Глава VII
Маленькая хозяйка
После ухода дедушки Карилэ Крошка поиграла немного с игрушкой и принялась рассматривать длинную палку, усаженную мельницами, но это ей скоро наскучило.
– Как здесь нехорошо! – сказала она со вздохом. – На окне столько пыли и грязи, что даже солнышко не может заглянуть сюда.
Она нашла какую-то тряпочку и заговорила сама с собой:
– Что, если я вымою окно? Ведь не обидится же на это дедушка Карилэ!
И Крошка захлопотала, как настоящая хозяйка: достала горшочек, положила в него тряпку, залила ее водой и принялась мыть стекла. Скоро четыре нижних стекла были вымыты, но до верхних стекол малышке было не достать.
– Мне нужно встать на что-нибудь… Скамейка слишком мала… Разве что взять тот чурбан?.. Нет, он слишком тяжел. Но, может быть, можно перекатить его?..
Немалого труда стоило Крошке опрокинуть чурбан, но когда ей это удалось, она от удовольствия захлопала в ладоши.
– Ну, осталось совсем немного! Ну-ка! – воскликнула она и стала подкатывать тяжелый чурбан к окну. – Теперь нужно поставить его… Ох, какой он тяжелый!.. Ну, вот и поставила! Теперь вымою еще два стекла!..
Работа близилась к завершению, когда вернулся дедушка Карилэ. Несмотря на холод, разгоряченное личико Крошки пылало ярким румянцем. Она работала с таким усердием, так часто соскакивала с чурбана и опять взбиралась на него, становясь при этом на цыпочки, чтобы достать как можно выше, что была вся в поту.
Труд ее действительно не пропал даром: грязные стекла стали прозрачными, окна изменились до неузнаваемости. В своем усердии маленькая хозяйка разлила по полу так много воды, что из-под многолетней грязи стал проглядывать каменный пол.
Дедушка Карилэ весело рассмеялся при виде усердия малышки.
– Ах ты, моя хозяюшка! Уж успела приняться за мытье! Я бы никогда и не вспомнил об этом! Вот что значит женщина! Все вы такие, даже самые маленькие умеют хозяйничать… Это у вас в крови. Ты, верно, хочешь достать до самого верха? Ну, взбирайся на мои плечи… Честное слово, она лазает, как котенок! Удобно ли тебе сидеть? Ну, вот! Теперь окно прекрасно вымыто. Отдохни немного.
– Нет, я не устала. Отвори мне, пожалуйста, окно.
– Изволь, вот открыл. Но зачем тебе это?
– Надо вымыть его и с другой стороны – там оно еще грязнее. Ах, смотри, смотри, как сделалось светло! Теперь солнышко может заглянуть в нашу комнату. Смотри, каким блестящим стало окно!
Карилэ смеялся от всей души, глядя на хлопотавшую по хозяйству девочку. Чтобы облегчить ей работу, он стал протирать окно, опасаясь, что она промочит ножки. Потом он принялся вытирать пол и засмеялся, увидев на нем светлое местечко:
– Смотри-ка! Плитки на полу, оказывается, светло-серые, если их отмыть!
– Так давай сделаем это! Будет красиво! – воскликнула Крошка.
– Только не сегодня: мне надо идти, чтобы заработать немного денег.
– А где же твое молоко?
– А его больше не было, все уже разобрали. Но я съел кусок сыру – и сыт. Ну, почему у тебя опять такое грустное личико? Говорю же тебе, что я хорошо позавтракал. Теперь я запру тебя и пойду продавать свой товар. Вот тебе обрезки бумаги: если будет скучно, можешь разрезать их. Я вернусь к обеду и принесу чего-нибудь поесть. Если тебе будет холодно, закутайся в одеяло. Ну, а пока не скучай, моя пташка. До свидания! Да, как же тебя зовут?
– Мое настоящее имя Мари. Но все называют меня Крошкой, потому что я такая маленькая.
