Во время перехода один из спутников и две собаки попали в большую трещину и были спасены лишь с большим трудом. Приходилось продолжать путь с очень большой осторожностью и не торопясь. Наконец, был достигнут 88-й градус южной широты, тот самый, которого достиг Шекльтон во время своего путешествия к Южному полюсу в 1909 году.
«В этот день, — пишет Амундсен, — нам надо было выполнить свою великую задачу: перенести норвежский флаг в нашу область, по которой еще не ступала нога человека. Шелковый флаг был вынут и лежал на санях, привязанный к двум лыжам. Я дал инструкцию Гансену, управлявшему передовыми санями, чтобы он тотчас же развернул и поднял флаг, как только минует 88-й градус. Погода исправилась, и солнце ярко сияло на небе. Можно было наблюдать волшебную игру цветов на снежной поверхности горных вершин, ослепительно белых, голубых и по временам отливающих красным светом или прорезаемых черными тенями. Я залюбовался этой картиной и задумался. Мысли мои унесли меня далеко от того места, где я находился, но меня вывел из задумчивости внезапно раздавшийся радостный крик, громовое „ура“, подхваченное всеми моими спутниками. Я быстро присоединился к ним, чтобы узнать причину их радости, и остановился точно пригвожденный к месту. Мне трудно описать те чувства, которые овладели мной в ту минуту. Все сани стояли неподвижно, и на самых передних развевался норвежский флаг… 88-я широта была перейдена!..
Конечно, мы не забыли при этом воздать должное знаменитому путешественнику Эрнсту Шекльтону, имя которого написано яркими блестящими буквами в истории южно-полярных исследований. Мы вспоминали его удивительное мужество, его изумительную силу воли и все, что сделано было им для указания пути к той цели, которой мы стремились достигнуть теперь.
Пройдя далее около четырех километров, мы разбили лагерь.
Мы разбили лагерь.
Погода совсем исправилась: стало тихо и почти тепло. Термометр показывал только 18° Ц. ниже нуля».
После довольно долгих совещаний решено было устроить здесь последний склад провизии и значительно облегчить таким образом груз саней. В общем, в окладе было оставлено около ста килограммов, главным образом, пеммикана (сушеное мясо в коробке в виде консервов) и сухарей. С собой было взято провизии приблизительно на месяц.
Начиная с этого места, перед глазами путешественников расстилалось довольно ровное плоскогорье, границы которого сливались с горизонтом. Гор уже не было видно, и дорога стала легче. Погода стала теплее, но путешественники очень страдали от изъязвлений, которые у них сделались на лице, вследствие ознобления и действия сильного ветра и снежной бури.
«Левая часть лица у нас представляла сплошную, багровую гноящуюся рану, — говорит Амундсен. — Малейшее движение воздуха вызывало такое ощущение, как будто по лицу водили тупым ножом. Эти раны очень мучили нас во время дальнейшего пути, и я помню, что последний струп отпал с лица у Гансена, когда мы уже приближались к Гобарттауну и Тасмании, т. е. по прошествии трех месяцев.
Однако, мы все-таки продвигались вперед без задержек и приключений. Ежедневное определение широты указывало нам на близость заветной цели. Мы уже могли почти наверное рассчитывать, что утром 15 декабря мы достигнем ее. Теперь это казалось нам всем до такой степени естественным, что мы ни о чем другом не могли говорить. Никто из нас не хотел сознаться, что испытывает волнение при мысли о достижении полюса, но, несомненно, что в глубине души мы все немного волновались. Что-то мы увидим на полюсе? — думал каждый из нас. Будет ли там расстилаться перед нами обширная равнина, на которую еще никогда не взирал человеческий глаз и на которую еще никогда не ступала нога человека?..»
Амундсен знал, что английская южно-полярная экспедиция находилась в это время в пути, и в душу его закрадывалось опасение, что она может опередить его. Но он утешал себя мыслью, что при той торопливости, с которой двигалась вперед его экспедиция, он должен был достигнуть цели раньше кого бы то ни было. И его ожидания оправдались!
