Ладно, я думала так – время от времени. Но когда у Джессики случился приступ удушья, после которого она была вся вымотана, а волосы у неё взмокли от пота, мы поняли, что мистера Мэша придётся вернуть.
Наверное, это необычно, когда лучший и худший день твоей жизни разделяет всего месяц, особенно учитывая, что мне тогда было всего десять.
Я прорыдала целую неделю, а Джессика всё повторяла, что ей очень жаль, и пыталась обнять меня своими костлявыми руками, но я была в ярости. Я и теперь иногда в ярости.
Мистер Мэш вернулся в Сент-Вуф. И единственный плюс – это то, что он по-прежнему там. Викарий говорит, что я могу приходить к нему, когда захочу.
Я стала волонтёром в Сент-Вуфе. Официально я ещё слишком мала, но папа сказал, что убедил викария «отойти от правил».
На самом деле, это был не единственный плюс. Второй плюс состоял в том, что в Сент-Вуфе была целая куча собак, и все они мне нравились.
Но больше всех я любила мистера Мэша, и именно из-за него – пятнадцать месяцев спустя – мы с Рамзи и встретили доктора Преториус.
Глава 4
Было утро, около девяти часов, и над берегом висел прохладный туман. На пляже были я, Рамзи, мистер Мэш и две другие собаки из Сент-Вуфа.
Я спустила мистера Мэша с поводка, и он сбежал по ступенькам и поскакал по песку к воде – как обычно, пытаться съесть белые гребни маленьких волн. Рамзи держал уродца Дадли, которого нельзя отпускать с поводка, потому что у него нулевая реакция на зов, то есть когда его зовёшь, он не подходит. Однажды Дадли добежал до самого маяка и, вероятно, убежал бы и дальше, если бы не прилив.
Так что мистер Мэш бегал по берегу, Дадли рвался с поводка, а Салли-Энн, лхасский апсо, весьма неохотно обнюхивала каменные ступени. Салли-Энн была в Сент-Вуфе «постоялицей», и я искренне считаю, что к остальным тамошним собакам она относится чванливо, как герцогиня, которой приходится останавливаться в дешёвом отеле.
У подножья ступеней стояла высокая пожилая леди, прядь за прядью прятавшая пышные седые волосы под жёлтую резиновую шапочку для плавания. Я ткнула Рамзи в бок.
– Это она, – шепнула я. – Из Испанского Города. – Тогда мы ещё не знали её имени и даже не разговаривали с ней, хотя оба видели её раньше.
Мы замялись на верхних ступенях. Пожилая леди натянула плавательные очки, сбросила длинный пляжный халат и зашагала по песку к морю. Был прилив, так что идти ей было недалеко, но мы успели удивлённо её поразглядывать.
Её слитный купальник сочетался с ярко-жёлтой шапочкой, и на его фоне её длинные ноги и руки – насыщенного тёмно-коричневого цвета – казались ещё темнее. Двигалась она уверенно, но медленно, и не остановилась, когда вошла в воду, а просто продолжила идти, пока море не стало доходить ей до пояса, а потом нагнулась вперёд и начала размеренно плыть к бую, находившемуся метрах в пятидесяти.
В том, что произошло примерно пятнадцатью минутами позже, был виноват мистер Мэш. К этому времени мы с Рамзи уже гуляли по пляжу. Мы увидели, как пожилая леди выходит из воды и возвращается к своим вещам. Она выглядела несколько пугающе, и мне не хотелось проходить мимо неё к ступенькам, так что мы остались у воды.
Понятия не имею, что в жёлтой плавательной шапочке показалось мистеру Мэшу хоть немного съедобным, но он вдруг побежал по пляжу туда, куда пожилая леди её сбросила, и схватил шапочку в зубы.
– Эй! Ты! А ну не трогай! – завопила леди, и я тоже побежала.
– Мистер Мэш! Фу! Фу! Брось! – закричала я.
– Отдай это мне! – только и успела воскликнуть пожилая леди. Потом Мистер Мэш прыгнул на неё, не выпуская из пасти плавательной шапочки, и женщина упала на песок, стукнувшись запястьем о ступени. Я услышала какой-то скрежет, и пожилая леди вскрикнула от боли.
– Мне так жаль, мне так жаль! Он просто хотел поиграть! – выкрикнула я, и леди села прямо. К её мокрой коже там, где она упала, прилип песок. Она потирала запястье, а бестолковый дворняжка позади неё медленно жевал плавательную шапочку.
