Общение с экипажами других яхт было пока минимальным — этому мешал простор якорного места. Поэтому приятной неожиданностью был для меня визит молодой пары, прибывшей на надувной мотолодке.
— Пат и Филипп, — энергично представилась блондинка. — Мы знакомы еще по Лас-Пальмасу. Можно нам осмотреть яхту?
Словно сквозь туман припомнила я черный катерок в Лас-Пальмасе, пожилого мужчину и двух молодых людей на палубе. Да, это были они. Пожилой мужчина, владелец судна, нанял Пат и Филиппа переправить его из Англии во Флориду (Пат несколько лет назад сменила работу служащей и стала наниматься в экипажи на яхты). Рассказав о своем плавании от Лас-Пальмаса до Барбадоса, Пат и Филипп предложили мне любую помощь, в какой я только нуждаюсь. Филипп загорелся проверить наливную горловину для воды с правого борта — она очень неохотно открывалась и грозила скорее вылететь вместе с крепежом из палубы, чем отдать свое содержимое. Он демонтировал всю конструкцию, вывинтил клапан в мастерской на своей яхте и снова все смонтировал. Затем я обильно смазала оба клапана машинным маслом и с некоторым беспокойством подумала, что скажут мои будущие гости, если узнают, из какой воды пьют у меня чай. Но пока это была только наша тайна. Пат и Филипп были не только опытными яхтсменами, но и отличными товарищами. Пат особенно заботилась о моем хорошем самочувствии и развлечениях, полагая, что стоянка в порту не может ограничиваться только ремонтом и подготовкой к очередному этапу.
Плановый ремонт был у меня один — вынужденный. Что-то нужно было сделать со вспомогательным двигателем: он по-прежнему не желал работать. Дело казалось простым. Через клуб я пригласила представителя сервисной службы фирмы «Вольво». Шеф этой службы был членом клуба и обещал сделать для меня все. Действительно, механик явился незамедлительно. Безропотно влез по пояс в воду, чтобы попасть в тузик, тем же путем перенес ящик с инструментами и даже сам греб.
Трудности начались на «Мазурке». Механик вежливо объяснил, что впервые в жизни видит этот тип двигателя. Естественно, что у него не оказалось и инструкции. На яхте у меня была, но на немецком языке, которого не знали ни он, ни я. Пришлось начать языковые занятия. Я выискивала нужные места в польском переводе, переводила на английский и пальцем показывала, к чему это относится в немецком тексте. После совместного изучения двигателя механик приступил к работе. Но потом вдруг решил снять форсунки и проверить их в мастерской. В тот же день вернуться не обещал, так как работу заканчивал в 16.00. Я предложила ему сверхурочные, однако разорять мою судовую кассу он не спешил. Объяснил, что должен забрать детей из детсада. На следующий день привез форсунки, которые были в порядке, и забрал на проверку очередную деталь.
Поработав так неделю, мы оказались в исходной позиции: все детали вроде исправны, а двигатель в целом не действовал. Механик вежливо предложил, что он готов сделать все, что я скажу — у него больше идей нет. Но и я уже исчерпала все свои знания о дизелях. Мне осталось обратиться за советом на Гданьскую верфь. Коротко объяснила мужу симптомы недомогания двигателя и примененное лечение. Назавтра с утра я дежурила в клубе у телефона, успела перечитать все журналы и выпить бесчетное количество соков в баре, пока дождалась ответа.
Механик не сопротивлялся, когда я вытащила его из мастерской почти к вечеру. Покопавшись, он смог запустить двигатель, но тот по-прежнему не работал как следует. Пришлось повторить телефонно-ремонтную операцию. Результат был прежний. На этом я прекратила ремонт, посчитав, что на расстоянии в несколько тысяч миль он слишком дорог и длителен. Решила выйти с неисправным двигателем в надежде, что в Кристобале, возможно, будет легче.
Во время перипетий с двигателем я познакомилась с Реджинальдом, вернее, он со мной. Как-то солнечным утром возле борта раздалось фырканье. Вместо кита я увидала мокрую усатую физиономию. Ее владелец галантно представился и влез на палубу. Он пришел ночью, рукой показал на синий корпус яхты, стоявшей на якоре вдали от берега, из Лас-Пальмаса, один. В Бриджтауне ожидает жену и сына. Вместе они отправляются в путешествие по Антилам, а затем вернутся на западное побережье Канады. Реджи прекрасно знал Пат и Филиппа — встретились в Англии, где он покупал свою яхту, потом в Лас-Пальмасе. Он тоже сразу же предложил мне любую необходимую помощь, считая, что яхтсмены должны всячески помогать друг другу, коль скоро они выбрали такой сумасшедший способ путешествия. В свою очередь, я поделилась с ним всем, что знала о клубе и Бриджтауне и обещала устроить ему протекцию у пана Хольта. Мы вместе выбрались на берег.