– Ну, хорошо, до свидания, Крошка!
– До свидания, дедушка!
Старик взял дудочку, палку с мельницами и направился к двери.
На пороге он оглянулся и улыбнулся девочке. Она подбежала к нему и обвила ручонками его шею.
Эта ласка тронула старика до глубины души. Сходя с лестницы, он услышал, как его соседка била своего младшего сына, и сердце Карилэ вдруг возмутилось от этой жестокости, хотя прежде он всегда равнодушно проходил мимо.
Глава VIII
Что с ней делать?
– Бедная девочка! – бормотал дедушка Карилэ с состраданием, шагая по улице. – Такого милого ребенка я еще не видывал. Как мало радости видела она в жизни… Даже не ела досыта! Я ни за что не отдам малышку тем негодяям, которых она так боится, они убьют ее. Спрячу ее, пока они не уедут из Нанта… Сегодня утром балаган их был закрыт. Наверное, они разыскивают ребенка… Ну что ж, пусть побегают! Долгонько придется искать… А если полиция потребует ее от меня?.. Нет, быть не может! Эти люди не имеют на Крошку никакого права – она же не их дочь! Через несколько дней я отведу девочку в приют, там ей будет хорошо. Ее будут кормить, одевать… Да, там она будет счастлива!
Эти мысли до того занимали доброго дедушку Карилэ, что, проходя по улицам Нанта со своим товаром, он забывал играть на дудочке и распевать свою песенку:
Из задумчивости его вывели маленькие девочки, шедшие по улице в сопровождении монахини. Карилэ догадался, что это воспитанницы приюта, и остановился полюбоваться их здоровыми лицами и опрятной одеждой.
– Вот так же хорошо будет и моей Крошке, – прошептал он.
Завидев его, одна из девочек оглянулась и хотела было остановиться, чтобы полюбоваться мельницами, но монахиня сделала ей знак, посмотрела строгим взглядом, и девочка заняла свое место в строю. Она покраснела до ушей и с опущенной головой пошла дальше.
Каким бы незначительным ни показался этот случай, но он вдруг изменил взгляды дедушки Карилэ на жизнь воспитанниц в приюте. Хотя он и соглашался с тем, что монахиня была права, не позволяя своему маленькому стаду рассыпаться во все стороны, но все-таки от всего сердца пожалел бедных сирот.
«Они не смеют даже остановиться, когда им вздумается! – говорил себе старик. – Всегда им приходится ходить парами, всегда с опущенными глазами… Нет, такая жизнь не годится для Крошки! Она будет там несчастна, да и я не смогу отдать ее. Надо придумать что-нибудь другое. Ведь есть же на свете люди, которые с удовольствием берут детей! Надо поговорить с Робершей и старухой Гавро… Но не раньше, чем уедут комедианты… Ох, неужели часы на башне уже пробили двенадцать?.. Надо поскорее сбыть товар, иначе моя бедная Крошка останется без обеда!»
И дедушка Карилэ принялся наигрывать на дудочке и распевать свою песенку. Скоро он продал большую часть своих мельниц, зашел в колбасную, оттуда завернул в «Зеленый Дуб» за бутылкой вина и поспешил домой, чтобы пообедать вместе с Крошкой.
Прежде он никогда не обедал дома и перекусывал где придется: на скамейке бульвара, на тумбе, у ворот какого-нибудь дома или просто на ходу, а затем заходил в ближайший погребок и выпивал бутылочку вина. Но сегодня он шел домой, хотя был очень голоден и до дому было еще далеко.
Едва успел он показаться на пороге, как Крошка бросилась ему на шею. Карилэ нежно поцеловал девочку и расхохотался, когда разглядел ее странный наряд.
Облаченная в широкую мантию, длинный шлейф которой свободными складками ложился на землю, Крошка была похожа на настоящую принцессу. Казалось, ей недоставало только пажа, который бы нес позади нее этот шлейф. Мантию Крошка устроила себе из одеяла, в которое завернулась, чтобы согреться, потому что солнышко уже скрылось, а тоненький костюм для выступлений в балагане почти не защищал ее от стужи.
