— В земле скамейками занимается! — засмеялся Федук, потом вздохнул. — Михалу и мать его в роще на другой день после той напасти на суку повесили. Прискакали белые, обыскали табор и нашли у Михалы все золото Газуна. Он и старуха, как кошки — отбивались, но не отдавали, а белые набросили на них арканы и вытянули им языки… Вот как…
В комнате стояло молчание. Табачный дым изгибался сизыми пластами, туманил свет электрической лампочки. Жуткая таборная история легла бледностью на лица эстрадников. В раскрытое окно шел вечерний шелест деревьев.
----
РЕДАКТОР ЦЫГАНСКОГО ЖУРНАЛА «РОМАНЫ ЗОРЯ».
ПО ПОВОДУ РАССКАЗА «БЕССЧАСТНЫЕ МИРИКЛЯ»:
Ценность рассказа А. Германа заключается в том, что он вскрывает правдивую, без всяких романтических прикрас, неприглядную картину жизни кочевых цыган. Автор изобразил быт и нравы полевой жизни в наши дни, когда вековые устои цыган рушатся. Между прочим, автор заставляет изменить ложное представление о цыганах, как о племени, которое занимается исключительно нетрудовыми промыслами: на ряду с показом типов конокрадов, автор касается жизни кочевых тружеников-кустарей.
С первых дней Октябрьской революции советская власть, освободившая отсталые народы СССР, поставила перед собою заботу о приобщении цыган к трудовому организованному населению и о вовлечении их в производство и строительство социалистического общества Одним из мероприятий советской власти является землеустройство цыган. 20 февраля 1928 года было издано постановление ВЦИК'а u СНК РСФСР о наделении землей цыган, переходящих к трудовому оседлому образу жизни.
И теперь мы видим небывалый сдвиг в истории цыганской народности. Во многих районах СССР уже осело на землю большое количество цыган. Выросли уже даже десятки цыганских колхозов. Цыган, покинувших таборы, можно встретить у станка на фабрике и за учебой на рабфаках. Цыганский молодняк уходит из табора. Старый уклад кочевой жизни рушится. И этот отживающий старый уклад кочевой жизни цыган верно, художественно-правдиво и впервые в советской литературе дал в рассказе «Бессчастные мирикля» тов. А. Герман.
Рассказ этот прочтется с интересом не только широкой читающей массой, но и городскими цыганами, давно порвавшими связь с кочевниками.
Андр. Таранов.
СОВЕТСКАЯ МАШИНА ВРЕМЕНИ
Этнографический рассказ
Рисунки худ. П. Староносова
Автором настоящего рассказа, присланного на литконкурс «Всемирного Следопыта» 1928 года код девизом «20102/24342» оказался Александр Михайлович Линевский (из Ленинграда). Рассказ получил IV премию—250 руб.
Герберт Уэллс в своем романе «Машина времени» хотел сказать, что человечество, преодолев пространство во времени (скорость аэроплана—300 километров в час), сможет в будущем преодолеть и время в его пространстве. Советская политика по отношению к национальным меньшинствам разрешило эту проблему, создавая в несколько лет из полудиких выходцев северных окраин — культурных работников. «… Я счастлив, что наконец-то, через сорок лет, исполнилась мечта моей жизни. Выходцы из чукчей, гиляков, тунгусов и прочих «дикарей» (по царской терминологии) теперь, в советское время, превращаются в источники культурной силы!» — так закончил свою речь на одном из заседаний Северного Комитета проф. В. Г. Тан-Богораз.
I. «Дома из хлеба».
К лопарям Никольского погоста лет двадцать назад пришел неизвестно откуда самоед, еле живой от голода и усталости. Он прижился в погосте и вскоре даже женился на лопарке, войдя в дом одного бедного лопаря. Через некоторое время эпидемия скосила всю семью; остался один мальчик, сын самоеда и лопарки, по имени Вылко, которого приютили зажиточные соседи, у которых были свои дети.
