Артур Гафуров
Учитель Истории
Вместо предисловия
Среди всех людей, с которыми когда-либо сталкивала меня судьба, Евгений Сизов занимает особое место. Так уж вышло, что наша с ним встреча и последовавшая за ней череда событий оставили в моей душе глубочайший отпечаток, сродни тем, что не изглаживаются в памяти даже спустя долгие годы. И хотя мне с высоты моих неполных тридцати лет пока еще довольно трудно судить о жизненном опыте и выборочности воспоминаний, уже сейчас я могу уверенно заявить: людей, подобных Жене, на свете живет очень и очень мало. А может, он и вовсе единственный в своем роде — этого я тоже не исключаю. И потому, не смотря ни на что, я горжусь тем, что он мой друг.
Порой мы думаем, что для окончательного понимания чего-либо нам не хватает одного, последнего шага. Долгие годы трудов и усилий, чаяний и попыток, неудач и прорывов — и вот мы стоим перед финишем. Всего один шаг. Но где гарантия, что, сделав его, мы вдруг не увидим перед собой новое пространство? Огромное, не изученное. Манящее? А ведь только что нам казалось, что всё, финал! Кто-то махнет рукой и остановится на достигнутом, решив, что и так прошел долгий путь и с него хватит. Другой усмехнется про себя — и сделает следующий шаг. А затем еще. И еще. И так — до самого горизонта. А что ждет за ним?
Моим горизонтом оказался Евгений Валерьевич Сизов. Чем больше я узнавал о нем, тем больше удалялся он от меня. Парадокс? Нет, закономерность. В какой-то момент, испугавшись, что так и вовсе можно потерять его из виду, я решился написать о Жене. Не только о нем, конечно, но в первую очередь. Теперь, завершив свою работу (да, как ни странно, предисловие, а точнее нечто, на месте предисловия разместившееся, я написал в последнюю очередь), я могу сделать некоторые выводы. По крайней мере, один и самый главный: теперь он, мой горизонт, точно не исчезнет. Значит, можно не бояться и двигаться дальше.
История, изложенная ниже, имела место быть примерно полгода спустя после не совсем благополучного, но, все-таки, завершения эпопеи с братьями Новиковыми и их неразделенной любовью. На дворе стоял снежный январь, страна еще не в полной мере отошла от празднования Нового года, а меня шутница-судьба занесла в небольшой провинциальный городок в верховьях Волги. Как думалось — для работы, оказалось — совсем для другого.
Помимо Евгения в этом городке мне встретилось много других примечательных персонажей: интересных и скучных, безобидных и опасных, красивых и умных — но именно рядовой школьный учитель, по моему (и не только моему) убеждению, оказался достоин того, чтобы быть вынесенным в заглавие данного произведения. Дело в том, что Женя — говорю без всякого преувеличения — был особенным, уникальным человеком. И едва ли кто-нибудь из знавших его лично думал иначе.
Конечно, «особенный», «уникальный» — это без пяти минут слова-паразиты. Особенным можно назвать и вчерашний ужин, а уникальным — объем выпитого вчера же спиртного или дорожную развязку у нас под окнами, где, несмотря на дюжину светофоров и полторы дюжины различных знаков, еженедельно бьются машины и люди. Но, увы, в богатом на синонимы русском языке все равно найдется слишком мало слов, которые более подходили бы к Сизову. Хотя внешне Женя являл собой образ самого обычного парня, коих немало встречаем мы в повседневной жизни. Встречаем и провожаем, так и не зацепившись ни взглядом, ни самым краешком души. Чудаковатый — да, есть такое дело — но не более того.
Но стоило лишь взглянуть чуть внимательнее, под другим углом…
Лишь узнав его чуть ближе, я понял, насколько он другой. Инопланетянин. Объект, настолько же чужеродный своему окружению, насколько был бы чужеродным ноутбук в руках Моны Лизы. Это знали все, в том числе и он сам. Кого-то присутствие Сизова злило, кого-то веселило, а кто-то просто не обращал внимания — но последних, на беду Жени, было меньшинство. Но чего не замечал вообще никто, так это борьбы. Он боролся всегда и везде, каждую секунду своей жизни, будь то разгар рабочего дня или вечер выходного. Все силы свои, все мысли свои он без остатка отдавал борьбе. К сожалению, я узнал об этом много позже, не тогда, когда было нужно. Не вовремя.
