Мандарины, лимоны гибнут от червеца — родича тлей. У нас, в Сухуми, появились эти враги цитрусовых. Против них направили их природного врага — австралийскую божью коровку ведалию. И червецы были быстро побеждены.
На зерновых злаках кормится клоп черепашка. В годы массового размножения этот клоп наносит большой ущерб урожаю. У черепашки есть природные враги, в том числе наездники-яйцееды теленомусы. Когда в 1939–1941 годах у нас на юге появилось множество черепашек, миллионы теленомусов были выпущены на поля. Их разводили тогда не только в лабораториях. Тысячи школьников, юннатов, колхозников разводили теленомусов, создавали огромную армию природных врагов черепашки.
Есть и еще наездники, которых мы уже умеем направлять на борьбу с врагами урожая из мира насекомых.
Война с врагами при помощи их природных врагов — одно из могучих средств в борьбе за урожай. Привлекая на свою сторону силы живой природы, человек заставляет природу «работать» на себя. Он не ждет тогда ее «милостей», а заставляет ее дать то, что ему нужно.
У всякого животного есть враги. Чем меньше и слабее зверек или птица, тем больше опасностей им угрожает. Как уберечься?
Самое простое — убежать. Поди догони горбоносого сайгака, живущего в прикаспийских и казахстанских степях! Его скорость восемьдесят километров в час. Правда, долго он так не пробежит, а все равно такого бегуна не догонишь. Убежал — спасся. Не зевай только. Для этого есть и чутье, и глаза, и уши. Прозевал, дал подкрасться врагу — что ж, сам виноват: разиням в природе нет места. Можно спрятаться. Залез в какую-нибудь щель или в нору и сиди там, зря не высовывайся. Крот вон и охотится под землей. Только не всякий закопаться может. Лось, дикая коза — разве могут они под землей жить? Не спрятаться там и бабочке, стрекозе, не прокормиться лягушке.
Обычно бывает так. В норке зверек спит, а кормиться выходит наружу. Хорек спит днем, охотится ночью, а суслик днем кормится, а ночью спит. Суслик от норки далеко не отходит и чуть что — в нее прячется. Хорек и далеко от норки бегает: не всегда возле дома найдется добыча.
У ежа настоящей норы нет, бегает он не так уж быстро, зубы острые, но мелкие. Как защититься? Еж покрыт иглами, они длинные и колючие. Чуть что — свернется в клубок, оттопырит иглы. Колючий комок не схватишь. А еж еще пыхтит и сильно вздрагивает, словно чуть подскакивает. Ты до него еще не дотронулся, а он уже уколол. Хорошая защита.
И все же есть хищники, которые справляются с ежом.
Филин — ночной разбойник; еж тоже из ночных охотников. Лапы и когти у филина длинные, им не страшны ежиные иглы. И филин так с ежом расправляется, словно это беззащитный зайчонок. Лиса берет хитростью. Осторожно подталкивает колючий шар и катит его. Куда? К воде, хоть к лужице. Попадет еж в воду — развернется. А лисице только это и нужно. На брюшке ежа нет иголок. Ударит его лисица лапой по нежному брюшку или куснет — вот и пропал еж…
У черепахи прочный панцирь. Когда она втянет в него голову, ноги и хвост, ничего с ней враг сделать не может.
От орла так не спасешься. Он хватает черепаху когтями, летит высоко вверх и роняет черепаху. Она падает. Попадет на камни — панцирь растрескается, и орел позавтракает.
Примерно так же поступает и обыкновенная серая ворона. Только ее добыча не черепаха, а речная ракушка. Створки раковины плотно сжаты, а внутри вкусная еда, сочное тело моллюска. Как раскрыть раковину? Ворона ищет на мелком месте ракушку, идет в воду — неглубоко, всего по брюшко. Хватает раковину клювом и отправляет на берег. А там летит, на орлиный манер, вверх и бросает раковину на камни. Нет камней — колотит зажатой в клюве ракушкой по стволу дерева. Расколет раковину, выковыряет из нее моллюска, съест его и опять в воду — за новой добычей.
