– Вообще всё хочу забыть… И начать жизнь с чистого листа. Жалко в этом году уже приём в вузы закончился. Я, наверное, сейчас найму репетиторов и буду готовиться к поступлению на следующий год.
– На какой факультет будешь поступать? – спросил Вадик.
– Пока не знаю… – нехотя отозвалась Вича. – Я в школе училась так себе… Да и школу закончила давным-давно – уже два года прошло. Может, я уже старая для учёбы?
Она стянула из пакета грязное яблоко и, потерев о рукав пижамы, принялась грызть.
– Ты что делаешь? Дай сюда! Помою! – Вадик забрал из её рук сочный кандиль. – Вика! Кровь! Яблоко в крови!
Вика в ужасе уставилась на сахаристый скол сочного фрукта – зеленоватая мякоть была запачкана красными пятнами.
Сорвавшись с места, она бросилась к зеркалу.
– Зуб выпал! Представляешь, этот гад мне ещё и зубы повредил… Хорошо, что не спереди… Не видно, конечно, но всё равно…
– Поехали в стоматологию! – скомандовал Вадик.
– И чего? Новый вставят? Говорю же, «дальний» зуб. Потом съездим.
– Так! Продукты в холодильнике. Но ты пока два часа не ешь… Полощи рот содой… Я поехал.
Вича пристально посмотрела на Ракула.
– Торопишься на свидание? Она хоть красивая?
– Угадала. Тороплюсь на свидание, она просто супер – ей пятьдесят лет.
Викуля прыснула со смеха.
– Кто она?
– Классный мастер татуажа. Зовут Офелия! «Прекрасная Офелия! О, нимфа, грехи мои в своих молитвах помяни…», – пафосно процитировал Ракул.
– Да знаю! Гамлет! Ты хочешь «татушку» набить?
– Пока поеду, поговорю, посоветуюсь… Офелия, она такая… Всем клиентам разные «татухи» колет… Не повторяется! Они у неё со смыслом…
– С каким? – заинтересовалась Вича.
– С эзотерическим! Она в рунах разбирается и сама составляет «ставы»… Это типа обереги, амулеты… Не знаю, как сказать… Если интересно, поехали со мной, сама с ней поговоришь.
– Едем! – моментально согласилась Вича.
Офелия оказалась интересной тёткой. Одетая в чёрные джинсы и байкерскую косуху с наклёпками, она потягивала кофе из пластикового стаканчика, стоя на улице около дверей своего салона.
– Здорово, Вандос! Заходите! – поприветствовала она Ракула и окинула Вичу весёлым взглядом.
В помещении, оформленном в стиле «комнаты ужасов», по стенам были развешаны ритуальные маски вперемешку с фотографиями рок-знаменитостей и других неизвестных лиц весьма брутальной наружности, демонстрирующих разнообразные тату.
– Итак, ребятишки, рассказывайте! Что хотим?
Хозяйка салона усадила гостей на диван, а сама разместилась в кресле напротив.
– Я, это… – неуверенно начал Вадик. – Хочу в спорт вернуться, не то, чтобы в профессиональный… Так, старые друзья пригласили в боях поучаствовать… Короче, на победу что-нибудь…
Парень исподлобья посмотрел на удивлённую Вику.
– Вичь, не обижайся, через месяц твой договор закончится, и я из конторы увольняюсь… Скучно мне. Я или в бои… Или в контрактники…
Девушка выглядела настолько расстроенной, что даже Офелия забеспокоилась.
– Не кисни, коньячку плеснуть? Я Вадюху давно знаю, ему время от времени необходимо «пар выпустить», – и уже обращаясь к Вадику, спросила. – Сколько «пачек»?
– Две, – подумав, ответил Ракул. – На предплечье.
Офелия понимающе покивала головой.
– Завтра к вечеру приезжай, накидаю несколько эскизов. Выберешь! А тебе, красавица? – она перевела взгляд на Вичу.
– Мне… – Вика призадумалась. – Мне, чтобы забыть всё старое и начать жизнь заново… Ну и чтобы новая жизнь была счастливой и долгой…
– Разумеется! – покивала головой мастер. – Назовём наш «руностав» «Новый путь».
– Классно! «Новый путь» – мне нравится! – одобрила Вика. И тут же спросила. – А с меня сколько пачек?
Офелия и Ракул переглянулись и заржали в голос.
– Держите меня семеро… – приговаривала сквозь смех Офелия: «А с меня сколько пачек?»… Завтра мужикам расскажу!
