– Откачиваем воду. Вероятно, проткнули обшивку в столкновении с балангами. В суматохе не заметили, – подмочили груз.
– Досадно.
– Одни мы не справимся, нужна помощь.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал Карвальо.
– У нас достаточно времени. Вряд ли туземцы бросятся в погоню. На кораблях мы неуязвимы.
– Нас можно сжечь, – Жуан кивнул в сторону открытого окна, где вдали на желтом песке зеленели пальмы. – Мы не знаем, какие тут индейцы, позволят ли починить корабли?
– Остров выглядит необитаемым, – произнес баск.
– Это тревожит меня. Если здесь есть дикари, то почему прячутся?
– Испугались, – предположил Хуан.
– Пока мы развлекались на Себу, весть о нас как о союзниках Хумабона разлетелась по архипелагу.
– Пошли людей на разведку, – посоветовал баск.
– Нет, – запротестовал Карвальо. – Только благодаря чуду нам удалось спастись. Я не желаю угодить в ловушку. Твои раны до сих пор кровоточат, – польстил товарищу.
– Из-за болезни я не участвовал в сражении на Мактане, – покраснел Хуан.
– Туземцы заманят нас в дебри и перебьют поодиночке, – продолжал Жуан. – Нельзя оставаться беспечными. Мы слишком дорого заплатили за глупости Фернандо и его шурина.
– О мертвых плохо не говорят, – напомнил баск.
Жуан осекся.
– Мы закончим их дело! – вдруг горячо воскликнул Карвальо. – Я прибыл вместе с ними в Испанию, дал клятву королю и выполню ее. Это мой священный долг! – объявил он, внимательно следя за Элькано.
Тот равнодушно разглядывал фрукты. За дверью послышались шаги. Она без стука распахнулась, в каюту вошел писарь.
– Жуан, – обратился Баррутиа к родственнику, – лодка с офицерами «Виктории» подплывает к «Тринидаду».
– В следующий раз не забудь постучать, – недовольно проворчал Карвальо. – Я беседую с капитаном «Консепсьона»!
– Простите, сеньор капитан-генерал, – стушевался писарь. – Я думал, вы пожелаете встретить их?
Карвальо нахмурился. Невысокого роста писарь с залысинами на лбу, бесцветными глазами и коротко стриженой бородой, послушно ждал. Баск впервые обратил на него внимание, смерил взглядом сутулую фигуру, заметил грубые короткие пальцы, глуповатую открытую улыбку на круглом лице.
– Я здесь приму офицеров, – решил командир.
Баррутиа радостно повернулся и быстро исчез, не закрыв за собою дверь. Разговор прервался. Собеседники прислушались к шуму волн за окном. Лодка мягко уткнулась в борт флагмана, раздались голоса моряков.
– Может, выйдем? – предложил Элькано, намереваясь подняться со стула.
Жуан жестом удержал его, пригласил принять участие в ожидаемом спектакле в качестве старого приятеля и сторонника. Тот понял, оба остались за столом.
Послышались шаги, скрип половиц. На пороге появился альгвасил Гонсало Гомес де Эспиноса в сопровождении нотариуса Мартина Мендеса и нескольких моряков с «Виктории». Гости вошли в каюту, заполнили свободное пространство, за ними теснились офицеры флагмана.
– Храни вас Господь и Дева Мария! – приветствовал капитанов Эспиноса.
Карвальо поднялся ему навстречу, баск лишь поклонился.
– Присаживайтесь, сеньоры, – по-хозяйски пригласил Жуан.
– Лучше подняться на палубу, – предложил из коридора Альбо. – В каюте не хватит места для всех.
– Правильно, – поддержали моряки, оказавшиеся без стульев, и начали выходить из каюты. Жуану пришлось последовать за ними.
На деке корабля под тентом расставили стулья, положили доски на бочки, соорудили подобие стола. Жуан умудрился поставить во главе его бархатное кресло, занять место председателя. Офицеры уселись за стол, сопровождавшие их помощники устроились за спинами. Впервые в совете участвовали боцманы, старшие канониры, прочие уважаемые люди, посланные командами вместо выбывших господ.
– Сегодня нам надо решить главный вопрос – куда плыть дальше? – торжественно провозгласил Карвальо.
В собрании возникло замешательство. Все ожидали выбора командующего, а им предложили обсудить путь к островам.
