Ближе к полудню Джуди повела детей к матери. В синем шелковом платье, сшитом в те времена, когда шелк считался лучшей в мире материей, она выглядела очень величественной. Платьем этим она обзавелась пятнадцать лет назад, когда Длинный Алек привел в Серебряную рощу невесту, и с тех пор надевала его по особым случаям. Оно извлекалось на белый свет при появлении детей, а последний раз она надевала его шесть лет назад, на похороны Бабушки Гардинер. Мода менялась, но Джуди не было дела до моды. В этом платье у нее был такой внушительный вид, что дети даже оробели. В повседневном платье они любили ее куда больше, но Джуди наслаждалась великим днем.
В комнате мамы распоряжалась сиделка в белом чепчике и переднике. Мама лежала в постели, бледная и вымотанная ужасной головной болью. Темные волосы крыльями обрамляли ее лицо, а мечтательные золотисто-карие глаза светились от счастья. Тетя Барбара качала старинную колыбель, снесенную вниз с чердака. Прапрапрадед Неемия сделал ее своими руками. Все младенцы в Серебряной роще спали в ней. Сиделка не одобряла ни колыбель, ни укачивание детей, но против тети Барбары и Джуди она была бессильна.
– Убрать колыбель? Да что ты говоришь? – возмущалась Джуди. – Слыханное ли дело! Ты что, хочешь положить дитя в корзинку? Это тебе не котенок! Я колыбель сама натирала! Клади ребенка сюда!
Пэт радостно поцеловала маму и на цыпочках подкралась к колыбели, дрожа от волнения. Джуди подняла ребенка так, чтобы его увидели все.
– Какая она хорошенькая, Джуди, – восхищенно прошептала Пэт, – можно я ее возьму на одну секундочку?
– Конечно, милая, – и Джуди протянула младенца Пэт, прежде чем сиделка или тетя Барбара успели возразить. Господи, каким взглядом ее окинула сиделка!
Пэт держала маленький, сладко пахнущий сверток так ловко, будто делала это всю жизнь. Какие у девочки были крошечные ножки! Какие пухлые ручки! Какие очаровательные маленькие ноготки!
– А какого цвета у нее глаза, Джуди?
– Синие. Большие и синие, как васильки в росе, прямо как у Винни. И у нее будут ямочки на щеках, попомните мое слово.
– А рожденным в воскресенье – радость, счастье и веселье, – продекламировала тетя Барбара.
– Само собой, – сказала Пэт, – в какой бы день она ни родилась. Это же наша девочка.
– Вот и ладно, – сказала Джуди.
– Немедленно положите ребенка, – сиделка попыталась восстановить свой авторитет.
Пэт неохотно повиновалась. Всего несколько минут назад она считала девочку непрошеным гостем, которого придется терпеть ради мамы. Но теперь малышка стала членом семьи и, кажется, всегда была в Серебряной роще. Неважно, как она появилась. Принес ее аист, доктор или ее нашли в капусте – теперь она была частью дома.
Глава V. «Что в имени тебе моем?»
У новорожденной не было имени целых три недели, пока мама не спустилась вниз и сиделка мисс Мартин не уехала восвояси, к большой радости Джуди.
– Поглядите на нее! Ножищи и помада! – презрительно прошептала Джуди, когда мисс Мартин наконец сложила с себя полномочия и ушла. Джуди неодобрительно смотрела ей вслед, хотя ноги у мисс Мартин были совершенно нормальными и помадой она пользовалась в меру.
– Так бы ее и пристукнула. Ишь, Гретой назвать малютку захотела! Гретой! А у самой дед помер, а потом снова воскрес.
– Что правда, Джуди Плам?
– Чистая правда! Старый Джимми Мартин два дня был мертвехонький, что твое дерево. Доктора так сказали. А потом возьми да и воскресни, просто чтобы насолить родне. Конечно, все родственники его стыдились. Так что нечего мисс Мартин нос задирать!
– Но почему, Джуди? Что в этом такого? – спросил Сид.
– Помер – так и лежи себе тихо, – проворчала Джуди. – А то выискалась тут умница, будет меня учить, как детей воспитывать! Чтобы духу ее в нашем доме не было! Хватит, натерпелись.
– Но она же не виновата, что он ее дедушка, Джуди, – заметила Пэт.
