Пролог
Тёплая, южная ночь принесла в небольшой портовый городок дыхание океанского бриза и пряные запахи тропического леса. Палящее солнце, весь день нещадно гнавшее всё живое с его улиц, наконец – то, спряталось за рубиновым горизонтом. Под натиском холодного воздуха, проникшего в самые дальние уголки местечка, зной нехотя отступил. Цветущий плющ и зелёный виноград, облепившие выгоревшие от пекла стены, стираное бельё на балконах, остывающий булыжник дороги и нечистоты на свалках разбавили городской воздух букетом терпких, кисло – сладких ароматов.
Через завалы созвездий, блистающих, словно начищенные пуговицы офицерского камзола, с трудом пробирается огромная, неуклюжая луна. Жёлтыми светлячками мигают окна в пёстрых домах беспорядочно разбросанных вдоль берега бухты.
Ведущая к гавани улица оживает. Перекрикивают друг друга торговцы жареными каштанами, фисташками и разнообразной, необходимой в быту, мелочью. Хриплыми голосами зазывают седоков извозчики пролёток. Неторопливо и важно, высекая искры копытами всхрапывающих лошадей, гарцуют всадники военного патруля. По мощёной вулканическим булыжником набережной шатаются бездельники, подозрительные личности, и, вышедшие подышать прохладным, морским воздухом, уставшие от дневной жары, обыватели.
Осиными гнёздами гудят бордели, таверны и трактиры. Авантюристы всех мастей, карточные шулера, проститутки, моряки, бывшие пираты и солдаты решают здесь свои дела, коротают время за бутылкой рома, вина или кружкой пива. Дружеские попойки часто заканчиваются драками и кровавой поножовщиной.
Припортовая таверна "Морской дьявол" с полудня переполнена. Из распахнутых настежь окон летят пьяные крики, ругань и песни. От духоты и табачного дыма у посетителей слезятся глаза. Голодными стервятниками кружат среди гуляк портовые шлюхи. Фальшиво смеясь откровенным шуткам кавалеров, «ночные бабочки» пьют с ними на брудершафт, под громкий смех и одобрительные аплодисменты долго, в засос целуются. Ром, вино и пиво льются рекой. "Клиенты" дозревают: пытаются залезть к ним под широкие, цветастые юбки, ущипнуть за "лакомые" места и уже готовы платить за несколько минут "сомнительного удовольствия". Бармен привычно делает вид, что внимательно слушает «исповедь» очередного перебравшего. Компания военных моряков, обнявшись за плечи и раскачиваясь, словно их корабль в шторм, нестройно тянет старинную балладу о красотке Дженни.
Ночное небо, усыпанное мириадами блистающих звёзд и великолепным "Южным крестом", надёжно спрятало от Всевышнего неизвестный город. Ртутный свет луны окрасил море и окрестности в сумеречный, потусторонний цвет. Мёртвая зыбь качает у пристани рыбацкие лодки, военный корвет под французским флагом и небольшую красавицу бригантину. Команды разбрелись по трактирам и борделям. Порывы ветра разносят по гавани запахи жареной рыбы и едкий аромат гниющих водорослей.
За старой дубовой бочкой, стоявшей у открытого окна таверны «Морской дьявол», сидят трое мужчин. Двое одеты, как торговые моряки. Третий, по виду бездомный авантюрист, видимо их бывший коллега. На бочке две пустые бутылки портвейна и кружки с тёмным пивом. Нехитрая закуска – сыр и креветки.
Разговоры крутятся вокруг бригантины. Её и корвет хорошо видно из окна. Бродяга – коренастый, небритый мужчина с квадратным, сильно выдающимся вперёд подбородком и следами недавней драки на лице, покачнувшись, пошёл к бармену.
– Есть! – тихо произнёс он, наклонившись к долговязому буфетчику, набивавшему табаком длинную трубку.
– Кок и матрос с бригантины "Синяя птица", – и тут же, грохнув кулаком по стойке, рявкнул, – пиво моим друзьям, разрази меня гром!
"Налей ром! Душу вытрясу!"* – неожиданно перебил его скрипучий, осипший голос. Стены заведения дрогнули от хохота. Угроза донеслась из клетки с большим, амазонским попугаем, висевшей в дальнем углу стойки,
"Поворачивай на другой галс!"* – косясь на небритого «бича»,* вновь просипела экзотическая птица.