На запястье у неё были огромные часы, такие со стрелками и цифрами, и она смотрела на них. Потом женщина подняла их, чтобы продемонстрировать мне длинную царапину на стекле циферблата.
– Твой пёс сделал это, – сказала она. – И какого дьявола он делает с моей купальной шапочкой?
– Мне ужасно жаль. – Это, в общем-то, было всё, что приходило в голову. Мне хотелось просто убежать.
Рамзи тем временем заламывал руки и переминался с ноги на ногу, будто ему нужно было в туалет. Рот у него от страха превратился в тоненькую ниточку. Его тощие ноги дрожали, отчего гигантские школьные шорты тряслись. Дадли на поводке потявкивал от восторга, а Салли-Энн сидела неподалёку, глядя в противоположную сторону, будто пыталась игнорировать творящееся вокруг безобразие.
Женщина внимательно посмотрела на меня, вставая на ноги и натягивая длинный суконный пляжный халат, доходивший ей до щиколоток.
– Повезло тебе, что мои часы не разбились, – сказала она мне странным низким голосом с американским акцентом, а потом добавила: – Это же вас двоих я видела пару недель назад, не так ли?
Я кивнула.
– Я… Мне очень жаль, что так вышло с вашим запястьем. С ним всё в порядке?
– Нет, конечно, не в порядке. Оно дьявольски болит, а на стекле моих часов здоровенная царапина.
– Мне очень жаль.
– Да, да, да, ты уже говорила. Я поняла. Тебе жаль. Господь, псина собирается съесть эту проклятую штуковину целиком? Выглядит, будто к этому и идёт. – Её огромная афро-причёска подскакивала, когда она говорила. Женщина вытянула жилистую шею, чтобы поглядеть на меня, и я вроде бы пискнула от удивления, когда увидела её необычные бледные глаза: кажется, я никогда раньше не видела темнокожего человека с такими глазами, так что не таращиться было трудно. Я с усилием отвела взгляд, переводя его на мистера Мэша.
– Прекрати, мистер Мэш! – Я попыталась вытянуть шапочку из собачьего рта, но она оказалась безнадёжно испорчена. – Мне так жаль! – снова воскликнула я. А потом: – Брось это, Дадли, – велела я Дадли, потому что он держал в пасти дохлую чайку. Кругом царил какой-то хаос.
Пожилая леди надела очки с толстыми линзами, а потом сложила тощие руки на груди. Кожа у неё была тонкая, как бумага. Женщина оглядела меня с ног до головы.
– Сколько тебе лет? – прорычала она.
– Мне одиннадцать.
– Хмф. А этому мистеру Мадриду? – Она ткнула большим пальцем в сторону Рамзи, по-прежнему беспокойно перескакивавшего с ноги на ногу. На нём была чёрная футболка с эмблемой «Реал Мадрида», хотя – насколько я знаю – он не болеет за эту команду. Это не настоящая форма, как у футболистов: она произведена «Адидас», хотя, думаю, ему всё равно.
– Ему десять, – ответила я.
– И пять шестых, – вставил Рамзи, смутившись. Он в нашей параллели самый младший.
На лице пожилой леди появилась тень улыбки: один уголок рта слегка приподнялся, только и всего. Тогда я не знала, что привыкну к этому выражению. Она повращала запястьем и поморщилась.
– Пять шестых, а? Значит, ты большой парень? – Она глубоко вдохнула через нос, как будто решала, что сказать дальше.
– Мне ужасно не хочется сообщать обо всём этом куда следует, – сказала она, глядя на море, а потом стрельнула глазами в мою сторону, будто проверяя, как я среагирую. – Знаете – украденная шапочка, потенциально серьёзное ранение, повреждённые часы, неконтролируемая собака…
– Ох, он вовсе не некон…
– Как я уже сказала, мне не хочется сообщать об этом. Это такая морока. Но вы двое могли бы мне помочь. – Она повернулась к нам лицом и упёрлась длинными руками в узкие бёдра. – Испанский Город знаете?
– Конечно. – Я указала на большой купол в отдалении.
– Ага, конечно, знаете. Приходите туда сегодня вечером в шесть, и мы сможем забыть обо всём… этом. И смотрите не рассказывайте никому.