– Это конечно, золотко, мы за пращуров не в ответе. У меня у самой бабка была ведьма. Но забывать про такое нельзя, и держаться ей нужно поскромнее.
Пэт радовалась отъезду мисс Мартин, потому что надеялась теперь чаще держать Крошку на руках. Как Серебряная роща существовала без этого младенца? Когда дядя Том серьезно спросил, будут ли они топить девочку или оставлять себе, Пэт пришла в ужас.
– Золотко, он же тебя дразнит, – успокоила ее Джуди и весело расхохоталась. – Это у холостяков шутки такие.
Девочку никак не называли до отъезда мисс Мартин, потому что не хотели ее обижать. Имя Грета, которое она предложила, было совсем не подходящее. После ее отъезда все собрались, чтобы решить этот трудный вопрос. Мама хотела назвать девочку Дорис в честь своей собственной матери, а папа – Рейчел, в честь своей. Романтичная Винни предлагала имя Элейн, а Джо хотел назвать ее Дульчи. Пэт уже неделю тайком называла ее Мирандой, а Сид полагал, что такого голубоглазого ребенка нужно назвать Вайолет. Тетя Хейзел считала самым правильным вариантом имя Кейтлин, а Джуди высказалась, что ей подойдет прекрасное редкое имя Эммериллус. Обитатели Серебряной рощи переспросили, может быть, она имела в виду Амариллис, но толку добиться не смогли.
В конце концов папа предложил каждому посадить в саду семечко и посмотреть, чье проклюнется раньше всех. Тот человек и получит право наречь ребенка.
– А если семечек будет больше одного, устроим второй тур, – сказал он.
Дети очень оживились. Семечки были посажены и снабжены табличками, их проверяли каждый день. Пэт придумала вставать раньше всех и бежать к клумбам – Джуди говорила, что цветы растут по ночам. Вечером ничего не было, а утром – смотрите пожалуйста! На восьмое утро Пэт встала раньше всех, кроме Джуди. Чтобы встать раньше Джуди, надо было, пожалуй, встать еще до того, как ляжешь!
Семечко Пэт проклюнулось! Мгновение она ликовала, а потом янтарные глаза, окруженные длинными ресницами, налились слезами. Конечно, Миранда – чудесное имя. Но папа хотел назвать девочку Рейчел. Мама придумала имена им с Сидом, дядя Том дал имя Джо, Хейзел называла Винни. Значит, наступила папина очередь. Пэт чувствовала, что ему очень хочется назвать малютку Рейчел, и надеялась, что первым проклюнется его семечко. Она огляделась. Кроме Мистера Тома, мрачно восседавшего на камне, во дворе никого не было. Она мигом вырвала крошечный росток и бросила его в заросли лопуха за курятником. У папы еще оставался шанс.
Но судьба была против него. На следующее утро проклюнулись семечки Винни и мамы. Пэт безжалостно вырвала их. Вин не считается, а мама уже придумала имена двум детям, и хватит с нее. На следующее утро настал черед семечка Джо. Потом – Сида и Джуди. Пэт совершала одно преступление за другим, но бедный ребенок не заслужил, чтобы его назвали Эммериллусом.
На следующий день ничего не произошло, и Пэт забеспокоилась. Все уже задавались вопросом, что же случилось с семенами. Может быть, папино семечко и вовсе не прорастет? Джуди мрачно говорила, что все потому, что они выбрали не ту луну. Вечером Пэт отчаянно молилась, чтобы папино семечко выросло.
Так и случилось.
Пэт гордо огляделась, ни капли не сожалея о подлоге, ведь она подарила победу папе. Как все сразу стало чудесно! Полупрозрачные золотистые облака плыли над Туманным холмом. Ветер еще дремал в кронах берез. Только подрагивали еловые веточки, как будто сдерживая смех. Деревья млели и шептались в ласковых ладонях полей. Огромный зеленый мир был окружен синим морем, и над всем этим качалось серебристое небо. Весь сад, казалось, за ночь расцвел. Пышный куст разбитого сердца, посаженный Джуди у кухонной двери, за ночь украсился рубиновыми каплями. В рассветных лучах белели маленькие домики. По огороду крался котенок. Четверг вылизывался, сидя на подоконнике любимого амбара. Рыжая белка стрекотала, сидя на клене над колодцем. Подошла Джуди, чтобы набрать воды.
– Джуди, смотри, папино семечко выросло! – крикнула Пэт. Она не сказала «первым», потому что это была бы ложь.
