Под грохот оркестра флотилия из трех пирог и дюжины альмади прошла через коридор на чистую воду. Здесь они перестроились, пропустили вперед судно с придворными – самое крупное и богатое, с флагом Сирипады и павлиньими перьями. За ним плыли изрядно шумевшие диковинными инструментами сопровождавшие лодки, уступавшие ему красочностью нарядов и количеством гребцов. Чудный кортеж замыкали челноки – обычные рыбачьи посудины.
У каравелл эскадра разделилась на две части, обошедшие испанцев с севера и юга. Островитяне окружили «Тринидад» с «Викторией» кольцом, добросовестно стучали в барабаны, звенели литаврами, издавали звуки, далеко разносившиеся по заливу.
С флагмана приветственным салютом ударили пушки. Мавры со страху попадали в пироги, некоторые сиганули в воду и вплавь отправились назад. Оркестр смолк, лишь нестройные крики моряков, обрадовавшихся гостям и надеявшихся досыта поесть, прерывали тишину. Послы заметили, что от выстрелов никто не пострадал и что на каравеллах рады их прибытию, осмелели, приказали грянуть божественной музыке.
Вслед за «Тринидадом» бабахнула «Виктория», окуталась облаками дыма средь ясного неба. Салют вызвал огромный восторг. Музыканты изо всех сил застучали в барабаны, гости стащили с голов маленькие полотняные шапочки, радостно замахали испанцам. Дезертиры вернулись в пироги, затащили с собою ведра воды.
Вдоволь насладившись торжеством, послы причалили к флагману. Восемь знакомых старейшин-вождей вскарабкались на палубу. Вслед за ними подняли из альмади дары – различные рисовые блюда, напоминавшие начиненные яйцами с медом пироги или сахарные головы. На деревянных подносах лежали завернутые в мягкие листья продолговатые кусочки. Моряки ожидали увидеть расписные кувшины с полюбившейся аракой, но водки не было. Тучный мавр, беседовавший с сыном Карвальо, объяснил причину отсутствия крепких напитков.
Властитель острова готов заключить торговый союз с неведомым королем, охотно позволяет его подданным торговать в городе Брунее, запасаться продовольствием и водой. Раджа приглашает лучших людей с кораблей посетить дворец, где их ждет великолепное угощение. Он желает познакомиться с прославленным капитаном и его сыном, представить их своему наследнику.
Приглашение Сирипады не обрадовало Карвальо. Он помнил коварство царька, устроившего резню на Себу. Жуан поблагодарил посла, объяснил ему, будто командиру эскадры приказом императора запрещено покидать судно, пока оно не вернется в родную гавань. И хотя мавр настаивал на посещении дворца, как на условии заключения соглашения, Карвальо наотрез отказался спуститься в пирогу, не пустил в нее маленького Хуана.
Испанские законы позволяют другим капитанам и офицерам пользоваться гостеприимством властителей, поэтому он пошлет к мудрому и милостивому Сирипаде своих ближайших помощников: Эспиносу Элькано, Баррутиа и четверых моряков, заслуживших лицезреть великого раджу. Сам он будет восьмым незримо присутствовать среди них. Таким образом, число гостей на флагмане и количество отправившихся в город офицеров совпадет, послужит залогом дружбы. Чтобы глашатай воли Сирипады не сомневался в истинных намерениях испанцев, Баррутиа вручил ему в подарок турецкое платье из красного и зеленого шелка, великолепную чалму, тетрадь писчей бумаги. Прочим старейшинам дали: одному кусок сукна, другому головной убор, и каждому в придачу такую же тетрадку. Пигафетта тщательно отметил это в дневнике.
Облачившись в новые одежды, вожди стали сговорчивее, согласились вернуться во дворец без Карвальо и Хуана. В дар властителю предназначалось «восточное платье из зеленого бархата, – записал летописец, – резное кресло, обитое фиолетовым бархатом (из каюты Магеллана), пять локтей красного сукна, головной убор, позолоченная чашка для питья, стеклянный сосуд с крышкой, три тетради писчей бумаги, золоченный письменный прибор. Для жены властителя мы взяли три локтя желтого сукна, пару посеребренных башмаков, полный ниток серебряный игольник. Для правителя (первого министра) приготовили три локтя красного сукна, головной убор, позолоченную чашку».