Рамзи кивал как дурак, но это всё потому, что его тётушка Нуш, с которой он живёт, суперстрогая в вопросах хорошего поведения. Я думаю, она ему вынесла последнее предупреждение или что-то в этом духе, так что он на всё согласен. А вот я…
Я приподняла руку и сказала:
– Слушайте, не хочу показаться грубой, но вы сказали «не рассказывайте никому», а мы вас не знаем, и…
Она немигающе уставилась на меня, огромные очки словно увеличивали её бледные глаза.
– Это правило, милочка, и я знаю, что ты его знаешь: если едва знакомый тебе взрослый просит сохранить что-то в тайне от твоих мамули с папулей, это никогда ни к чему хорошему не ведёт.
Я кивнула, мечтая, чтобы она перестала пялиться, но сама отвести глаза была не в силах.
– Это железное правило, – сказала она. Я снова кивнула и сглотнула. – Которое я прошу вас нарушить.
Она помолчала, давая нам переварить услышанное.
– Увидимся вечером в шесть.
Она повернулась, одним движением подобрала свои сандалии и жёлтую пляжную сумку и зашагала вверх по ступеням. Потом оглянулась.
– Преториус. Доктор Эмилия Преториус. Приятно познакомиться.
Мистера Мэша рядом со мной стошнило кусками плавательной шапочки. После этого он опять начал её жрать. (Позднее я добавила плавательную шапочку к всё удлиняющемуся списку вещей, которые мистер Мэш слопал.)
– Что думаешь? – спросил Рамзи, глядя пожилой леди вслед.
Я поразмыслила, а потом указала на его футболку.
– Много ли леди её возраста смоглибы распознать форму «Реал Мадрида»? – сказала я, впечатлённая. – Плюс – мистеру Мэшу она очень понравилась.
Что означало: я была готова дать ей шанс.
Глава 5
И вот, вечером того же дня, мы были здесь, в Испанском Городе.
– Ха-ха-ха-ха-а-а! – снова хихикает доктор Преториус, и я правда не думаю, что она притворяется. Я думаю, она просто в приподнятом настроении.
За двойными дверями темно – в смысле, полностью темно – пока доктор Преториус не рявкает:
– Свет в павильон! – и высоко-высоко над нами на тонких металлических балках, пересекающих купол крест-накрест, зажигаются яркие точечные светильники.
Мы стоим в просторном круглом помещении без окон. Стены здесь полностью – от пола до потолка – покрыты унылой тёмно-зелёной… пеной, наверное? Она выглядит пористо, хотя прикоснуться я не решаюсь. Потолок и пол матово-чёрные, а в центре комнаты стоит одинокий шезлонг: старомодный, с красно-белой полосатой тканью. И всё.
Мы находимся внутри купола Испанского Города – напоминающего мечеть здания, возвышающегося на набережной Уитли-Бэй – и он огромный.
– Нравится? – спрашивает доктор Преториус, гордо обводя рукой темноту, и её голос эхом отдаётся от обширной пустоты.
– Ага! – отвечаю я, а Рамзи кивает, но не успеваю я договорить, как она поворачивается и сверлит меня взглядом.
– Лгунья! Как тебе может это нравиться? Ты понятия не имеешь, что это. Я вас предупреждала: вы должны говорить мне правду и только правду! Попробую снова. Нравится?
– Эм… – Я не знаю, что сказать в этот раз, и мне страшно, что я ляпну что-то не то. Эта доктор Преториус довольно пугающая. На помощь мне приходит Рамзи.
– Честно говоря, доктор Преториус, – отвечает он, – нравиться тут особо нечему. Но я бы определённо назвал это впечатляющим. Изумительным. Эм… выдающимся.
– Ха! Ты учишься! Вот это другое дело. Ты много слов знаешь. Откуда ты, ребёнок? Я слышу не только северо-восточный акцент, так?
Рамзи мнётся.
– Ну, моей родной страны на самом деле больше нет. Была война, ну и…
– Я поняла, ребёнок. Все мы ищем дом, а? Что ж, вот это мой. Добро пожаловать в мою лабораторию! Сюда. Держитесь стены. И… подождите-ка. – Она принюхивается. – Вы чуете… палёную резину?
– Простите. Это, эм… это мистер Мэш. У него небольшая, эм… проблема с пищеварением.
Доктор Преториус прикрывает лицо ладонью и произносит приглушённым голосом:
– Да что ты говоришь!
Она смотрит на мистера Мэша, а потом бросает взгляд на дверь, как будто подумывает его выгнать, но всё же не выгоняет. От этого она нравится мне немного больше.
Мои глаза привыкли к мраку, и мы следуем за леди по круглой комнате. Она отдёргивает плотную зелёную штору, и перед нами предстаёт узкий дверной проём, в который мы все трое, плюс мистер Мэш, втискиваемся.
– Свет в зал управления!
Зажигаются сине-белые лампы дневного света, освещая длинную комнату с белой плиткой на полу и стенах. Здесь стоят разделочные столы, раковины, большой холодильник, плита с восемью конфорками и чёрный железный гриль. Очевидно, раньше здесь была кухня ресторана.
Вдоль одной стены, над деревянным столом, располагаются три огромных пустых компьютерных монитора и здоровенная клавиатура с разноцветными клавишами – примерно такая у нас в школе в техлаборатории. И всюду – на каждой полке, на каждой поверхности – лежит бесконечно много всяких… штук. Коробки с проводами, запчасти, крошечные инструменты, рулоны клейкой ленты, паяльник, ящики с болтами и гвоздями и целый набор лицевых щитов, шлемов, перчаток и очков для игр виртуальной реальности. Некоторые из них пыльные и выглядят довольно старыми. Я читаю написанные на них названия: Google, Vis-Art, Apple, Ocean Blue, Samsung… Часть из них я узнаю, но большинство – нет.
На алюминиевой столешнице лежат компьютер и монитор – старый, прошлого века, с вываливающимися деталями, будто кто-то уронил его и не потрудился подмести. Честно говоря, думаю, тут вообще никогда не подметали: всё помещение выглядит довольно запущенно.
Под столом находятся несколько шкафчиков, в которых – я так думаю – скрываются сами механизмы компьютеров. Там мигает несколько огоньков, но я не слышу ни звука – ни даже гудения.
На столешнице рядом с раковиной лежат деревянная доска с буханкой хлеба в упаковке, масло и сыр плюс гора грязных чашек. Мистер Мэш уже нашёл какие-то крошки и теперь обнюхивает пол в надежде обнаружить ещё.
Доктор Преториус устраивает своё длинное тело в компьютерном кресле на колёсиках, поправляет очки и печатает что-то на клавиатуре, отчего средний монитор оживает.
– Извините за бардак, – говорит доктор Преториус, но её голос вовсе не кажется извиняющимся.
Её пальцы щёлкают и клацают по клавиатуре, а на экране прокручивается страница за страницей. Два других монитора загораются, и на них мелькают картинки, слишком быстро, чтобы разглядеть, прежде чем остановиться на изображении пляжа.
Это движущееся изображение, с трёх разных углов, по одному на каждом мониторе.
Я смотрю на Рамзи, молчавшего с тех пор, как мы вошли. Он таращится на мониторы, разинув рот.
– Не волнуйтесь, ребятишки, – говорит доктор Преториус за нашими спинами. – Дальше будет лучше. Вот. – Она держит в каждой руке по велосипедному шлему и ждёт нашей реакции. – Ну, давайте надевайте, – наконец говорит она. – Проверьте, чтоб они сидели хорошо, и застегните покрепче: крепче, чем вы обычно носите.
В каждое ухо доктор Преториус суёт нам по наушнику-капельке. Она помогает нам с ремнями и пряжками, поправляет и подтягивает, пока Рамзи не говорит:
– Ай! Слишком туго!
– Дышать можешь?
– Да.
– Значит, не слишком туго. Окей – за мной. Пёс останется тут. – Она уводит нас из зала управления обратно в павильон, и мы встаём спинами к пенистой зелёной стене.
Я смотрю вниз и только сейчас осознаю, что мы стоим на какой-то тропе, которая огибает весь круглый пол вдоль стены. Сам пол – огромный диск, наполненный… чем? Я нагибаюсь, чтобы присмотреться.
– Миллиметровые матово-чёрные шарикоподшипники, – говорит стоящая со мной рядом доктор Преториус. – Целые миллиарды, на полметра в глубину. По ним можно ходить, ничего страшного. Они плотно уложены, не утонете.
Она встаёт перед нами, проверяя шлемы и наконец опуская приделанную к каждому как лицевой щиток изогнутую стальную решётку. Решётка оказывается у нас над глазами.
– Это генератор 3D, – объясняет доктор Преториус. – Будет ярковато, но вы привыкнете. Также вы, скорее всего, почувствуете небольшой дискомфорт на коже головы, но об этом не стоит беспокоиться.