Доктор был так потрясён, что всю обратную дорогу он шёл и недоумённо взмахивал правой рукой, разговаривая сам с собою, а дома он поспешил известить мистера Трелони и капитана запиской о вновь открывшихся обстоятельствах, приглашая их к себе.
Ближе к обеду того же дня старичок Папаша, приплывший на ялике к борту «Архистар», крикнул капитана. Капитан вышел из каюты, перегнулся через борт, увидел Папашу и воскликнул добродушно, хотя на душе у него скребли кошки:
– О, ты жив ещё, старый греховодник, не умер?
Папаша мелко затрясся от смеха, широко раскрывая рот и показывая капитану свой единственный зуб, по-прежнему торчащий во рту, и прошамкал:
– Да когда умирать-то, Дэниэл?.. Зимою – холодно, а летом – обидно, разрази меня в корму…
Капитан засмеялся и, продолжая балагурить, воскликнул:
– Тогда женить тебя надо! Во имя Пресвятой девы!
Папаша опять довольно захихикал и передал капитану письмо. Капитан бросил ему в ялик монетку и быстро ушёл. В каюте он трепетными руками распечатал конверт. На листе почтовой бумаги почерком Сильвии было написано: «Ты красивый… Я тебя люблю!»
И морщины на лбу капитана разгладились.
Вечером Сильвия спросила мужа:
– С чего ты взял, что сын банкира Саввинлоу стыдится своего отца?
– Я это знаю, – ответил капитан.
Капитан знал это совершенно определённо: незадолго до ссоры с Сильвией к нему на борт «Архистар» неожиданно поднялся Роберт Саввинлоу, сын банкира Александра Саввинлоу. С первых же своих слов юноша поразил капитана.
– Я пришёл к вам, капитан Линч, потому, что вас ненавидит мой отец, – сказал Роберт Саввинлоу вместо вступления.
Капитан поднял белёсые брови в немом вопросе и с деланным вниманием уставился на Роберта, склонив голову на бок. Молодой человек замолчал, и капитан с интересом принялся разглядывать его: юноша был красив нарождающейся мужественностью, казалось, что вот-вот – и мужчина явственно проступит в нём.
– Я хочу стать моряком, – продолжал Роберт, справившийся со своим волнением. – Возьмите меня на свой корабль.
Тут губы юноши задрожали, с него моментально слетел весь его строгий, взрослый вид, и дальше он уже совсем походил на ужасно расстроенного мальчишку.
– Прошу вас, – прошептал он и добавил как-то совсем уж по-детски: – Ну, пожалуйста.
– С чего вы взяли, что ваш отец меня ненавидит?.. Это – во-первых, – выговорил капитан и откинулся на спинку стула. – А во-вторых… Он вас, кажется, готовит в банкиры?
– Я не хочу быть банкиром!.. Это стыд – а не профессия! – вскричал Роберт и насупился, готовый разрыдаться, губы его опять дрогнули.
– Хорошо-хорошо, – поспешно сказал капитан и предостерегающе поднял руку. – А с чего вы взяли, что ваш отец меня ненавидит?
– Я знаю… У него даже лицо меняется, когда он слышит ваше имя, – сказал Роберт и вдруг выпалил. – И вообще, он за вами следит!
– Следит? – удивился капитан. – За мной?
– Я видел и не раз. Отец думает, что я ещё мальчишка и не скрывается от меня… А к нему ходят всякие люди и рассказывают ему про вас, а потом отец бегает по кабинету и скрипит зубами… И письма к нему про вас приходят.
– Письма? Какие письма? – спросил капитан настороженно.
– Если я вам их принесу – вы возьмёте меня на корабль? – с надеждой воскликнул юноша.
Капитан встал.
– Видите ли, Роберт… Если я возьму вас на корабль, то совсем не из-за писем, – жёстко ответил он. – И не надо мне ничего приносить.
– Так вы возьмёте? – спросил юноша, и голос его опять задрожал.
– Не знаю… Юнга на судне, конечно, нужен, а на следующий рейс у меня его ещё нет, – сказал капитан и вдруг улыбнулся. – Вам ведь уже больше шестнадцати лет?
– Мне – семнадцать! – с пылом воскликнул юноша. – И моя мама поддерживает моё решение.
– Что же… Я подумаю. А из маленьких желудей вырастают могучие дубы, – сказал капитан и протянул Роберту Саввинлоу руку.
