– Это хорошо, что вы такие разные. Я имею в виду, ты и Сахра. Не спорь. Ты слишком уж похож на меня. Сахра будет отрезвлять тебя время от времени.
Должно быть, глаза юноши выдали удивление – потому что старик вздохнул, словно вынужденный разжевывать очевидное.
– Я всю жизнь считал, что мне здесь не место. У твоего деда было золото, и он немало на меня потратил. Пусть никто не называл меня достойным, я знал, что вот здесь, – он постучал по лбу сухим тонким пальцем, – у меня не меньше, чем у любого вельможи. А то и побольше, чем у некоторых. Я был тихим, спокойным… почти как ты. Я смотрел на торгашей и думал: боги, ну почему я родился в семье лекаря?
– Да мне это и не нужно было, – старик сомкнул пальцы на ладони сына и слегка подался вперед. – Иначе, поверь, ты не здесь бы сидел, а в Старом городе. У меня водились деньги, я разъезжал по храмам и покупал свитки и книги. Я осел-то лишь когда встретил твою мать… Но и тогда был упрям, и некому было меня разбудить. Чего уж там… я все растратил. Береги Сахру, иначе закончишь, как я.
«Береги Сахру, как же! Для начала она должна изредка ко мне прислушиваться». Отец успокоился, сжимавшая руку юноши ладонь разжалась.
– Я запомню, – тихо произнес Джен, глядя в окно.
В небо над улицами выкатилась полная чванливая луна. Юноше вдруг стало ужасно одиноко рядом с отцом. Сахра была далеко, гораздо дальше, чем за полгорода отсюда. Старик же, пожалуй, сбежал и того дальше, блуждая в туманах своего мира грез. Сунув руку в карман, Джен сжал серебряный кеде́т, единственную нить между ним и сестрой. «Упрочившийся в свете, живущий вечно, Первый-в-Круге Аасим ас-Джаркал».
– Я обязательно запомню! – серьезно пообещал Джен, возвращаясь мыслями в тускло освещенную комнатку. И закусил губу.
Старик обессиленно откинулся на подушки и прикрыл глаза. Рот его был приоткрыт, словно во сне. Через пару ударов сердца юноша решился коснуться его шеи, пощупать пульс. Зачем-то схватил дряблую руку, начал растирать… Как будто это могло помочь.
– Не уходи, отец, – все твердил парень. – Ну же, возьми тебя бесы! Ты ведь живой, живой, живой…
Потом он просто прижал старика к себе. Нечесаная седая борода щекотала шею, глаза горели. Сидя на краю постели, Джен раскачивался взад и вперед, вперед и назад, обнимая отца, баюкая, точно маленького ребенка.
– Ведь ты живой, папа… Ты живой.
Вот только Зейд, сын Зубара, уже не мог ответить.
2
Джамайя, Светлый город, 10-е месяца Пауни
– Боги воплотились в вас, мудрый!
Са́мер улыбнулся и вслед за распорядителем ложи торговцев склонился в поклоне. Но стоило дверям закрыться – улыбка сползла с его лица. Верховный маг пнул расшитую яркими цветами подушку.
Во-первых, ритуальная фраза служила приветствием чародеев, а не прощанием – но что возьмешь с торгаша? Эта ошибка была забавной и в других обстоятельствах повеселила бы Самера, но оставалось «во-вторых»: чиновник знал о его поездке больше, чем следовало.
Быстро же они! А ведь он едва приехал. В сущности, чародей еще осматривал отведенный ему покой, когда в дверях появился охранник. «От имени купцов города… поприветствовать в Джамайе…»
Вот уж приветствие так приветствие!
Ему отвели просторный дом на Дороге Богов – и с террасы открывалось зрелище, которое в самом деле стоило увидеть. Широкий, мощеный алым камнем тракт тянулся меж двумя рядами статуй. Некоторые имели человеческие черты, другие были людьми с птичьими и звериными головами, а иные и вовсе напоминали чудищ. Скульптор высек в камне каждого божка и духа, что почитались в этих краях.
Несмотря на сумерки, на Дороге Богов толпились люди: продавцы украшений, слуги, стража, паланкины богачей… Конечно, это не толчея столичных рынков, но тоже немало. Встречались здесь и чужаки. Южане из давно потерянных провинций – в кричаще ярких одеждах и высоких шапках. Варвары из Рассветных королевств – светловолосые и бледные. Кто бы ни стоял за кровавым происшествием в обители чародеев, он выбрал место правильно. Затеряться в Джамайе легче легкого.
Должно быть он слишком увлекся изучением города – Самер не слышал шагов и вздрогнул от звуков голоса:
– Как вам джамайское гостеприимство, мудрый?
Округлый говор, правильные интонации – лишь гортанное «р» выдавало уроженца островов. Верховный обернулся к чернокожему капитану.
– Сказал бы, но без ругани не выйдет.
– О Джамайе только и говорить, что на языке трущоб, – Нда́фа пожал массивными плечами. – Но я не смею: и вы, и ваш отец годами учили меня манерам.
– Настанет день, когда ты превзойдешь меня. Ладно. Что ты узнал?
– Немного. Горожане ничего не знают. Сами понимаете: я не расспрашивал, просто ходил и прислушивался. И ничего.
– Как держат себя маги?
– Маги не толкутся в базарной толпе. Особенно теперь, – полные губы Ндафы изогнулись в ухмылке. – Наверное, сидят в обители и ждут. Как нашкодившие дети.
Самер фыркнул.
– Пока ты прислушивался, меня навестил гость из ложи торговцев. Говорит, я первый Верховный, посетивший их славный город. Заверил, как счастливы меня принять… – Ндафа сдвинул брови, и чародей кивнул: – Правильно хмуришься. Дальше он начал меня расспрашивать. Осторожно. Но купцы все знают. Слухи просочились за стены обители.
– Может, так оно и должно быть, – проговорил капитан. – Джамайя не такой большой город, через пару дней слухи дойдут и до базаров.
– Наверное, – невесело согласился Самер. – Уладить по-тихому уже не получится.
– Давайте не будем загадывать наперед, мудрый.
– Я не загадываю. Но ты должен знать такие вещи, и я рассказываю.
Ндафа молча поклонился и направился к двери – однако в последний момент остановился.
– Думаю, вот что интересно. О чем в харчевнях болтают, так это о вашем приезде. Чего я только ни слышал… Что вы прижмете к ногтю местных колдунов. Что вы продались за золото здешних купчиков и проворачиваете для них дела. Нет, говорят третьи, Верховный колдун-то – давний друг Царя Царей, да продлятся его годы. Если он чьи дела и проворачивает, то лучезарного.
– Даже так? – Самер склонил голову набок.
– Вот и я решил, что вам понравится.
Еще раз поклонившись, капитан вышел и тихонько притворил за собой двери.
Значит, и эти слухи начали ходить. Что ж, наверное, этого следовало ожидать. Закусив губы, чародей устремил взгляд вдаль.
Неприятность в обители чародеев, так говорил распорядитель ложи. Так можно сказать о нерадивом челядинце или захворавшем родственнике, да и то о дальнем.
Эта неприятность была кровавой, жуткой, ее след Самер чувствовал еще когда галера приближалась к городу. Сырой медный привкус на губах, тревога – словно горячий ветер принес неясный страх, который не оформить словами. Понимал ли чиновник, что неприятность джамайских магов – не просто преступление и не жестокое убийство нескольких шлюх и нищих?
Купцам-то какое дело до магов, чего может хотеть денежный мешок? Поторговаться с Кругом, запустить руку в дела обители? Самер дошел до того, что задумался: может, и бедняк на причале оказался там неспроста? Например, дожидался прибытия галеры, чтобы доложить, кому следует?
Чародей бросил взгляд вдаль, где не успевшая высоко взойти луна вычертила силуэт башен обители. Не копья – колья, поджидающие неосторожного. «Они ждут меня», – внезапно понял маг.
Но эту мысль он отогнал подальше.
Самер смутно помнил день, когда увидел Царя Царей впервые. К наставнику прислали мальчика с глубоко посаженными глазами и неловкой походкой человека, вымахавшего на локоть за последний год. Старик не то поклонился, не то необычно поздоровался: слишком любезно для простого ученика. Лицо учителя, грубое, как лики статуй в деревенских храмах, редко бывало приветливым, и Самера это заинтересовало.
Но все же прошло несколько дней, пока он не осмелился подступиться с расспросами.
Поначалу наставник на него наорал. Даже кулаком по столу грохнул. Но ранее безотказно работавший трюк на сей раз не прошел: Самер назубок выучил повадки старого Газва́на и просто ждал. И ответ, которого он дождался, огорошил даже его.
– Возьми тебя Бездна! Иана́д ас-Абъязи́д, сын узурпатора. Ну что, доволен теперь?
Воцарилось молчание. Даром, что юнец, Самер понимал, какое признание вытянул, а вытянув – не знал, что с ним делать. Наконец, наставник нарушил тягостную тишину:
– Это воля самого Черного Азаса.