– Твой "соловей" знает, что нужно старым морским волкам! Налей ром, Джон! Пиво подождёт! – хрипло рассмеялся коренастый. Буфетчик кивнул, незаметно достал из кармана маленький пузырёк с прозрачной жидкостью и вылил её под стойкой в две кружки. Третью – не тронул! Налил ром и подал бродяге. На лице того мелькнула злорадная усмешка. Прихватив одной рукой разбавленное пойло, другой – своё, он вернулся к собутыльникам. Бармен взял, стоявший в углу костыль, у него не было одной ноги и запрыгал к служебному помещению. Через минуту из него вышла симпатичная, чернокожая женщина средних лет и пышных форм с дымящейся сигарой во рту. Заняла место калеки, облокотилась на стойку и, словно проснувшаяся кошка, с наслаждением выгнула спину.
Периодически запуская в сторону публики маленькие колечки табачного дыма, негритянка флегматично рассматривала посетителей. Её соблазнительные груди, туго обтянутые выцветшей красной маечкой, перезревшими кокосами легли на барную стойку. Военные моряки перестали горланить, и с интересом поглядывали в сторону чернокожей. Мощный взрыв заставил вскочить с мест ночных прожигателей жизни и до смерти перепугал, истошно завопившую, птицу.
1
Страшный треск и грохот выбросил меня из «сонного царства». Порыв ветра, ворвавшийся в комнату, превратил оконную штору в тугой парус и ударил форточкой о стенку так, что тонко зазвенело стекло в раме. Жалобно скрипнув, словно вскрикнув от боли, она качнулась обратно, и замерла. Горячей, чёрной смолой моё убежище затопила душная июльская ночь.
Свет настольной лампы разогнал призраки и наваждения. Сон о портовом городе и неспящей таверне улетел вслед за шальным ветром. Я взял со стола небольшую книжечку карманного формата, укрылся пледом и раскрыл её на первой странице.
«Бу-ум! Бу-ум! Бу-ум»! – подали голос каминные часы и вновь, таинственная тишина глубокой ночи разлилась по комнате и миру за окном.
Книжечка – дневник англичанина, попала в мои руки случайно. Вечером я рылся в библиотеке – искал, что бы такое почитать на ночь. В шкафу с древними манускриптами меня заинтересовал блокнот в обложке из тонкой, добротной кожи. Неразборчивый, с витиеватыми завитушками (большая редкость) почерк и английский язык, на котором она написана, заставили сердце дрогнуть в предвкушении тайны.
Как дневник попал в библиотеку, в принципе, понятно Антикварной мебели, старинных книг и другой пыльной мануфактуры в доме – наследство деда, хватит на небольшой провинциальный музей. Надев очки и поправив свет лампы, я принялся за чтение.
«Записки Джима Хокинса об «Острове сокровищ» – было старательно выведено на первой странице большими печатными буквами и подчёркнуто двумя волнистыми линиями. Имя автора напомнило о знаменитом романе Стивенсона. Но речь здесь идёт от первого лица! Неужели дневник принадлежит юнге Джиму Хокинсу? Или это подделка, мистификация? А может быть чья – то попытка дописать знаменитое произведение? Волнуясь, я стал разбирать мелкие, корявые строчки.
Дневник
«Лучше бы мне навсегда забыть эту историю, но джентльмены, принимавшие в ней участие, **попросили написать всё, что я знаю об этом острове – всё, с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения.
И вот, в нынешнем 17… году я берусь за перо и мысленно возвращаюсь** в день, когда началась эта невероятная, для многих ставшая трагической, история…
Только пятеро из команды «Испаньолы» вернулись домой. «Пей и дьявол тебя доведёт до конца» – пророчество, сбывшееся в отношении остальных.
Каждый из нас получил свою долю сокровищ. Капитан Смоллетт оставил морскую службу. Грей не только сберёг деньги, но внезапно, решив добиться успеха в жизни, занялся прилежным изучением морского дела. Что касается Бена Ганна: он получил тысячу фунтов, но истратил всё в три недели, или, точнее,– девятнадцать дней, так как на двадцатый явился к нам нищим.