Лет с двенадцати Вылко стал работать. Дело было не сложное: мальчика учили рыбачить, разыскивать и сгонять в одно место оленей, ставить силки на дичь и пушного зверя. Такая работа со временем сделала бы из Вылки истинного лопаря.
Но случилось иначе. Однажды пошел Вылко со своими сверстниками в лес сгонять оленей. В болтовне, между прочим, сын председателя сельсовета упомянул, что его отец получил приказ сообщить в волисполком, кто из молодежи поедет учиться в далекий город.
— Пустое! — сказал самый старший из мальчиков. — Отец говорит, в городе люди живут как связанные на убой олени.
Все мальчики высказались о городе весьма неодобрительно. Вскоре они разбрелись по лесу. Одному Вылке запали в голову слова об учении. Жизнь в чужой семье не связывала заботами Вылку. Терять ему было нечего, а приобретать — много. Поэтому, вернувшись домой, он заявил приемному отцу — Никау (Николаю) — о своем намерении ехать учиться в город.
Приземистый лопарь с узкими слезящимися глазами быстро залопотал, размахивая руками; в пылу красноречия он то отскакивал от Вылки, то наступал на него. Дело в том, что Никау принял сообщение о наборе желающих учиться за новую обязательную разверстку — в роде сбора оленей. Когда года четыре назад белые наложили разверстку на беговых оленей, Никау пришлось почему-то отдать больше всех оленей. Помня это он был уверен, что и теперь у него уведут кого-нибудь из его детей. Он с жаром ухватился за мысль сплавить Вылку и спасти тем самым одного из своих сыновей.
Дрожа от волнения, Никау напрягал все свое воображение, чтобы соблазнить Вылку. И чего-чего не наговорил детолюбивый отец! И стены домов из хлеба, и кучи оленьих мозгов на полу, и крыши из сушеной рыбы!.. Много чудес насказал старик про город и, чтобы окончательно убедить Вылку, притащил груду сушеной рыбы и мяса на дорогу. Вылко, чей желудок никогда не ощущал той пресыщенности, о которой мечтают лопари в сказках, решил ехать.
II. Ночные чары и «дух-покровитель».
Перед уходом из селения Вылко зашел к своему другу, который когда-то был колдуном, но затем от цынги потерял все зубы. Известно, что колдуны, потеряв зубы, вместе с тем лишаются и колдовской силы. Бывший колдун жил в бедноте, придавленный всеобщим презрением. Один Вылко время от времени навещал колдуна. Рассказав ему о своем желании уехать, Вылко сильно огорчил старика.
— Трудно узнать, трудно понять. Твой отец, Вылко, был чужого племени, из далекой стороны. Пойдем, спросим у ветра!
Через час приятели дошли до высокой горы с лысой гранитной вершиной. Поднялись. Колдун тихо шепнул:
— Твое счастье, тебе польза — ветер дует туда, откуда пришел твой отец.
И что-то забормотал, визгливо растягивая слова. Вылко почти ничего не мог понять. Старик оживился от собственных выкриков, высоко подскакивал, перебирая ногами; наконец, с судорожно сжатыми у груди руками начал быстро-быстро носиться по вершине скалы, оставаясь лицом к востоку, куда дул ветер…
Наступила ночь, тихая, темная, с редкими крупными звездами. Затих ветер, умолк и колдун. Сел скорчившись, прижав подбородок к коленям. Вылко, никогда не видевший такого колдовства, понимал, что надо молчать и ни о чем не спрашивать старика. Повеял ветерок, стал быстро крепчать. Не прошло и десяти минут, как разразилась буря. Свист и вой ветра, многоголосое эхо, стон деревьев слились в сплошной грохот…
Буря начала стихать. Колдун попрежнему неподвижно сидел; издали он казался Вылке огромным черным камнем. Взошло солнце и, когда оно озарило долину жидким золотом холодных лучей, старик встал и, глядя пустыми, словно невидящими глазами на Вылку, сказал каким-то чужим голосом:
— Иди! Иди! Они уберегут тебя!.. Велели мне помочь тебе…
Дома колдун дал Вылке зуб, коготь и высушенное сердце медведя. «Духа-покровителя» он велел Вылке сделать самому.