– Я полагаю, сначала нужно избрать из числа офицеров достойного преемника сеньора Магеллана, – мягко возразил севильский нотариус Мартин Мендес, представитель Касса де ла Контрасьон. – Господь не оставит душу покойного капитан-генерала без призрения, а тело без погребения! – заметил он, молитвенно складывая руки. – Ибо не было у Всевышнего более преданного раба.
Офицеры поднялись, помянули погибшего адмирала.
– У нас уже есть новый капитан-генерал, – прервал тишину Баррутиа, когда кормчие заняли места.
Все обернулись к Карвальо. Он опустил глаза, словно не кончил молитву.
– По закону флота, – вкрадчиво напомнил нотариус, – если нет высочайшего указания, вакантное место занимает второй по чину офицер. Таковым в настоящее время является сеньор Эспиноса. Не так ли, сеньор Карвальо?
Жуан пропустил вопрос.
– Правильно, – согласился писарь, – однако он не служит офицером флота. – Некоторые присутствующие удовлетворенно закивали головами. Баррутиа осмелел, продолжил более решительно: – Никто не сомневается в смелости и отваге главного альгвасила эскадры. Мы знаем его честность и порядочность, но позвольте, – развел руками писарь, – он несведущ в навигации! Наши прежние командиры служили кормчими и капитанами. Разве мы вправе нарушить традицию, выбрать командующим уважаемого человека, но не способного проложить курс кораблям?
– Правильно говорит, – поддержал Пунсороль. – Нас привел сюда Карвальо. Эспиноса служил ему помощником. Почему мы должны поставить полицейского выше кормчего?
– Для определения курса есть пилоты, – возразил Мартин. – Мы выбираем не главного кормчего вместо пропавшего Сан-Мартина, а командующего.
– Давайте изберем обоих! – предложили из задних рядов.
– Мы не орава смутьянов, – напыжился нотариус. – Мы обязаны соблюдать испанские законы. Я не понимаю, почему на совете говорит писарь, которому поручено вести протокол? – уколол он Баррутиа.
– Карвальо сам захватил власть, – заступился за нотариуса Мигель де Родос, боцман «Виктории». – Король назначил капитан-генералом Руя Фалейру, хотя астролог никогда не ступал на палубу корабля.
– Причем здесь знания навигации? – подняли головы сторонники альгвасила. – Кормчие укажут путь флотилии.
– Вы не на земле, а на воде, – не сдавались противники. – Только капитан будет настоящим командиром.
– Карвальо готовил суда с Магелланом!
– Гонсало убил изменника Мендосу, вернул «Викторию» капитан-генералу, закрывал его своим телом на Мактане!
– Чего вы спорите? Пусть оба командуют, – басил кто-то из-за спин моряков.
– Двоих нельзя. Передерутся.
– Мы уже присягали Барбосе с Серраном.
– Давайте назначим троих! По одному с каждого корабля!
– Хватит одного.
– Ты за кого?
– За Карвальо.
– А я за Эспиносу.
– Ну и дурак!
– Сам выжил из ума…
– Дай ему по роже, чтоб мозги ветром прочистило!
– Порко дио (свинья), чего он болтает?
– Шойзе, шойзе (дерьмо), верхплюхтет (бранное проклятие), – бормочет по-немецки Ганс Варг.
– Чего разорались? Пусть Элькано скажет, кого хотят на «Консепсьоне»?
– Зачем слушать «зачатника»? Он жил с Карвальо в одной каюте.
Страсти накалялись, мнения разделились поровну.
– И впрямь, чего мы спорим? – спокойно заявил Альбо, когда противники готовились пустить в ход кулаки. – Спросите Карвальо с Эспиносой: согласны они разделить власть или нет?
– Я же предлагал – обоих произвести в капитан-генералы! – удовлетворенно крякнул матрос.
– Как решите, так и будет! – уклончиво промолвил Жуан.
– Я согласен, – недовольно уступил Гонсало, уязвленный новым положением кормчего.
– Это нарушение законов! – скороговоркой выпалил нотариус.
– Цыц, чипа желена! (совсем грязное ругательство) – погрозили из команды флагмана.
– Раз они согласны, будем считать вопрос решенным! – провозгласил Франсиско и предложил представителям команд дать клятву верности командирам.