Но всего этого капитан Сильвии почему-то не рассказал, а только нежно поцеловал ей запястье и ушёл к доктору Леггу.
А теперь вы спросите меня, дорогой читатель, изменял ли капитан Линч своей жене?
Ну, понимаете… Как вам сказать… Капитан, конечно, любил свою жену! И она у него была, безусловно, очень красивая женщина! Но… Боже мой! Но не могло же его пылкое сердце перестать биться! Это, может быть, когда-нибудь, конечно, и случится … Но не сейчас. Нет-нет, сейчас капитан был ещё жив!
И вообще, зачем вы про это спрашиваете? Ведь вы же умный человек!
****
Вечером этого шумного и такого насыщенного разными происшествиями дня доктор Легг, капитан, мистер Трелони и Платон собрались вчетвером в кабинете у доктора, попивая португальское вино. После рассказа доктора Легга о погибшем матросе и его странном имени, джентльмены какое-то время потрясённо молчали, потом капитан решительно сказал, вставая:
– Я завтра же попрошу разузнать об этом матросе одного ловкого человека – некого мистера Эрроу… Вы его, наверное, помните, господа. Он мне иногда оказывает кое-какие услуги.
Мистер Трелони утвердительно покивал, а потом почему-то вдруг спросил у всех:
– Джентльмены, а вы помните нашего гвинейского телёнка?.. Ну, которого капитану подарили?
– Ещё бы, Джордж, не помнить, – ответил доктор Легг. – Ведь он был к вам так нежно привязан.
– Кто нежно привязан? Капитан или телёнок? – спросил Платон со своего места в дальнем кресле.
Доктор первый прыснул от смеха, а когда общее оживление утихло, он ответил:
– Телёнок, конечно… У него сейчас, наверное, огромные рога… Лирообразные.
Тут доктор посмотрел на Платона и сказал ему строго:
– Я говорю о телёнке, принц… Рога – у телёнка.
Платон, как обычно, улыбался во весь толстогубый рот, а капитан сказал спокойно, не обращая внимания на разъяснения доктора про рога:
– Да, у него огромные рога могли вырасти.
Потом он потёр пальцами порезанный бритвой подбородок и добавил отрывисто, перекатившись с носок на пятки:
– Если его не съели, конечно.
– Нет, фульбе совсем не едят говядину, – авторитетно заверил всех мистер Трелони. – Они её копят на чёрный день.
– Ну, тогда его продали кому-то или променяли, и те его съели, – сказал капитан, он сел и пригубил вино из своего бокала.
– Нет, Кузнец не продаст, – уверенно отчеканил доктор.
– Если его самого не съели, – сказал капитан, снова сделав глоток из своего бокала.
Все замолчали, вспоминая события почти пятилетней давности. Потом капитан спросил у мистера Трелони:
– Вы давно не получали известий от дона Родригу?
– Он недавно писал ко мне, – ответил сквайр. – Он полюбил ходить с капитаном Перэ на скалы и наблюдать чаек.
Никто ничего на это не сказал, и сквайр произнёс в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием свечей:
– Вы ещё не знаете, Дэниэл… Но у меня опять началась лихорадка.
Капитан встревоженно посмотрел на сквайра, пытливо вглядевшись в его бледное, почти восковое лицо.
– И какая-то странная лихорадка, я не знаю, как это понимать, – огорчённо пояснил доктор и тоже замолчал.
– Столько лет было всё тихо, а этой весной начались приступы, – опять заговорил сквайр. – Причём странная такая регулярность – как увижу воду.
– Какую воду? – ошеломлённо спросил капитан.
– Любую… Пруд, реку, озеро… Как увижу пруд, например, – пояснил мистер Трелони.
– А море? – спросил капитан. – После моря лихорадка начинается?
– После моря – нет, – ответил сквайр задумчиво.
– А после океана? – быстро спросил капитан и хитро прищурился.
– А после океана – не знаю, надо попробовать, – ответил сквайр и тоже хитро заулыбался.
– Что это вы собрались попробовать, джентльмены? – спросил доктор Легг подозрительно.
– Океан, дорогой доктор… Атлантический океан, – ответил ему капитан.
Но ответил он так щемяще, что у доктора Легга перехватило дыхание.
– На проверку очередной координаты? – низким, взволнованным голосом спросил доктор.
– Да, – выдохнули капитан и сквайр почти одновременно.
Сквайр порывисто отставил свой бокал на столик, стоящий рядом с ним. Бокал звякнул о пепельницу, и доктор Легг невольно перевёл на неё свой взгляд: на краю пепельницы цветастые пастушок с пастушкой танцевали жигу – им было весело.
– Куда мы пойдём в этот раз? – вдруг спросил доктор и тоже отставил свой бокал.
– Так вы с нами, Джеймс? – спросил мистер Трелони и откинулся на спину кресла. – А мы с Дэниэлом всё спорили-спорили.
– С вами… Конечно же, с вами… И чёрт с ним, с сокровищем! Главное – с вами, – решительно ответил доктор и пояснил: – Я думаю, нам будет весело.
****
На следующий день капитан встретился с мистером Эрроу в портовой таверне Усатой Пруденс, которая была жива и здорова и даже раздобрела ещё больше. Нрав её с возрастом не поменялся, а был всё так же гневлив. Подлетев к капитану, своему любимцу, она улыбалась железными зубами, среди которых явственно чернели дыры от выпавших своих зубов.
Капитан сел напротив мистера Эрроу и пытливо вгляделся в него. Ловкий человек был всё такой же высокий и поджарый, только, может быть, бритое белое лицо его, длинное и узкое, стало ещё суше, а колючие глаза – ещё более колючими. Когда капитан рассказал про то, ради чего он пригласил его на встречу, глаза мистера Эрроу хищно блеснули и тут же прикрылись веками. Выслушав задание, ловкий человек обещал в скорости за него взяться.
Через неделю мистер Эрроу известил капитана письмом, что про канонира с «Белого Орла» Джо Илиума никто ничего не знает: на «Белый Орёл» канонир нанялся совсем недавно, писем никому не писал и ни от кого не получал, с собутыльниками был неразговорчив, постоянной женщины на берегу не имел. Где он служил ранее – тоже не было известно, а наняли его на «Белый Орёл» без рекомендации вместе с кучей таких же бродяг в виду острой нехватки матросов.
Прочитав письмо, капитан приподнял белёсые брови, отчего на лбу его образовалась продольная морщина и, порвав письмо на мелкие кусочки, бросил его в мусорную корзину.
Через два месяца шхуна «Архистар» после сборов, – по саркастическому выражению доктора Легга, – неудержимых и стремительных, как понос, подняла якорь и ушла из Бристоля. Перед самым отплытием капитану Линчу на борт доставили письмо от жены.
В письме было написано всего две строчки: «Ты уплываешь и увозишь с собой моё сердце. И всё время, пока тебя не будет, я в Бристоле буду мёртвая… Возвращайся скорее. Всегда твоя С. Л.»
****
Глава 2. Снова вдаль
«Архистар» бежала по волнам.
Было пасмурно, и только далеко на горизонте, среди свинцовых туч, ярко светилась длинная щель заката. Где-то на высоте, там, где ветер дул сильно и вольно, хлопал парус. Шхуна скрипела и била корпусом в волну. Доктор Легг и Платон тихо разговаривали о медицине, стоя в стороне на квартердеке. Мистер Трелони молча слушал их, особо в разговор не вникая и изредка поглядывая на капитана.
– Привозят к нам недавно пожилую леди, семьдесят один год, – вдруг сказал доктор таким безжизненным голосом, что сквайр невольно прислушался. – Боли в правом подреберье, тошнота, одноразовая рвота, температура тридцать семь и восемь. Заболела двенадцать часов назад, и как она думает, в связи с нарушением диеты… Говорит, что желчнокаменная болезнь мучает её уже лет шесть… Умеренный дефанс в правом подреберье.
– Болезненность? – спросил Платон.
– А как же… В той же области, – ответил доктор, утвердительно склоняя голову. – Симптомы Мерфи и Кера.
– А Ортнера? – заинтересованно спросил Платон.
– Слабоположительные… Пузырь не пальпируется, – ответил доктор и угрюмо посмотрел на небо в сторону заката. – Ну, начал консервативное лечение… Никаких улучшений, даже хуже. Еле-еле уговорил леди на операцию.
– Прооперировал? – удивлённо переспросил Платон.