Звезды сошлись таким образом, что мы вместе с Женей оказались втянуты в одну довольно таки нетривиальную авантюру. И хотя в тот раз я имел полное моральное право отказаться от участия в ней (и никто за это меня не осудил бы), однако события завертелись так быстро и так близко, что пройти мимо них мог бы только абсолютно лишенный любопытства человек. То есть, не я.
Но эта история не обо мне. Моя история о другом человеке, ибо без него, без этого человека не было бы и самой истории. А может, была бы — кто ее разберет. Уж точно не я, ибо я — всего лишь рассказчик. И я поведу свой рассказ.
Но началось все немножко раньше и совсем не там.
Глава I: Пока еще Москва
— Лазарев, хорош спать.
— А? Чего?
— Хорош спать, говорю. Чем ты ночью занимался?
Я нехотя оторвал голову от поверхности стола и непонимающим взглядом уставился в тускло мерцающий монитор. Над монитором, еще более тусклое, но не мерцающее, висело лицо моего начальника Павла. Он явно ждал ответа на поставленный вопрос.
— Не поверишь, — выдавил из себя я. — Подарки выбирал в интернете…
— Что, — сочувственно поинтересовался шеф. — Новый год на носу — всю зарплату в дом несу?
— Сам как будто не такой.
— А мне и домой нести не надо, — Паша миролюбиво развел руками. — Я же с женой работаю!
— Ах, ну да… Прости, уже успел забыть. Целых двадцать минут никто не напоминал, что вы с Ириной Санной уже полтора месяца как счастливые новобрачные.
— Двадцать минут? Да ты, небось, уже целый час тут дрыхнешь! Даже не слышал, как я вернулся!
— Мне снились сны…
— Не сомневаюсь. Но где ты еще найдешь начальника, который будет тебе платить за сон на рабочем месте?
— Ну… — я лениво покопался в памяти и извлек ответ. — В Японии есть традиция сна на рабочем месте. Инэмури называется.
— Есть-то она есть, — ответил Паша, на миг придав своему лицу серьезное выражение, словно заправский самурай. — Только вот незадача: здесь у нас не Япония.
— Увы, увы…
— Да и, насколько я знаю, эта традиция восходит к их привычке работать на износ, а в этом плане тебе до японцев — как новогодней петарде «Корсар» до «Малыша».
Повторив сей спич про себя, я понял, что чего-то не понял.
— До какого еще малыша?
— Так называлась атомная бомба, которую американцы 6 августа 1945 года сбросили на Хиросиму. Ну что, дружок, посоревнуемся, кто больше знает про Японию?
— Не хочу, — неторопливым движением вправо-влево я попытался размять шею, но там тут же что-то хрустнуло, и я поспешно прервал это опасное занятие. — Лень. Да и дату ты запомнил только потому, что это день рождения Ирины. К счастью, только число и месяц, а не год. А малышом, небось, она тебя называет, когда вы наедине.
— Ну ты вообще страх потерял! — Паша чуть не задохнулся от возмущения. — При живом муже! При начальнике! При мужчине!
— Только не говори, что я угадал.
— Фиг тебе!
Помещение, в котором происходил сей лишенный всяких предпосылок и последствий диалог, официально именовалось офисом юридической фирмы «Телига и партнеры». На самом деле это была обычная обшарпанная каморка, затерявшаяся в лабиринтах старого складского комплекса, ныне сдающего свои площади в аренду малому бизнесу. Семнадцать квадратных метров сорокалетнего паркета, потертый кожаный диван, два стола, три компьютера да огромный, на полстены, шкаф, оставшийся от предыдущих обитателей — вот и все наше хозяйство. Ах, да, еще окно — главная роскошь. А что, у многих наших соседей по этажу окна не было: сидят, бедняги, как в каземате, не зная, какая погода на улице, и не наступил ли еще конец света. Я бы так не смог.