14 декабря определение широты указало 89°38′. Полюс был почти достигнут, и вечером, когда путешественники остановились на отдых, все находились в очень возбужденном состоянии, точно накануне какого-нибудь важного события. Амундсен говорит, что он не мог спокойно спать от волнения.
Утром 15 декабря солнце ярко светило. Погода была великолепная. «Как будто специально созданная для прибытия к полюсу, — говорит Амундсен». В этот день путешественники быстрее обыкновенного покончили со всеми приготовлениями и двинулись в путь. Дорогой почти никто ничего не говорил, и глаза всех были устремлены вперед. Кругом расстилалась одна и та же бесконечная равнина.
В три часа пополудни раздались одновременные крики: «Стой!» — и все сани остановились. Заранее вычисленное расстояние пройдено. Цель была достигнута, и путешествие закончено!
«Я, с детства мечтавший о северном полюсе, очутился теперь на южном. Можно ли вообразить себе что-нибудь более противоположное? — восклицает Амундсен.
Мы, по нашим вычислениям, достигли полюса. Здесь мы устроили привал и, сойдясь вместе, стали поздравлять друг друга, а затем принялись за самое торжественное дело — за водружение флага.
Я решил, что это водружение представляет историческое событие, и будет производиться всеми нами зараз. Великая задача выпала на долю всех, кто жизнь свою вложил в эту борьбу, всем, кто боролся бок о бок. И вот пять огрубевших и пострадавших от мороза рук схватились за шест, подняли развевающийся флаг и водрузили его. Это был первый и единственный флаг, поставленный на географическом южном полюсе.
Палатку мы разбили на самом полюсе и при ярком солнечном свете произвели ряд астрономических наблюдений, чтобы не оставалось уже никаких сомнений в достижении полюса. На полюсе был водружен роскошный шелковый флаг, и громадную равнину, где он находился, мы назвали „Землей норвежского короля Гаакона VII“. Полюс оказался лежащим на высоте 3.201 метра над уровнем моря.
Конечно, вечером в палатке происходил пир. Правда, не было шампанского и вино не лилось рекой. О нет, каждый из нас должен был удовлетвориться куском тюленины, она была превкусная и хорошо подкрепила нас. Других признаков пиршества не было. Зато как приятно было прислушиваться в палатке, как шелестит снаружи наш флаг. Разумеется, и разговоры наши были оживленнее, чем обыкновенно. Наверное, каждый из нас мысленно делился всеми событиями с близкими людьми, оставшимися далеко на родине. На всех вещах, которые мы имели теперь с собой, должна была красоваться надпись: „Южный полюс“ число и год. У меня была с собой старая коротенькая трубка с несколькими арктическими надписями. Теперь я хотел прибавить к ним еще надпись „Южный полюс“».
Амундсен пробыл на полюсе три дня. Он поставил на месте нахождения полюса небольшую палатку и прикрепил к ней норвежский флаг и вымпел со своего корабля. Это было первое жилище человека на полюсе, и Амундсен назвал его «Польгейм».
В течение трех дней, которые Амундсен пробыл на полюсе, погода стояла тихая и ясная, и термометр показывал 25°, хотя это и было в середине южно-полярного лета.
«Перед отправлением в обратный путь я оставил в палатке мешочек с письмом, в котором давал полный отчет о нашем достижении. Дорога домой была не близкая и многое могло нам встретиться во время пути, что могло лишить нас возможности сообщить о результатах путешествия. Кроме этого письма, я оставил в палатке и записку для Скотта, экспедиция которого тоже отправилась к Южному полюсу. По моим соображениям он должен был первый увидеть палатку. Когда все приготовления к обратному путешествию были сделаны, мы все по очереди вошли в палатку и написали свои имена на щите, прибитом к шесту.
Мы получили пожелания счастливого пути от наших товарищей, оставшихся во „Фрамгейме“: на двух холщовых тряпках, пришитых к палатке, было написано: „Счастливого пути и добро пожаловать к 90-му градусу!“
Да, наши товарищи верили в нас!..
