На бумаге и в пределах нового, но уже освоенного мирка Малышка Рыжик становилась жизнерадостной и уверенной в себе, однако до сих пор она не общалась с другими собаками. Сотрудники приюта «Лучшие друзья» решили, что пришло время познакомить Малышку с соседями. Они стремились приучить собак друг к другу, чтобы, как и остальное собачье население приюта, они могли жить в типовых блоках по двое или трое. Этот процесс уже начался и успешно шел в отношении некоторых других собак Вика.
Теперь подошла очередь Малышки, хотя она представляла собой особый случай. Множественные шрамы и спиленные зубы рождали подозрение, что ее использовали как «спарринг-партнера» для натаскивания других бойцовых собак. Когда собака с таким опытом чувствует угрозу, она может напасть первой. Страх и неуверенность могут привести к агрессии, и она первой бросится на противника в целях самообороны.
Работники приюта хорошо понимали, чем рискуют, когда привели Малышку на огороженный участок, где уже находился Черри Гарсиа, еще одна собака Вика, известная своим спокойным характером. Увидев Черри, Малышка Рыжик, эта сладкая соня, одаривающая людей улыбками, насторожилась. Обе собаки смотрели друг на друга.
30
Попрыгун наконец вернулся на землю, и посадка эта стала жесткой. В первые дни пребывания в доме Мартины Макклей большой увалень не знал, где он и что ему с собой делать. К еде он интереса не проявлял. Все свои нужды он справлял в клетке. Выпущенный из клетки, он принимался носиться из одного конца дома в другой, и так до бесконечности. Наблюдая за его беготней, Макклей думала, что он в буквальном смысле сбрасывает с себя напряжение.
Вечерами она сажала его в клетку, приглушала свет, заводила тихую музыку и усаживалась рядом. Через пять дней он уселся рядом с ней, но очень ненадолго. Она пыталась легонько поглаживать его, что ему, похоже, понравилось, и он выпрашивал ласку, вертясь под ногами. Он не умел держать лапами и грызть игрушки и, пожевав их немного, терял к ним интерес.
Попрыгун не проявлял интереса к другим собакам Макклей. Он не демонстрировал ни страха, ни агрессии, лишь намек на подозрительность. На нем были не очень заметные шрамы, особенно на передних лапах, и в присутствии других питбулей он настораживался. Макклей нуждалась в других собаках. Она начала заниматься с Попрыгуном с первых дней, и другие собаки были частью ее обучающей программы.
Макклей родилась в Уичите, штат Канзас, но еще ребенком переехала в Пало-Алто в Калифорнии. У них в семье жили немецкие овчарки, и одним из ее самых ранних воспоминаний было прикосновение рукой к собачьей шерсти. Позднее у них появились доберманы, и Мартина подружилась с заводчиком собак, который учил ее, как их дрессировать. Его метод основывался на негативном закреплении. Для того чтобы купировать нежелательное поведение, он прибегал к помощи цепочки-удавки и строгого ошейника, который впивался в шею собаки, если за него потянуть. Макклей не нравился такой подход, однако он приносил результаты, и она не знала ничего лучше.
Подростком она провела три лета подряд в Учите, где занималась с лошадьми и участвовала в соревнованиях по «слалому» на лошадях и прыжках через бочки. Там она почувствовала себя увереннее с большими животными и много узнала об их поведении. Занимаясь с лошадьми, она поняла, что должны существовать более приемлемые способы дрессировки собак. Через несколько лет, когда у нее появилась собственная собака, метис австралийской овчарки по кличке Поко, она учила ее, используя положительное закрепление.
Тогда она не подозревала о том, что столкнулась с основной проблемой, по отношению к которой проходит водораздел между дрессировщиками собак. Сейчас удавки используют в работе с собаками лишь немногие, тем не менее существует подход к собакам как к стайным животным, и соответственно, чтобы добиться от них того, что вам надо, вы должны стать для них своего рода альфа-собакой. Под этим подразумевается, что инструктор должен демонстрировать доминантное поведение, ставя собаку в подчиненное положение. Сторонники такого подхода считают, например, что человек должен первым проходить в дверь, первым есть и даже заставлять собаку ложиться на спину и подставлять живот.