Посланцы Карвальо со старейшинами отправились на остров.
Дальнейшие события подробно описаны ломбардийцем. Не меняя авторской стилистики, приведем полностью страницы записей рыцаря Родосского ордена.
«Прибыв в город, мы ждали в пироге два часа, пока не появилась пара слонов, покрытых шелковыми попонами, и двенадцать человек, державших закрытые шелком фарфоровые кувшины, в которых они должны были унести наши подарки. Мы сели на слонов, впереди нас пошли эти двенадцать человек с подарками в сосудах. Мы доехали до дома правителя, где нас накормили ужином из многих блюд. Ночью мы спали на подбитых шелком хлопковых матрасах с простынями из камбайского волокна. Половину следующего дня мы пробыли в доме правителя, после чего нас отправили на слонах к дворцу властителя. Впереди шли люди с подарками. Улицы от дома правителя до жилища властителя были наполнены народом, вооруженным мечами, копьями, щитами, ибо так приказал раджа. Мы въехали в дворцовый двор на слонах, поднялись по лестнице в сопровождении правителя и старейшин, вступили в большой зал, наполненный знатью, сели на ковер. Сосуды с подарками были поставлены рядом с нами.
В конце зала находился второй зал, поменьше, но выше. Его украшали шелковые драпировки. Свет проникал в него через два окна, закрытых расшитыми занавесками. Там находились 300 телохранителей с обнаженными кинжалами у бедер. В конце малого зала имелось окно с отдернутым занавесом для лицезрения властителя, восседавшего за столом с юным сыном и жующего бетель. Позади него стояли женщины.
Старейшина предупредил нас, что нельзя прямо говорить с властителем. Если нам что-либо нужно, мы должны сказать ему, а он передаст особе более высокого положения. Последний сообщит это находящемуся в зале брату правителя, который при помощи разговорной трубы через отверстие в стене даст знать лицу, присутствующему в зале с властителем. Старейшина научил нас делать три поклона радже при помощи сложенных над головой рук, подняв сначала одну ногу, затем вторую и целуя протянутые к нему руки. Мы так и сделали, такова здесь форма царского поклона.
Мы сообщили властителю, что прибыли от короля Испании, что последнему угодно заключить с ним мир и он просит лишь разрешить торговлю. Властитель ответил, что раз король Испании желает быть его другом, он с большой охотой тоже станет его другом, позволит нам брать продовольствие и воду, вести торговлю, как будет угодно. Мы вручили ему подарки. При получении каждого из них он слегка кивал головой. Каждому из нас на короткий миг накинули на левое плечо парчовое с золотом и шелком платье. Все находившиеся во дворце были наряжены в покрывавшие срамные части златотканые платья из шелка. Островитяне имели кинжалы с рукоятями, отделанными золотом и драгоценными камнями, на пальцах у них сверкало много перстней.
Предшествуемые семерыми слугами, несшими подарки властителя, мы на слонах возвратились в дом правителя. Когда мы дошли до дома, они роздали нам подарки, кладя на левое плечо. В благодарность за хлопоты мы дали им по паре ножей. К дому правителя явилось девять человек с таким же числом присланных властителем больших деревянных блюд. На каждом блюде помещалось от 10 до 12 фарфоровых мисок с телятиной, каплунами, цыплятами, павлинами, мясом других животных, рыбой. Сидя на земле на пальмовой циновке, мы отужинали тридцатью или тридцатью пятью различными блюдами. Куски мы запивали водкой из фарфоровых чашечек величиной с яйцо. Рис и прочие сладкие блюда ели золотыми ложками, похожими на наши. В спальнях, в которых мы провели две ночи, постоянно горели белые восковые свечи в серебряных канделябрах и две большие лампы, наполненные маслом, с четырьмя фитилями, причем два человека снимали нагар. Мы вернулись к берегу моря на слонах, две пироги отвезли нас на суда.
…Властителю было сорок лет, он стар и тучен. Ему служили только женщины, дочери главных начальников. Он никогда не покидает дворца, за исключением тех случаев, когда отправляется на охоту. Никому не позволено разговаривать с ним иначе, чем через разговорную трубу. У раджи есть десять писцов, именуемых „хиритолями", описывающих его деяния на очень тонкой древесной коре».
