По залу с подносами бегали несколько смуглых молодых официантов с неказистой закуской. Обычные бутерброды непонятно с чем, на один укус, и опять ром, но несколько лучшего качества, что мы покупали в магазинах или пили в баре, но все равно неприятный. И наливают по четверть рюмки! Мы попросили своего официанта не разливать самому, а принести бутылку и поставить на стол и, соответственно, как можно больше закуски. Поколебавшись, он таки принес. Мы не только сами выпили, но и ему налили. Покосившись на Зину, парень все-таки выпил. С этого времени он обслуживал в основном только наш столик и бесперебойно обеспечивал выпивкой и закуской. Зина с подозрением поглядывала в нашу сторону. Мы же посматривали на стол высокого начальства. Там стояли несколько бутылок импортного бренди, то есть коньяка. У нас его называют коньяк, но за границей чаще бренди, произведенной по технологии, близкой к коньячной. И из одной из них, с горлышком с золотой оберткой и многочисленными медалями, пили руководитель маврикийского рыбного департамента и наш консул. Время от времени они отходили оттуда, с рюмкой в руках, для беседы с другими гостями. Костя, дождавшись такой минуты, изъял эту бутылку со стола и мигом разлил содержимое ее по нашим бокалам и уже только потом поставил ее на свое место. Да! Это был коньяк! Причем популярной французской марки Hennessi. Мы не пили его, а смаковали, с любопытством наблюдая как высокое руководство, в лице их начальника, безуспешно пыталось выдавить из опустевшей бутылки хоть каплю чудного бренди. Покрутив ее несколько раз в руках, он с сожаление поставил ее на стол и посмотрел на Зину. Она тут же принесла другую бутылку, но не такую, как прежнюю. Видимо она догадалась, так как пригрозила нам кулаком. Мы скоро “нагрузились” вместе с парнем, который обслуживал нас. Впрочем, “нагрузились” практически все, в том числе и высокое начальство, но они еще держали марку. И мы, смешавшись уже с иностранными гостями, общались с ними, отлично понимая друг друга, на каком бы языке они не говорили. Скоро мы уже перешли на русский сленг “ты уважаешь меня”. Я еще умудрился прочитать им на английском языке лекцию о рыбном богатстве их морской экономической зоны. Костя обалдел от удивления. Он, на второй день, говорил мне, что я пел, как соловей. Иногда я вставлял и французские слова. Но все, как мне показалось, слушали меня очень внимательно. Еще бы! После такой выпивки! Я не ожидал от себя таких талантов. В конце вечера Костя еще умудрился кинуть комплимент Зине и шлепнуть по ее соблазнительной попке, за что она словно разъяренная фурия зашипела, но шум не подняла. Хорошо, хоть муж не видел.
Перед концом банкета наш большой начальник Минрыбхоза разрешил гостям забрать себе брикеты выставленной рыбной продукции. Смешно было наблюдать, как они ее разбирали, строго по рангу. Лангусты забрал руководитель департамента, креветки - начальник чуть ниже рангом, хорошую рыбу тоже они, и так – по - нисходящей. Молодые маврикийцы только и бегали, запихивая все, что было нами выставлено в багажники их автомобилей.
А мы что, хуже их? Поэтому прихватив с собой недопитые бутылки, впрочем, и полные тоже, в том числе и с центрального стола, под укоризненные взгляды Зины, мы благополучно, на консульском микроавтобусе добрались до судна, где вместе с друзьями, оставшимися на судне, допили спиртное.
В остальные дни нашего нежданного отпуска мы ежедневно на экскурсионном автобусе любовались красотами Маврикия.
Ранее, в кратковременные заходы на Маврикий, у нас не было такой возможности. За два дня стоянки моряки старались в основном быстро потратить валюту на приобретение всевозможных тряпок и сувениров и лишь мельком осмотреть его достопримечательности. Но в этот период длительной стоянки на острове мы впервые увидели настоящие красоты Маврикия.
Все, кто побывал на Маврикии называют его экзотическим раем на земле, с уникальной фауной, сверкающими водопадами, уютными бухточками и ослепительно белыми песчаными пляжами (впрочем, у нас на пляжах, рядом с Евпаторией или Керчью, не хуже). Лишь тропические красоты на нашей родине отсутствуют. Поездка на Маврикий отдыхающим обходится очень дорого. Но нам, благодаря Минрыбхозу, удалось увидеть этот рай бесплатно.