Есть и химический способ защиты.
На лесной дорожке иной раз видишь: валяется мертвая мышь. Поглядишь получше — нет, не мышь, а землеройка. Она с мышь величиной, и цветом похожа, и хвост длинный, а мордочка другая: остренькая и словно в короткий хоботок вытянута. Охотится она ночью: ест червей, насекомых, хватает ящериц и лягушек. Сцапает лисица, не разглядев впотьмах, землеройку и тут же выбросит: вот гадость! То же и кошки: хватают землероек, а не едят. Землеройке от этого не легче: чуть придави ее, маленькую, и она умрет. Редкий хищник хватает землеройку. Почему? Потревоженная, она сильно пахнет мускусом. Хищникам этот запах не нравится.
В Северной Америке живет зверек скунс. Он с крупную кошку величиной. Храбрый зверек! Кого бы ни встретил, дороги не уступит. Остановится, повернется, приподнимет хвост. Не отошел враг, ближе подходит, скунс брызгает в его сторону струей вонючей жидкости. Она с таким едким запахом, что не сразу отмоешься. Никакой враг такого отвратительного запаха не выдержит. Кто знает скунса, тот его не тронет. А примета у скунса есть: яркие белые полосы вдоль черного меха. Эти полосы и ночью видны. Кто хоть раз со скунсом повстречается, тот его на всю жизнь запомнит.
В Южной Америке живет родня скунса; того зверька так и прозвали — вонючка.
На юге под камнями нередки небольшие жучки, не длиннее сантиметра. У них обычно синие надкрылья, рыжие грудка и голова. Отворотишь камень — жучок поползет. Тронешь его — сзади жучка вдруг появляется дымовое облачко, раздается легкий треск. Жучок вроде как стрельнул. За это его прозвали бомбардиром. При опасности он делает то же, что и скунс: выбрасывает едкую жидкость. Она тут же испаряется, вот и образуется клубочек пара.
Сунулся враг схватить бомбардира, а прямо в нос ему трах! Хищник отшатнется, а жучок тем временем удерет.
Странный вид у жирафы. Шея вытянулась вверх, словно телеграфный столб, и там, на самой верхушке, головка с короткими рожками. Иному зверю напиться проще простого — была бы вода. А у жирафы голова на пять-шесть метров над землей поднята. Не сразу до воды дотянешься.
Почему у жирафы такая длинная шея? Почему у нее такие длинные ноги? Как это «получилось»? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно посмотреть, как живет жирафа, как живут ее родственники, как жили ее предки.
У жирафы есть близкая родственница — окапи. Это не маленькое животное — оно величиной с осла. А узнали о том, что есть на свете такой зверь, не так давно. Никто и не предполагал, что в Африке, в непролазных, болотистых лесах Конго, живет жирафа с короткими полосатыми ногами и короткой шеей.
Жирафа и окапи — обе африканки, но одна живет в сыром лесу, другая — в сухих саваннах, в степях с небольшими рощицами. Разные условия жизни у обеих, и разная у них внешность. Каждая приспособилась жить на свой лад.
Вы знаете, что животных на земле много и они очень разные. И знаете другое: они не сразу появились, все эти звери и птицы, ящерицы, рыбы, жуки, улитки. Животный мир развивался постепенно, и все больше и больше становилось разных зверей и птиц, жуков и червей. Почему разных? Да потому, что жизнь в лесу, в степи, на болоте и на горе неодинакова.
А неодинаковы условия — разными окажутся и животные.
Жирафа и окапи живут по-разному, хотя обе питаются растительной пищей. Они близкая родня. Очевидно, у них был когда-то давно общий предок. На кого он был похож? На жирафу или на окапи?
Чтобы узнать это, нужно проследить историю жирафы и окапи, попытаться выяснить условия, в которых жили их предки.
Где жили предки жирафы и окапи? В лесу или в степи?