Через несколько дней Пат сообщила, что приехала жена Реджинальда. Вскоре мы увидели, как из маленькой лодки, пришвартовавшейся на пляже, выскочил сияющий Реджи. Его сопровождала очаровательная молоденькая девушка. Мы с Пат занялись любимым делом всего человечества — начали сплетничать. Вот, оказывается, почему Реджи ездил каждый день в аэропорт, возил фрукты и ужасно нервничал. У него такая молодая, красивая жена. И, гордясь своей дамской проницательностью, мы заулыбались при виде приближающейся пары.
— Пат, Кристина, познакомьтесь с Тони, моим сыном. Он только что закончил школу, и я в награду взял его в этот рейс. Жена очень устала, познакомлю с ней позже.
Какие только сюрпризы не преподносят нам ближние! От камбуза я по-прежнему отдыхала. На «Ипполите» готовить было трудно из-за постоянного волнения на стоянке. Ежедневно справлялась по телефону в аэропорту относительно посылки с новой плитой, называя номер рейса и почтового отправления. Через две недели получила положительный ответ. До аэропорта добиралась автобусом не менее часа. И снова начала хождение от здания к зданию. С пассажирского вокзала меня направили на грузовой, потом в административное здание, потом на склады. Складов было бесчисленное множество: каждая крупная международная линия имела собственный, а поменьше дружески делили один. Наконец я попала в нужный мне склад. И тут только начались главные трудности. Сначала пани сотрудница пыталась втолковать мне, что посылки нет. С трудом я убедила ее, что есть — два часа назад в клуб поступила такая информация. После огромного сопротивления она признала этот факт и направила меня к коллеге в соседнюю конторку. Коллега развел беспомощно руками.
— Думаете легко найти малюсенькую посылку на нашем огромном складе?
Я сказала, что посылка не очень маленькая, весит больше 10 кг.
— У нас очень много посылок, все важные и срочные. Оформляем каждую по очереди.
— Сколько длится оформление посылки?
— Если это обычная посылка, то неделю, если транзитная, как в твоем случае, то мы перешлем ее на таможню. Там ее проверят и, если все будет в порядке, доставят прямо на яхту.
— Сколько времени займут все эти операции?
— Это зависит от объема работы в судоходном бюро. До шести недель.
Перспектива блуждания плиты по знакомому мне учреждению, не говоря уже о сроках, была устрашающей. Если бы даже нести посылку из аэропорта пешком вокруг острова, а не сразу в Бриджтаун, то и тогда это заняло бы не больше недели. Я должна была что-то предпринять, чтобы ускорить барбадосские темпы.
— Поищу сама посылку на складе.
— Посторонним вход строго воспрещен.
— В таком случае я не уйду отсюда до тех пор, пока вы не выдадите мне посылку. Не для того отправитель посылал ее авиапочтой, чтобы она месяц тащилась по вашему острову!
Я добавила еще несколько мало лестных замечаний относительно местных порядков и стиля работы, особенно в судоходном бюро и аэропорту. Пан сотрудник слушал в полном изумлении, а поскольку я высказывалась довольно громко, меня слышали и другие сотрудники, не менее удивленные. Увидев, что аудитория расширилась, я прекратила выступление. Испугалась, что меня арестуют за оскорбление властей, а посылки я не увижу полгода. Но произошло непредвиденное.
— Если она так нервничает, то, наверное, права. Поищем эту посылку.
Ровно через пять минут вынесли огромную коробку. Однако пан сотрудник не разрешил до нее дотронуться.
— Сперва ее проверит таможенник. А тебе нужно уплатить пошлину, как будто постоянному жителю, поскольку это идет не через транзит, иначе — получишь через судоходное бюро… Неважно, что у тебя иностранный паспорт и ты с иностранной яхты. Я не допущу никакого обмана!
— Хорошо, я уплачу, только скорее. Мне нужно вернуться на яхту сегодня.
Пан сотрудник покопался в посылке.
— Это точно керосиновая плита? Может быть, газовая?