Кликнули отца Антония, присягнули на Библии, забыли обиды и потные, раскрасневшиеся уселись по местам. Как капитан флагмана и владелец регалий власти бывшего адмирала, Карвальо вел совет, удобно расположившись в кресле Магеллана.
Вопрос о курсе споров не вызвал. Единодушно сошлись на том, что следует начать поиски островов Пряностей, но не знали в какую сторону плыть. Серран с Барбосой не успели поделиться сведениями, полученными от мавра. Требовалось найти лоцманов и узнать дорогу.
– Наш корабль дал течь, нужна помощь, – напомнил Элькано Жуану.
– Сильно течет? – поинтересовался Альбо.
– Нет, но придется перетаскивать вещи, искать пробоину.
– Близится сезон дождей и бурь, – задумался Пунсороль. – У нас мало времени.
– Команды поредели, много больных, – заметил Мигель де Родос. – Мои парни с трудом справляются с парусами. Надо бросить обветшавшее судно.
– Как бросить? – опешил капитан «Консепсьона».
– Два прочных корабля с полными командами, лучше трех гнилых лазаретов, – объяснил боцман.
– Жуан, что он говорит? – растерялся Элькано.
Карвальо по привычке спрятал глаза в ожидании того, что скажут другие.
– Гонсало! – взмолился баск.
– Это вам решать, морякам, – спокойно произнес Эспиноса.
– У нас тоже сохранилась половина команды. Скоро будет некому тянуть канаты, – добавил Пунсороль.
– Наловим индейцев, научим ремеслу, – возразил баск.
– Из дикарей не сделать матросов, – заупрямился Пунсороль. – Мы пробовали. Они могут тянуть канаты, но не умеют крепить паруса, лазить по вантам, висеть на реях.
– Есть иной способ исправить положение? – альгвасил обратился к морякам.
– Корабль надо сжечь, – заявил Альбо. – Нам все равно рано или поздно придется уничтожить одну каравеллу.
Это был приговор. Карвальо поднял глаза, поглядел на приятеля, ставшего капитаном на одну ночь.
– Ты – моряк, Хуан, – молвил он. – Сам понимаешь: у нас нет сил и возможности спасти судно.
– Почему ты раньше не сказал об этом? – возмутился Элькано.
– Не успел, – без смущения ответил командир.
– Я не позволю погубить королевскую собственность, – звенящим от обиды голосом изрек баск.
Он выпрямился, встал на ноги.
– Не горячись, – удержал его Франсиско. – «Консепсьон» не дойдет до Испании. Вы потоните вместе с ним.
– Ганс, Хуан! – позвал Элькано товарищей с каравеллы, надеясь на их поддержку, но те молча смотрели на него.
– Сегодня начнем перевозить грузы, разбирать снаряжение, – постановил Карвальо. – Прикажи людям поровну перейти на корабли!
Второй командир согласно кивнул.
Глава II
Сожжение «Консепсьона»
Шлюпки заскользили по морю, повезли с обреченной каравеллы товары и продовольствие. Застучали топоры на палубе «Консепсьона». Все, что могло пригодиться в пути, перетаскивали на соседние корабли. Разбирали мачты, выворачивали дубовые плахи настила, вырывали гвозди, расплетали паутины канатов, сворачивали паруса. Каждая доска и железка представляли большую ценность посреди первобытного архипелага.
Подгоняемые страхом погони и внезапного нападения туземцев, люди трудились, не замечая усталости и ранений. На «Консепсьон» прибыли плотники с «Тринидада», канониры с «Виктории». Взмокшие от пота матросы сменяли друг друга на веслах. Со стороны работа походила на пиратское разграбление, безжалостное уничтожение захваченного судна. На самом деле за разборкой внимательно следил Элькано. Он успокоился, подумал, согласился с предложением Альбо, сам вызвался руководить перевозкой вещей. Кормчий понял: уничтожение «Консепсьона» не злой умысел врагов, а необходимость, обусловленная человеческими потерями, нехваткой рук, способных управлять каравеллой. Сто пятнадцать человек, вместе с ранеными и увечными, – неполный состав команд для двух кораблей.
Бочки с порохом бережно вытаскивали из трюма, спускали в шлюпки. Позеленевшие от сырости пушки снимали с лафетов. Ганс Варг нежно поглаживал стволы рукою, провожал на новые корабли. Его помощник Ролдан де Арготе сворачивал тали.