– Угу… – как-то брюзгливо подтвердил доктор и, ухватившись за свой рыжий бакенбард, добавил. – Пошёл правым подрёберным доступом. И под печенью, в спайках, нашёл гангренозный аппендицит. Ещё бы чуть-чуть – и леди финиш.
– Ну и… – переспросил Платон, по тону доктора понимая, что это ещё не конец истории.
– Ну и потом бабуля неделю меня костыляла по-всякому – почему я ей не удалил желчный пузырь, – ответил доктор.
Платон захохотал. Доктор Легг угрюмо, исподлобья смотрел на него какое-то время, а потом расхохотался тоже, присев в коленях и хлопнув себя по ляжкам. Так они и стояли, и смеялись всё громче и заливистей.
Мистер Трелони сдержанно улыбнулся и подумал, что координата № 7 (13°22′40″W, 49°59′47″N – север Атлантического океана у берегов Ирландии), которую они сегодня прошли, и её окрестности им тоже ничего не дали. Океан у берегов Ирландии не таил в себе никакой видимости кладов… Ну, если только на дне, как сразу и предупреждал их капитан… Так что никто ни на что особо не надеялся, вот только доктор Легг ещё больше помрачнел, но все понимали, что это он скучает по своей больнице и своим больным.
Мистер Трелони пытливо посмотрел на море. Он только сегодня вышел на палубу: первые дни плаванья море было неспокойно, и он предпочитал отлёживаться в своей каюте, опять с непривычки испытывая приступы морской болезни.
Капитан от штурвала покосился на него и спросил:
– Мистер Трелони, сэр… Как вы себя чувствуете?
– Я чувствую себя викингом, плывущим по северной части Атлантического океана, – бодро отрапортовал ему сквайр.
Доктор и Платон, всё ещё от души улыбаясь и переглядываясь между собой, приблизились к капитану, ожидая его ответа.
– По моему глубокому убеждению, они плавали именно в этих водах и первыми открыли Гренландию, Лабрадор и берег Американского континента, который назвали Винландом, – сказал капитан. – Мы фактически плывём их маршрутом…
– На Винланд, – уточнил доктор.
– Да, джентльмены, – подтвердил капитан. – Но в залив святого Лаврентия через пролив Кабота мы не пойдём. Там очень много французов… Ну, а про Джона Кабота вы, конечно, знаете.
Мистер Трелони и доктор кивнули головами, а Платон сказал:
– Я не знаю.
Мистер Трелони опять оторвал взгляд от моря и спросил у остальных:
– Я расскажу?
Никто не возражал, и сквайр стал рассказывать:
– В мае 1497 года генуэзский капитан Джованни Кабото, на английский манер именуемый Джоном Каботом, был нанят бристольскими купцами для исследования северного пути в Китай… Его корабль назывался «Мэтью». На борту было всего восемнадцать человек экипажа – судно было явно разведывательное. Почти через месяц Кабот достиг Северной оконечности острова Ньюфаундленд…
– То есть, территории современной Новой Франции*, – подсказал доктор Легг и с поклоном протянул руку к сквайру, приглашая его продолжить свой рассказ.
– Кабот высадился на берег и объявил открытую им землю достоянием английской короны, – сказал мистер Трелони, неодобрительно посмотрев на доктора. – Продолжив свои поиски, он ни золота, ни пряностей не нашёл…
– Открытая земля была сурова и неприветлива, – замогильным голосом произнёс вдруг развеселившийся доктор Легг.
Сквайр опять неодобрительно посмотрел на доктора, потом сделал шаг мимо него, взял Платона за руку, потянул его в сторону и, встав к доктору спиной, стал торопливо рассказывать дальше:
– Но в этой экспедиции и была открыта знаменитая ньюфаундлендская банка – огромная отмель с неисчислимыми запасами рыбы. Проведя около месяца на новых землях, Кабот повернул корабль назад в Англию, куда благополучно и прибыл в начале августа того же года…
Тут доктор Легг поднялся на цыпочки и, потянувшись через мистера Трелони как мог дальше, быстро сказал Платону:
– Но докладывать королю Генриху VII было особо нечего: населения почти не было, никаких китайских сокровищ тоже… Была одна рыба и пушнина. И всё-таки вторая экспедиция Кабота состоялась, правда сам Джон Кабот вскоре умер при туманных обстоятельствах, и командование флотилией перешло к его сыну – Себастьяну Каботу… И эта экспедиция прошла фактически до Флориды и даже вернулась обратно.