Сама же делегация Минрыбхоза себя также не обидела и проживала в это время в одном из лучших отелей острова на берегу океана, где “утрясали” все шероховатости советско-маврикийского договора о сотрудничестве.
Зина порою посещала наше судно, помогая разрешать все наши проблемы. Мы угощали ее с чисто русским гостеприимством. Алкоголь она почти не пила, но борщ с черным хлебушком уминала за обе щеки. И еще с собой на прощание прихватывала буханку черного хлеба. Говорила, что надоели ей французские булки и только здесь, у нас, она чувствует, что находится на родине. На Костю она больше не обижалась, но как - то загадочно и с интересом поглядывала на него за столом, когда он “травил” одесские анекдоты, с непревзойденным одесским колоритом. И даже не возмущалась, когда Костя как бы случайно задевал и поглаживал ее соблазнительные и выпуклые места. Не поймешь этих женщин.
С грустью и сожалением мы покинули Порт-Луи, но этот нежданный длительный отдых и фуршет на Маврикии надолго остался в памяти.
Новый год в океане
Меня порою спрашивают: “Как вы отмечаете Новый год в океане?”Да любой моряк или рыбак ответит, что отмечаем, как и дома, в кругу своей семьи. Только семья в море большая и зависит от величины судна - от 20 до 100 человек, а порою и более. Накрывается новогодний стол в кают- компании. Особых разносолов на нем нет, но выглядит он гораздо богаче, чем в будние дни. Коку, то есть повару, перед новогодним праздником дают помощников, и они умудряются сделать весьма неплохие блюда, даже пироги. Конечно, это далеко не так вкусно, как домашние деликатесы, но учитывая суровые реалии жизни вдали от родных пенатов, моряки каждому новому блюду и простому пирогу были рады. Но и, конечно, немного алкоголя. Куда же без него! Но не более чем по 100-150 граммов. И, безусловно, у каждого в каюте для такого случая есть запас. Но главное не это. Мы наконец-то отрешались от изматывающей тяжелой работы, когда видели друг друга лишь на трудовой вахте и мельком, на обеде или ужине. Порою и перемолвиться нет времени. И отдохнуть не всегда удается. Покой нам только снился!
И вдруг все вместе за праздничным столом. Это ли не счастье! Смотрим друг на друга уже по - иному, словно раскрепощенные, отключившись от всех проблем, радостные, возбужденные. Долой трудовую робу! В чистых праздничных рубашках, выглаженных по такому случаю. После первых тостов – самодеятельные выступления, песни, стихи. Признаюсь, что и я читал свои опусы. Смеялись, рукоплескали. Играли и на гитаре. Если был баян, то были танцы. Две женщины нарасхват. Затем расходились по своим каютам, где продолжали праздник. И мы как будто мы заново увидели друг друга, не с красными он недосыпа глазами, а уже другими, радостными, счастливыми, возбужденными, как будто впервые познакомились.
Хорошо встречать новогодний праздник дома, в кругу своей семьи, но в памяти, как резцом по стеклу, остаются вот такие встречи Нового года на корабле, посредине океана, после многодневных изматывающих трудовых вахт.
Но мне особенно запомнился Новогодний праздник на одном из островов Маврикийского архипелага, в те старые добрые времена, когда еще не было 200- мильных экономических зон. Не помню, кто из нас предложил встретить новый год на безлюдном острове. Но предложение прошло на ура! Вокруг Маврикия много маленьких островов, где никто не живет, и лишь время от времени их посещали местные рыбаки для ловли прибрежной рыбы.
К вечеру, перед Новым годом, мы бросили якорь у берега, в лагуне, свободной от коралловых рифов, маленького и, как нам казалось, безлюдного острова. Шлюпкой в несколько ходок мы вывезли почти весь экипаж, за исключением вахтенных. Взяли с собой, естественно, новогодние угощения, равно как и выпивку и, конечно, праздничный пирог. К нашему изумлению на острове оказалась бригада маврикийских рыбаков. Высадка “десанта” на остров для них также стало неожиданностью. Хорошо, что несколько рыбаков из них говорили на английском языке. Общаются они в основном на маврикийском креольском, хотя государственным у них является английский язык. Впрочем, многие из них знают и французский, но только мы его не знаем. В их бригаде в основном были молодые парни, поэтому наши матросы с ними сразу нашли общий язык. К обоюдному удовлетворению договорились совместно отпраздновать Новый год, чему они были очень рады. Как я понял, у них уж очень скучная жизнь на острове, да и питание – рыба, да рыба.
