутко строгий тип, всех режет. Ты не в курсе, сегодня он здесь?
– Да, здесь.
– Ты его случайно не знаешь?
– Знаю. Это я.
– Да ладно тебе! Я же серьёзно спрашиваю.
– А я серьёзно отвечаю. Не переживайте, я вам помогу, только не ляпните, что мы знакомы. Поняли?
Бочкарёвы недоверчиво посмотрели на Родиона, и отошли в сторону. У Родиона заиграла совесть за давнюю шутку над братьями, и он решил загладить вину, хотя они об этом и не догадывались. Всё-таки братья не поверили однокашнику. Зайдя в студию, и увидев Родиона в вольной позе на мягком стуле, они раскрыли рты от удивления. Родион обратился к Ильичу:
– Это что-то новое, сразу двое явились. Эдак скоро труппами повалят.
– Ничего, послушаем. Они братья, привыкли выступать в паре.
– А чего их слушать? Артист должен быть артистом во всём. Вот пусть они спляшут, пусть докажут, что не только языком и выражением лица владеют.
Евгений Ильич удивился:
– Чего спляшут?
– Да, что угодно. Яблочко, например.
Тут аккомпаниатор Вера Андреевна сказала, что у неё нет таких нот. Вера Андреевна могла бы сбацать эту мелодию без всяких нот, но она не любила новоявленного помрежа, и не желала исполнять его прихоти. Однако это не остановило Родиона. Он сказал:
– Под сопровождение любой дурак спляшет. Пусть без него попробуют.
И он подмигнул братьям. Они переглянулись, и старший Бочкарёв сказал:
– Ладно.
Многолетние тренировки не прошли даром. Задав темп хлопаньем в ладоши, братья лихо исполнили матросскую пляску. Евгений Ильич пришёл в восторг:
– Берём, ребята, что надо! Интересный у тебя Родион подход к делу.
– Это не я придумал. При отборе актёров так делал кто-то из великих.
– Вспомни кто именно, я потом перечитаю.
Старший Бочкарёв действительно стал профессиональным актёром. Он бросил институт и поступил в театральное училище, после которого много лет проработал в театре музкомедии. Встретившись через много лет с Коноваловым, он вспомнил этот случай, и сказал:
– Знаешь Родион, ты, конечно, человек неглупый и авторитетный, но в искусстве, если честно, в молодости был дуб дубом. И если бы кто-то сказал мне тогда, что именно ты будешь принимать у меня творческий экзамен, я бы умер от смеха. В станице и сейчас этому не верят.
Родион ответил с сарказмом:
– Я, конечно, не такой эстет, как ты, но у меня хватило проницательности заметить твой талант, и вовремя его поддержать.
Бочкарёв задумался.
Наблюдая вблизи нравы творческих людей, Родион сделал для себя определённые выводы. Мир искусства, это особый мир, к нему нельзя подходить с обычными мерками. Актёры, актрисы, певицы и певцы, в том числе и самодеятельные, сделаны из другого теста, чем обычные люди. Они живут страстями, оттого постоянство в любви и дружбе в их среде, скорее исключение, чем правило. Наиболее циничны музыканты, но они умеют дружить. Больше всего Родиону нравились художники. Как правило, они тонко чувствовали окружающий мир, и при этом были хорошо воспитанными доброжелательными людьми.
Через Евгения Ильича Родион познакомился с двумя писателями, причём один из них, по фамилии Силков, был настоящим, так как имел удостоверение члена Союза Писателей. Родион был поражён его глубокими познаниями в области рыбной ловли. Писатель был страстным рыболовом, с этой целью он объездил почти всю страну, но книг на эту тему почему-то не писал, хотя они наверняка имели бы успех. Другой писатель был самоучкой драматургом, творившим под псевдонимом Ян Цекавый, и Родион его не уважал. В обычной жизни Цекавый был Иваном Семёновым. Он работал в штамповочном цеху контролёром, а в свободное время сочинял идеологически правильные пьесы, из-за чего отвязаться от него было непросто. Псевдоним он взял от аббревиатуры ЦК. Его дед был в тридцатые годы членом какого-то республиканского Центрального комитета. Ильич драматурга большевика не любил, но совсем от него избавиться не мог. Однако в скором времени Родион нашёл средство от этого назойливого творца назидательных и очень скучных пьес. Примерно в это же время драматически прекратилась его дружба с Евгением Ильичом. Но об этих событиях будет рассказано в соответствующей главе, а ниже ещё один рассказ о костюмных приключениях.
Глава IX. Свадьба
Благодаря костюму Родион сделался популярен и в общежитии. Его стали приглашать туда, куда ему не очень-то и хотелось. В иных случаях приглашался, собственно, костюм, а Родион шёл к нему в комплекте. Бесцеремонный, почти коммунистический быт общежития предусматривал прокат чужих вещей, и если бы костюм подходил по фигуре кому-нибудь, то его просто брали бы у Родиона на время. Но он хорошо сидел только на нём, вот и приходилось брать в прокат и его самого. Речь идёт о свадьбах, на которых Родиону довелось быть свидетелем, и он приобрёл немалый опыт в этом деле. Иной раз приходилось бывать на свадьбах вообще незнакомых людей. Особенно ему запомнилась свадьба Артура.
Однажды в конце сентября к нему приходит Николай из соседней комнаты, и просит:
– Поехали на свадьбу. Артур, дружок мой по работе женится:
– А я тут, с какого боку? Вот если б ты женился, тогда другое дело. Я твоего Артура не знаю, и невесту его в глаза не видал. И вообще, какого чёрта? Артур женится, а приглашаешь на свадьбу ты?
– Чего тут непонятного? Он же тебя не знает, вот я и хлопочу. Завтра роспись, а свидетеля нет. Всё было в порядке, и свидетель был, да только он сегодня с утра по телеграмме на похороны уехал. Выручай Родион!
– А ты сам?
– Да я бы с радостью, и Артур тоже, так мне одеться не во что. Это же торжество, не пойдёшь ведь в Загс щеголять в старом костюме или свитере. Артур учудил, неделю назад свой костюм утюгом спалил, вот я ему свой новый костюм и арендовал на время свадьбы. А невеста со Ставрополья, и основная свадьба там.
– А, что? Будет и дополнительная?
– Будет, да. Прямо сегодня молодёжный вечер в общежитии на втором посёлке Орджоникидзе. Там и познакомишься с Артуром и его невестой. Родион, я ж тебя не вагоны грузить зову! Прокатимся, повеселимся, автобус уже наняли.
В конце концов, Родион согласился, и ближе к вечеру они отправились в общежитие Артура. По дороге к нам присоединились две подруги Николая, и Жора Короедов со своей очередной пассией Лидой. Они тоже были в числе приглашённых. Эта девушка оказалась для Жоры крепким орешком. Лида не была наивным юным созданием. Она утверждала, что ей двадцать четыре, но скорее всего, врала. Её зрелые формы тянули лет на двадцать восемь, если не больше. Соответственно возрасту опыт и хватка у неё имелись. Учтя опыт предшественниц, она полностью запретила Жоре доступ к своему телу. До свадьбы. Мол, потом всё твоё. Сложилась патовая ситуация. Жениться, не обследовав товар, Жора опасался, но и отбраковать кандидатку повода не было. Так и маялись.
Жениха звали Артур Кузьмич Шашкин. Зарубежное имя плохо вписывалось в этот ряд, к тому же сам носитель звучного имени, плюгавенький невысокий шатен, совершенно не походил на «Овода» Войнич, в честь которого мадам Шашкина назвала сына. Его невеста Валя была плотной широкоплечей девушкой с правильными чертами лица, и короткой причёской. Она была вполне симпатична, но назвать её миленькой не поворачивался язык. Суровое выражение лица красноречиво говорило о деспотичном характере, что сулило Артуру безрадостное будущее. Впрочем, он уже был сформировавшимся подкаблучником. Артур заметно побаивался будущей жены, так как она могла бесцеремонно при людях отвесить ему добрую затрещину, а рука у неё была тяжёлая. Родион видел, как Николай с трудом удержался на ногах после того, как Валя поощрительно хлопнула его по плечу, и предложила стать тамадой. Лицо невесты откуда-то было Родиону знакомо, но только на второй день он вспомнил, что видел её толкающей ядро на соревнованиях в спортивном обществе «Трудовые резервы». Из старшего поколения присутствовали родители невесты и горластая свашка распорядительница Ганна, приходившаяся Валентине родной тётей. Она оказалась хорошим руководителем торжества.
Вечеринка была организована по всем правилам. Часть коридора отделили занавеской, а все смежные комнаты были задействованы с разными целями. Комнату, где жил Артур, превратили в ресторан, и снесли туда все столы и стулья. Соседняя комната в ожидании жаркой молодёжной ночи была сплошь заставлена кроватями. Ещё одна комната была предназначена для жениха с невестой, её родителей и прочих важных гостей. А очищенная от мебели комната предназначалась для танцев. Всё было продумано до мелочей. Во избежание недоразумений, и, чтобы сразу расставить точки над «и», одиноких парней и девушек тут же знакомили, и составляли из них пары. Этим занимался Николай со своей девушкой и её подругой. Было заметно, что они в этом деле имеют опыт, и знают толк в вечеринках. В некоторых случаях они действовали методом Суворова, то есть делали прямые замеры и подбирали пары по росту. Именно так Родиону досталась в пару рослая девушка Надя. Должно быть этой симпатичной дылде не всегда везло на рослых партнёров, и она вцепилась в него бульдогом. Впрочем, она Родиону понравилась. Никакого особенного разврата во всём этом не было, такие спонтанно возникшие пары часто становились постоянными, а затем шли под венец.