Мы вышли из палатки, крепко зашнуровали дверь, чтобы ее не раскрыло ветром и простились с „Польгеймом“. Это была торжественная минута, когда мы обнажали наши головы, прощаясь с полюсом. Наша задача исполнена. А теперь домой, домой, шаг за шагом, миля за милей, пока, наконец, не будет пройдено все громадное расстояние…»
Надо было пройти 1.450 километров, которые отделяли путешественников от места зимовки, но обратный путь совершился легко и быстро. Притом же и настроение их было чрезвычайно повышенное, вследствие успеха и бодрость их увеличилась. Все это огромное расстояние они прошли в 38 дней, и 26 января 1912 года Амундсен со своими товарищами благополучно достиг места зимней стоянки. Он пробыл в отсутствии со своими спутниками всего 97 дней, — от 20 октября 1911 года до 25 января 1912 года.
«Мы потеряли всякое представление о дне и ночи и во время обратного пути, — говорит Амундсен.
— Сейчас шесть часов, — отвечает кто-нибудь из нас на вопрос, который час.
— Да, шесть утра, — подтверждает другой.
— Что ты, рехнулся, — возражает первый. — Не шесть утра, а шесть вечера.
О числе и месяце никто и не думал. Хорошо еще, что помнили какой год.
Погода была замечательная, ясная и совершенно тихая, так что при 19° и полной неподвижности воздуха производила впечатление летней жары…
Не могу выразить, что мы почувствовали, когда вдруг увидали двух больших хищных чаек, которые летели прямо на нас и немного покружились над нами. Ведь они явились из страны живых к нам в царство смерти, конечно, были вестниками от всего, что было нам дорого! Это были первые послы из другого мира. Они некоторое время осматривали нас, как будто соображая, кто мы такие. Затем они поднялись и полетели к югу. Загадочные птицы! Ведь тут они были на полпути между „Фрамгеймом“ и полюсом и теперь летели еще дальше в глубь страны. Уж не собирались ли они перелететь по ту сторону полюса?..
Как ни приятно подействовало на нас появление обеих птиц, но оно вызвало у меня некоторые опасения. Я подумал, уж не явились ли эти две чайки представительницами большой стаи прожорливых птиц, которые наверное сожрут все мясо, заготовленное нами с трудом в этой ледяной пустыне? Эти пернатые хищники могут истребить все, каким бы твердым и замерзшим ни было, им это безразлично. Они сожрали бы его, если б оно было тверже железа. И я мысленно представил себе груду костей, оставшуюся от тюленьих туш, под 80°, и от всех собак, убитых на пути к полюсу и положенных на снежных башнях, где были наши склады.
Наконец, 26 января в четыре часа утра мы добрались до нашего милого, славного „Фрамгейма“, с двумя санями и одиннадцатью собаками. И люди и животные были в цветущем состоянии. И вот, в этот ранний утренний час, мы стояли перед дверями дома и поджидали остальных. Мы решили войти тихо и в полном составе. Внутри дома и снаружи было совершенно тихо. Очевидно, там еще спали.
Мы вошли. Один из них, Стубберуд, поднялся на своей койке и вытаращил на нас глаза. Очевидно, он принял нас за привидения. Тут все, один за другим, проснулись и сначала никак не могли сообразить, что случилось, но скоро, без конца, на разные лады посыпались приветствия. Все шумно радовались, что мы счастливо вернулись целыми и здоровыми.
— Ну, а что с полюсом? Вы побывали на полюсе? — спрашивали нас.
— Ну, конечно, а то вы едва ли увидели бы нас! — был ответ.
На огонь поставили котелок с кофе и, как в прежнее доброе время, в доме запахло жареными оладьями. Мы уселись за стол и тут же все единогласно решили, что на полюсе хорошо, а дома лучше! Мы же были в отсутствии 99 дней и прошли 3.000 километров по льду и снегу!..»
Через три дня «Фрам» покинул берега Антарктики и в марте благополучно прибыл на остров Тасманию — в гавань Гобарттоуна, откуда уже весть об открытии Южного полюса разнеслась по всему миру.
Научные результаты экспедиции Амундсена были очень значительны. Между прочим, Амундсен открыл на Антарктическом материке высокую горную цепь, которую он назвал «Горами королевы Мод». Высказывалось предположение, что эти горы составляют как бы продолжение американских Анд, и их вершины поднимаются выше пяти километров.