В другом лагере дрессировщиков осуждают такие методы и пропагандируют положительное закрепление навыков с помощью лакомств и похвалы. Они также часто используют так называемую кликер-дрессировку, когда инструктор держит в руке небольшое устройство, издающее щелчки. Каждый раз, когда собака делает то, что от нее требуется, раздается щелчок. Собака начинает связывать звук с выполнением команды, и этим методом можно добиться от собаки самых различных действий.
Макклей занимала промежуточную позицию. Работая с Попрыгуном и другими жившими у нее собаками, она прибегала к положительному закреплению навыков, тем не менее признавая значение стайного инстинкта. Именно поэтому в дрессировке Попрыгуна ее собственным собакам отводилась определенная роль. Они должны научить Попрыгуна быть собакой.
Результаты появились довольно скоро. Примерно через десять дней Попрыгун успокоился и освоился. Он делал успехи в обучении и увереннее чувствовал себя с собаками Макклей. Он все еще избегал приближаться к собакам нос к носу и норовил пройти бочком, искоса поглядывая на соплеменника и как бы говоря: «Я тебя не трогаю», однако, если взаимопонимание было достигнуто, он общался с ними с удовольствием. Две недели спустя Макклей выпустила всех собак во двор. Декстер, молодой питбуль, подошел к Попрыгуну и игриво изогнулся в характерной для собак позе, припав на передние лапы и подняв кверху заднюю часть туловища, а вдобавок еще и радостно гавкнув. Это означало: «Поиграем?»
Попрыгун инстинктивно понял предложение и, казалось, обрадовался, однако потом случилось то, что ужаснуло Макклей. Попрыгун взвился в воздух, расставив лапы во все четыре стороны, а затем шмякнулся на землю, слегка вытянув передние лапы вперед и виляя задней частью. Это был самый ужасный ответ на приглашение поиграть, какой только приходилось видеть Макклей. Даже Декстер уставился на Попрыгуна, словно говоря: «Ну ты, брат, даешь». Несмотря на это, дело было сделано — Попрыгун стал членом стаи.
Макклей старалась честно оценивать своих собак. Попрыгун был выдающейся собакой, но «дурнем». Прибегая к более щадящей характеристике, он был шестидесятифунтовым щенком. Когда она сидела в кресле-качалке, он мог разбежаться и прыгнуть ей на колени, опрокинув кресло. Он не знал, как влезать на диван. Даже будучи крупнее и, возможно, старше других собак, он вел себя с ними как надоедливый младший братишка.
По большей части они не обращали на него внимания, но, если ему случалось зайти слишком далеко, собаки поворачивались к нему с отрывистым лаем, щелчком зубов или глухим рыком, и он понимал, что переполнил чашу их терпения. То же самое происходило и тогда, когда он в игре прибегал к недозволенным методам или совершал иной проступок. Собаки учили его, что было «круто», а что нет.
Будь он более агрессивным и демонстрируй доминантное поведение, это неизбежно привело бы к конфронтации, однако Макклей было ясно, что он не лидер, а просто большой увалень, которому хочется поиграть и позабавиться. Она даже начала потихоньку приучать его к другой кличке.
Большой и мускулистый, он выглядел «крутым парнем», будучи на самом деле неуклюжим увальнем, ласковым и не способным принести вред. Он напоминал ей Трусливого Льва из «Страны Оз». Он даже цветом походил на льва. 26 декабря Макклей приняла решение. Отныне в честь огромной трусливой кошки Попрыгун получает кличку Лео.
Каждый день Мартина Макклей вставала в 7:30 утра. Она выпускала собак во двор, а сама варила чашечку кофе и просматривала газету. Затем псы шествовали за ней в спальню, где вся орава устраивалась на кровати. Последним всегда залезал Лео.
Каждый день он водружал три лапы и большую часть туловища на кровать, оставляя четвертую лапу свисать с кровати и болтаться в воздухе, будто у него не было сил подтянуться. Макклей понимала, что это своего рода представление. У нее была видеопленка, как доказательство того, что при желании этот пес, в прошлом известный под именем Попрыгун, может легко перемахнуть через кровать, но такого желания у него не возникало. Наверное, ему каждый раз нужно было небольшое доказательство любви и приятия, когда Макклей с собаками хватала его за ошейник и втаскивала «из пропасти» на кровать.