– Ну что ж, – добродушно сказала она, – нынче и в самом деле очередь твоего папы. Уж пусть лучше будет Рейчел, чем Грета.
Еще шесть недель спустя Рейчел нарядили в крестильную рубашечку, которую еще бабушка Гардинер вышивала для своего ребенка, и крестили в той же церкви, где всех детей из Серебряной рощи. Длинные рубашечки давно вышли из моды, но Джуди Плам скорее согласилась бы оставить ребенка в язычниках, чем закутывать во что-то другое. Дорис выбрали вторым именем, чтобы порадовать маму, хотя было ясно, что это день папиного торжества. Совершённый обман лежал камнем на совести Пэт, поэтому перед сном она обняла Джуди за шею и прошептала:
– Джуди, Джуди, я сделала кое-что дурное. Я хотела, чтобы папа придумал имя, и вырывала ростки каждое утро. Это очень плохо, Джуди?
Глаза у Джуди блеснули.
– Знал бы Джо, надрал бы тебе уши. Но вот что я скажу. Я тоже хотела, чтобы дочку назвал Длинный Алек Гардинер.
– Его семечко выросло последним, – сказала Пэт, – а семечко тети Хейзел вообще не выросло.
– Правда? – прыснула Джуди. – А по-моему, я его сама вырвала за день до того.
Глава VI. Чего стоят свадьбы
Этим летом, в конце августа, Пэт пошла в школу. Первый день был очень страшным – почти таким же страшным, как тот день год назад, когда Сид отправился в школу без нее. До этого они никогда не расставались. Она стояла у ворот и смотрела ему вслед, пока слезы не застлали ей глаза.
– Он вечером вернется, золотко. Ты представь, что сможешь его встретить, – успокоила ее Джуди.
– До вечера еще так долго, – всхлипнула Пэт. Ей казалось, что день никогда не кончится, но половина пятого наступила, и Пэт побежала по дорожке навстречу Сиду. Встречать его оказалось так чудесно, что это почти примирило ее с необходимостью его провожать.
Пэт не хотела ходить в школу. Уходить из Серебряной рощи на восемь часов пять дней в неделю – это же настоящая трагедия. Джуди собрала ей вкусный завтрак, положила в мешочек несколько ее любимых мелких красных яблок и поцеловала на прощание.
– Не забывай, золотко, что ты идешь получать бразование. Бразование всем нужно, уж я-то знаю, потому что мне-то его и не дали.
– Но, Джуди, ты же знаешь больше всех на свете, – удивилась Пэт.
– Это уж точно, но бразование – это тебе не языком молоть, – мудро сказала Джуди, – не бойся, все будет хорошо. Учебник ты читала, так что легко справишься. Беги, деточка, да смотри, веди себя как следует. Ты же из Серебряной рощи.
Ее слова подбодрили Пэт и придали сил пережить этот день. Они помогли ей удержаться от слез, когда она, держа Сида за руку, обернулась помахать Джуди. Эти слова помогли ей поднять подбородок, когда на нее уставились десятки незнакомых глаз, и пережить первый разговор с учительницей. Эти слова заставили ее полдня терпеливо просидеть за партой и рисовать крючочки и палочки, вместо того чтобы отправиться во двор, где ей нравилось намного больше. Эти слова поддерживали ее на переменах и во время обеда, когда Винни убежала с большими девочками, а Сид и Джо – с мальчиками, и Пэт осталась совсем одна, наедине с учебниками.
Когда уроки закончились, Пэт обдумала свое поведение и решила, что она не посрамила честь Серебряной рощи. Джуди и мама встретили ее так, как будто ее не было целый год, Рейчел улыбалась и гулила, Четверг прибежал ей навстречу, а все цветы в саду кивали головками.
– Я знаю, что вы все рады меня видеть! – крикнула она.
Честно говоря, возвращаться домой было так приятно, что ради этого стоило уходить. А потом можно было еще и рассказать Джуди, что произошло в школе!
– Мне понравились все девочки, кроме Мэй Бинни. Она сказала, что у них не растет мох на садовых дорожках. А я сказала, что мне мох нравится. А она сказала, что у нас старомодный дом, и что его нужно покрасить, и что обои у нас в гостиной все в пятнах!
– О-хо-хо, да ведь они и вправду в пятнах, – сказала Джуди, – потому что Длинный Алек все никак не починит дымоход. Не слушай сплетниц вроде Бинни, золотко. И что же ты ей ответила?