– Куда мы теперь пойдем? – вздыхал главный канонир, глотал слюну и мечтал перекурить свалившееся на них горе, словно его выгоняли из родного дома.
– На «Викторию», – не задумываясь, решил Ролдан. – Туда боцман с цирюльником уходят. Я без них не смогу. Да и от тебя подальше, не будешь вонять табаком, – усмехнулся он, обнажив редкие зубы.
– А мы с Глухим на флагман, – то ли с гордостью, то ли с сожалением сказал Ганс. – Вот и расстаемся.
– Не на век, – устало возразил товарищ. – Мог с нами пойти.
– Я привязался к сыну Карвальо, учу его грамоте. Своих детей нет, так вожусь с Хуаном.
– Жуану сейчас не до сына, – осуждающе промолвил Ролдан.
– Буду вести божественные беседы с отцом Антонием, – добавил Ганс.
– Это ты любишь. Смотри, как бы не высек за ересь!
– Господь рассудит нас.
– Помнишь, как мы устанавливали их? – Ролдан кивнул на пушку.
– Еще бы, каждую по именам.
– По именам? – не понял канонир.
– Та – Берта, эта – Катрин.
– Развел гарем, как у Хумабона, – улыбнулся Ролдан.
– У каждой свой характер. Одна палит картечью, как слюной плюет, другая – словно сеет цветочки.
– Не замечал.
– Потому и бьешь неточно.
– Кто вчера зажег город? – обиделся канонир.
– В суматохе не разберешь, – уклонился от ответа Ганс.
– Давай в следующий раз на спор за годовое жалованье? – запальчиво предложил Ролдан.
– От него давно ничего не осталось, – повеселел немец.
– Я тебе и так докажу, – пообещал Ролдан.
– На «Виктории» Фелиберто де Торрес хорошо палит, – подзадорил Ганс. – Поспорь с ним!
– Дядя Анc, – подскочил юнга Педро, – старые щетки отправлять?
– Перетаскивай, выбросить успеем. Что еще лежит в погребе?
– Полно добра, – крикнул убегавший парнишка.
– Здорово подрос, – подметил Ролдан, – стал мужчиной.
– Вытянулся, – согласился командир. – Присмотри за пушками, я спущусь вниз.
Корабельный трюм гудел от работы. Сталкиваясь с ящиками, бухали бочки. Скрипели блоки, поднимавшие груз на палубу. Охали и визжали под топорами разбираемые перегородки. Литаврами звенели оцинкованные жестяные корыта, вытаскиваемые из-под клетей. Булькала под пайолами вода. Солнечные лучи проникали сквозь дыры, разгоняли полчища тараканов. Одуревшие от страха крысы кидались на людей. Их били, топтали ногами, топили в вонючей жиже. Медные королевские насосы непрерывно откачивали воду. Разоренная и облегченная каравелла на два фута поднялась из воды, пробоина оказалась на поверхности.
– М-м… – мычит глухой Родригес, размахивает руками, показывает на палубу.
– Чего? – не понял Ганс.
– М-м… – слышит в ответ.
– Тащи все наверх, – догадался канонир. – Боцман разберется, куда отправить.
Подмоченные тряпки, куски железа, полудохлых кур вытаскивают наружу, осматривают, перебирают, опускают в шлюпки. Старые прогнившие вещи вываливают за борт. В море плавают дырявые корзины, обломки досок, порченые фрукты. Шевелятся облепившие обшивку тонкие водоросли.
Звенят стекла, вынимаемые из кормовой надстройки вместе с рамами. Гулко вторит колокол, вздрагивает под ударами топора Фодиса, разбирающего настил дека корабля. Второй раз занят нормандец неприятным делом. Вслед за «Сант-Яго» остов корабля опустится на дно. Стражник Мартин, он же баталер, отвинчивает нактоуз. Рядом за работой следит Элькано.
Закачалась, нагнулась вперед вместе со стеньгой, марсом, фонарем грот-мачта, удержали ее за канаты два десятка рук.
– Эх, лодыри, надо было разобрать! – высовывается из утробы корабля с бочонком пороха немец. – Куда смотрит Акурио?
– Прикипело все, прижилось, – защищается португалец. – Хоть под корень руби. Бизань из гнезда так и не вышла.