Только теперь старик спохватился, что не развел огонь, уходя из дому, и мысленно побранил себя за это. Собрав в углу остатки дров, он затопил камин, поставил перед ним чурбан и, разложив на нем провизию, позвал Крошку обедать.
После еды он снова взялся за шапку, чтобы отправиться продавать свои мельницы.
– Ты опять уходишь, дедушка? – спросила Крошка, ласкаясь к нему. – Мне скучно одной, возьми меня с собой!
– Надо идти, меня давно ждут маленькие дети. Мне удастся еще заработать, по меньшей мере, десять су. Я охотно взял бы тебя с собой, моя пташка, но ведь в этой юбочке тебе нельзя показаться на улице. Комедианты тотчас узнают тебя. Поэтому будь хорошей девочкой и останься дома. Я скоро вернусь!
Старик быстро вышел, не оглядываясь, потому что слышал, как голос Крошки дрогнул, когда она сказала ему: «До свидания». Вероятно, у девочки при этом навернулись и слезы на глаза, а этого дедушка Карилэ вынести не мог.
Глава IX
Нет худа без добра
Старик направился к знакомой улочке на окраине города, носившей весьма поэтичное название – улица Роз. По обе ее стороны ютились белые домики с зелеными ставнями, а перед ними утопали в цветах маленькие сады.
Казалось, здешние жители старались перещеголять друг друга роскошью своих растений. Во всех садиках красовались пышные розы, душистые гелиотропы, резеда и другие цветы, разносившие по округе нежный аромат. Вся эта улица с ее цветущими кустами и играющими возле них детьми больше походила на загородные дачи, чем на улицу большого города.
Здесь у дедушки Карилэ было множество маленьких покупателей, и едва успевал он затянуть свою песенку, как уже по всем садикам раздавался крик: «Дедушка Карилэ идет!»
Не успел старик пройти и половину улицы, как уже продал бо́льшую часть своего товара. Но вот он направился к домику, где у него были постоянные покупатели. Здесь у небогатых родителей было четверо детей, их не баловали дорогими куклами и лошадками. Каждую неделю старик сбывал здесь четыре мельницы.
Сегодня прошла ровно неделя с тех пор, как он приходил сюда. Приближаясь к дому, он заиграл на дудочке и затянул свою песенку:
Едва замер звук его дудочки, как в доме раздался топот маленьких ножек, и три белокурые головки показались в окне. Но в ту же минуту позади них раздался звук падения чего-то тяжелого, и дети в испуге оглянулись.
– Полина! – сказал строгий женский голос. – Что ты сделала! Как это ты умудрилась опрокинуть стол и разлить чернила! Смотри, на что теперь похоже твое платье: оно все покрыто пятнами!
– Ах, мамочка… Я не знаю, как это случилось… – в детском голосе слышались слезы. – Я хотела подбежать к окну… посмотреть на дедушку Карилэ… и задела скатерть…
– Вот видишь, до чего доводит твоя беспечность! Пойди сними платье и принеси мне скорей горячей воды, чтобы вымыть пол.
– Мама, я сама выстираю свое платье… – нерешительно сказала сконфуженная девочка.
– Это бесполезно – чернила не отойдут. Не поможет и стирка. Сними скорее платье, пока ты не перепачкала чернилами всю мебель!
Полина, вздыхая, стала переодеваться, и в комнате воцарилась тишина. Мать снова принялась гладить детские рубашонки, и теперь к ее заботам прибавилась еще одна: как сократить расходы настолько, чтобы можно было купить неосторожной дочке новое платье вместо испорченного.
Тем временем Карилэ продолжал терпеливо стоять у окна.
– Полина запачкала платье… – грустным шепотом сказали ему мальчики. – Платье было совсем новое и дорогое… Мама не сможет сегодня купить нам мельницы!
