НИКОЛАЙ:
Окстись, Параскева Ивановна! Говоришь невесть что! Все зачинщики арестованы. Суд зачинщиков Кишиневского погрома судит. Ты читала ль обращение батюшки Иоанна Кронштадтского к русским людям о зачинщиках погрома: «Вместо праздника христианского они устроили праздник сатане»? Ты читала ль обращение митрополита Антония: «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам… чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию» … Ты слышала ль об этом?
СПРАВКА: см. А.И. Солженицын Двести лет вместе (том 1, стр. 329)
ПАША САРОВСКАЯ:
Читать не читала, слышать – слышала. Читали батюшки эти листы во всех церквах. Явреив Бог судить будет. Но Богу – Богово, а царю – царево. Ничего уже не поправишь. Вот увидишь – явреи деньги дадут против тебя всем супостатам. Изнутри жалить и кусать будут, и две войны будут. Обрушат они матушку Русь, погубят. В грязь бросят и растопчут. Мужик озвереет.
НИКОЛАЙ:
Параскева Ивановна, страшное ты говоришь! Чтобы поверили мы вам, скажите сначала подробнее, с чего все начнется – ведь ничего этого нет сейчас. Скажите сначала, с кем и почему на Востоке война начнется?
ПАША САРОВСКАЯ:
А то ты, Государь, сам не чуешь? Где тебе голову рассекли 12 лет тому? Кого ты потом в горы высокие восточные, да в Китай посылал, и почто посылал? Азию делить-воевать? Ладно, скажу подробнее.
Камера наезжает на лежащих на столе обезглавленных глиняных солдатиков; начинается видеоряд документальных кадров истории России 1904-1918 годов, вплоть до подвала дома Ипатьева в Екатеринбурге (4-5 минут). После этого камера вновь показывает стол, глиняных солдатиков, Николая и Александру.
НИКОЛАЙ
(с заметно осунувшимся лицом):
Прости, Параскева Ивановна, уже мочи нет тебя слушать. Скажи лучше, родится ли у нас сын, наследник, и когда?
ПАША САРОВСКАЯ:
Сын-то родится, да в наследники-цари не сгодится! Болезнью крови страдать будет.
АЛЕКСАНДРА
(с бледным лицом, вскакивает с пола, говорит возмущенно и громко, с сильным английским акцентом, почти в истерике):
Я вам не верю, этого не может быть! И сын родится, и будет царствовать. Я ничему не верю, что вы сказали! Зачем? Зачем все так страшно?!
ПАША САРОВСКАЯ
(берет с кровати кусочек красной материи, протягивает ее Александре):
Это твоему сынишке на штанишки. И когда он родится – через год – поверишь, матушка-страдалица, поверишь тому, о чем я говорила вам.
Александра падает в обморок. Николай подхватывает ее, обнимает. Она с трудом приходит в себя, молчит, закрывает лицо руками.
НИКОЛАЙ:
Параскева Ивановна, уж лучше бы вы ничего нам не говорили… просто картошкой угостили бы…
ПАША САРОВСКАЯ:
Ииии, батюшка-государь мой! Вот почитаешь книгу, что у тебя за пазухой – опосля и мне поверишь. И еще не раз ко мне придешь потом, пока я жива буду. Недолго уж мне жить осталось. А тебе все же впрок слова мои пойдут. Будешь спокоен в самые страшные времена. На Бога уповай, Богу молись. Крепок ты и Александра твоя крепка в вере. Этим и держитесь. По смерти возвеличен будешь. Не скоро, но прославлен будешь потомками, всем народом на Руси. А за сынишку не бойся – найдется целитель и заступник. Авось со временем и выйдет он из болезни. Прощай, Государь. Прощай, матушка-Государыня!
ЭПИЗОД 3
НАТ. ДИВЕЕВО, ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.
Николай и Александра выходят из кельи. Николай пытается держать себя в руках, кусает губы. Видны слезы на глазах. Александра с трудом идет к экипажу – ей очень плохо. Николай поддерживает ее. Делает отстраняющий жест навстречу вышедшим из экипажа великим князьям. Садятся в экипаж, отъезжают. Над Дивеевом радостно и резко звучат колокола. Солнце садится за горизонтом. Откуда-то взлетает, каркая на спор с колоколами, стая ворон. Они черны на фоне закатного солнца.