— Точно керосиновая. Тут есть бачок для керосина.
— Бачок может быть и для спирта.
— В спецификации ведь все написано.
— Писать можно многое. Пишут так, а потом оказывается иначе.
Я предложила зажечь плиту у него на столе, если он принесет стакан керосина. Пан сотрудник занервничал: огонь на складе? Ведь всюду висят таблички: «Не курить!»
Наконец я уплатила пошлину и забрала свое подозрительное сокровище. Оставалось только оформить таможенные и портовые документы «Мазурки». С кучей бумаг в руках я опять отправилась в путешествие по учреждениям. К счастью, в каждом из них находился некто, нужный для оформления соответствующего документа. Снова я клялась, что не вывезу с Барбадоса ничего, подкрепляя клятву гербовыми марками, за которыми пришлось сбегать на соседнюю почту. Я чувствовала себя капитаном по меньшей мере стотысячника, а не маленькой «Мазурки». Скорее сняться с якоря и взять курс на запад.
Реджи с Тони пришли помочь. Я лазала по мачте, проверяя мой движитель перед походом. Они ныряли и соскребали обрастания с ватерлинии. Потом общими силами выдернули якорь; мы с Тони очистили его от грязи, а Реджи свернул 60 метров каната в огромную бухту. И оба нырнули в воду.
— До встречи в Кристобале!
Я прошла вдоль пляжа, потом слаломом между стоящими на якорях яхтами. Двигатель бездействовал, а грот только начал хватать нежные дуновения пассата. Но постепенно Бриджтаун исчез за кормой.
В Карибском море, или неделя без сна
Первый день плавания прошел хорошо. Дул свежий пассат, волнение было умеренным, вечером состоялся сеанс связи с Гдыней-Радио, который закончился телефонным звонком домой. Я смогла, наконец, поговорить с мужем. Слышимость оказалась лучше, чем в Бриджтауне. Мне стало казаться, что плавание до Кристобаля через Карибское море — «пустая формальность». Даже вечерняя буря и проливной дождь не испортили хорошего настроения. На Барбадосе я что-то слышала о приближающемся сезоне дождей, однако, если верить лоции, сюрпризы в виде ураганов наблюдаются в этих водах только с июня. Так что у меня в запасе еще две недели отличной майской погоды.
На рассвете показался маяк Мулесик на Сент-Люсии. Посещение этого острова в мои планы не входило, хотя издали он выглядел более заманчиво, чем Барбадос. Однако тут чуть было не состоялась внеплановая стоянка: ночью на яхте стало твориться что-то неладное. Изредка слышимый до этого стук в районе руля превратился в непрерывную канонаду. Я подлезла под кокпит, внимательно прислушалась. Стук явно шел от головки баллера. У меня уже был когда-то печальный опыт с поломкой руля и испытать это вторично мне совсем не улыбалось. Просмотрела чертежи — теоретически стучать просто нечему! Закономерно, что все аварии случаются почему-то в принципе с очень надежными устройствами. Перепуганная до смерти, едва дождавшись рассвета, я подкрутила все гайки на румпеле — единственное, что можно было сделать. Стук как будто уменьшился. Стала размышлять, что еще можно предпринять — перспектива аварии руля не приводила меня в восторг.
Можно попытаться подойти к Сент-Люсии. По описанию в лоции я справилась бы с заходом, хотя карты у меня не было. Только удастся ли отремонтировать руль на этом живописном острове? Судя по лоции, вряд ли. Если авария произошла в месте подвески руля, то яхту будет нужно поднимать на берег. Я медленно шла вдоль зеленых берегов, понимая, что на Сент-Люсии необходимых мне услуг не окажут. Решение помогли принять рыболовные лодки. На Барбадосе пан Хольт и другие яхтсмены остерегали меня: опасайся малых прибрежных судов! Они служат не только для рыбной ловли. В Карибском море немало яхт не доходит до порта назначения. Есть подозрение, что их захватывают торговцы наркотиками и пользуются ими как удобным средством передвижения для одноразовой переброски товара. Одиночный яхтсмен — «лакомый кусок» и очень легко может стать жертвой местных бандитов. Лучше избегай встреч с ними.