Их класс был пустой голой комнатой, в которой стоял грубый стол и две таких же тяжеловесных скамьи. «Все прочее ты можешь ненароком разрушить», – говорил старик. Юношу здесь знобило, и по полу тянул сквозняк – но мурашки по спине у Самера бежали не от холода.
– То есть, узурпатор… свергший царей-чародеев… захотел сделать своего наследника магом?
Будь он понаглее, отметил бы: «И почему я не удивлен?» Да нет, непременно бы отметил – но наставник огрызнулся прежде, чем он успел открыть рот:
– А если и так? Ведь нам же с того сплошная польза! Впрочем, Дара у мальчишки нет.
– Но это еще хуже! – горячо воскликнул Самер. – Он никогда не станет одним из нас. А все, что узнает, обратит против Круга.
– Ты еще начни меня учить, – едко заметил старик. Потом скривился: – Не знаю, не знаю… Может, узурпатор так и хотел. Но ведь это шанс, понимаешь? Это шанс как-то повлиять на мальчика.
– Но почему… почему вы мне все рассказали?
– Так ведь это не тайна никакая. Ну да, я не показываю его кому попало. Горячих голов у нас полно… Но высшие чародеи единогласно решили. Для них это не тайна, да и ты… вроде, не так глуп, как хочешь казаться. Пойми, такой случай выпадает раз в поколение. После всего, что пережил Круг, это подарок судьбы. Понимаешь?
Нет, Самер не понимал. Не раз и не два он слышал истории о резне в Амарне, Сака́ре, Ктуре – когда магов выволакивали из кроватей посреди ночи, а судили их нищие и пьяницы, набранные тут же, под зарево пожаров и крики «Азас!» и «Смерть!». В общем, чтобы возненавидеть выродка, у Самера было довольно поводов.
Во второй раз он столкнулся с владыкой спустя годы, наутро после того, как маги назвали его Первым-в-Круге.
Начавшаяся по календарю весна еще вступала в свои права. В сером небе громоздились тучи, словно сезон бурь и не заканчивался. Во дворец его не привезли даже – доставили, и стоило ему выбраться из носилок, припустил мелкий холодный дождь.
«Хорошее же знамение!» – помнится, подумал маг.
Несмотря на непогоду, первый внутренний двор был отнюдь не безлюден: чиновники и гонцы спешили, не обращая внимания на морось. Сопровождавшие вельмож слуги несли промасленные пергаментные зонтики и фонари из цветного стекла. Самер впервые был во дворце, и хотел получше все рассмотреть – но его спешно увлекли в лабиринт проходов и галерей, пока не вывели в садик, такой заросший, что чародей и не подумал бы, что здесь такие водятся.
– Самер сар-Алай, Первый-в-Круге и Верховный маг! – возвестил одетый в черное евнух.
Ответом ему была тишина. Или, может, дождь поглотил все звуки?
– Прошу, мудрый, – охранник был вежлив, но коснулся плеча чародея, недвусмысленно показывая, что ему следует идти. – Лучезарный ждет.
Да уж, не такого представления двору он ожидал. Но выбирать не приходилось. Маг думал, его будет встречать собрание: молодой царь редко появлялся на людях без советников – но владыка был один. Без маски, тот сидел в окружении трех жаровен, и красноватый свет бросал на его лицо диковинные тени.
– Мир вашему дому…
Владыка пресек его на середине фразы:
– Прошу тебя, садись. У меня тут вино, чай и булочки с пальмовым сахаром. Советую начать с чая, по погоде. Я бы и сам не отказался.
Интересно. Чем дружелюбнее тон, тем меньше маг ему верил – и, тем не менее, взялся за тяжелый глиняный чайник, разливая дымящийся настой.
– Ты, верно, думаешь: что это владыка учудил? – Царь Царей неопределенно взмахнул рукой. – А еще тебе вряд ли нравится, как дворцовая стража явилась в обитель и без объяснений увезла Первого. Ну как, я угадал?
– Нового Верховного всегда представляют ко двору, – осторожно ответил чародей. Он опустился в плетеное кресло напротив. – На самом деле я ждал, что меня вызовут, лучезарный.
Юноша улыбнулся и указал на стоящие меж ними блюда с пирогами и прочей выпечкой. Точь-в-точь гостеприимный хозяин. Впечатление портил острый взгляд: Царь Царей буквально впился в лицо собеседника, словно надеясь прочитать на нем мысли мага.