В 2002 году Макклей смотрела по телевизору репортаж о собаках, спасенных с бойцовского ринга. По ходу сюжета офицер по контролю за гуманным обращением с животными взял на руки собаку, худого, покрытого шрамами, затравленного питбуля, и пес положил голову на плечо полицейского. Это тронуло Макклей. Как могла собака, выращенная в ненависти, ластиться к незнакомцу? Это о многом говорило по отношению к собакам вообще и питбулям в частности, свидетельствовало об их бесконечном жизнелюбии.
Макклей стала работать волонтером в приютах и еще больше полюбила питбулей. Ее восхищало то, как мало отражаются на них страдания, которым они были свидетелями или через которые прошли сами. Они всеми силами стремились забыть о них и сосредоточиться на хорошем. Макклей принялась выискивать питбулей в приютах и столкнулась с четко выраженной тенденцией. Если питбулей признавали годными к адаптации в обществе, работники приютов обычно готовились к неприятным неожиданностям. А если думать о неприятностях, их не составит труда обнаружить.
Макклей понимала, что требуется менять отношение к питбулям как таковое. Она старалась повлиять на представление людей об этой породе, рассказывая, какими замечательными могут быть питбули. В 2004 году она взяла домой Хейли, красивую пятнистую суку питбуля, найденную в приюте. Помимо общего курса дрессировки, она начала готовить Хейли к работе с пациентами в больницах и домах престарелых, где задачей собаки-терапевта было улучшать душевный настрой немощных людей.
Обучение такой собаки — очень серьезный процесс, поскольку от нее требуется не только безукоризненное послушание, но и способность справиться с заданиями специальных медицинских тестов. Должна ли собака-терапевт реагировать, если над ее головой висит трубка капельницы? Прыгнет ли она в инвалидное кресло или на колени к больному? Испугается ли звуков громкоговорителя? Будет ли уделять внимание людям, к которым приходит? После тестов собака должна пройти три испытательные практики в медицинском учреждении. Лишь справившись со всеми без исключения заданиями тестов, она получает сертификат собаки-терапевта.
У Хейли на это ушло пять месяцев. Увидев по телевизору, как с участка Вика выводят его собак, Макклей решила, как замечательно было бы взять одну из этих собак, сделать из нее собаку-терапевта, чтобы показать всему миру, на что способны представители этой породы. Такой шанс предоставил Макклей Лео, и ее надежды стали воплощаться в жизнь гораздо быстрее, чем она думала.
Обретя внутреннее равновесие, Лео стал делать небывалые успехи в обучении. Питбули привлекали Макклей именно своей постоянной готовностью и желанием работать, но Лео выделялся этим даже среди питбулей. Крайне привязанный к людям и одержимый постоянным желанием сделать им приятное, Лео продвигался в занятиях семимильными шагами. В конце января, менее чем через шесть недель после появления у Макклей, он получил сертификат собаки-терапевта.
Благодаря своему спасению из питомника «Бэд-Ньюз» он пользовался популярностью везде. Куда бы он ни шел: в больницу, дом престарелых или специальную школу, там находилось немного людей, переживших больше, чем пережил он.
Во время учебной практики с настоящими пациентами Лео пришел к женщине, страдающей болезнью Альцгеймера. Больная сидела и безучастно смотрела в окно, но стоило Лео войти, она взглянула на него и улыбнулась. Медсестра сказала Макклей, что больная никогда ни на кого не обращала внимания.
В присутствии Лео пациент с сердечно-легочным заболеванием так оживился, рассказывая о своих эрдельтерьерах, что даже снял кислородную маску, чтобы его лучше было слышно. Макклей наблюдала похожие случаи и с другими собаками-терапевтами, но с Лео все было по-другому. В нем было нечто, на что люди не могли не откликнуться. Обаяние? Энергетика? Сострадание? Нет, дело было не в них. Наблюдая за Лео, Макклей старалась понять, в чем секрет успеха этого пса. И, наконец, поняла, что секрет заключен в его простодушии. Большой и неуклюжий, с глуповатым выражением морды, он подходил к людям и словно говорил: «Привет, это я, Лео». И на его безыскусность и открытость нельзя было не ответить.