Получив от председателя сельского совета сопроводительную бумажку и ни с кем не простившись, Вылко захватил полученные от Никау припасы и отправился в село, где находился волисполком. Войдя в накуренное помещение, битком набитое людьми, Вылко сел на лавку и начал размышлять, как ему изложить сущность своего дела. Задача была не легкая: ведь Вылко даже не знал, в какой город ехать, где и чему учиться. Самое слово «учиться» Вылко понимал лишь в смысле — получить навык в плетении сетей или настораживании силков…
Наконец Вылко увидал сотрудника волисполкома, своего односельчанина. Сотрудник подошел к Вылке, который держал наготове бумажку, полученную от сельского начальника. Прочитав бумажку, он потер затылок и начал копаться в папках. Вылку обступили служащие волисполкома. Один из них стал задавать ему вопросы: «Кто? Откуда? Сколько лет? Кто отец? Чем занимался?» и т. д.
Немногое смог ответить Вылко на эти вопросы. По поводу одного из пунктов анкеты между служащими возник спор, и они пошли в другую комнату для справки.
У Вылки мелькнула мысль, что бумага, которую разыскал в папке и читал служащий, предназначена для него судьбой. Почему-то вспомнились слова колдуна о том, что он сам должен сделать себе «духа-покровителя». У старых лопарей и женщин Вылке не раз случалось видеть такого рода «сокровища». Это были камешки, деревяшки или косточки какого-нибудь животного. Вспыхнула уверенность, что эта бумага принесет ему больше пользы, чем любой камешек или корешок. Вылко быстро вырвал могущественный листок из дела и, сунув его за пазуху, вышел из вика.
Ругань служащих, не нашедших ни Вылки, ни бумаги, была весьма обильна. Послали в сельсовет погоста Никольского запрос о преступнике и строгий приказ разыскать его. Но виновного и след простыл!..
III. Лесные напасти.
Бодро шагал Вылко по лесу, обеспеченный добрым запасом рыбы и мяса и защищенный ото всех бед, какие могли встретиться в лесу, собственным «духом-покровителем» — бумажкой из папки вика.
Вылко шел все время на восток. Как житель лесов, он не терял правильного направления. Болота обходил, лесные речки переплывал нагишом, положив одежду на плотик из сухих сучьев; ложился спать, когда темнело, вставал с солнцем и ел, как олень, на ходу.
В лесу не было ни комаров, ни оводов, так как за жаркое лето болота подсохли. Вылко шел бодро, не боясь грозы леса — медведя, жиревшего на сладкой чернике и грибах.
Однажды Вылко запнулся за пень и упал на землю. Упираясь в землю руками, чтобы подняться, он с ужасом заметил, что его рука лежит на свежем медвежьем следу. Вскочив на ноги, он увидал, что два следа стерты его телом, Это была беда! По понятиям лопарей, а также самоедов и других северных народностей, след тесно связан с тем, кто его сделал. Потревожив след, Вылко тем самым обижал и дразнил медведя. «За это, — говорили старики, — медведь может напасть и разорвать обидчика».
Но Вылко не даром дружил с колдуном: он тотчас же вынул коготь и зуб медведя и, обводя ими вокруг своих следов, тихо шептал:
— Ты один, а нас двое. Ты — сила, а нас — две силы…
Для Вылки, как и для всякого лопаря, было ясно, что один медведь побоится напасть на две «силы». Обезопасив себя колдовством, Вылко спокойно продолжал свой путь.