Испанцы с нетерпением ждали возвращения товарищей. Когда посланцы Карвальо наслаждались изысканными блюдами, уговаривали островитян заключить мир и начать торговлю, моряки доедали последние запасы продовольствия. Привезенного старейшинами риса хватило на день.
Мимо проходили груженные плодами лодки, неподалеку бросали якоря джонки – «каравеллы» малайцев, не уступавшие размерами «Тринидаду». Их корпуса были сделаны из досок, скрепленных деревянными гвоздями. Низкие борта на два локтя поднимались над водой. Верхняя часть судна изготавливалась из толстого тростника и бамбука. Высокие стволы бамбука несли паруса из древесной коры, связанной горизонтальными рейками, позволявшими уменьшать площадь паруса, брать рифы путем сложения секций. Высота грот-мачты достигала тридцати метров, толщина у основания – одного метра. На некоторых джонках устанавливались по три мачты без штагов и растяжек. Отсутствие привычных для испанцев креплений позволяло круто разворачивать паруса, использовать попутные и боковые ветра. Рулевое устройство не имело петель. Руль крепился тросами, протянутыми под кораблем от пятки руля до носа; поднимался и опускался при помощи брашпиля. Набор корпуса состоял из трех или четырех десятков шпангоутов, обеспечивавших прочность на волнении. Водонепроницаемые переборки давали непотопляемость, герметизацию отсеков. Иногда на мелких джонках использовали бамбуковые противовесы, повсеместно распространенные в Юго-Восточной Азии. Джонки почитали за живые существа, обладавшие характером с хорошими и дурными качествами. По легенде их создал первый правитель Китая Фу Хси, сын Нимфы, родившийся в 2852 году до нашей эры. Столкновение в гавани с джонкой длиною свыше сорока метров и шириною около десяти могло привести к гибели любое судно.
Туземцы: воин и женщина (по Ратцелю)
Моряки с завистью глядели на груды кокосовых орехов, апельсин, лимонов, арбузов, огурцов, репы, капусты, имбиря, фиников, сложенных на палубах джонок или извлекаемых из просторных трюмов. Мимо каравелл везли на продажу коров, буйволов, свиней, коз, кур, гусей, лошадей и многое другое, чему экипажи не знали названий.
Офицеры вернулись после полудня. Придворные Сирипады с честью доставили их назад. Гремела приветственная музыка барабанов и литавр, звенели колокольчики. Островитяне радостно размахивали полотняными шапочками, махали руками целые и невредимые товарищи, чье отсутствие волновало друзей. За ними спешили на альмади – первыми выгодно продать товары – темнокожие купцы. Весть о согласии властителя дружить с иноверцами разлетелась по городу.
Усталые, но счастливые Элькано и Эспиноса поднялись на палубу. Словно нашаливший ребенок, весело улыбался и неловко перебирал канаты трапа Баррутиа. Нетерпеливо топтался в пироге Пигафетта, любитель сладкого вина и красивых женщин, умолчавший о некоторых удовольствиях, полученных ароматными ночами в доме правителя. Солнышком светился рыжий солдат Солданьо, попавший в посольство благодаря густой копне золотых волос, изумлявших туземцев. Шумно переговаривались с друзьями прочие члены группы.
– Нас приняли за португальцев, – спешит рассказать о встрече с властителем обычно спокойный Эспиноса, а ныне сияющий, подобно начищенному колоколу. – Они спрашивали меня, входит ли Испания в состав португальских земель? Не шпионы ли мы, прибывшие выведать дорогу к острову? Почему на торговых кораблях столько пушек, как во всем городе? Зачем силой захватили джонку, показавшую сюда дорогу, хотя любой лоцман сделал бы это за умеренную плату? Они выведывали одно и то же, пока я чуть не запутался.
– Мавры боятся нас, не верят мирным намерениям, – добавил Элькано.
– Это хорошо, – заметил Карвальо, наблюдая, как писарь неуклюже перелазит через борт. – Никто не отважится драться в море с португальцами.
– Они долго приглядывались к нам, – продолжил Элькано, – выставили стражу по дороге к дворцу. Хотели запугать нас.
– Какую стражу? – не понял Жуан.