В таких вот условиях мы и трудились втроем уже почти пять месяцев с тех пор, как все скопом — кто добровольно, а кто и не совсем — оказались уволенными с предыдущего места работы. Я, Паша да Ирина, которая сейчас на заседании в суде — три мушкетера от юриспруденции, три тополя в Колодезном переулке, трое в лодке, не считая наемного бухгалтера, приходящего по четвергам. Дела у новоиспеченной фирмы шли так себе — ни шатко, ни валко. Конечно, поначалу я думал, что будет вообще полный крах, но выручали старые Пашины связи — непонятно, откуда, но клиентов он нам находил исправно. Мы же на пару с новоиспеченной Телигой в юбке выполняли функции рабочих лошадок. Иски и претензии, претензии и иски — привычный и знакомый пейзаж. И хотя по зарплате выходило меньше, чем я получал на прошлой должности, свои плюсы тоже имелись. Например, ненормированный график (чаще в сторону недоработок, нежели переработок), возможность похалтурить на стороне и полное отсутствие дресс-кода. Да и, как метко выразился Телига-муж, на какой еще работе можно спокойно спать на глазах у начальства?
— У меня к тебе дело, — Паша сел в свое кресло и щелкнул кнопкой монитора: что-то загудело. — А что, я и вправду часто говорю про свою женатость?
— Достал уже, — я осторожно потянулся: не хрустнет ли еще что-нибудь? — Как школьник после первого свидания. Это и есть твое дело?
— Нет, это для разминки. Ты как, не загружен сейчас?
— А по мне можно сказать, что я зашиваюсь?
— Не язви, — защелкали клавиши, тон шефа утратил последние оттенки непринужденности: он включился в работу. — Сегодня какое число?
— Двадцать девятое… — я бросил взгляд на календарь. — Если бумажка не врет. Уже третье твое «дело», и все не по существу.
— Бумажка не врет, — невозмутимо отвечал Паша. — Завтра последний рабочий день, после чего вся страна уйдет в десятидневный запой. Выходим на работу девятого.
— Замечательно, — кивнул я и чуть слышно добавил: — Как минимум, до пятнадцатого можно приходить со спальным мешком…
— Лазарев! Хорош, а? Я серьезно говорю сейчас!
Я недоуменно воззрился на босса. Ишь ты, какой слух острый! Да и вообще, Паша, повысивший голос — это нонсенс. Женившись, он стал намного мягче и приветливее, чем прежде, но и раньше он не позволял себе выражать недовольство криками. Один-единственный раз он наорал на меня, когда я, поехав в командировку в Ярославль, по ошибке взял с собой его папку с документами по другому делу. Как итог, облажался сам (все оригиналы доказательств, которые надо было представить судье, остались в Москве) да и его подставил: в тот же день у Паши тоже был суд, материалы по которому были на руках угадайте у кого? О том, ЧТО он тогда сказал мне по телефону, лучше промолчу, даже вспоминать стыдно. Но больше ни разу ничего подобного не происходило. Сейчас же покрикиваний и апелляций к «серьезности» происходящего становится все больше. Видимо, семейная жизнь потихоньку начинает сказываться: отвыкает общаться с мужчинами. А может, эти последствия полугодовалой давности удара по голове. Тогда мне грех жаловаться: сам его под ту дверь поставил.
— Слушаюсь и повинуюсь, — ответил я, напуская на себя деловой вид и ожидая, что же будет дальше.
— Это правильно, — согласился Паша, тут же успокоившись. — Как раз то, что мне сейчас нужно. Как ты относишься к командировкам?
— Хм… Смотря, к каким, — осторожно ответил я, чувствуя подвох. — Если в Германию или Францию, как летало наше бывшее начальство «на переговоры со стратегическими партнерами», то очень даже положительно. А если Кемерово или Воронеж с их полуторазвездочными гостиницами, как ездил я — то так себе. Дома лучше. А уж если, не дай бог, еще и документы перепутать…
Паша изобразил на лице что-то похожее на прозрение: смекнул, что мне не понравилось, как он повышает голос.
— Вынужден разочаровать, дружище. Поедешь ты в такое место, рядом с которым Кемерово покажется тебе спа-курортом на Лазурном берегу. Называется Младов, это…
— Тверская область! — я, не удержавшись, вскочил со своего места, по пути скинув на пол стопку бумаг. — Что может быть хуже Тверской области?! Зачем мне туда ехать?
Павел обескуражено крякнул.