Вича обижено переводила взгляд с одного на другую и не понимала, что именно их так рассмешило.
Наконец отсмеявшись, Ракул пояснил:
– Площадь рисунка! Площадь рисунка татуировщики традиционно измеряют не в квадратных сантиметрах, а в сигаретных пачках!
– А-а-а… – протянула Вика и тоже засмеялась. – Мне одну пачку!
– Всё, я вас услышала, приходите вместе, будете выбирать… А пока… Пока! Ко мне сейчас клиент пожалует…
В машине Вича буквально накинулась на Вадика.
– Ты почему мне ничего не говорил, что хочешь уволиться?!
– Да я, собственно, давно собирался, а тут ты со своим договором… Думаю, последний контракт трёхмесячный откатаю и свалю…
– А я? Как же я?
– Ты, Вика, в шоколаде! Найдёшь жениха, выйдешь замуж… Или учиться поступишь, в столицу уедешь. У тебя перспектив полно… А я – пока молодой – должен денег заработать…
– Хочешь, я тебе доплачивать буду? – не унималась Викуля.
– Не хочу! – разозлился Ракул. – Это что? Мой предел? Всю жизнь в холуях ходить?
– Почему в холуях? Почему всю жизнь? Выбирай любой институт, я не знаю… Курсы там, или что… Я оплачу. А знаешь, давай торговую фирму откроем. Будешь главным менеджером… Иди, поучись…
– Ага! – нервно рассмеялся Вадик. – Курсы! Сейчас столько разных курсов развелось… Каждый рад срубить бабла, дав десяток бесполезных советов… Особенно веселят по нейролингвистическому программированию психологии бизнеса и прочей мути… Один чудик лекции читает на тему «Жёсткие переговоры»… Зачем это? Он кто такой? Его кто уполномочивал жёсткость демонстрировать? Он что, уверен, если торгует никому не нужным дерьмом, то – поговорив со мной «жёстко»?! – впарит мне свою фигню? Не понимаю… И не хочу понимать… Я хочу иметь столько денег, чтобы – посмотрев как «тужится» этот «кекс», выдавливая из себя заготовки слов – встать, засмеяться и громко так сказать: «Да пошёл ты!». Я хочу быть свободным! В бою всё более или менее честно. Ты и противник… И каждый сам за себя… Или война: вот автомат, вот враг…
– Ты страшные вещи говоришь! Какие бои? Какая война? Меня послушай…
– Вика, отстань! Я двадцать восемь лет никого не слушал! У тебя своя жизнь, у меня – своя! Будешь давить – завтра уволюсь.
Вича замолчала и уставилась немигающими глазами на дорогу.
Остальную часть пути молчали.
– Какие планы на завтра? – спросил Вадик, когда подъехали к дому.
– Я позвоню, – сухо отозвалась Вика и вышла из машины.
Оказавшись дома, дала волю слезам.
Вот так Вадик!
А казался таким понятным, таким покладистым…
Ни черта она в людях не разбирается!
Вдоволь наревевшись, решила позвонить матери.
Трубку взяли не сразу. Незнакомый хмельной мужик кричал в телефон что-то бессвязное… Рядом слышались чьи-то голоса и звонкий смех мамы…
– Нам некогда… Пр-зв-ни позже… Лучше завтра, – пролаял на том конце неизвестный собутыльник.
Вика нажала на отбой. Можно было и не звонить, по всему видно, что денежный перевод до родительницы дошёл благополучно.
«С завтрашнего дня займусь учёбой!», – успокоила себя Темнова. – Надо завязывать циклиться на мужиках… Стану бизнесвумен… Сначала учёба и карьера, затем – личная жизнь.
Настроение значительно улучшилось.
Викуля зашла в ванную и принялась рассматривать в зеркало остатки желтоватых синяков. Она подняла чёлку со лба и чуть не вскрикнула от ужаса…
Волосы у корней были абсолютно белыми… Около полусантиметра отросшей шевелюры была седой…
– Ничего себе! – выдохнула Вича. – Лёнчик-скотина! Такой стресс… Завтра обязательно закрасить надо.
Парикмахерская располагалась на первом этаже Викиной многоэтажки. Позвонив, она записалась на десять утра, и, приказав себе не расстраиваться по этому поводу, улеглась смотреть телевизор.
К обеду следующего дня довольная цветом и укладкой волос Викуля отзвонилась Ракулу и, стараясь не напоминать о вчерашнем разговоре, спросила, когда они поедут к Офелии.
