Если верить Чейзу, они видели ее приближение: большая черная туча мчалась на них с юго-запада. Вне всякого сомнения, пришла пора убрать паруса. Но они вновь помедлили, понадеявшись, что туча не причинит особого вреда. Что они смогут справиться со штормом. Как позже признал Чейз, «неверно рассчитали его размер и силу».
Даже если Поллард промедлил всего секунду и не сразу приказал убрать паруса ввиду приближающегося шквала, он проигнорировал старую морскую мудрость. Офицеры британского флота говорят: «Осторожность при встрече со штормом помогает избежать неприятностей». Всем известно: чем чернее штормовые тучи, чем резче ветер, чем сильнее гром и ближе молнии, тем больше опасность. Поллард начал отдавать приказы, лишь когда молнии засверкали совсем близко, а гром загремел прямо над головой. Но было уже слишком поздно. Перед лицом надвигающегося шквала у них было всего два выхода: направить судно прямо на ветер, ослабив нагрузку на паруса, расположив их с наветренной стороны, или развернуться на сто восемьдесят градусов и позволить шторму увлечь корабль дальше.
Это частично сняло бы нагрузку на паруса в передней части судна – они оказались бы под защитой остального парусного снаряжения. Капитаны торговых судов, чьи экипажи были часто недоукомплектованы, предпочитали идти навстречу ветру отчасти потому, что так обычно и маневрируют при порывистом шквале. Тем не менее большая часть капитанов уходила от ветра. Для этого требовалось предугадывать порывы, а экипаж должен был вовремя убирать верхние и косые паруса. Попытавшись уйти от ветра в последние несколько секунд перед шквалом, Поллард продемонстрировал «то ли плохое понимание погоды, то ли отсутствие осторожности».
Когда шквал приблизился, рулевой получил приказ разворачиваться по ветру. К сожалению, кораблю таких размеров требовалось больше времени на маневр. Когда первый порыв обрушился на судно, оно едва начало разворот, и удар пришелся в борт – худшее из всего, что могло случиться.
Один только звук поверг «зеленоруких» в ужас. Ветер, завывающий в снастях, а потом сумасшедшее хлопанье парусов, скрип мачт и всего каркаса. Под порывами ветра «Эссекс» начал опрокидываться. Сначала медленно, преодолевая сопротивление тяжелого киля и многотонных запасов, спрятанных в трюмах, но постепенно уступая беспощадному давлению воздуха.
Когда корабль опрокидывается на сорок пять градусов или даже больше, его можно сравнить с толстяком на коротком конце качелей. Сколько бы ни весил этот толстяк, если другой конец качелей будет достаточно длинным, он, как только коснется земли, станет рычагом, который подбросит толстяка в воздух. Для «Эссекса» рычагом стали мачты и наполненные ветром паруса. Он накренился так, что уже не мог выправиться, концы рей окунулись в воду. «Эссекс» опрокинулся почти на девяносто градусов, завалившись на борт.
Те, кто был на палубе, вцепились кто во что мог, чтоб не провалиться в погрузившиеся под воду шпигаты. Те, кто оставался на нижних палубах, пытались укрыться от падающих отовсюду вещей. Корабельный кок старался выбраться из камбуза, хлипкие деревянные стены которого грозили треснуть под ударами опрокинувшейся плиты и посыпавшейся посуды. Два вельбота, закрепленные по левому борту «Эссекса», ушли под воду, придавленные весом опрокинувшегося судна.
Если верить Чейзу, «весь экипаж корабля в считаные секунды был охвачен паникой». И все же, несмотря на весь хаос, на верхней палубе «Эссекса» воцарилось спокойствие. Когда корабль переворачивается, корпус защищает его от ветра и дождя. И, несмотря на то что судно опрокинулось, экипаж был укрыт от урагана. Поллард воспользовался этим, чтобы успокоить экипаж. «Капитан был спокоен и хладнокровен, – вспоминал Никерсон, – вскоре все пришли в себя». Был дан приказ отпустить фалы, освободив паруса, но «судно лежало на боку, и все получалось не так, как должно было быть».