— Не ожидал такой реакции. Бывал в тех краях?
— Я практически оттуда родом. Парой райцентров южнее.
— Вот оно что…
— Да, и я прекрасно осведомлен о тех местах, как и о том, что делать там нечего. По крайней мере, до выхода на пенсию. И надолго ты собираешься меня туда заслать? Надеюсь, не прямо сейчас?
— После праздников, — осторожно ответил шеф. — На месяц.
— О боги… На черта так долго?
— Производственная необходимость.
А меня вдруг понесло: всю сонливость словно ветром сдуло.
— Тебя Вера подослала, да? Она давно хочет от меня избавиться и собрать у себя всех подруг на недельный загул. Или на шабаш, уж не знаю, что там у них планируется. Или я тебе здесь уже надоел? Или это масштабный заговор? Нет, мне кажется…
— Успокойся, — размеренно ответил Паша. — Вера здесь совершенно не при чем. И заговоров против тебя никто не стоит. Сейчас я все тебе расскажу.
— Ну, рассказывай, — дозволил я. — Надеюсь, это действительно связано с работой.
— Понимаешь, тут такое дело… Там не только юридические вопросы решать придется…
— Ух ты! — «восхитился» я. — Тогда, даже если Вера здесь совершенно ни при чем, мне все равно придется с ней посоветоваться. А то я знаю, какие нравы в этих ваших Тверских областях.
— Тихо, да угомонись же ты, — Паша нахмурился. — Чего взбеленился? Давно же говорил, что устал от Москвы, хочешь немного проветриться. А тут такой шанс. Провинция, тишь да гладь… Красота! Отдых, а не командировка! А ты нос воротишь.
— Тебе правду сказать? — я отпихнул кресло, подошел к чайнику, налил себе в чашку кипятка. — Я восемнадцать лет прожил в небольшом городке под Смоленском и шесть из них, из этих восемнадцати лет, самой заветной моей мечтой было уехать оттуда куда-нибудь подальше. Туда, где есть, хотя бы, кинотеатр. Я уже молчу про театр обычный, тем более, хожу я туда раз в год и то, если жена вытащит. Театр, понимаешь? Я так хотел свалить… Нет, дело не в родителях, их я очень люблю, но сам город… Это кошмарное место, могила для тех, у кого в жизни присутствует хоть что-то похожее на амбиции. Город старый, даже древний, но во время войны был целиком разрушен, так что все до одной постройки — уже советские. «Современные». Исторических не сохранилось, то, что не разрушили фашисты, доломали свои же. После развала Союза начался и вовсе феерический пипец: производство встало, нормальной работы нет. Молодежь, оставшаяся там и не свалившая сразу после школы, в лучшем случае, идет учиться в техникум или филиал областного универа. В худшем — просто спивается. В темное время суток без компании на улицу лучше не выходить. Приличных кафе нет — одни кабаки. Из развлечений только пьянки да драки по причине этих самых пьянок. Хотя, недавно ледовый дворец построили — уже прогресс. Вместо дорог одни ямы, которые латают только перед днем города. Мусор с улиц убирают раз в году: школьники на майских субботниках. Весь бизнес еще со времен девяностых крышуется тамошним криминалом. Такое вот веселенькое место. Всего вышеперечисленного, мне кажется, вполне достаточно, чтобы дать тебе понять, как я отношусь к подобным населенным пунктам. И тут заявляешься ты, такой весь красивый и женатый, и с бухты-барахты сообщаешь, что я должен бросить все и на целый месяц ехать в какой-то Младов, который от моего родного города отличается только названием. Уверен, там даже улицы точно такие же. Ленина, Карла Маркса, Марата, Либкнехта. Угадал? Я когда к себе домой езжу, дальше родительского дома носу не показываю. А тут на целый месяц… Может, через час я отнесусь к этой идее с пониманием, но сейчас я немного в шоке и зол. Кстати, какого лешего я буду там делать?
Я выдохнул и воззрился на начальника: проняло, нет?
— Серьезный пассаж, — прокомментировал Паша, не моргнув глазом. — Мне понравилось, впечатлило, я бы даже сказал. А теперь выпей еще водички, и перейдем к делу. Ты у меня вольнонаемный работник, а приказы начальства не обсуждаются. Это раз.