С тем же самым отношением его встречали и в детских исправительных учреждениях, куда Макклей приходила, чтобы дети увидели, что даже бойцовые питбули Вика вовсе не были злобными чудовищами и заслуживали лучшего к себе отношения. Макклей начала также работать в приютах для животных, проводя там тестирование собак.
Разумеется, Лео до всего этого не было никакого дела. Закончив работу, он хотел лишь одного — скорее оказаться дома и поиграть. Дома Лео часто с топотом врывался в комнату, прыгал на диван, а затем скатывался с него и неподвижно лежал на полу, словно неудачно приземлился. Тогда остальные собаки прыгали на него, и скоро все четверо образовывали клубок из лап и хвостов. Это была его любимая игра.
31
Стоял один из тех первых весенних дней, когда кажется, словно все цветы начали распускаться, птицы рассаживаться на ветвях деревьев, а солнце светит так ласково, обещая теплое лето. Проводив мужа и детей — кого на работу, кого в школу и детский сад, — Каталина Стерлинг спустилась по скрипучей лестнице в цокольный этаж.
Отворив дверь, она увидела, что Жасмин по-прежнему неподвижно сидит в своем домике. Еда в миске была съедена, но собака не выражала желания выйти на прогулку. Стерлинг знала, что она хочет на улицу.
Каталина медленно подошла к собачьему домику. Протянув руки внутрь домика, Каталина взяла Жасмин под передние лапы, вытащила наружу и подняла тридцать пять фунтов собачьего веса на руки. Прижав собаку к себе, Каталина замерла, а затем стала легонько качать Жасмин на руках, шепча ласковые слова на ухо собаке. Каталине всегда нравилось это имя. Раньше она часто думала, что если у нее родится еще один ребенок и если это будет девочка, то она назовет дочку Жасмин. В имени собаки заключалась еще одна причина того, почему Каталина почувствовала к ней такую симпатию.
Как всегда, Жасмин окаменела на руках Каталины, закрыв глаза. Каталина понимала ее. Она также любила закрывать глаза, отгораживаясь от мира, если испытывала трудности. Она была уверена, что Жасмин выработала эту привычку как защитную реакцию, чтобы выжить, но лишь догадывалась о том, что пришлось перенести этой собаке. Что ей снится? Было ли в ее прошлом что-нибудь хорошее?
Во дворе Каталина опустила Жасмин на землю, а затем отошла. Собака занялась своими делами, пока Каталина ходила за остальными собаками. Три псины выбежали во двор. Каталину всегда поражало то, как на глазах менялась Жасмин при появлении других собак. Она не ходила, а почти ползала. Лапы собаки никогда не выпрямлялись, а живот находился в каких-нибудь шести дюймах от земли. Хвост свисал вниз, голова была опущена. Жасмин вздрагивала и шарахалась от малейшего шума и движения, словно контуженный солдат, на голову которому сыплются книги с верхних полок шкафов библиотеки.
Однако, общаясь с собаками во дворе, Жасмин преображалась. Она нормально передвигалась, прыгала, обычное напряжение оставляло ее. Стоя на веранде или возле окна, Каталина с радостью наблюдала, как Жасмин резвится. Это давало надежду. Внутри Жасмин жила счастливая собака, и Каталине нужно было попросту выманить ее наружу.
Пришло время попробовать что-нибудь новое. Каталина взяла поводки и вышла во двор. Взяв в одну руку поводки Рога и Софи, другой рукой она подняла поводок Жасмин, который обычно волочился за ней по земле. Так она делала каждый раз, когда совершала с собаками небольшую прогулку по двору. Однако сегодня Каталина решила изменить этой привычке.
Она распахнула ворота. Перед ними раскрылся другой мир с незнакомыми домами, машинами, деревьями, тротуарами, почтовыми ящиками. Жасмин смотрела в него. Она заколебалась, но остальные собаки устремились вперед, и Каталина пошла за ними. Поводок Жасмин ослаб, но через секунду натянулся — она направилась к открытым воротам.