Если бы шторм продолжал заваливать корабль набок, «Эссекс» пошел бы на дно, как только вода хлынула бы внутрь через люки. Чем дольше он оставался в таком положении, тем выше был шанс, что груз в его трюмах покатится дальше, окончательно смещая центр тяжести, и тогда уже корабль ничто не спасет. Волны и так уже почти смыли с палубы камбуз. Как последнее средство, можно было попробовать обрубить мачты.
Лил дождь, сверкали молнии, время тянулось, как патока, пока люди пытались двигаться, цепляясь за поручни. Но, прежде чем в дело пошли топоры, корабль вдруг вернулся к жизни. Люди нутром, сквозь подошвы и ладони почувствовали, как ослабла ужасная сила ветра. Они ждали следующего порыва, который вновь опрокинул бы судно. Но нет… вес корабля все тянул его вверх, поднимая три мачты, пока реи полностью не вынырнули из воды. Как только мачты поднялись вертикально, поток воды залил палубу и ушел через шпигаты обратно. Содрогнувшись, «Эссекс» выпрямился, снова став кораблем.
Теперь, когда корпус судна больше не закрывал их от ветра, капитан и его помощники быстро поняли, что шквал миновал. Но ветер все еще оставался очень сильным. Теперь судно было развернуто носом к ветру, паруса вдувало в мачты. Вся оснастка жутко скрипела всякий раз, как корабль поднимался на немного успокоившиеся под дождем волны. Палуба качнулась так, что «зеленорукие» едва устояли на ногах. Теперь корабль не опрокидывался набок. Теперь он заваливался назад. Вода вскипала под кватердеком, когда в волны врезался плоский транец. Вельбот, закрепленный в кормовой части, судорожно бился о доски.
Это движение кормой вперед было опасно. Паруса облепили мачты, свернуть их было практически невозможно. Ветер с невероятной силой давил на рангоуты и оснастку. И поскольку такелаж не был предназначен для подобных нагрузок, все три мачты могли рухнуть одна на другую, словно фишки домино. Вода, бушующая у кормы, грозила проломить окна и затопить каюту капитана. Длинный и узкий руль поворота, бесполезный, когда вода давила на него снизу, также мог сломаться.
Но в конце концов «Эссекс» развернуло по ветру, паруса наполнились, и корабль снова помчался вперед. Теперь экипаж мог сделать то, что следовало сделать еще до шторма, – убрать лишние паруса. Пока матросы боролись с тяжелыми полотнищами, ветер сменился на северо-западный, и небо начало светлеть. Но настроение у всех на «Эссексе» оставалось мрачным. Корабль был серьезно поврежден. Несколько парусов, включая главный парус на брам-стеньге и лисели, превратились в бесполезные тряпки. Камбуз полностью смыло. Два вельбота по левому борту судна оторвались от шлюп-балок, и их унесло в море со всем снаряжением. Запасная лодка на корме была разбита волнами. Оставалось всего два рабочих вельбота, а китобойному судну их требовалось не меньше трех. И еще два должны были оставаться в запасе. Хотя лодку на корме и можно было починить, запасные вельботы взять было неоткуда. Капитан Поллард посмотрел на царящий хаос и объявил, что они возвращаются в Нантакет для ремонта.
Первый помощник выступил против. Чейз настаивал, что они должны двигаться дальше, несмотря на все полученные повреждения. Он был уверен, что они смогут раздобыть нужные вельботы где-нибудь у Азорских островов, куда будут заходить, чтобы пополнить запасы провизии. Джой, второй помощник, согласился с ним. Обычно воля капитана – закон на корабле. Но вместо того чтобы проигнорировать слова своих юных помощников, Поллард задумался над их доводами. Всего за четыре дня он полностью изменил свое мнение. «После некоторых раздумий и совещаний с помощниками, – вспоминал Никерсон, – капитан решил положиться на удачу и продолжить плавание, чтобы возместить весь причиненный ущерб».
Команде было сказано, что ветер сменился на северо-западный и возвращение в Нантакет теперь займет слишком много времени. Никерсон подозревал, что у Чейза и Джоя были свои мотивы. Оба знали, что экипаж и так косо смотрит на них из-за их сурового отношения к матросам. Случившееся несчастье многие приняли как дурной знак и стали еще замкнутее и угрюмее. Если корабль вернется в Нантакет, многие тут же дезертируют. И, несмотря на серьезные потери и отсутствие необходимых вельботов, это был не лучший момент для возвращения в порт.
