Внедряется - не внедряется... Сто лет назад проблема эта даже специалистам-зоологам представлялась не столь уж значительной. Нужен был острый ум и недюжинная проницательность, чтобы в этом узко зоологическом вопросе увидеть человеческие судьбы, нащупать путь, который ведет к спасению тысяч людей от червя-паразита.
Алексей Федченко уловил социальную сторону скромной зоологической проблемы. Если паразит входит в человека с питьевой водой, нужны одни меры борьбы с ним, если же микрофиллярия активно внедряется через кожу, то и бороться с ней придется по-другому.
Летом 1868 года, собираясь в Среднюю Азию, Алексей Павлович провел несколько месяцев в научной командировке в Австрии и Италии. В Вене он познакомился с зоологом, который интересовался гельминтами домашних птиц. Оказалось, что один из видов птичьего паразита тоже имеет обыкновение выбрасывать свои микроскопические зародыши в воду. Эти личинки быстро находят в пруду нового хозяина - мелкого прудового рачка и в нем как бы дозревают. Гуси или утки снова заглатывают паразита, уже зрелого, в “живой упаковке”. Может быть, и зародыши ришты находят в воде стоячих хаузов такого же временного хозяина?
В Самарканде Алексей Павлович попытался проверить эту гипотезу. Он долго бродил по берегам окрестных прудов и разыскал немало рачков, очевидно пригодных в качестве временного пристанища для микрофиллярии. Но в хаузах Самарканда не оказалось зародышей ришты. Риштоз - болезнь очаговая, в Средней Азии ею были поражены всего три города: Бухара, Карши и Джизак. Ни в один из этих городов летом 1869 года Федченко не собирался. Поэтому он временно оставил мысль о физиологии ришты и решил заняться пока анатомией червя. Для этого попросил знахаря-табиба доставить ему из Бухары несколько экземпляров ришты, чтобы детально исследовать ее строение. Так как возить огромных червей по июльской жаре предприятие рискованное, Федченко, чтобы уберечь гельминтов от порчи, дал табибу бутыль со спиртом. Заспиртованная ришта могла сохраняться месяцами. Но тут в расчеты ученого вмещалось обстоятельство непредвиденное. Хотя коран запрещает правоверным вкушать вино и водку, табиб выпил весь спирт, а несколько экземпляров ришты привез из Бухары в воде, зачерпнув ее из какого-то хауза. Этот, мягко выражаясь, самовольный поступок и положил начало замечательному открытию.
Злополучную бутыль Алексей Павлович получил пятого июля. Он сразу заметил, что ришта лопнула, и вода буквально кишит микроскопическими червячками - живыми микрофилляриями. В бутыли резвились также циклопы - маленькие рачки, каких немало в каждом среднеазиатском пруду. Натуралист, не теряя времени, сел за микроскоп, навел объектив на циклопа и сквозь полупрозрачную оболочку тельца его увидел внутри рачка несколько опять-таки живых микрофиллярий. Как они туда попали? Федченко поставил опыт, тот самый, который описал в письме к Кауфману. На часовом стекле в капле воды поместил филлярий и двух рачков. Очень скоро зародыши ришты оказались в желудках у циклопов.
“Мне удалось проследить и дальнейшие изменения, которым подвергается зародыш, вошедший в рачка, и проследить первую линьку, сопровождающуюся изменениями... зародыша, что окончательно убедило меня, что зародыши попали именно в то животное, в котором они проводят часть жизни, прежде чем попадут в человека”.
Дальнейшие опыты открыли и весь последующий жизненный путь микрофиллярий. Из хаузов вместе с питьевой водой зараженные циклопы попадают в организм человека, разрушаются в желудке, и освобожденные при этом личинки ришты начинают самостоятельное развитие в своем ионом доме. У молодого зоолога не оставалось сомнения: “Человек заражается риштой через питье, а не через кожу, как до сих пор предполагали”.
Из своих личных наблюдений Федченко сделал, как мы уже говорили, социальные выводы:
“Развитие ришты, по-видимому, стоит в связи с тем, что за недостатком воды жители этих городов вынуждены употреблять воду из прудов, в которых она меняется в Джизаке дважды, а в Бухаре один раз в месяц” .
Когда читаешь отчеты и научные доклады Федченко, видишь, что этот неравнодушный к человеческим страданиям натуралист упорно несколько раз возвращается к мысли о том, как помочь жертвам ришты. В 1871 году он даже выпустил в свет популярную книжку на эту тему. Книжку “для народного чтения” перевели на узбекский язык. Но рекомендация пить только кипяченую воду, а на крайний случай проточную (циклоп с зародышами ришты никогда не встречается в проточной воде), произвела на бухарцев в 1871 году ничуть не больше впечатления, чем в 1921-м, когда город посетил профессор Скрябин. Константин Иванович даже произнес по этому поводу обличительную филиппику.