Яхта снова легла на курс 300°. Стук руля превратился в настоящий кошмар. До самого Панамского канала я терзалась сама, терзала мужа, верфь. И, оказалось, напрасно. В Кристобале, где яхту сразу подняли на слип, я убедилась, что вся конструкция находится в идеальном состоянии. Что стучало, так и осталось тайной, но из-за этого стука, а точнее, из-за постоянной боязни аварии я излишне щадила «Мазурку» в Карибском море. Несла минимум парусов и не разгоняла ее так, как это можно и нужно было сделать, по крайней мере, на начальном этапе перехода. Мне казалось, что этим я продлеваю «жизнь» рулевому устройству, потеря которого была бы невосполнимой.
Всю первую неделю дул пассат с востока — сильный, но не такой ровный, как в Атлантике. Здесь этот ветер стал просто сумасшедшим. Скорость его весьма энергично менялась от 10 до 25 узлов. А ночью 20 мая пассат достиг силы шторма, продолжавшегося несколько часов.
Я уже миновала траверз маяка Пунта-де-Гальинас и приближалась к берегам Южной Америки. Близостью суши и объяснялась усиливающаяся «нервозность» ветра. Вообще, это было неприятное плавание. Постоянное сильное волнение — больше, чем можно было бы ожидать по силе ветра, — осложняло жизнь. Короткие, высокие и злые волны наваливались одновременно с двух или трех сторон. Подруливающему устройству стало трудно справляться с ними, хотя лучше и я не смогла бы это сделать.
Как-то раз такой особенно зловредный «морской ансамбль» столкнувшихся волн собрался возле кормы с наветренной стороны, вытянулся в изящный стожок и пнул «Мазурку». Бедняга повалилась на бок. Мокрая пакость залила палубу, заполнила кокпит, заглянула в каюту и только после этого ретировалась через леера, попутно унося с собой спасательный плот. Я выскочила, окунувшись по уши в воду, наверх, схватила плот, перенесла его через кормовой релинг обратно и уложила в нишу на корме. До сих пор удивляюсь, что могла это сделать — поднятие тяжестей никогда не было моим увлечением, а плот весил 90 кг! Как я смогла поднять его на метровую высоту, повернуться с таким грузом на 180° и положить на место? Однако, если нужно, то, оказывается, все можно.
До Кристобаля оставалось около 320 миль — «скачок лягушки» по океанским меркам. Я шла осторожно, тем не менее суточные пробеги были неплохими — до 90 миль. Уже с надеждой смотрела в будущее и даже вызубрила все возможные — дневные и ночные — навигационные знаки в районе входа в бухту Лимон. Во время сеанса связи с польским судном «Болеслав Храбрый», находящимся в Кристобале, поступила дополнительная информация: половину ширины входа в бухту занимает затонувшее судно. Оно хотя и обозначено соответствующими знаками, тем не менее представляет серьезное препятствие. Радист судна утешил меня, добавив, что для «Мазурки» места, пожалуй, хватит. Забота большого судна с судьбе «маленького коллеги» очень тронула меня. Подобные предупреждения поступили также с «Центауруса» и «Колумба». Я уже стала договариваться о встрече с польскими судами в Кристобале.
Как раз в это время скорость яхты стала падать — установившийся северный ветер совсем ослаб. Но и море успокоилось, исчезла изнуряющая волна. «Мазурка» шла медленно. Температура днем достигала 40 °C. Еще несколько дней такого безмятежного плавания — и я в отличной форме достигну Кристобаля, где мне предстоит многое сделать перед выходом в Тихий океан.
Но 25 мая мой «отпуск» кончился. К вечеру небо потемнело, хлынул дождь. Штормовые порывы ветра вынудили срочно сбросить грот. Гроза бушевала примерно час и сменилась полным штилем. На западе засверкали молнии, при виде которых меня едва не хватил инфаркт: казалось, что горит полмира и все небо полыхает огнем. На Барбадосе рассказывали, что летом здесь наблюдаются световые эффекты, но чтобы они выглядели подобным образом, я никак не ожидала. Я всегда панически боялась молний и бурь, но сейчас страх пришлось отложить на потом. Видимость ухудшилась настолько, что покинуть палубу было опасно. Впрочем, сидеть под палубой «Мазурки» тоже было бесполезно, а спрятаться вместе с яхтой мне было негде. В течение ночи ситуация повторялась несколько раз — налетали кратковременные штормы, сменявшиеся штилями. Я начала подозревать, что это один и тот же шторм обрушивается с моря на сушу, отражается от высокой горной цепи и снова возвращается в море, чтобы пугать меня. День принес солнце и слабый ветерок, который задувал с разных сторон.