Неудивительно, что Чейз в своем отчете о происшествии ни разу не упомянул о предложении Полларда вернуться в Нантакет: он ведь знал, что команда была недовольна решением продолжать рейс. В описании Чейза все, что случилось с кораблем во время шторма, преподносилось как мелкая неприятность: «Мы без труда отремонтировали все повреждения и продолжили движение прежним курсом». Но Никерсон знал, насколько все было плохо. Многие в экипаже «Эссекса» были глубоко потрясены происшествием и хотели скорее сойти на берег. Всякий раз, когда «зеленорукие» видели уходящее в сторону дома судно, они принимались причитать: «О, как я хотел бы оказаться там, на его борту, по пути домой, мне уже осточертел этот проклятый поход», а ведь они еще даже не видели ни одного кита.
Глава третья
Первая кровь
После остановки на Азорских островах, где нашлось много свежих овощей, но не оказалось ни одного лишнего вельбота, «Эссекс» направился к островам Зеленого Мыса. Две недели спустя они увидели остров Боавишта. В отличие от зеленых Азорских островов, это были бурые, лысые холмы. На его склонах не росло ни одного дерева, способного дать укрытие от жаркого субтропического солнца. Поллард надеялся раздобыть немного свинины на острове Маю, расположенном в нескольких милях к юго-западу.
На следующее утро после того, как они приблизились к острову, Никерсон заметил, что и Поллард, и его помощники как-то странно оживились. Передавая друг другу подзорную трубу, они тихо, возбужденно переговаривались, изучая что-то на берегу. То, что Никерсон назвал «причиной их ликования», оставалось скрытым от всей остальной команды, пока они не подошли к острову достаточно близко, чтобы увидеть китобойное судно, выброшенное на песок. Здесь им, возможно, удастся найти недостающие вельботы – то, что экипажу «Эссекса» нужно гораздо больше, чем свинина.
Прежде чем Поллард успел отправить одну из лодок к месту крушения, с берега отчалил вельбот и направился прямо к «Эссексу». На борту вельбота находился действующий американский консул Фердинанд Гарднер. Он рассказал, что потерпевший крушение корабль – это «Архимед» из Нью-Йорка. Приближаясь к заливу, он налетел на подводные скалы, и капитан был вынужден срочно направить корабль к берегу, чтобы вода, хлынувшая в пробоину, не затопила его окончательно. Гарднер выкупил останки судна, но на продажу у него был лишь один вельбот.
И хотя это было лучше, чем ничего, «Эссексу» все еще катастрофически не хватало лодок. Даже с этим приобретением (довольно старым и утлым) лодок было всего четыре. В запасе оставался всего один вельбот. В таком опасном деле, как китовая охота, лодки разбивались так часто, что на большинстве китобойных судов было по меньшей мере три запасных вельбота. Это беспокоило всех. Даже «зеленорукие» понимали, что в один прекрасный день их жизни будут зависеть от того, насколько прочны эти хрупкие скорлупки.
Поллард купил вельбот, потом провел «Эссекс» в бухту, которая служила гаванью острова Маю. Острые холмы, покрытые снежно-белой солью – остров изобиловал солеными водоемами, – придавали ему одичалый вид. «Эссекс» бросил якорь рядом с другим судном из Нантакета, «Атлантикой». С корабля сгружали больше трех сотен баррелей масла, чтобы отправить его обратно на остров. В то время как капитан Барзилай Коффин и его экипаж, выйдя из Нантакета четвертого июля, уже успели забить семь китов, «Эссексу» еще только предстояло восстановиться после шторма в Гольфстриме, и на его счету пока не было ни одного кита. Разменной монетой на Маю была белая фасоль, и капитан Поллард с мешком фасоли погрузился в вельбот, чтобы добыть необходимую для экипажа свинину. Никерсон был у руля лодки.