Леса появились на земле раньше, чем степи, луга и саванны: деревья древнее степных и дуговых трав. Значит, и лесные звери и птицы появились раньше степных. Окапи живет в лесу. Лесным животным был и далекий общий предок ее и жирафы: коротконогий, с короткой шеей.
А у жирафы шея и ноги очень длинные. Почему она оказалась такой непохожей на своего предка и на свою родственницу окапи?
Чем отличается жизнь жирафы от жизни окапи? Иначе: чем отличается жизнь в лесу от жизни в степи, в саванне?
В лесу еды много: трава, листья и ветки кустарников, листья на нижних ветвях деревьев. И все это тут же, рядом. Нагнул голову — рви и жуй траву. Чуть приподнял голову — обрывай листья с веток. Очень длинные ноги, шея два метра длиной в лесу не нужны, они будут здесь только мешать.
Разные травоядные животные жили в лесах, покрывавших землю миллионы лет назад.
Но вот большие открытые пространства начали покрываться травой: появились степи.
Лесные обитатели стали выходить на открытые места, чтобы покормиться травой. Поначалу они выходили из лесу ненадолго: поедят — и обратно в лес. Но постепенно они все дольше и дольше задерживались в степи: привыкали к ней.
Годы шли. Лесные травоядные животные стали уже не только кормиться, но и жить в степи.
Жизнь в степи иная, чем в лесу. Здесь труднее спрятаться от врага: негде. Но зато здесь врага можно заметить издали. В лесу нужен хороший слух, в степи важно иметь острое зрение.
В лесной чаще уж очень быстро не побежишь. В степи другое дело: здесь есть где разбежаться. Степняки бегали, спасаясь от врагов. Быстрый бег был им нужен и для скорых переселений с места на место: не везде в степи есть вода, не всюду найдешь свежую траву. Чем больше бегали степняки, тем лучше развивались у них ноги.
Жизнь в саванне не так проста, как кажется: ходи и ешь траву. Травоядных животных в саванне много, а в сухое время года трава выгорает, пищи оказывается мало. Но в саванне растет не только трава. От степи саванна тем и отличается, что здесь есть и деревья: отдельные деревья, маленькие рощицы. На деревьях — листья. Вот она, еда! Но достать ее не так легко: ветки высоко над землей.
У предка жирафы, оказавшегося в саванне, были короткие ноги и шея. Как достать листья, ветки? Животное тянулось: привставало на цыпочки, вытягивало шею… Год за годом проделывались эти упражнения, и шея развивалась, вытягивалась. Развивались и ноги, особенно передние.
Все живое изменчиво. У одних предков жирафы шея была на сантиметр короче, у других — на сантиметр длиннее. Так же и передние ноги. Сантиметр — невелика штука, но и он сказывается, когда стараешься дотянуться до ветки.
Чуть подлиннее шея, и уже больше сорвешь листьев, сытнее живешь.
Шли годы, проходили сотни и тысячи лет. Сменялись поколения жирафов, и все длиннее и длиннее становились их шея и ноги. Жизнь словно «отбирала» самых длинноногих и длинношеих, происходило то, что Чарлз Дарвин назвал естественным отбором. И вот жирафа стала такой, какой мы видим ее теперь.
Длинные ноги, длинная шея, высота в пять-шесть метров — все это приспособления к жизни в саванне, к питанию листьями древесных крон. Жирафа пасется не на траве, ее пастбище — кроны невысоких деревьев саванны.
Лесной родич оставался жить в лесу. Ему тянуться не приходилось, и он заметно не изменился. Окапи — коротышка по сравнению с жирафой.
Многие птицы улетают на зиму. Холода боятся? Нет, им страшен не холод, а голод.