– Я сказала, что Серебряную рощу не нужно красить так часто, как другие дома, потому что она не уродливая.
Джуди усмехнулась.
– Не в бровь, а в глаз. В мире нет второго такого уродливого дома, как дом Бинни, сколько его ни крась. И что она сказала?
– Джуди, она сказала, что розовые занавески у нас в большой гостиной выцвели и истерлись. Это меня подкосило. Ведь это же правда, у всех соседей в Северной долине занавески красивые, кружевные.
За три недели походы в школу вошли в привычку. Но однажды днем Джуди неожиданно сказала:
– Ты же помнишь, что твоя тетя Хейзел выходит замуж в конце сентября?
Пэт сначала ей не поверила. Это невозможно. Тетя Хейзел выйдет замуж и уедет из Серебряной рощи? Когда ее наконец в этом убедили, она целую неделю плакала по ночам. Даже Джуди не могла ее утешить, даже призрак Плаксы Уилли не смущал ее.
– Да уж пора Хейзел выйти замуж, если она не хочет остаться старой девой.
– Тетя Барбара и тетя Эдит – старые девы, и они всем довольны, – рыдала Пэт.
– Хватит нам двух старых дев в семье. А тете Хейзел надо замуж, такая уж она есть. Ей будет трудно без мужа, нам придется ее отпустить. Конечно, с ней веселее, но такая у нее судьба. Она сама за парнями не бегала, такого про нее даже злейший враг не скажет, но женихи вокруг нее так и вились. Я уж думала, она по кривой дорожке пойдет. Оно и хорошо, что она выбрала Роберта Мэдисона, он человек надежный. Тебе понравится новый дядя, золотко.
– Нет, – Пэт решила ненавидеть его вечно, – а тебе он нравится, Джуди?
– Ну а почему нет? Парень он башковитый, у него своя лавка, а жене лавочника попроще жить, чем фермерше.
– И что, Джуди, ты думаешь, что он достаточно красивый для тети Хейзел?
– И похуже видали. Может, он, конечно, толстоватый и лопоухий, как его дед, старый Генри Кэллендер, но с лица он видный, да и человек неплохой. Хуже было, когда за Хейзел ухлестывал Гордон Родс. Я-то не верила, что она за него пойдет, за кривого-горбатого, как и все Родсы. Или еще этот бирюк Билл Оуэн, не поймешь, не то немой, не то тупой, даром что его любил Длинный Алек. По мне, так с мужчиной должно быть весело. Мы одно время думали, что она пойдет за Сида Тейлора, но у них там что-то не задалось. Она брякнула ему, что, дескать, галстух у него неподходящий. А он надулся, как мышь на крупу, и больше носа не казал. Я его за это не виню. Ты, Пэт, как надумаешь замуж, пока не притащишь жениха к алтарю, молчи про его галстухи. Этот еще был, Кал Гибсон, твоей маме очень нравился. Нечего сказать, тот умел держаться, только я боялась, что он будет смотреть на нашу семью свысока, он ведь из саммерсайдских Гибсонов, даром что косой. И пока эти женишки у нас тут менялись, Роберт Мэдисон нет-нет да и появится, когда она другого кого выгоняла. Эти Мэдисоны своего добьются рано или поздно. Вот взять Джима Мэдисона, дядю Роба. Я не рассказывала тебе, как он засолил своего брата в бочке рома и привез домой хоронить?
– Засолил, Джуди?
– Ну так а я про что? Нед Мэдисон помер в пятидесятом году, на Джимовом корабле, посреди Индусского океана. Джим Мэдисон не позволил выбросить тело в море. Он велел отлить свинцовый гроб, положил туда Неда и залил ромом доверху. Нед доехал до дома свежий, как фиалка. Вот тебе Мэдисоны! Так что Роб неплохой человек, и скоро будет у нас пышная свадьба.
Пэт тяжело было с этим смириться. Она любила тетю Хейзел больше тети Эдит или тети Барбары. Тетя Хейзел была такая веселая и хорошенькая! Лицо у нее было смуглое, как орешек, глаза и волосы темные, губы и щеки алые. Тете Хейзел очень шло ее имя[9], а это не со всеми бывает. Лилия Уитли, например, была черная, как ворона, а Руби Родс – бледная и мятая.