“И невзирая на то что свыше пятидесяти лет назад профессор Федченко установил связь между заболеванием ришты и бухарскими хаузами, невзирая на наше знание цикла развития и способа заражения риштой, невзирая на все эти научные завоевания, бухарские туземцы и поныне омывают ноги, изъязвленные паразитом, в этих хаузах, засевают мириадами личинок паразита свои водоемы и, утоляя тою же водой свою жажду, самозаражаются, так сказать, при посредстве рачков-циклопов, этим филлярным заболеванием. Получается заколдованный, бесконечный замкнутый круг вследствие того, что завоевание науки не смогло до сих пор проникнуть сквозь толщу невежества туземцев”.
В этой речи вроде бы все правильно. Древние традиции, предписания шариата действительно веками поддерживали в народе гигиеническую безграмотность. Но кто и когда за пятьдесят лет после Алексея Павловича Федченко попытался всерьез осветить мрак туземной жизни факелом науки? Не речи нужны были гражданам молодой Бухарской республики, а дела. И Леонид Исаев еще летом 1923 года, в разгар борьбы с малярией, включил проблему ришты в план работы Бухарской экспедиции. А два года спустя писал Марциновскому: “Я ставлю определенную задачу - в 1927 году ришты в Средней Азии не будет.
Что это такое: полностью уничтожить болезнь? Это значит, говорят ученые, уничтожить на данной территории ее возбудителя. Полностью, как биологический вид. Убить всех микробов? Покончить со всеми вирусами? Погубить всех животных-паразитов? Но ведь это, простите, фантазия! Да, фантазия. Большинство паразитологов и эпидемиологов в этом абсолютно убеждены.
Совершенно уничтожить инфекционную болезнь невозможно, - заявил в июле 1966 года на IX Международном конгрессе микробиологов в Москве виднейший американский ученый, автор многочисленных вакцин Гарри Копровский.
- Невозможно? - возразил советский эпидемиолог Лев Громашевский, - Но разве в природе не вымирают постоянно целые виды живых существ? Этот процесс вечен, как мир. Палеонтология и палеоботаника - науки о прошлом животного и растительного мира - рассказывают о сотнях катастроф, которые свели на нет сотни тысяч видов. Жестокий суд природы не знает апелляций. Всякий раз, когда среда обитания изменяется слишком резко и в слишком короткие исторические сроки, когда отступают океаны, надвигаются ледники, изменяется климат, неизменно погибают все те, кто не успел приспособиться к новым условиям. Вместе с ящерами и первоптицами, вместе с гигантскими хвощами и ископаемыми рыбами ушли их болезни, их микробы и паразиты. Почему бы человеку с его концентрированной волей не попробовать свои силы там, где до нас буйствовала лишь стихия? Возбудитель болезни всегда паразит. Его среда обитания - тело животного, человека и некое пространство вокруг них. Может ли современная наука создать в среде обитания паразита невыносимые для него условия? Я считаю, что может.
Дойдя в своем докладе до этого места, профессор Громашевский вынужден был остановиться и признать, что ему неизвестно пока ни одного случая в человеческой истории, когда хоть одна заразная болезнь была бы полностью сметена с лица Земли. И это неудивительно. Земля разделена на более чем сто пятьдесят суверенных государств, где и болезни распространены по-разному, и медицинские возможности различны. И тем не менее ученый верит: уничтожить болезни возможно. Не все и не по всей планете, но добрые 15 - 20 наименований вполне можно сдать в архив.
Профессор Лев Васильевич Громашевский видит три пути, следуя которым современный медик может приблизить эту благословенную пору.
Первый: обезвредить, очистить от заразы тело больного. Для этого у нас есть многочисленные химические лекарства и антибиотики. Подчас болезнь можно сводить на нет и более простыми средствами - изолируя больного (проказа, сыпной и возвратный тифы) или забивая зараженный скот (сап, бешенство).
Второй путь - с помощью вакцин и сывороток сделать человека, вернее, человечество иммунным, невосприимчивым к той или иной болезни.
Наконец, третий путь для медика-максималиста состоит в том, чтобы разрушать природные механизмы, с помощью которых возбудители проникают в наш организм.
В борьбе с червем-паразитом доктор Исаев избрал самый нехоженый, самый малоизученный - третий путь. Медики очень редко прибегали до сих пор к этому методу, да и то лишь когда пытались предотвратить сыпняк, малярию, чесотку. Впрочем, им никогда не удавалось создать действительно непроницаемый барьер между своими пациентами и кишащими вокруг насекомыми - передатчиками заразы. Исаев же решил каждого из пятидесяти тысяч жителей Бухары оградить от ришты абсолютно, навсегда.
Он задумал сделать то, что до сих пор было лишь прерогативой природы: уничтожить возбудителя риштоза как биологический вид.
Передо мной карта Бухары, которую в 1924 году вычертили сотрудники Бухарского тропического института. Производить топографическую съемку научился Исаев еще на фронте, владел этим мастерством отлично. И, тем не менее, карта, вычерченная под его руководством, кое в чем походит на те средневековые изображения города, где вместо условных значков картографы рисовали реальные дома, башни и кораблики. В исаевской Бухаре (сто саженей в дюйме) обозначены и пронумерованы все до единого десять тысяч жилых строений. Нанесена на карту и система, поящая город водой: канал Шахр-руд (Городская река) и его двести двадцать отводов, которые то явно, то скрыто подходят к ста двум хаузам, чтобы дважды в месяц залить в них шесть с половиной миллионов ведер воды.