Амундсен вернулся победителем из своего замечательного путешествия, но он не почил на лаврах и вскоре начал готовиться к четвертой норвежской экспедиции. Он скопил во время войны, посредством коммерческих судовых предприятий, 250.000 долларов и выстроил в 1918 г. по своим чертежам корабль «Мод», на котором решил идти на восток в северное ледовитое море. Он намерен был пройти из Тромзе вдоль северного побережья Европы и Азии, мимо мыса Челюскина к Новосибирским островам. Там он надеялся попасть в течение, направляющееся из Берингова пролива.
Но это плавание было не особенно удачным и два раза пришлось зимовать во льдах, и в довольно неблагоприятных условиях. Наконец, судно дошло до Номе в Аляске, и Амундсен оттуда вернулся на родину. Но уже тогда у него сложилось убеждение в целесообразности воздушных экспедиций к полюсу. «Будущее полярных исследователей лежит в воздухе», — говорил он.
В 1925 году он сделал пробный полет на аэроплане к северному полюсу, но не долетел до него около 200 километров. Он увидел открытое водное пространство под 88 градусом. Но его основная цель была достигнута, потому что он изучил условия воздушного полета в ледяной пустыне. Он пришел к заключению, что атмосферные условия над ледяными массами Ледовитого моря более пригодны для полета на воздушных кораблях, нежели на аппаратах тяжелее воздуха.
Глава XII
Борьба за Южный полюс. — Экспедиция капитана Скотта. — Животная и растительная жизнь в полярном море. — Обманчивые надежды. — Горькое разочарование. — Роковой исход. — Трагедия Южного полюса.
Экспедиция Амундсена окончилась чрезвычайно счастливо, но иная судьба ожидала английскую экспедицию капитана Скотта, отправившуюся к Южному полюсу также в январе 1911 года.
Амундсену улыбнулось счастье, и он вышел победителем из этой борьбы за Южный полюс, и в то время как он с торжеством возвращался на родину, судьба Скотта свершилась: он достиг полюса на целый месяц позднее Амундсена и погиб на обратном пути со своими товарищами.
Экспедиция, отправленная на поиски, нашла спустя восемь месяцев палатку и в ней три замерзших трупа. Это были: капитан Скотт, Уильсон и Боуэрс. Двое других товарищей Скотта, Эванс и Отс, умерли по дороге.
Уильсон и Боуэрс лежали в спальных мешках, по обыкновению, надвинутых на голову. Капитан Скотт, очевидно, умер последним. Верхнее платье на его груди было раскрыто и отвороты мешка сброшены. Одна рука его лежала на теле Уильсона. Под плечами у него нашли сумку с тремя записными книжками и письма к разным лицам. Кроме того, там же находилось его послание к публике, в котором он объяснял причины бедствия, постигшего их, исключительно дурной погодой, которая свирепствовала все время… «На обратном пути нам не выдался ни один хороший день, — говорит он в своем послании. — Я утверждаю, что все сделанные нами распоряжения вполне отвечали требованиям, но никто в мире в это время года не мог бы ожидать такого страшного холода и такой трудно проходимой поверхности льда! Ночью температура понижалась до 47°, при непрерывном ветре. Все это было совершенной неожиданностью, и причиной нашей гибели, несомненно, является это внезапное наступление жестоких морозов, которому я не могу найти удовлетворительного объяснения… Последним ударом, завершившим наши бедствия, была метель, застигшая нас в одиннадцати милях от того склада, где мы рассчитывали найти топливо и запасы для остального пути. Мы застряли на этом небольшом расстоянии от нашего „Однотонного лагеря“, имея запас пищи всего на два дня, а топлива на один день! Мы не могли выйти из палатки четыре дня. Кругом нас воет вьюга. Мы ослабели. Писать трудно, но я все-таки не жалею об этом путешествии. Оно указывает, что англичане и теперь, как и в прошлое время, способны переносить труды и лишения, помогать друг другу, как в былые времена… Пусть эту повесть о мужестве и отваге моих товарищей расскажут мои черновые наброски и наши мертвые тела!..»