Дойдя до быстрой речки, Вылко увидел запруды и верши, опущенные в воду. Они оказались битком набитыми рыбой, давно протухшей; от многих рыб остались лишь кости. Осмотр вершей показал, что их плели слабые, но опытные руки. Через несколько минут Вылко очутился возле жалкого шалаша, сделанного из толстого жердняка. Внутри шалаша лежал труп старика с чернеющими глазницами и оскаленным беззубым ртом. Обглоданные мягкие части-лица и тела, кусочки одежды, растащенные в разные стороны, — все говорило о характере смерти старика. У лопарей, так же, как и у других кочевых народностей Севера, существовал прежде обычай, чтобы дряхлые старики уходили от семьи в глушь лесов, где рано или поздно они падали от слабости и умирали с голода или в когтях диких зверей. Повидимому, такая именно участь и постигла этого старика…
Внутри шалаша лежал труп старика с чернеющими глазницами…
Вылку пугала не жестокость обычая; страшно было то, что «дух» старика, голодный, всеми покинутый и забытый, мог накинуться на пришельца. Вылко быстро убежал, не оглядываясь назад; на лесной поляне он развел костер, кинул в него кусочек медвежьего сердца, разделся и долго перепрыгивал через огонь, следя, чтобы дым прошел по всему телу и по всей одежде и очистил его от «духа». Затем потряс одежду над дымом и, одев ее, поспешно зашагал от этого мрачного места.
Этот случай оставил в нем ощущение смутного беспокойства. Перед тем, как лечь спать, он несколько раз перепрыгнул через костер, шепча:
— Ты человек, а я «старик»[20]). Если ты не уйдешь от меня, то я тебя съем.
Хотя Вылко и был убежден, что встреча с мертвецом ему даром не пройдет и случится какая-нибудь беда, однако, ничего худого не вышло. Прошагав еще два дня, Вылко решил, что он сильнее покойника и сумел хорошенько отпугнуть его.
Третье происшествие было еще ужаснее. Однажды на берегу бурливой речки Вылко увидел «сейта». Это было лопарское святилище: круглая площадка, на ней высокий тонкий камень, слегка напоминающий фигуру человека. Кругом — кучки позеленевших, сгнивших оленьих рогов: остатки жертв суеверия. Свежих рогов не было, люди, для которых это место было святилищем, повидимому, все вымерли. Иначе они не оставили бы своего предка-покровителя «голодать» без жертв.
Вылко с замиранием сердца подумал, что голодный дух «сейта» приманил его к себе, чтобы получить от него жертву. Кинув «сейту» кусок оленины, Вылко обошел вокруг святилища и стал, медленно пятясь, удаляться. Это было сделано с целью обмануть духа, который начал бы кружить по следу и не пошел бы за Вылкой. Ведь след говорил, что Вылко шел прямо к духу.
Кинув еейту кусок оленины, Вылко обошел вокруг святилища..
В эту ночь Вылко разложил на земле кольцом ветки; встав внутри, он развел огонь и внимательно следил, чтобы сгорело все кольцо из сучьев. Затем, потерев себя своим «духом-покровителем», Вылко лег и заснул мертвым сном.
Сухая холодная погода давала возможность быстро и без устали проходить большие расстояния. Вылко не знал, сколько времени надо было итти, но помнил, что, прежде чем земля окончится (то-есть до берега океана), он найдет два железных бревна, у которых нет ни конца, ни начала, и по ним то в бегающих домах приедет к большому городу. Уже целую неделю шел Вылко по лесу. Запаса пищи оставалось всего на два дня.
Было важно узнать, сколько дней пути ему осталось. Колдун, прощаясь с Вылкой, обещал в трудную минуту явиться ему на помощь в виде черного ворона. Поэтому Вылко, дойдя до высокой лесистой горы, дождался нужного ветра и не поленился взобраться на гору. Повернувшись лицом в сторону, откуда дул ветер, Вылко стал шептать свои призывы. Он долго бормотал, ожидая, что с нужной стороны прилетит черный ворон. Три раза над его головой пролетали черные вороны, но все с другой стороны. Вылко провожал их обиженным взглядом и снова уныло шептал свои просьбы.
Наконец, часа через три судьба сжалилась над Вылкой: с нужной стороны появилась ворона и, лениво каркая, пролетела дальше. Вылко с испуганным лицом прижимал один за другим пальцы к ладони. Пальцев не хватило, так много накаркала ворона! Бледный от ужаса, глядел Вылко ей вслед.