Маврикийские острова ранее были богаты как растительным, как и животным миром, с редкими эндемичными видами и влажными широколиственными лесами. Моряками были завезены крысы и обезьяны. Но на таких маленьких островах, без растительной и животной пищи, и они не выжили. Лишь с десяток кокосовых пальм, проросших из выброшенных на берег кокосовых орехов, украшают берега острова с ослепительно белым песком. Под резкими порывами ветра они грациозно изгибались. Слышен был только шелест пальмовых листьев.
Прежде чем садится за праздничный “стол”, я погрузился лазурные воды уютной прибрежной лагуны. Подводный мир здесь прекрасен и разнообразен. В нем бурлит сказочная жизнь с всевозможными животными, от которых, я как всегда, был в восхищении. В этой части Индийского океана, вокруг островов, настоящее царство коралловых рифов. В них обитает до 300 видов рыб. Кроме того, повсюду встречаются всевозможные кишечнополостные, ракообразные, в том числе роскошные раки- богомолы, крабы и лангусты с угрожающими клешнями, разнообразные моллюски с фантастически красивыми раковинами, а также опасные для человека моллюски конусы.
Из- за камней грозно посматривал на меня осьминог, щелкая клювом, как у попугая, и угрожая щупальцами с многочисленными присосками.
Хорошо, что не было не синекольчатых осьминогов, яд которых смертелен для человека. Много и морских змей, в том числе и ядовитых. Но если их не трогать или не тревожить их семейство, то они безопасны. В толще воды парили также и ядовитые медузы, как кубомедузы и фезалии, но их я старался не касаться.
Коралловый остров очень низкий, не более 5-7 метров над поверхностью воды. Окружён рифами, за исключением маленькой лагуны, где мы бросили якорь.
Однако, пора и выходить. На берегу уже горит костер и над водой разносились приятные запахи. Наши рыбаки, совместно с маврикийскими, собрались вокруг костра и готовят какие - то экзотичные блюда. О чем- то спорят, но по - дружески. По - моему они малость уже выпили. Ну да ладно. Это и следовало было ожидать. Маврикийцы предложили свое блюдо. Свежевыловленные моллюски они завернули в пальмовые листья, предварительно присыпав солью и какими – то специями и положили под горячие угли костра. Вот откуда доносился ароматный запах! Они также запекли только что обловленную рыбу, и вкупе с нашими блюдами, праздничный “стол” оказался очень даже неплох. Не в каждом ресторане подадут такие экзотичные блюда. Моллюски оказались божественно вкусными. Право, я не ожидал и получил истинное гастрономическое удовольствие от морского деликатеса. А наши друзья были в восторге от судовых блюд и пирогов. И, безусловно, им понравилась наша водка. Скоро все перешли на “международный язык”, и мы прекрасно понимали друг друга. Новогодняя встреча плавно перешла в дружескую попойку, что и следовало ожидать. Маврикийские рыбаки, обним
аясь с нами, подтягивали наши песни, хотя ни слова не понимали. Но разве в словах суть? В перерывах между песнями слышен был лишь плеск волн, окатывающих морской песок крохотного острова. Тихо шумел океанский прибой.
Разве я мог предположить, что я когда-нибудь буду встречать Новый год в тихой лагуне тропического острова, среди необъятных просторов океана?
Прошли года, но и сейчас, в домашнем уюте, в новогодние праздники мне снятся белоснежные берега с кокосовыми пальмами, накатывающий голубой прибой и ласковое прикосновение теплых океанских волн в канун Нового года.
Три ошибки капитана Храмцова
Несмотря на высокий технический прогресс в судовождении, море является житницей, ежегодно собирающей сотни жертв. Суда порою напичканы современной электронной аппаратурой, но, при этом продолжают гибнуть, унеся на дно, как экипаж, так и пассажиров. Большую роль играет в этом пресловутый человеческий фактор. Тому виной может быть усталость, рассеянность или просто халатность. Никакая современная аппаратура при этом не спасет судно. Классический пример - это столкновение в Черном море, в Новороссийской бухте, в августе 1986 года двух судов “Адмирала Нахимова” и сухогруза “Васёва”, по утверждению правительственной комиссии - по халатности капитанов. При этом погибло более 500 человек.