Сквайр сделал именно то, чего Бен так боялся: дал ему место привратника в парке. О Сильвере мы больше не слышали. Вероятно, он отыскал свою чернокожую жену и живёт где – нибудь в своё удовольствие с ней и попугаем. Будем надеяться на это, ибо его шансы на лучшую жизнь на том свете совсем не велики. Остальная часть клада – серебро в слитках и оружие – всё ещё лежит там, где её зарыл покойный пират Флинт.**
Сквайр Трелони предложил вернуться за оставшейся частью сокровищ весной будущего года. Команду наберёт Смоллетт, лично проверяя каждого матроса. Я, наверное, откажусь от участия в плавании.**Теперь меня ничем не заманишь на этот проклятый остров. До сих пор мне снятся по ночам буруны, разбивающиеся о его берега, и я вскакиваю с постели, когда мне чудится хриплый голос Капитана Флинта: «Пиастры! Пиастры! Пиастры!»**
2
Едва слышимый, посторонний звук отвлёк меня от чтения. Кто – то, осторожно ступая, шёл по крыше. Моя комната находится в перестроенной мансарде. Из огромного, в половину стены окна, открывается великолепный вид на море, лес и дюны. К морской стороне дома терракотовой ленточкой прилепился длинный балкон. Интерьер: овальный дубовый столик, парочка пуфиков (каприз жены), плетёное кресло – качалка и дедушкин телескоп. Можно часами смотреть на море, надеясь увидеть легендарный «Летучий Голландец» или любоваться звёздным небом, выискивая среди многочисленных спутников корабли пришельцев.
По крыше явно кто – то ходил! Вернее, не ходил – крался! Шаги были настолько легки, что если бы не предыдущий инцидент с форточкой, я не обратил на них внимания.
Привидение?.. Отложив дневник, я прислушался. Может, уставшие чайки решили передохнуть?.. Или мой кот назначил свидание очередной деревенской подружке?
Внезапно, тишину спеленавшую комнату взорвала беззвучная, ослепительной белизны, вспышка. Берег, дюны и дом потряс такой силы и ярости грохот, что в голове пронеслось: «Всё! Метеорит или астероид!» И ещё: я физически почувствовал, как от взрыва дом слегка покачнулся! Новый порыв ветра так шарахнул бедной форточкой о стенку, что её стекло звонкой волною осколков разлетелось по всей комнате.
– Ничего себе! – выдохнул я потрясённо. – Что, за?.. – Не меньшей ярости, вторая вспышка залила комнату и мою перепуганную физиономию нестерпимым, выжигающим глаза, светом! Бросившись на диван, я закрыл голову подушкой…
Дневник
«Темны и неисповедимы дела твои, Господи!..»
Девятого августа 17… года я снова берусь за перо. Вынудило меня это сделать ряд неприятных событий. Ледяным ознобом и страшным приговором вторгаются они в мою жизнь и судьбы всех охотившихся за кровавым, пиратским золотом.
Теперь, по порядку: Доктор Ливси,** изящный, щегольски одетый джентльмен в белоснежном парике, черноглазый и учтивый, был в наших краях ещё и окружным судьёй. **
Когда его вызывали к больному он, закончив осмотр и назначив лечение, обедал у нас. Затем выкуривал трубку и уезжал. Так случилось и в тот злополучный день.**Доктор курил, поджидая, когда приведут его лошадь. Она осталась в деревушке, так как в старом «Бен Боу» не было конюшни.** Внезапно, входная дверь распахнулась, и в комнату влетел Айзек, новый слуга сквайра.
– Как хорошо, что я вас застал! – задыхаясь от спешки, выпалил он, направляясь к доктору.
– Мистер Трелони послал за вами! Приказал найти и попросить, чтобы вы, ни секунды немедля, ехали к нему! – Увидев меня, он перевёл дух и добавил,– Джим, мистер Трелони сказал, чтобы ты тоже пришёл.
– Трелони болен? – встревожился доктор.
– Не знаю, сэр! – затараторил слуга. – Он сильно взволнован, ходит по кабинету, и, извините, сэр – громко ругается! Я работаю у него недавно!.. Рассказ слуги был прерван сообщением – привели лошадь доктора. Быстро переодевшись и, умирая от любопытства, – что же там произошло – мы с Ливси отправились к сквайру.
