Из таких одну пещеру,
В простор длинную, но в меру,
Царь Болотлен всю занимал,
В ней отдыхал, и ел, и спал.
Она в два яруса была,
Слегка болотом заплыла.
Сам в нижнем ярусе он жил,
Второй закрыт пока что был.
Она вся была роскошной,
Но в ней не было дотошной
Блестящей, свежей чистоты.
Все стены снизу, с высоты
Самоцветами сверкали.
В то же время с них свисали
Паутины вековые,
Мухи ползали большие,
И, украшая строго их,
Ковры бесценные на них,
Горя золотом, висели,
А на них везде сидели
Комашки, мошки, мотыльки,
Большие также пауки.
И в ряд стены украшали,
Ей роскошность придавали
Гобелены, что годами —
Большинство из них веками —
Мастерство в себе таили,
Красотою глаз поили.
Но через грязь и пыль на них
Красы не видно было их.
Её, всего с одним окном,
И тёмной ночью, светлым днём
Сталактиты освещали.
С потолков они свисали
И от факелов в пещере,
Что горели в нужной мере,
Свет игриво отражали,
Серебром всегда сверкали.
Мебель вся, что в ней стояла,
Ей изящность придавала.
Дорогие гарнитуры,
Где животных, птиц скульптуры
На ней лепкой красовались
И живыми все казались,
По пещере всей стояли,
Её стильно украшали.
Сундуки с добром и кресла
Занимали много места.
И вся золотом сверкала,
В грязи ножками стояла
Кровать болотного царя.
И мыли слуги её зря.
По утрам с неё вставая
И в грязь сразу попадая,
Он баловался ею, ел,
И в ней подолгу он сидел.
После мыться не старался,
В кровать грязным возвращался.
И, полежав в ней, отдохнув,
Немножко также прикорнув,
Снова в грязь он возвращался,
Ею мылся, забавлялся,
Щипал, пугал лягушек всех,
И под раскатистый свой смех
Он их рукой по две хватал,
Живыми в рот себе совал,
Их ел, причмокивал губой.
Любил он завтрак такой свой.
Много живности с ним жило —
Есть всегда ему что было.
В углах мыши везде спали,
Комары вокруг летали,
Везде сновали червяки,
Летали мухи, мотыльки.
Обедать ими он любил:
Живыми ел их, не варил,
Ловил он сотнями сам их,
Слуг для того не звал своих.
Свою пещеру он любил,
В душе её боготворил,
Сделал вход в неё прекрасным,
Для чужих всегда опасным.
И сверху и со всех сторон
Облеплен золотом был он.
Изумруды в нём сверкали,
Цветной радугой сияли,
И бриллианты в сто карат
Глаз ослепляли под закат.
По бокам с двух его сторон
Змеями был он окружён,
Ночью, днём у входа вились,
По бокам его клубились,
Вход в пещеру охраняли
И зайти внутрь разрешали
Лишь Болотлену одному —
И в жизни больше никому.
Открытым вход тот был всегда,
Не закрывался никогда.
Но Болотлен спокоен был
И, не волнуясь, славно жил.
Знал – никто войти не сможет,
Попытавшись, кости сложит.
И так болотный грозный царь,
Природой всё имея в дар,
Всё ж не гнушался грабежей
И обворовывал людей
И своё войско пополнял
И им гордился, воевал.
Жил на болоте – не тужил,
Всё с ведьмой Джигою дружил,
Что в лесу рядышком жила
И жизнь ужасную вела.
Дружить с ним она любила,
Часто в гости заходила
И в делах его знавалась,
На них часто отправлялась.
В них помощницей бывала,
Никогда не предавала,
А домом Древо было ей
Что жизнью, старостью своей
Уж уходило в глубь веков.
Не сосчитать его годов!
Оно чудом сохранилось,
Жизнью уж своей томилось,
И над обрывом на скале
В сырой лесной чёрной земле
Оно мрачное стояло,
Своим видом всех пугало.
Толстый ствол его огромный,
От ветвей почти свободный,
Виднелся издали, чернел,
Вид ужасающий имел.
И много дупел было в нём,
Что все виднелись чётко днём
И вглубь дырами зияли,
Мысли, страхи навевали.
Росли ветки на верхушке,
Но зелёной быть макушке
Не удавалось никогда.
Там гнёзда воронов всегда
Густо издали виднелись,
Мрачно ночью, днём смотрелись.
Слуги-вороны в них жили,
Что спокон веков служили
Ведьме Джиге первородной,
И всей участью природной
На деревьях, к Древу близких,
На высоких и на низких,
Сороки сотнями вокруг,
Перекрывая криком слух,
Галдя сутками, сидели
И во все глаза глядели,
Оберегали Древо днём.
А также, слаженно о нём
Заботясь, дятлы ночи, дни
Без лишних криков и возни
Его клювами долбили,
От вредителей лечили.
Совы, филины, те ночью
Дом стерегли и прочую
Всю ведьмы Джиги дребедень,
Что умножалась каждый день.
В Древе том были пустоты,
Большой не было заботы
Ходами их соединить,
Чтобы жильём могли служить.
И роскошно жить любила.
Рассмотрев, ведьма решила
Две пустоты соединить,
Чтоб могли залой ей служить.
И гостей в ней принимала,
И сама в ней отдыхала,
Спала сладко на комоде,
Как у ведьм то было в моде.
Дупла окнами служили,
Их размеры впору были
И позволяли видеть всё,
Что окружало дом её.
Над залой спаленка была,
Где ведьма сладенько спала.
Над ней ванная стояла,
И в ней ванны принимала
Ведьма каждую субботу,
Проявляя в том заботу.
Хотела быть лицом как дева.
Брала соки она Древа
И, зная свойства-пользу их,
Купалась, мылась долго в них.
Внизу под Древом был подвал,
В нём был порядочный завал.
В нём добро она хранила,
Что с разбоев привозила.
Также травы колдовские
И настойки вековые
В том подвале все хранились,
Что со всех краёв свозились.
Порядок в Древе был всегда,
Найти могла всё без труда.
Два медведя ей служили,
Всё в порядок приводили.
Еду готовили всегда,
Со всем справлялись без труда
И в корнях под Древом спали,
Горевали и не знали,
Почему жуть-тоска берёт,
Откуда жизнь родом идёт.
Веками ведьма тут жила
И жизнь жестокую вела,
В мир из Древа вылетала,
Часто в сёла залетала
И забавляла свой дух там
По тёмным дьявольским ночам.
И покоя на планете
Даже днём, при белом свете,
Людям ведьма не давала.
Беду, горе оставляла,
Там, где жизнью наслаждалась,
Чародейством занималась.
В большие часто города
Летать любила та беда,
Чтоб взрослых смертью напугать,
Детей в зверят попревращать.
Она из воронов своих
Тринадцать выбрала и их
Всех в упряжку запрягала,
На них по миру летала.
Они очень злые были
И все верно ей служили.
Она всех их приручила,
Её слушать научила,
Хлыстом, криком погоняла,
Легко ими управляла.
Сиденьем череп ей служил,
Чудища страшного он был.
С доисторических времён
Был он природой сохранён.
Его на чёрное крыло,
Что страхом за душу брало,
Ведьма смело уложила,
А крыло то сама сшила,
Крылья взяв мышей летучих,
Чуть пропревших и вонючих,
И, поплевав слюной на них,
Соединила нитью их.
И получилось то крыло,
Что страхом за душу брало.
Змеиной шкурой поплотней
Его покрыла и скорей
Всю настойкой покропила,
Что с собой всегда носила.
И, на него ступив ногой,
Легко садилась в череп свой
И удобно в нём летала,
На людей страх нагоняла.
И в настроении таком,
Чтоб полетать везде кругом,
Была часто ведьма злая,
Своё Древо оставляя,
Село, город выбирала,
В нём уж душу наслаждала.
И тем днём погожим, ясным,
Когда царь путём опасным
Решил по лесу прокатить,
Чтоб путь-дорогу сократить,
Ведьма с дела прилетела,
Приземлилась, как хотела,
И прокатилася чуток
Среди поляны под дубок.
У него остановилась,
Наземь с черепа скатилась,
Встав на ноги, потянулась
И довольно улыбнулась.
Но ногой вдруг наступила,
А другой себя подбила
На цветы, связаны в пучок,
И одуванчиков венок.
Тут же сильно завизжала,
Пучок в руки с венком взяла,
Зубами начала их рвать
И на поляну всё бросать,
Топтать старалась их ногой
И, подняв вновь звериный вой,
В Древо быстро побежала,
На медведя накричала:
«Ну сколько будешь ты дурить
И ей цветочки всё дарить!
Нынче вы уже не пара.
Вся мечта твоя пропала!
Меньше дурью занимайся,
В Древе чище прибирайся».
После криков и скандала
Она платьями кидала,
Всё выбирала поновей
И понарядней, попышней.
Нарядившись, покрутилась,
К Болотлену покатилась.
А он её давно уж ждал,
Сам у болот своих стоял,
Встретившись, сели на бугре
И при стоградусной жаре
Чай горячий попивали,
В карты дружненько играли.
Тихо было и туманно,
Но негаданно-нежданно
На пути, что лесом вился,
Кортеж царский появился.
В нём карета золотая,
В солнце радугой сияя,
Опоздать, видно, боялась —
Слишком быстро вперёд мчалась,
Везде, вокруг нее кругом
Скакали всадники верхом.
Царь болотный, приподнявшись,
Мыслью лёгкою задавшись,
С минуту ровно он смотрел,
Кто же проехать здесь посмел.
Ведьму в спину он толкнул,
Под зад ногою её пнул
И сам в минуту быстро с ней
За тополь спрятался скорей,
Стал ветер свистом поднимать,
Путь преграждать, людей пугать,
Громкий свист его раздался —
Ветер сильный вдруг поднялся.
Гнетущий, чёрный, старый лес
Вдруг зашумел от ветра весь.
К земле гнулись все деревья
И в короткое все время
Из земли сырой с корнями,
Прорастая в ней веками,
С хрустом-треском вырывались,
От них звери все спасались.
И деревья все с корнями,
Ложась ровными рядами,
Людям путь перекрывали,
Ехать дальше не давали.
А болотный царь старался,
Больше, толще надувался,
Он тучи начал нагонять,
Лес дождём, градом поливать.
Большой кортеж царя Коры
Средь летней, красочной поры
В стихию бедствия попал,
Средь леса тёмного стоял,
Под дождём остановился,
Ждал, чтоб день вновь прояснился.
Но дождь всё лил как из ведра,
И дал команду царь Кора
В дождь, град дорогу расчищать
И путь свой дальше продолжать.
За работу слуги взялись,
Путь расчистить попытались,
Но погода бушевала,
Дело делать не давала.
Они в отчаянье пришли,
О том царю сказать пошли.
И царь к ним выйти поспешил,
Он сам проверить всё решил.
Никак поверить в то не мог,
Чтобы отряд его не смог
Путь расчистить, чтоб в дорогу
К замку, к милому порогу
По лесной дороге мчаться,
В лесу на ночь не остаться.
Но только шторку приоткрыл
И дверь кареты сам открыл,
И ногой земли коснулся,
Как вдруг словно пошатнулся
Мир земной перед глазами,
Всё меняя вновь местами.