– К шести приеду, – коротко сообщил Вадик.
– Поднимешься, кофе попить, или мне выйти? – заискивающе прощебетала Вича.
– Поднимусь…
«Классный парень этот Ракул…», – размышляла Вича. – «Староват, конечно, почти на десять лет старше, и одевается как пенсионер… Но зато симпатичный, накачанный и сильный… Как он Лёнчику залепил! С одного удара вырубил… В костюме классно выглядел…».
Вика открыла в телефоне папку с фотографиями и стала разглядывать снимок около зеркала, сделанный перед походом в ресторан.
Сначала она умилялась тому, как хорошо они смотрелись вместе, затем её внимание привлекла расплывчатая тёмная тень, словно кто-то третий стоял позади них.
Викуля раздвинула пальцами экран и покрылась холодным потом…
Прямо за ними стоял призрак в дымчато-сером балахоне и скалился редкими зубами, которые торчали из чёрного отверстия, расположенного на месте рта. Из пустых глазниц черепа зияла Тьма.
Сначала девушка, попыталась удалить фото…
Но, поразмыслив, встала на то самое место перед зеркалом и нащёлкала целую сессию снимков.
И ничего!
Фотки, как фотки!
Она снова вернулась к снимкам трёхдневной давности…
Теперь и на них не было никакого призрака…
«Как так? Пять минут назад – страшная тень скелета, а сейчас никого не видно… Неужели Рядов так приложил меня по голове, что я заработала сотрясение… И теперь у меня галлюцинации… Ещё этого не хватало…», – расстроилась Вика.
Ракул приехал на полчаса раньше. Он зашёл какой-то встревоженный и несколько минут молчал, словно не мог собраться с мыслями.
– Что-то случилось? – из вежливости поинтересовалась Вика.
– Да, собственно, нет. Просто предчувствие неприятное…
Он достал из кармана деньги и протянул Темновой.
– Тут восемь тысяч: часть – рублями, часть – в баксах… Я костюм сдал, а ботинки и рубашку пока не удалось… Но я всё верну.
Вика хотела отмахнуться от протянутых денег, но глядя на упрямое выражение лица Вадика, поняла, что этого делать не стоит. По всему видно, парень до сих пор под впечатлением вчерашнего разговора. И ему это не по душе… Тот, кому деньги даются не легко – расценит её жест как оскорбление.
Вика молча взяла деньги и положила в сумочку.
– Неприятное предчувствие в том, что не сумеешь продать ботинки? Забей! – хихикнула девушка. – Вот увидишь, пригодятся нам ещё эти ботиночки.
Парень вздрогнул и нахмурился.
– Всё, молчу, молчу… – ретировалась Вика и тут же переспросила. – Мы к Офелии едем?
– Жду в машине, – коротко бросил Ракул и, не притронувшись к предложенному кофе, вышел из квартиры.
– Предлагаю начать с девушки, – объявила Офелия. – Если рисунок нравится – могу приступить прямо сейчас… Потом барышня отдыхает, а я возьмусь за кавалера. Идёт?
Вадик и Вика согласно кивнули. Тем более что замысловатый «руностав» смотрелся красиво. Он походил на цветок с диковинными лепестками, в сердцевине которого сплелись в орнамент древние скандинавские руны.
Объяснив свои действия как обязательный ритуал, без которого нельзя обойтись, Офелия принесла из другой комнаты бутылку красного вина, ловко вытащила пробку заранее приготовленным штопором и, бормоча под нос непонятные слова, вылила вино в раковину.
– Конечно, лучше в землю или в воду, но, учитывая, что все стоки окажутся в земле, можно и так, – словно оправдалась она.
Она, надев медицинские перчатки и маску, стала рассматривать Викины руки, крутя их в разные стороны. Заметив под левым мизинцем белый шрамик, бесцеремонно поинтересовалась:
– Палец?
– Да, – смущаясь, ответила Вика и, краснея, посмотрела в сторону сидящего здесь же Ракула.
– Ты когда родилась? – настороженно спросила Офелия.
– Я – совершеннолетняя! – с вызовом ответила Вика.
– Угу! Так когда?