ИНТ. ГОСТЕВАЯ КОМНАТА В ИГУМЕНСКОМ КОРПУСЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ (ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР 20 ИЮЛЯ 1903 ГОДА)
На экране –гостевая комната в Игуменском корпусе. Александра в постели. Боткин хлопочет рядом с ней, прикладывает компресс к голове. Николай идет из детской (укладывал спать детей). Он спокоен, но бледен. В коридоре его встречают игумен Серафим и игуменья Мария.
МАРИЯ:
Ваше Величество, батюшка, не убивайтесь вы так! Блаженная Паша резка бывает не по уму… Наговорила Вам, небось, невесть что. Христа ради юродивые-то наши испокон веку на Руси резки да дерзки. Привидится им то да се, а они и рады дерзить! Вы все слова ее просейте через крупное ситечко – чтоб только съедобное осталось…
СЕРАФИМ:
Николай Александрович, Ваше Величество, Александра-то Федоровна никого к себе не пускает – вы ей сами объясните про юродивых, Христа ради объясните. На ней, сердешной, лица нет.
НИКОЛАЙ:
Спасибо Вам за заботу. Ей уже лучше. Действительно, Параскева Ивановна много чего наговорила… Через крупное ситечко – это вы хорошо сказали…
Николай идет в свои покои. Камера следует за ними. Александра в постели. Николай садится в простое кресло.
БОТКИН:
Нам уже лучше. Сильный организм. Ничего страшного… Николай Александрович, да что ж такое эта Паша учудила? Я первый раз такой нервный шок у Александры Федоровны наблюдаю.
НИКОЛАЙ:
Да уж, учудила. Это точно. За «явреив» кишиневских так отчитала, что до сих пор испарина. О прочем лучше и не спрашивайте, а то и вам компресс понадобится, Евгений Сергеевич.
БОТКИН:
Бред какой-то. За «явреив» отчитала? Ей-то какое дело до «явреив»? Вот уж одно слово – юродство! Может на Святой Руси они и к месту были, но нынче-то уже двадцатый век на дворе! Впрочем, молчу, молчу.
АЛЕКАНДРА:
Евгений Сергеевич, дорогой вы наш, спасибо. Мне уже гораздо лучше.
БОТКИН:
Да, дорогие мои. Молчу, молчу, удаляюсь (уходит с поклоном).
АЛЕКСАНДРА:
Она безумна, эта Паша! Прочь, прочь из головы, ведьма! Ники, милый, я посплю два часа, а затем вновь пойдем к источнику, на серебряный пруд.
НИКОЛАЙ:
Пойдем, если ты в силах. Спи, Аликс. Как проснешься, пойдем.
Александра быстро засыпает. Николай зажигает свечу в другом конце комнаты, достает из-за пазухи послание Серафима Саровского, смотрит на хлебный мякиш, бережно вскрывает пакет; погружается в чтение.
ИНТ. КЕЛЬЯ СВЯТОГО СЕРАФИМА САРОВСКОГО.
Камера наезжает на пламя свечи: возникает в черно-белых тонах келья святого Серафима и сам старец, пишущий это послание. Он на мгновение перестает писать и как бы смотрит на Николая из глубины времени.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ:
Осталось много свидетельств очевидцев этих июльских событий в Сарове и в Дивееве. Само послание Серафима Саровского затерялось в тонущей российской «Атлантиде» в годы революции, как и письмо Авеля. Журнал Валаамского общества Америки “Русский паломник” сообщал в 1990 году: “Княгиня Наталья Владимировна Урусова была в переписке с Еленой Юрьевной Концевич, которая нам оставила письма, равно как и Воспоминания покойной княгини. Вот что сообщается ею:
“Я знаю о пророчестве преподобного Серафима о падении и восстановлении России; я лично это знаю. Когда в начале 1918 года горел Ярославль, и я бежала с детьми в Сергиев Посад, то там познакомилась с графом Олсуфьевым, еще сравнительно молодым. Он для спасения каких-то документов, должных быть уничтоженными дьявольской силой большевизма, сумел устроиться при библиотеке Троице-Сергиевой Академии. Вскоре был расстрелян. Он принес мне однажды для прочтения письмо, со словами: “Это я храню, как зеницу ока”. Письмо, пожелтелое от времени, с сильно полинявшим чернилами, было написано собственноручно святым преподобным Серафимом Саровским – Мотовилову. В письме было предсказание о тех ужасах и бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что было в нем сказано и о помиловании и спасении России. Года я не могу вспомнить, т. к. прошло 28 лет, и память мне может изменить, да и каюсь, что не прочла с должным вниманием, т. к. год указывался отдаленно, а спасения хотелось и избавления немедленно еще с самого начала революции: и думается, что это был 1997 г.: во всяком случае, в последних годах 20-го столетия. Простить себе не могу, что не списала копию с письма, но голова была так занята, и мозги так уставали в поисках насущных потребностей для детей, что этим только успокаиваю и оправдываю свою недальновидность… Письмо помню хорошо”.