Айзек провёл нас в кабинет Трелони. В комнате, уставленной книжными шкафами из морёного дуба, сидел у камина и невозмутимо курил трубку капитан Смоллетт.
– Присаживайтесь, джентльмены! – хозяин указал на кресла у массивного, круглого стола, стоявшего в центре комнаты. Мы быстро расселись, ожидая продолжения. Я обратил внимание, – сквайр забыл с нами поздороваться, а для него, истинного английского джентльмена, это было равноценно тому, что без парика прийти в парламент! Сделав несколько кругов по комнате, собравшись с мыслями или решившись, он, наконец, объявил: «Сбежал Бен Ганн!»
– Фу, ты! – облегчённо выдохнул доктор.
– Я – то уж думал!.. Да что с него взять?! Разбойником он был – разбойником остался! Всё, что с ним произошло, как видно не вправило ему мозги! Этому отрепью место только на виселице!
– Погодите, Ливси, – остановил доктора сквайр.
– Послушайте, что расскажет Смоллетт! – Все посмотрели на капитана. Он встал, прошёлся по кабинету и, неторопливо, начал.
– Не буду напоминать присутствующим здесь джентльменам, что вся моя жизнь связана с морем. Я решил покинуть службу после ранения, которое, как вы помните, получил в экспедиции за пиратским золотом. Устраивая личные дела, часто бываю в порту. – Капитан умолк, сделал несколько глубоких затяжек и продолжил.
– За долгие годы службы на флоте его Величества, мне приходилось командовать многими кораблями и общаться с разными людьми. Кто – то меня уважает, кто – то – боится. Некоторые – не любят, – Смоллетт усмехнулся.
– Суть не в этом. Так вот: вчера в порту меня вежливо приветствовал пожилой моряк. Таких не берут на флот по возрасту и здоровью. Одет чисто, но неопрятно. На лице написано: каждое утро он встречает в таверне за кружкой пива или стаканом вина. Я редко узнаю матросов, – слишком много их было за долгие годы службы… Но лицо этого старика показалось мне знакомым.
– Капитан, – остановил его сквайр, – извините! – Пожалуйста, ближе к делу!
– Хорошо, – кивнул Смоллетт, и так же неторопливо, продолжил.
– Я подумал, он будет клянчить несколько пенсов на выпивку, но старик, поманил меня в ближайший переулок и там сообщил интересную, но очень неприятную новость. – Мы насторожились.
– Уже с неделю в Бристоле стоит бригантина «Синяя птица». Команда занята обычными делами: ищет новый фрахт, пополняет запасы воды, продуктов, делает мелкий ремонт, добирает и меняет экипаж. В чём интрига?.. Коком у них служит долговязый, одноногий моряк!..
– Неужели, Сильвер! – ахнул я. По серьёзному лицу капитана скользнула усмешка.
Старик поклялся, что это именно он. Наш моряк встретил его в порту и, хотя тот сильно изменил внешность, (побрился наголо), узнал. Сильвер сделал вид, что они не знакомы, а на прямой вопрос – заявил, – он не Джон Сильвер, а Маркус Крейг. Тем не менее, старик проследил за ним. Фальшивый Крейг зашёл на борт «Синей птицы». Портовый пьяница мог и ошибиться! Но, зная Сильвера!.. Купить поддельные документы ему большого труда не составит.
– Можно ли ему верить?.. – сквайр нервно застучал пальцами по столу.
– У нас немало одноногих моряков, после тех войн, что вела Англия! – поддержал его доктор Ливси.
– Не мало! – согласился Смоллетт.
– Но есть ещё один подозрительный момент: у него такой же говорящий попугай, как и у нашего злодея. Зовут птицу, – капитан сделал эффектную паузу, лукаво оглядев присутствующих.
– Флинт! – снова не сдержавшись, воскликнул я.
– Имя пока не известно. – Смоллетт подошёл ко мне и положил руку на плечо.
– Старик проводил меня к бригантине. Повара и капитана на судне не было. По словам вахтенного – они в городе, когда вернуться – не знает. Я осторожно навёл справки о коке. У него действительно есть говорящий попугай. В команду Крейг пришёл в Нассау, вместо заболевшего. Я дал пару шиллингов тому матросу и просил больше узнать о друзьях этого Крейга – Сильвера, а также имя его «птички». Завтра, к полудню, мне будет известно всё.