– Тысячи воинов с оружием в руках, многие в доспехах… Они приветствовали нас, но мне почудилось, будто мавры угрожали, – пояснил альгвасил.
– Антонио понял возгласы толпы? – насторожился капитан.
– Нет, он плохо знает их речь.
– Какие прекрасные люди на острове! – подошел раскрасневшийся от проделанной работы Баррутиа. – Они принимали нас, словно близких друзей. Правитель предлагал мне поселиться в Брунее, обещал отдать в жены свою дочь, – похвастался писарь.
– Чем ты ему так понравился? – усмехнулся капитан. – Обжорством или кафтаном?
– Не знаю, – признался родственник, отряхивая помятый, перепачканный костюм.
По голубым штанам писаря расползлись жирные пятна. Рубаха залита соусом, будто хозяин лежал животом на столе.
– Нас хорошо угостили, не помню, как заснул! – виновато сказал он.
– Перед этим ты совершил много подвигов, – засмеялся подошедший Пигафетта, отличавшийся способностью мало пьянеть.
– Да ну? – не поверил Баррутиа.
– Потом расскажу, – пообещал Антонио.
– Наши подарки понравились маврам? – спросил Карвальо, догадываясь, о чем пойдет речь.
– Со стыда хоть назад беги, – признался рыцарь. – У них вокруг золото, серебро, жемчуг, перламутр, драгоценные камни, а мы дали им по школьной тетрадке, в которых ученики познают грамоту. Сирипада не притронулся к кувшинам, лишь презрительно взглянул.
– Других нет, – развел руками Жуан.
– Правитель хочет посмотреть на тебя, – деловито доложил Эспиноса. – Я предлагал ему поехать с нами, но он отказался. «Вашему командующему, – говорит, – король запретил покидать судно, а мне властитель – город». Просит навестить его с сыном.
– Они любят детей, – улыбался писарь.
– Ты еще не протрезвел? – Карвальо внимательно поглядел в его мутные глаза.
– Сегодня они опять поили нас водкой, – оправдывался Баррутиа.
– Арака— прекрасная вещь! – похвалил Пигафетта. – Внутри жжет, а назад не идет…
– Я знаком с ней, – прервал его Жуан. – Что еще интересного ты заметил на острове?
– Туземцы поклоняются Магомету, не употребляют в пищу свинину. Если моют ягодицы левой рукой, то не дотрагиваются ею до пищи, – вспомнил слова прислужника. – Им запрещено резать что-нибудь, убивать птиц или коз без обращения к солнцу. Сначала они срезают концы крыльев, свисающие вниз куски кожи, ножки и лишь затем разрубают птиц надвое. Островитянам нельзя есть мясо животного, если оно убито не ими. Надо мыть лицо правой рукой и не чистить зубы пальцами, – тараторил итальянец.
– Постой, – остановил его Карвальо. – Вы спрашивали о жемчужинах?
– Они хранятся в сокровищнице Сирипады. Нам обещали показать диво, но потом забыли.
– В Брунее из стволов деревьев добывают камфару для бальзамирования трупов, – добавил Элькано. – Здесь ее называют «капор»…
– У них есть фарфор, – перебил Антонио, – нечто вроде белой земли, которая перед употреблением должна пролежать в яме пятьдесят лет, иначе не будет тонкой. Отец закапывает ее для сына. Если опустить отраву в сосуд из тонкого фарфора, он немедленно трескается.
– А золотые и серебряные рудники есть? – нетерпеливо спросил Жуан.
– Мавры не сказали об этом.
– Все у них есть, – блаженно произнес Баррутиа. – Это райская земля! Правитель предложил мне…
– Замолчи! – раздраженно оборвал капитан. – Сколько пушек защищают крепость?
– Пятьдесят шесть бронзовых бомбард и шесть чугунных, – сообщил Элькано. – Когда мы гостили у правителя, мавры стреляли из них.
– Мы слышали, – кивнул Жуан.
– Наверное, нам в назидание, – предположил альгвасил.
– На острове выращивают корицу и миробан, – вспомнил Пигафетта.
– Мы видели много боевых слонов, – продолжил Эспиноса, – на спинах у животных повозки для лучников.
– На берегу армия раджи представляет грозную силу, но с моря город плохо защищен, – заключил Элькано.