Граф Дмитрий Олсуфьев (1862-1937) был близок к Царской семье…
Блаженная Прасковья Ивановна Саровская умерла в 1915 году… Есть воспоминания о том, что и в дальнейшем, после 1903 года, Государь неоднократно обращался к Прасковье Ивановне, посылал к ней Великих Князей. Евдокия Ивановна (келейница блаженной) говорила, что не успевал один уехать, другой приезжал. После смерти келейницы Прасковьи Ивановны, матушки Серафимы, спрашивали все через Евдокию Ивановну. Она передавала, что Прасковья Ивановна сказала:
– Государь, сойди с престола Сам!”
ЭПИЗОД 4
ИНТ. ВНОВЬ ГОСТЕВАЯ КОМНАТА ИГУМЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ.
На экране – вновь пламя свечи и гостевые покои Царской семьи. Камера показывает комнату. Николай откладывает послание преподобного Серафима. На глаз у него слезы. Александра открывает глаза.
АЛЕКСАНДРА:
Ты плачешь? Ники, милый Ники, забудем этот день, как страшный сон. Это был всего лишь страшный сон.
НИКОЛАЙ:
Да.
АЛЕКСАНДРА:
Мы идем купаться в святом озере, мы идем исцеляться от злых чар.
НИКОЛАЙ:
Идем.
АЛЕКСАНДРА:
Идем.
НАТ. ТРОПИНКА В ЛЕСУ, ПРУД. ТОТ ЖЕ ВЕЧЕР И НОЧЬ (20\21 ИЮЛЯ 1903 ГОДА).
Собираются и идут к святому источнику, к пруду. Вновь на экране – серебристый под лунным светом пруд (убывающая Луна светит узким серпом). Они садятся на берегу, о чем-то шепчутся. На этот раз Николай остается на берегу. Александра раздевается, идет купаться. Долго и бесшумно плавает. Выходит на берег, Николай любуется ей. Она смотрит в звездное ночное небо. На этот раз камера показывает, как звезды отражаются в ее глазах. (Музыкальное сопровождение – тихое, но волнующее и тревожное, или тишина).
ГОЛОС ЗА КАДРОМ:
Через 100 дней после обретения небесного покровителя, преподобного Серафима Саровского, Александра Федоровна зачала наследника. Мальчик родился 30 июля следующего 1904 года в маленьком летнем дворце «Александрия» в Петергофе. Николай Второй записал в своем дневнике:
«30 июля. Незабвенный великий для нас день, в который так явно посетила нас милость Божья. В час с четвертью дня у Аликс родился сын, которого при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро, для меня, по крайней мере. Нет слов, чтобы достаточно благодарить Бога за ниспосланное им утешение в эту годину трудных испытаний…»
СЦЕНА 3\3. 1904 год, 23 января, Санкт-Петербург. Война с Японией
Действующие лица:
НИКОЛАЙ и АЛЕКСАНДРА, а также великие князья. в том числе МИХАИЛ, мл. брат Николая, 26-ти лет, член Гос. совета), а также приглашенные (в театре;
– Шаляпин, Собинов, Медея – на сцене театра (в опере «Мефистофель»);
Место и время действия:
23 января1904 года, вечер. Санкт-Петербург.
НАТ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. 23 ЯНВАРЯ 1904 ГОДА.
На экране – общий вид Зимнего дворца зимой 1904 года, затем в кадре – дневники Николая Второго.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ:
ИЗ ДНЕВНИКОВ НИКОЛАЯ ВТОРОГО ЗА 1904 ГОД.
«14-го января. Среда.
После докладов принял 10 сенаторов. Облекся в прусский мундир и шел с Аликс и Мишей к завтраку с германским посольством по случаю дня рождения Вильгельма. В 3 часа принял двух донских калмыков – офицера Уланова и ламу Ульянова, которые отправляются в Тибет.
21-го января. Среда.