Я остановлюсь более подробно на чудовищной трагедии, растиражированной в свое время во всех СМИ, случившейся по вине капитана, сделавшим три роковых ошибки, которые повлекли затопление судна и ужасающую смерть экипажа на РТМ “Тукан”.
РТМ “Тукан” вышел из Калининграда в феврале 1967 года на промысел в район Патагонского шельфа под командой капитана дальнего плавания Ю.Н.Храмцова. Назвали корабль по созвездию южного полушария. По окончанию девятимесячного ремонта на СРЗ «Преголь» судно было предъявлено инспекторам Регистра СССР. Они заверили акты, свидетельствующие об удовлетворительном техническом состоянии корабля. Однако, по свидетельству членов экипажа, после ремонта у него открылись технические неисправности в работе судовых механизмов. Был также демонтирован активный руль, который необходим в условиях сильного ветра и бурного моря, позволяющим судну удерживаться на курсе. Старший механик доложил об этом капитану, который попросту отмахнулся от его замечаний. Начальство требовало выхода в рейс. И так отплытие несколько раз переносили. И капитан дал согласие на отход, хотя имел полное право отказаться. Метеопрогноз по пути следования судна был неутешительный. Это было первой ошибкой капитана. Ибо капитан, и только капитан, отвечает за безопасность судна, и он не должен быть выходить в рейс при получении плохой метеосводки и с очевидными техническими неполадками.
При входе в проливе Скагеррак дали о себе знать технические дефекты, о которых говорил старший механик. Шли на одном двигателе, пока ремонтировали другой, потом наоборот. Скоро началось усиление ветра, сначала до 5, а затем до 9 баллов. В принципе такой шторм крупному судну типа РТМ не страшен. Однако от сильных ударов волн и сотрясения судна разошлись швы и вода через кабельную коробку помещения рыбомучной установки, расположенную над туннелем гребного вала стала поступать в рыбный бункер. Старпом успокаивал экипаж, что ничего не случится, что водопроницаемые переборки не дадут заполнить водой следующие помещения. Но “гладко было на бумаге, но забыли про овраги”. Люки бункеров имели очень плохую герметичность, а на крышку рыбного трюма во время ремонта “забыли” поставить уплотняющие резиновые прокладки, в результате чего вода бурным потоком через образовавшуюся щель стала заливать рыбцех и другие помещения. Включилась аварийная сигнализация. Главный двигатель работал с перебоями. Насосы для откачки воды вышли из строя. Начался крен на левый борт. Перекачка топлива на правый борт ничего не дала. Крен увеличивался. В это время они разминулись с плавбазой “Вилис Лацис”, следовавшей обратным курсом на родину.
И капитан Храмцов совершил вторую ошибку. Он не подал сигнал бедствия и не попросил о помощи, когда встречное судно было рядом. Более того, капитан изменил курс и разошелся с плавбазой. Отсутствие демонтированного руля привело к потере управляемости судном. В это время крен уже достигал 10 градусов, а Храмцов проявил преступную самонадеянность и халатность, несмотря на то, что судно уже агонизировало. Специалисты говорят, что еще можно было повернуть назад, стать на якорь за мысом Скаген и под его прикрытием начать борьбу за живучесть. Но на это не хватило воли капитана. Капитан обязан был мобилизовать экипаж на устранение течи в трюмах, то есть герметизировать все щели и крышки рыбных трюмов, чтобы вода не заполняла их. Многое еще можно было сделать, чтобы спасти судно. Но Храмцов попросту еще не осознал степень грозящей судну опасности и даже не дал распоряжения о подготовке спасательных средств к их немедленному использованию, когда судно уже фактически тонуло. В результате ни шлюпки, ни спасательные плоты не были готовы к спуску. Вода ревущим потоком из рыбцеха ринулась в машинное отделение и механики ходили уже по пояс в воде. Старший механик приказал подчиненным покинуть машинное отделение и после этого его никто не видел. Разбушевавшаяся стихия все больше захлестывала погрузившуюся в море корму. Крен все больше увеличивался. Скоро остановился двигатель и погас свет. Наконец, осознав, что судну реально грозит затопление, капитан соизволил дать команду: