Послушались и отдали. И остались они в своей дырявой хате как были.
А пан забрал кошель и уехал.
После дал он им и слугу и припасу всякого: пуд муки, пуд гороху, пуд ячневой крупы, пять фунтов сала, три фунта масла, десять фунтов соли — выдал им то есть все Необходимое.
Прикончили они этот паек за несколько, дней, а прикончивши, послали своего слугу в усадьбу к пану.
— Пан, прислали меня дед с бабой за харчами—те все вышли!
А пан ничего не дал и слугу в дом не пустил.
— Хватит,— говорит,— давать: у меня много таких, которым надо давать. Мне нужно кормить тех, кто работает, а они на барщину не ходят. Пусть по миру идут да и кормятся: с миру по нитке — голому рубашка; с миру по крошке — двоим пропитаться можно!
Так и обманул пан деда с бабой, слово свое нарушил.
Пришел слуга к деду и говорит:
— Пан сказал — у меня, мол, таких много, кому надо давать, надо кормить тех, кто работает. А вам велел по миру идти и тем кормиться, а мне приказал к нему воротиться.
Сказал и ущел.
И остались дед с бабой как были: и корявые, и дырявые, в великой своей нужде.
Дед думал-думал, думал-думал: что тут делать, как хлеб добывать? И надумал: «Схожу-ка я опять к журавлю, пожалуюсь ему,— не сжалится ли он, не даст ли другой кошель? Тот, дескать, из-за бабы пропал. Сказано: слушать бабу — на свою погибель. С бабой живешь — правды не говори!»
Надумал это дед и пошел.
— Схожу-ка я,— говорит,— баба, к журавлю, не даст ли он нам другой кошель?
— Ну что ж, сходи, дед, даст ли, не даст ли, а ты сходи!..
И пошел старик зеленой тропою, шелковой травою.
Шел, шел и вышел на полянку. На той полянке журавлиный дом.
Подходит он к дому под самое крыльцо. Тут стража давай на него кричать:
— Ты куда, бродяга, нешто тебя сюда звали?
А журавль услыхал, сейчас же — раз-раз — двери растворил:
— Ну, иди, иди сюда!
Стража сразу в сторону. Вошли они в покои, один прошли, другой, входят в третий.
Журавль и спрашивает:
— Ну что, дедушка, может тебя кто обидел?
— Да что, паночек,— пан обидел. Позвала моя баба в гости старосту да писаря, напоила, накормила, а потом говорит — позовем пана! Я не хотел, да ведь сатана обойдет и соколам Пошла позвала. Приехал пан с пани. И заставил он меня отдать ему кошель. Обошел со всех сторон: «Я, говорит, все тебе буду предоставлять». Посоветовался я с бабой, а баба говорит: «Отдай, дед!
Нужно пана слушаться. Он же все нам будет предоставлять». Отдал я кошель, а пан прислал нам того-сего, а когда все вышло, он и обманул: «Пусть, говорит, по миру ходят, да тем и кормятся!..»
Ну, журавль посадил деда за стол, угощает, а тот за слезами и не ест ничего.
— Не дадите ли вы мне,— спрашивает,— еще такого кошеля?
— Ладно, дам, дам! Только дам я тебе не кошель, а бочоночек!
Пошел он в другой покой, выносит бочоночек и научает деда:
— Приди ты домой и скажи: «Слезай-ка, баба, с печи! Не принес я кошеля, а принес бочоночек!» А как баба слезет с печи, ты и скажи: «Ну-ка, двенадцать молодцов, вылезайте из бочонка, разложите эту бабу да всыпьте ей кнутом хорошенько!» Как зададут они бабе, тогда скажи: «Ну-ка, двенадцать молодцов, лезьте в бочонок!» Тогда вели бабе, чтобы накинула свой платок и к пану шла да не говорила бы, что ты принес бочоночек, а сказала бы, что принес другой кошель, еще почище того.
Позовите пана и пани, писаря и старосту, и всех дворян. А как соберутся все, посади пана и пани в красный угол, а тех всех на дворе.
После скажи: «Нуте-ка, двенадцать молодцов, вылезайте из бочоночка да всыпьте им всем!» Как зададут, слугам скажи: «Нуте-ка, двенадцать молодцов, станьте у порога!» И потребуй у пана свой кошель назад.
Поблагодарил дед журавля и пошел восвояси.
Как всыпали бабе! Та побежала позвала пана, пани, писаря, старосту и всех дворян. А как влепили им всем, и дворянам, и писарю, и старосте, и кучерам, ну всем, дед и велит:
— Ну, двенадцать молодцов, станьте у порога. А ты, пан, клади сюда кошель, а не то и тебе будет такое угощенье, какого ты отроду не пробовал и деды и прадеды твои не видывали.
— Вишь ты, грозится!
А что грозить, коли он и сам все видал и стоят у порога двенадцать молодцов с кнутами.
Видит пан, что дело плохо, да позабыл он взять с собой кошель, вот он и говорит:
— Отдам, дедушка, тебе твой кошель хлебосольный, только отпусти живого! Много ли, мало ли мне жить,— хватит с меня и своего добра. Позовите мне моего слугу!
Позвали слугу, пропустили его к пану:
— Пожалуйста, голубчик, поезжай скорей домой: там в шкафу, а может, в сундуке, лежит кошель. Возьми ты его и доставь мне сюда живым манером, а то мне здесь плохо приходится! Сам видишь: двенадцать дьяволов в шляпах стоят с кнутами!
Вынул ключик из кармана и дал слуге.
Тот поехал, взял кошель, где было сказано, и доставил пану.
66
А пан говорит:
— На, дедушка, твой кошель, только отпусти меня!
Дед кошель взял и велит молодцам:
— А ну-ка всыпьте ему! Он, когда мужиков бьет, не верит, что больно, пусть-ка и сам почувствует, как нам больно!
Взяли двенадцать молодцов да и отдубасили пана как следует, а дед говорит:
— Двенадцать молодцов, лезьте в бочонок!
Тут пан скорей ходу! Взял ли он шапку, нет ли, а только шубу ему порвали всю в клочья!
А дед остался жить со своим кошелем, со своей силой и защитой.
И никто его уже не трогал.
МУЖ БОГОДАННЫЙ
Служил у одного богатого хозяина работник, служил с малолетства и служил усердно. Был он человек верный, надежный, на всякую работу жадный, и хозяин, понятно, дорожил им. Известно, живя у чужих людей, немногое увидишь, услышишь, немногому научишься; вот так и этот работник — мало что знал, мало видел, слышал. Дожил он почти до старости, а белого света не видел. И стал он просить хозяина, чтобы тот отпустил его: — Отпусти да отпусти, хоть посмотрю на людей, весь век прожил у тебя в лесу, на хуторе, что делается на свете—не знаю.
— Одурел ты под старость,— говорит хозяин батраку,— неведомо чего тебе захотелось, свету увидеть! Везде люди как люди. Ты думаешь, где-нибудь растет на еловой коре каша? Нигде такого нету. Сидел бы на одном месте, теплей было бы. На одном месте лежа и камень обрастает.
Долго еще уговаривал хозяин работника остаться. Однако тот как уперся — пойду да пойду,— так и стоял на своем, хоть кол у него на голове теши. Пришлось хозяину отпустить батрака.
— Ну,— говорит,— ничего не поделаешь, видно, время расстаться с тобой. Жаль мне тебя, нагорюешься ты у чужих людей: чужая сторона не родная мать... Ступай себе! Человек ты справедливый, служил ты мне верно, вот тебе за твой труд.— И дал ему мешочек червонцев.
— Зачем мне это? — спрашивает работник. Не знал бедняга, что с деньгами делают и зачем они нужны. Не хотел брать. Но хозяин силком положил мешочек ему за пазуху.
— Пригодятся в дороге,— говорит.— Это деньги, а без денег в нынешнее время никуда не суйся.
Собрался работник и пошел свет смотреть.
Шел он, шел куда глаза глядят, пришел в одно небольшое
местечко. Тяжело, неудобно ему нести золото за пазухой. Зашел он в первую попавшуюся лавку, достал мешочек с золотом и говорит торговке:
— Возьми себе все, что в мешочке, а мне насыпь чего-нибудь полегче.
Глянула торговка — обрадовалась и от радости не знает, чего бы ему такого насыпать. Попался под руку ладан — насыпала ладану.
Пошел батрак дальше своей дорогой.
Настала ночь, а кругом лес, негде переночевать. Видит, наконец, белеет возле дороги сруб. «Заночую здесь»,— думает. Натаскал в сруб хворосту, разложил костер. Достал из торбы сало и хлеб, жарит на палочке сало и ест с хлебом. Поужинал и уснул, а костер не потушил, чтобы теплей спать былой комары не кусали. На рассвете чует: что-то припекать стало. Проснулся, смотрит — сруб горит. Чего он только нй делал, чтобы потушить огонь, да разве можно огонь без воды потушить? Еле сам живой выскочил. Горит сруб. Плачет батрак, убивается:
— Боже ты мой, боже! Наделал я человеку беды, пропала его работа! Так пусть же и моя работа дымом идет, пропадает!
С этими словами работник выхватил из-за пазухи мешочек с ладаном и швырнул в огонь. Поднялся дух от ладана вверх, дошел до неба. Почуял бог запах церковного ладана и послал ангела на землю справиться, что нужно горемычному труженику. Слетел ангел к работнику и спрашивает:
— Чего тебе нужно, человече? Чего ты хочешь?
Думал-думал батрак — не знает, что ему просить, что ему
нужно, а затем и говорит:
— Дай ты мне женку, если уж ты такой добрый. Ведь за меня, бобыля, не хочет идти замуж ни одна девка. И когда я, бывало, шутил, заигрывал с девчатами на игрищах или посиделках, они только смеялись надо мной. А мне жена пригодилась бы. Да оно и то, правду говоря, плохо человеку жить без жены.
Ангел выслушал его, полетел к богу. Передал богу все, что сказал батрак. Бог и говорит:
— Его правда, плохо человеку жить без жены. Человек он хороший, сердечный, нужно дать ему жену. Слетай-ка ты к этому человеку и скажи ему: пусть идет все прямо и прямо на восток, дойдет до перепутья, там на перепутье стоит крест, а под крестом висит веревка. Пускай трижды дернет он за веревку и ждет: будет ему жена.
Ангел полетел и все рассказал бедняге батраку.
Вскоре показалось красное солнышко, осветило, обогрело всю землю. Проснулись пташки, начали щебетать, богу молиться. Помолился и наш батрак и пошел на восток.
Долго ли он шел, или нет, только добрался до перекрестка: стоит на перепутье крест, и веревка на нем висит. Дернул бедняга батрак за веревку: раз, другой и третий, дернул и ждет.
Прошло немало времени — никого нет. «Обманул поганец,— думает батрак,— говорил, только дернешь за веревку — будет тебе женка. Где же она?» Хотел уже идти прочь, вдруг слышит: что-то зашумело. Глянул вверх: летит что-то по небу, летит-гудит. Потом шлеп на землю: «Я здесь!» — говорит. Глянул батрак: лежит перед ним рыба, большущая рыба.
— Вот и дождался,— говорит про себя батрак,— вот тебе и жена! Как же я буду жить с рыбой? Что я, окунь какой-нибудь или что?
Тем временем рыба хлоп-хлоп хвостом, трижды встрепенулась, и вышла из нее паненка, да такая красивая, как на картинке. Глянул на нее батрак и рот разинул: глядит — слова вымолвить не может, словно у него язык отнялся. Ни рукой, ни ногой не двинет, шевельнуться не может — так растерялся, удивился бедняга... И было чего! Очень уж она пригожая. А паненка стоит перед ним, головку набок склонила, ручки на животе сложила, носовой платочек в руках держит — чистый ангелок.
— Здравствуй, мой муж богоданный!
А батрак молчит, своим ушам не верит.
— Здравствуй, мой муж богоданный! — говорит она во второй раз. А батрак по-прежнему молчит, слова вымолвить не смеет.
— Здравствуй, мой муж богоданный! Что же ты молчишь? — говорит она в третий раз.
Только тогда набрался смелости бедняга работник.
— Здравствуй, здравствуй! — отвечает.
— Я твоя женка,— продолжает девушка,— та, которую ты просил у бога. Вот бог и послал меня тебе. Рад ли ты мне?
Только тут вернулся к батраку дар речи.
— Ах, дорогая моя паненочка! Может ли это быть? Нет, видно, ты, паненка, смеешься надо мной? Ты такая молоденькая, пригожая, а я, известно, мужик.
— Не бойся,— отвечает она.— И мужик —человек. На свете все люди равны.
— Боже мой, боже! Спасибо тебе за твою милость! Вот радость ты мне послал! — говорит батрак.— Но боюсь, паненочка, боюсь!..
— Чего же ты боишься? — спрашивает девушка."
— Боюсь, как ты со мной будешь жить, я тебе не ровня, и, если правду говорить, стар я для тебя.
— Не бойся, говорю тебе... Поживем — поладим. А теперь надо подумать, где нам ночку ночевать: пойдем себе хатку искать.
Взялись за руки и пошли.
Пришли они в село, идут улицей, спрашивают: не пустит ли кто жить к себе?
Дивятся люди: откуда такая паненка взялась? Да еще с мужиком ходит и говорит, что он ее муж... Боятся пустить таких жильцов. Наконец нашелся один хозяин, смилостивился, пустил их в баньку жить. Вошли они в баньку—черно везде, грязно, воды налито. На что батрак ко всему привычный был, и тот глянул кругом, заплакал: как это паненка, такая слабенькая да нежная, будет здесь жить? Ни присесть, ни прилечь, ни еды сварить...
— О чем ты плачешь? — спрашивает паненка батрака.
— Я плачу о том, что на горе послал тебя мне господь. Нет тебе нигде пристанища. Как ты будешь здесь жить?
— Не бойся,— отвечает паненка,— проживем.
Остановилась она возле порога,; три раза взмахнула платочком, и сразу банька вся засветилась: и стол появился, и лавки, и постель, и еда... Все что надо. Опять батрак от изумления рот разинул. «Ну и чудесница!» — думает про себя. И стали они жить счастливо, но не долго в покое пожили. Увидели люди, что у мужика такая жена красивая, захотели выслужиться, пошли к пану: «Так, «мол, и так, вельможный пане, появился в селе мужик с паненкой, живут как муж с женой. Куда ему, мужику, такая женка? Она, видимо, настоящая паненка, молодая, пригожая, а он, известно, мужик. Куда она ему? Вот если бы пану...»
А пан в той местности был рябой, некрасивый, да слишком падкий до женского пола. Под вечер пошел он на село, будто на прогулку, а сам подошел к баньке, посмотрел в щелочку, видит—и правда паненка очень красивая, а мужичок совсем невзрачный. Вошел в баньку.
— Что вы за люди? — спрашивает.— Откуда вы? .
— Он,— отвечает паненка,— мой муж богоданный, а я его женка.
— Вот как... Муж богоданный... Знаем мы такие штуки... Говори ты, мужик, откуда взял эту паненку? — крикнул пан.
— Бог дал, паночек! — говорит батрак.
— Вы, наверно, беглые,— кричит пан. И приказал отвес-
ти их к себе в имение. Повели их, бедных. Плачет мужик, а паненка его утешает:
— Не плачь, ничего он нам не сделает,, перетерпим,— без горя и добра не будет.
Заперли их в амбаре, стерегут, чтобы не убежали.
Пан мужа муштрует, а к жене подбирается. Но не на такую напал.
— Я, — говорит, — мужняя жена, хоть ты меня режь, а на грех не собьешь.
И задумал пан мужика со свету сжить, чтобы легче было до жены добраться. Придумал он задать батраку задачу.
— Добудь мне,— говорит,— такую собачку, что, если в хвостик ей подуешь-заиграешь, всякий пойдет плясать. Пока не добудешь, домой не возвращайся, засеку!
Пришел батрак к жене и плачет.
— Чего ты плачешь? — спрашивает она у него.
— Задал мне пан задачу — найти такую собачку, что, если в хвостик подуешь-заиграешь, все плясать пойдут. Идти такую собачку искать, значит к тебе не вернуться. Где я возьму такую?
— Не плачь,— говорит жена богоданная,— я тебе помогу, посоветую, найдешь ты такую собачку и домой вернешься, цел будешь, а пан мне ничего не сделает. Ложись спать, а завтра собирайся в дорогу. !
Поужинали они, легли спать, выспались. На другой день жена и говорит своему мужу:
— Вот тебе мой платочек, и вот тебе мой перстенек. Перстенек надень на палец, платочек держи в руках. Иди той дорогой, которой сюда пришел, подойди к тому кресту, где меня повстречал, дерни за ту веревку, которая на кресте висит, дерни три раза. Спустится по веревке лукошко, садись в то лукошко, снова дерни три раза веревку, и ты очутишься на том свете. Посмотришь — кругом огонь горит, грешники поджариваются,— это пекло. Иди прямо на огонь, платочком взмахни —.огонь перед тобой расступится, а ты все иди прямо. Жарко тебе будет, платочком обтирайся. Пройдешь пекло, раскинется перед тобой поле ровное-ровное, широкое-широкое. На этом поле встретишь людей — ни с кем не разговаривай. Перейдешь поле, очутишься в большом саду, увидишь много ворот, стукни в ворота, выйдут тебе навстречу мои сестры. Ты скажи им: «Послала меня к вам моя женка богоданная, просила дать мне такую собачку, что, если ей в хвостик подуешь-заиграешь, все плясать начнут». Ежели сестры сомневаться станут, покажи им мой перстенек. Они дадут тебе собачку, спрячь ее за пазуху и тем же путем - дорогой иди обратно. Подойдешь к лукошку, сядь в него и спускайся на землю. Ну, будь здоров и иди с богом.