– Ианад, – проговорил владыка. – Давай… на один звон обойдемся без «мудрых» с «лучезарными». Попробуем. Ианад и Самер, идет? Кажется, старик звал тебя «Сай».
Чародей молча кивнул. Разговор вился, как тропинка в джунглях, и уводил все глубже в дебри. Разумней всего пока помалкивать.
– Ну вот и славно. А меня он звал «Надж». Беда в том, Сай, что у меня нет возможности поговорить иначе, отсюда и спешка. Еще у меня утекает отпущенное время, поэтому я возьму быка за рога. Я хочу предложить тебе сделку.
Самер бросил взгляд в сырую мглу за пределами беседки. Он вдруг понял, что земля усыпана старой листвой и сухими ветками, подойти к ним бесшумно невозможно. Тень мокрых ветвей надежно укрыла собеседников от посторонних глаз, а дождь шумел и смеялся, скрадывая голоса. Ему все меньше нравились и сад, и разговор – но Царь Царей ждал ответа, и чародей разлепил губы:
– Ваш отец договаривался с Кругом, когда взошел на трон. В результате война закончилась. Я выслушаю все, хотя не обещаю, что стану заключать сделки.
Владыка… нет, Ианад – продолжал без стеснения разглядывать мага. Царь бесовски повзрослел за эти годы: некогда детское лицо похудело и вытянулось, прямой нос заострился, а вокруг полных губ залегли напряженные складки. Проклятье, а ведь он даже не молодой мужчина… всего семнадцать, почти ребенок. Видно, престол и впрямь старит. Престол – и еще особый воздух дворца.
– Яйца Шехха́на! – вдруг совсем не по-царски выдохнул Ианад. – Мы оба ждем подвоха, так? Я хочу понять, стоит ли начинать, а ты ждешь, чтобы я первым подставился. Ходим вокруг да около… А время идет.
– Старик бы рявкнул и приказал говорить, – усмехнулся маг, и Царь Царей вернул улыбку:
– Хотя сам был хитрющим старым шакалом… Ладно, слушай. Сделка очень простая. Мне нужны твой Дар и твоя поддержка. Я хочу вернуть себе трон. Взамен приложу все усилия, чтобы облегчить, а затем вовсе отменить эдикт о Правосудии. Вам ведь это нужно? Я помню уроки старика. Признайся, маги грезят о былой свободе!
Самер не принял приглашения порассуждать о нуждах Круга. Вместо этого он переспросил:
– Вернуть трон?
– Правильнее будет «получить», – юноша облизнул губы. – Я… не скажу про все Царство, но что говорят в столице, знаю. Новый царь еще так молод! Он недавно вступил в полную власть, мог бы наломать дров – но нет, он полагается на мудрых и опытных вельмож… Так вот, сплетни ошибаются. Я не полагаюсь, я вовсе ничем не управляю. Вообще. Или не так говорят? Скажешь, я не прав?
Конечно, признаваться вслух не стоило, но юноша не ошибся. В Круге говорили, что в Царстве правят три сановника, а вовсе не мальчик в золотой маске. И все же, что ему сказать?
– Прошло… – Первый примолк, подсчитывая в уме, – семь месяцев, как вы вступили в возраст. Даже самая полная власть не приходит сразу. И… положа руку на сердце, вы и вправду молоды.
– Ты, – поправил Ианад. – Мы договорились, а звона не прошло.
Все было как тогда, почти как в те времена, когда оба учились у сварливого старого мага. И все же царская маска, даже снятая, не исчезла. Точно призрак, она незримо присутствовала в беседке, зависла меж ними.
– Хорошо, ты, – скрепя сердце, чародей кивнул. – И в самом деле молод.
Царь Царей помедлил, словно бы колеблясь.
– Ладно, попробую иначе… Проклятье, вот за что ни возьмись, все упирается в отца! – он даже ладонью хлопнул по тростниковому подлокотнику. – Как будто до него ничего не было!
Самер лишь развел руками. Впрочем, Ианад даже не заметил.
– Отец… подбирал странных людей, видишь ли. Заключал странные союзы. Может, это из-за восстания: когда тебя поджарят, если только поймают – знаешь, не до щепетильности. Но и после… жрецы-фанатики, жадные до власти владетели, таков был его двор. Может, они всегда здесь были? Не важно, кто носит маску, как сменяются цари, такие люди никуда не денутся, ведь это столица… не знаю, – скривился юноша. – Пока отец был силен и здоров, он держал всех в кулаке. Но когда ослаб… ты сам помнишь.