– Первого января девяносто девятого…
Офелия изменилась в лице, её глаза полыхнули гневом. Она начала метаться из угла в угол, повторяя одни и те же слова:
– Ровно за год до нового тысячелетия,
Шестипалую девочку ночью бродяжка найдёт…
Норны долг указать ей дорогу наследия,
Но от девы зависит, какой она путь изберёт…
– Вадик! Поклянись мне, что вы не двинетесь с места и никуда не уйдёте! – потребовала женщина. – Ты меня слышишь?! Сидите здесь и ждите! Я прошу! Я требую! Нет, я приказываю!
– Что с тобой? – изумился Ракул. – Не кричи, я понял, и мы никуда не уйдём… Дождёмся тебя, не переживай, – он улыбнулся, но встретив суровый взгляд разбушевавшейся Офелии, немедленно убрал улыбку с лица…
– И часто с ней такое? – спросила Вича.
– Первый раз, – рассеянно ответил Ракул, провожая глазами через оконное стекло с рёвом отъезжающий мотоцикл «Кавасаки», принадлежащий владелице тату-салона.
Глава 3
Аркадий Петрович Сытин проводил вечер с невероятно пышногрудой и большегубой блондинкой.
Пригубив коньяку, силиконовая красотка перегнулась через стол, коснулась грудями фруктов и, приблизив свой ярко-красный рот к рыхлому лицу любовника… Замяукала:
– Мяу, мяу…
– Что хочет моя кисонька? – озорные искорки засветились в разноцветных глазах, которые от нахлынувшего возбуждения косили ещё сильнее.
– Мяу, Аркашенька… Кисонька хочет ещё денюжек…
– А куда кисуля потратила двадцать тысяч баксочек за пять дней? – не меняя тона, поинтересовался Сытин.
Блондинка растянула губы в улыбке и по локоть засунула правую руку в декольте между грудей. Затем плавно выудила из глубокой складки цепочку с болтающимся на конце бриллиантом.
– Сюрприз! – она засмеялась, закашлялась, покраснела и, разогнувшись, произнесла осипшим прокуренным голосом. – Но у Лидки камень больше…
– У Лидки и ума больше, – тихо буркнул Сытин. – Хватит болтать, иди в душ и ложись в кровать…
Дамочка медленно продефилировала в ванную, гордо неся перед собой бюст восьмого размера и бесстыже виляя ягодицами аналогичной величины.
Сытин одобряюще поцокал языком вслед удаляющейся «диве» и плеснул себе ещё коньяку.
«Маленькие радости» земной действительности нравились ему всё больше и больше…
За его спиной раздался щелчок.
Аркадий Петрович повернул голову и обнаружил, что картина с нарисованной избушкой сорвалась с одного из гвоздей и угрожающе раскачивается из стороны в сторону, карябая обои.
Сытин встал и водрузил полотно на место.
Не прошло и минуты, как из стены выпал гвоздь, и картина снова сползла вниз, держась на одном креплении.
Сытин терпеливо вернулся к стене, вставил выпавший гвоздик в отверстие и, взявшись за раму, начал навешивать рисунок.
Внезапно вырвавшийся из стены ураган закружил колдуна на месте и втянул в картину, словно торнадо – обломок корабля…
Он кубарем летел по каменному туннелю, пока не стукнулся головой о железную дверь. Выбежав на лужайку, стал свирепо пинать ногами землю, демонстрируя крайнюю степень недовольства.
– Кто здесь? Что за спешка? Кому я так понадобился? В конце концов, это грубое нарушение правила перехода сквозь иридическую действительность. Так и фрактальную мембрану можно повредить!
– А делать смертельный Переклад на чистую девочку – тем более, отмеченную Иридой – до её двадцатилетия… Это чем надо повредиться? – тихий голос принадлежал пожилой женщине в длинном груботканом платье голубого цвета, подпоясанном толстой витой верёвкой. Холщовый плат, удерживаемый на голове серебряным обручем, закрывал лицо говорящей.
Женщина сидела на скамейке около избушки и, не поднимая головы, сучила пряжу из невесть откуда возникшего серого клочка пыльной шерсти.
Сытин замолчал, прикусив язык.
– Что, чудовище блохастое, доигрался? – не повышая голоса, продолжала женщина. – Ты уже насквозь пропитался вонью земных отходов, ты даже перестал чувствовать приближение своего конца, ещё одна ошибка… И ты станешь холодной пылью… Посмотри, какое у тебя будущее, – она потрясла в воздухе спутанным комком, из которого повыскакивали прыгающие пауки, и посыпалась сухая труха. – Вот тебе – как ты любишь говорить – визуализация твоих истинных посылов…