В гавани не было ни доков, ни пирсов, и подвести вельбот к берегу во время сильного волнения оказалось чрезвычайно трудно. И хотя им удалось причалить в одном из самых удобных мест гавани, Поллард и его люди столкнулись с некоторыми трудностями. «Буруны были такие, что лодку просто перевернуло, – вспоминал Никерсон, – выбросило на пляж днищем вверх. Парни не слишком-то беспокоились, поскольку никто не пострадал, но очередной промах капитана неприятно удивил их».
За полтора барреля фасоли Поллард купил тридцать свиней. Их визг, хрюканье и вонь превратили палубу «Эссекса» в хлев. Впечатлительный Никерсон был поражен тем, как выглядели эти животные. «Почти скелеты, – писал он. – Когда они двигались, казалось, что их кости вот-вот проткнут кожу».
Первого кита они увидели, лишь когда «Эссекс» пересек экватор и достиг тридцати градусов южной широты: где-то на полпути между Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресом. Нужно было острое зрение, чтобы заметить китовый фонтан – едва различимый мгновенный белый всплеск далеко на горизонте. Но и этого было достаточно, чтобы впередсмотрящий закричал: «Кит!»
После почти трех бесплодных месяцев в море командир на палубе был явно обрадован. «Где?» – закричал он возбужденно. Полученный ответ не только позволил дать указания рулевому, но и переполошил всю команду. Всякий раз, увидев выскочившего из воды кита, впередсмотрящий кричал «вон он прыгнул», или «махнул хвостом», если замечал плоский хвостовой плавник. Малейший всплеск или пена сопровождались возгласами, а едва увидев новый фонтан, впередсмотрящий снова закричал: «Кит!»
МАРШРУТ «ЭССЕКСА»
12 августа 1819 – 20 ноября 1820
Под руководством капитана и помощников команда начала готовить вельботы. Туда были сложены бочонки с гарпунными линями. Сами гарпуны были расчехлены и напоследок спешно заточены. «Все кипело и суетилось», – вспоминал один бывший китобой. Поллард командовал единственной сохранившейся на правом борту лодкой. Чейз – лодкой, расположенной по левому борту у кормы. Следом шла лодка Джоя.
Подойдя к стаду китов на расстояние мили, корабль, убрав главные паруса, замер в относительном спокойствии. Помощник капитана пробирался на корму вельбота, а гарпунер, пригнувшись, занимал свое место, пока четверо гребцов с помощью пары талевых блоков спускали шлюп на воду. Как только вельбот закачался на волнах рядом с судном, гребцы, спускаясь либо по фалам, либо просто по борту судна, присоединились к помощнику капитана и гарпунеру. Опытный экипаж мог спустить шлюп на воду меньше чем за минуту. Когда все три вельбота отвалили от судна, присматривать за «Эссексом» осталось всего три человека.
На этом первом этапе охоты помощники капитана или сам капитан сидели у рулевого весла на корме вельбота, а гарпунер работал передним, или, как его еще называют, гарпунерским, веслом. Прямо за гарпунером располагался самый опытный гребец вельбота. Как только удавалось загарпунить кита, он принимал команду над гребцами, натягивавшими китобойный линь. В середине сидел гребец с самыми длинными и тяжелыми веслами. Длина их доходила до восемнадцати футов, а вес – до сорока пяти фунтов. Гребец на корме должен был следить за расположенными там же кадками с линем. Он поливал линь водой из маленького ведерка, чтобы тот оставался влажным.
Так линь не перегорал от трения, когда бежал вокруг лагрета, толстого столба, установленного в кормовой части шлюпа. И наконец, последним был кормовой гребец, самый легкий из команды. Он следил за тем, чтобы линь не запутался, когда его начнут выбирать обратно.
Три весла располагалось по правому борту и два – по левому. Если помощник кричал «три», гребли только гребцы по правому борту. «Два» относилось к гребцу на корме и к переднему гребцу вельбота, чьи весла выходили на левый борт. Гребцы сушили весла по команде «Стой», а по команде «Назад» начинали грести в обратном направлении. С команды «Навались» начиналось собственно преследование. Гребцы подстраивались друг под друга, ориентируясь на ритм, задаваемый передним гребцом. Когда гребли все пятеро, а капитан еще и подгонял их, вельбот несся по вершинам волн, словно выпущенная из лука стрела.