Зачем понадобилась медикам эта карта? Тысяча девятьсот двадцать четвертый год был для Исаева годом рекогносцировки. Директор института осматривал и в деталях изучал будущее поле боя. Из трех звеньев цепи: больной человек - рачок-циклоп - восприимчивый коллектив, он собирался выбить два звена - человека и рачка. Людей вылечить, циклопов уничтожить. Но сначала надо разыскать больных и узнать все подробности о жизни рачков. Для такой операции нужна детальная карта и четкий, не побоюсь сказать - жесткий режим в рядах медиков. Порядок и бесконечный труд. Двадцать пять сотрудников ТропИна работали между 1924-м и 1930-м как заведенные. Врачи и студенты-практиканты разделились на отряды и по строгому плану обходили дом за домом. Это были разведчики. Они составляли списки больных, выясняли, из какого хауза люди пьют воду, осматривали без различия пола и возраста всех членов семьи. Исаев требовал списки по каждому дому, по кварталу (махалле), по всем десяти районам города. Не пропустить ни одного человека! - гласил приказ директора. - Пропущенный риштозный больной завтра может заразить десять новых.
Выполнить такой приказ не так-то просто и в европейском городе, а в Бухаре, где женщины все еще вели жизнь затворниц, где ни один посторонний мужчина не имел права взглянуть на неприкрытое лицо жены и дочери хозяина дома, а врачи-женщины, наоборот, не имели доступа в медресе, труд медика превращался в сложнейшее дипломатическое искусство. Научный корреспондент журнала “Человек и природа”, навестивший Бухару в 1925 году, писал об этом:
“В стране, где еще сильна власть Корана, нужно проявить бездну знаний и такта, Чтобы решиться на ту или иную меру борьбы: чтобы при этом как-нибудь не задеть туземцев, не оскорбить их веками сложившихся верований и обычаев. Такое знание есть у директора ТропИна Л.М. Исаева. Это видно из успешно проведенных им мер борьбы с риштой, мер, которые не раз затрагивали жизненные интересы населения”.
Леонид Михайлович действительно умело обходил многочисленные подводные рифы и течения Старой Бухары. При всей твердости своего характера, при том, что Совет назиров во главе с Файзуллой Ходжаевым снова предоставил ему в начале 1924 года огромные полномочия, Исаев не приказал медикам, чтобы те осмотрели все женское население города. Он сделал обходный маневр - терпеливо дождался весны и пригласил из Ташкента на практику студенток - таджичек и узбечек. Будущие медики вошли в заповедные ичкари - женская половина дома у мусульман.
Зато против табибов и парикмахеров, которые тайно уговаривали пациентов не лечиться в амбулатории, директор выступил во всеоружии своей власти. По его настоянию городской Совет запретил знахарям врачевать риштозных больных, а затем и вовсе закрыл их лавочки. Вся “частная” клиентура волей-неволей попала в амбулаторию Тропического института.
Труднее пришлось Исаеву в его “войне” с разносчиками воды. Машкобы считали своим прямым покровителем святого Аббаса, дядю Магомета. (По преданию, Аббас поил водой мусульманских воинов во время битвы с неверными.) Имея такого высокого патрона, машкобы упорно уклонялись от вмешательства медиков в свои дела. Между тем как раз они-то и были главными жертвами и одновременно главными распространителями червя-паразита. Для блага горожан водоносов следовало держать под особенно строгим врачебным надзором и, конечно же, освобождать от работы каждого, пораженного риштой. Машкобы (их в Бухаре насчитывалось более четырехсот) осмотров избегали, а лечиться предпочитали у табибов и парикмахеров. У них был свой резон. Тысячу лет их прадеды и деды поили город водой (профессия водоноса в Бухаре чаще всего наследственна), и никто не мешал им собственным тяжелым трудом зарабатывать на хлеб. Есть ришта, нет ришты - машкоб вешает на плечо кожаный мешок - турсук и идет к хаузу, за которым закреплен. Теперь же врачи заставляют его ходить в амбулаторию и, что хуже, приказывают до полного излечения не снимать с ноги коллодийную повязку. С такой повязкой в хауз не полезешь. Значит, сиди без работы, а заодно и без денег.
…Исаев ловил машкобов возле хаузов. Тут же у воды произносил перед ними зажигательные речи и популярные лекции. Вежливые водоносы выслушивали врача и удалялись, не произнеся ни слова. На осмотры они по-прежнему не являлись. Исаев писал свирепые письма в профсоюз машкобов. Эти сочинения напоминали обличительные речи Цицерона в римском сенате: “До каких пор...” В конце концов Леонид Михайлович все-таки нашел способ заставить водоносов лечиться. Он отправился в профсоюз и добился, чтобы временно отрешенным от службы машкобам выплачивали возмещение. И сразу пламя конфликта погасло. Уверившись, что они не потеряют заработка, машкобы пошли на осмотры и лечение.