Проснулся в 9 час. Погода стояла темная, но морозная. До завтрака принял 56 человек военных и моряков в Ротонде. Дядя Алексей присутствовал и потом завтракал с нами и Енгалычевым (дежурный). От 3 до 4 1/2 принял еще 21 чел. Погулять удалось только полчаса. После чая был у меня Ламздорф по японскому соглашению. Обедали вдвоем. Поехал в театр. Шла «Спящая красавица» – отлично, давно не видал. Был дома в 11 3/4.
23-го января. Пятница.
Солнечный морозный день. Утром много читал. Имел доклады Лобко и Романова. Принял 43 человека представляющихся. Завтракал Сергей (дежурный). Приняв Абазу, пошел гулять. Стана приехала из Франции с письмами и добрыми вестями от «нашего друга». Около 9 час. все семейство собралось в Романовской галерее. Был весьма удачный спектакль в Эрмитаже. Давали пролог и 4-й акт «Мефистофеля», в котором пела Медея, Шаляпин и Собинов. Ужин окончился в 12 часов. Обошли караулы училищ» …
«Наш друг» – это Филипп Вашон, французский медик и оккультист, о котором мы рассказывали ранее. Кстати, именно он, покидая Россию, сказал императрице, что вскоре они обретут нового друга – Распутина. Но сейчас речь не о них.
Многолетняя борьба за влияние в Тибете, в Китае и на Дальнем востоке между Россией, Англией и Японией к 1904 году предельно обострилась. Еще в 1902 году Англия и Япония заключили союз против России. В конце 1903 г. Япония завершила программу военной подготовки. Японские правящие круги убедились, что Россия добровольно не уступит своих позиций на Дальнем Востоке – понимая, что в этом случае англичане займут Тибет и Китай, а японцы – Манчжурию и Корею. Единственным путем для осуществления своих захватнических планов в Корее и Маньчжурии они считали войну с Россией. В этих условиях руководители внешней политики Японии решили вступить в переговоры с Россией, надеясь на ее неуступчивость или затяжку переговоров, что будет использовано как предлог для объявления войны. Переговоры велись с августа 1903 года. Россия лавировала и постепенно шла на уступки, но затягивала переговоры, что не устраивало Японию. 13 января 1904 г. Япония предъявила ультиматум России. Отвергнув русские предложения, она потребовала безоговорочного признания Россией японских требований и признания права Японии и других держав в Маньчжурии. 16 января 1904 г. американский посланник телеграфировал в Вашингтон, что русские уступают Японии «во всем». Царское правительство пошло навстречу Японии».
ИНТ. ТЕАТР ЭРМИТАЖ В ЗИМНЕМ ДВОРЦЕ. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ.
На экране – театр Эрмитаж в Зимнем дворце. Внизу экрана дата: 23 января 1904 года, Зимний дворец. Театр Эрмитаж. На экране – все Царское семейство (без детей), великие князья, приглашенные – смотрят и слушают «Мефистофеля». Во время чтения текста (голос за кадром) музыкальным фоном идет пролог (4-й акт?) «Мефистофеля». По окончании пролога к Николаю подходит Михаил, они отходят в нишу в зале театра.
МИХАИЛ:
Каков Федор Иванович! Какая мощь! Однако, этот Мефистофель… Ники, будет ли война? Вся столица полна слухами. Ожидают со дня на день.
НИКОЛАЙ:
Ты же знаешь, я делаю все, чтобы войны не было.
МИХАИЛ:
Ну да, вчера все здесь – а верно и весь мир – обсуждали твое официальное заявление: «Войны не будет. Я хочу, чтоб царствование мое было эрой мира до конца!". Но ведь япошки предъявили ультиматум, отвергли все твои предложения, требуют безоговорочного признания своих притязаний на Маньчжурию.
НИКОЛАЙ:
Три дня назад мы отправили в Токио и в Порт-Артур телеграфом наше согласие уступить им во всех их требованиях. Все посольства здесь извещены о нашей телеграмме, о нашем согласии. Вчера официально извещен о нашей мирной позиции японский посланник. Как видишь, я действительно делаю все, чтобы избежать войны.
МИХАИЛ:
Ники, помнится, полгода тому, летом, в Сарове, тебе передали письмо старца Серафима… Говорили, что там предсказания на все твое царствование… Но в тот же день эта юродивая, старуха… Паша Саровская – испортила весь тот день… После этого никто из нас и не спрашивал тебя о письме святого Серафима. Я не спрашиваю про все предсказания – это твое личное, я понимаю, – но скажи, Ники, он написал там, будет ли война с Японией?