Выпал урожайный год на рябину: деревья осыпаны красными ягодами. Глядишь, сколько-то дроздов и осталось зимовать: есть чем прокормиться. Иной зяблик отобьется осенью от стаи и застрянет на зиму. Ничего, живет… Крошечный королек — самая маленькая из наших птиц, с грецкий орех величиной. А не боится зимы, не улетает…
Весной перелетные птицы быстро летят, торопятся. Осенью улетают не спеша: сегодня одна стайка тронется, завтра другая. Причина простая. Весной птицам нужно гнезда готовить, птенцами обзаводиться. Осенью спешить некуда, вот и перелетают потихоньку, дальше и дальше от родимых мест. Сытно и тепло — задержатся, захолодало — поторопятся, переберутся поюжнее и снова приостановятся на несколько дней.
На зиму улетели, на лето прилетели… Что тут особенного? Удивительно не это. А вот как птицы за тысячи километров дорогу находят? Откуда они знают, что нужно лететь на юг, да не куда придется, а в такие-то и такие-то страны?
Кукушка из-под Москвы летит зимовать в Южную Африку, а с Камчатки — на Новую Гвинею. Ленинградские иволги отправляются в южную половину Африки. Очень далеко летают зимовать кулики. И вот интересно: чем севернее живет кулик летом, тем дальше летит к югу на зиму. Полярная крачка летит с Крайнего Севера в южные и полярные моря, а кулик-краснозобик — с берегов Северного Ледовитого океана в Австралию. У них столько времени уходит на перелеты, что они едва успевают управиться с гнездовыми делами. Прилетят на лето, скорее повыведут птенцов — и назад, на зимовку. Туда долетят, не успели отдохнуть и уже спешат на родину, а то к лету не поспеешь…
Черноголовая овсянка-дубровник из-под Москвы летит зимовать в Южный Китай и в Индокитай, да не напрямки, а через Сибирь. Появится под Москвой в самом конце мая, а в конце июля уже двигается на восток. Только-только успеют молодые птицы окрепнуть и летать научиться… Десять месяцев в году в пути.
Узнают, где рязанские, а где камчатские птицы зимуют, какими путями-дорогами они летят, при помощи маленьких алюминиевых колечек. Птенцу или взрослой птице на ногу надевают колечко. На нем несколько букв, цифр и номер. Под этим номером в книге записей указано: где, кем и когда окольцована эта птица. А буквы — условное обозначение адреса научного учреждения (Бюро кольцевания). Поймают или убьют окольцованную птицу, колечко перешлют в Бюро кольцевания, а там по записям узнают, где оно было надето. Каждый год кольцуют сотни тысяч птиц, но лишь немногие тысячи колечек возвращаются в Бюро.
Благодаря кольцеванию всё точнее узнают птичьи пролетные пути, время перелетов и многое другое о кочевках птиц. Узнали, например, что зимой в Москве большинство ворон не москвички, а прилетевшие с Севера. А московские вороны откочевали южнее. Без колец этого никак не узнаешь: на вороне не написано, москвичка она или вологжанка.
Кольца скажут, откуда летит птица. А как она находит дорогу?
Старики, родители показывают? Старые кукушки улетают раньше. Кто же укажет дорогу молодым, да еще такую дальнюю?
Когда птица летит просто на юг — это не очень удивительно: дорога прямая. Но овсянка-дубровник летит сначала на восток, в Сибирь, летит тысячи километров, и только там заворачивает на юг. Почему?
Дубровник не всегда жил в Европе: он заселял раньше только восток. Постепенно эта птица расселялась все дальше и дальше к западу. Улетая на зиму, дубровник летит по старым дорогам: по тем путям, которыми его прадеды двигались на запад.
Когда-то давно, миллион лет назад, в Европе и Сибири наступило холодное время. С Севера надвинулись ледники, и огромные толщи льда и снега покрыли землю. Звери и птицы отступили к югу: одни подальше, другие поближе. Так и жили они, пока на родине царила вековая зима.
Начало теплеть, стал понемножку таять и отступать на север ледник, земля освобождалась от снега. Зашумели реки, зазеленели луга, появились леса. Ледник отступал все дальше и дальше, и за ним двигались к северу птицы. Но зимы были морозные, и зимовать птицы улетали на юг.