У Карилэ мелькнула счастливая мысль. Полина была почти такого же роста, как и Крошка. «Нет худа без добра… – подумал старик. – Попробуй, дедушка Карилэ! Может быть, тебе и удастся…»
– Мадам… – нерешительно обратился он к молодой матери. – Разве платье маленькой барышни совсем испорчено?
– Ах, это вы, дедушка Карилэ! Да, весь перед платья залит чернилами, а юбка не настолько широка, чтобы можно было вынуть одно полотнище. Придется отдать его старьевщику!
– В таком случае, мадам, – сказал Карилэ, играя в замешательстве одной из мельниц, – не уступите ли вы это платье мне? Я с удовольствием купил бы его у вас!
– Вы, дедушка Карилэ? – спросила с изумлением молодая женщина. – Разве ваши дела идут так плохо, что вы хотите начать торговать старым тряпьем?
Эта мысль показалась трем ее сыновьям до того забавной, что они покатились со смеху.
– Дедушка Карилэ хочет сделаться старьевщиком! – закричали они в один голос, между тем как Полина, не решаясь подойти к окну, стояла в глубине комнаты. Она тоже охотно посмеялась бы с братьями, но, чувствуя себя виноватой, сдерживалась.
– Нет, господа, – возразил с улыбкой Карилэ, – я не хочу менять своего занятия. Что бы сказали тогда мои маленькие покупатели, если бы я перестал приносить им ветряные мельницы!.. Видите ли, дело в том, что у меня есть маленькая девочка, и ей очень нужно платье…
– У вас появилась маленькая девочка, дедушка Карилэ? С каких это пор?
– Со вчерашнего вечера, мадам. Это целая история, я расскажу вам, как это случилось, потому что вы добры и не перескажете этого комедиантам, если повстречаете их…
Карилэ облокотился на окно и стал рассказывать историю Крошки. Молодая мать внимательно слушала его рассказ, а ее дети стояли с открытыми ртами, боясь проронить хоть словечко.
– И вот теперь девочка у меня, и я должен позаботиться о ней, – закончил Карилэ с глубоким вздохом, как человек, которого сильно утомила длинная речь.
Он поднял голову и взглянул на своих слушателей, чтобы узнать, какое впечатление произвел на них его рассказ.
Лицо молодой женщины светилось ясной доброй улыбкой, и в голубых глазах ее блестели слезы. Мадам Террасон, мать четырех маленьких покупателей бумажных мельниц, была воплощением доброты.
Она была небогата: жалованья ее мужа, служившего в большом торговом доме, едва хватало на содержание семейства; но ее доброе сердце всегда находило способы порадовать не только своих домашних, но и чужих. Отдавшись всецело своей семье, она была счастлива, забывая о себе. Правда, хлеб был дорог, но какую радость доставляло ей видеть, с каким аппетитом ели его дети, и знать, что нет надобности расходовать ни единого су на лекарства!
Правда, башмачки детей скоро изнашивались, но это доказывало только, что их ножки очень резвы; а когда мальчики слишком быстро вырастали из панталон и им приходилось покупать новую одежду, она утешалась мыслью, что недалеко то время, когда они станут взрослыми, и потому только радовалась их быстрому росту и развитию.
С утра до вечера она неутомимо хлопотала по хозяйству и при этом всегда находила время заняться детьми. Когда она готовила обед или разбирала белье, она просила их повторять таблицу умножения или рассказывать басни Лафонтена.
Дети обожали ее и старались наперебой угодить ей, предупреждая малейшее желание своей матери. При виде дорогих и роскошных игрушек они не завидовали другим детям, потому что знали, что у мамы никогда не хватит на них денег.
– Когда я вырасту большим, – сказал однажды маленький Поль, – я накуплю маме шелковых и бархатных платьев!
– К сожалению, она к тому времени состарится! – возразил старший брат Жорж.
Эти слова до того возмутили детей, что они в негодовании отвернулись от брата. Они не допускали мысли, что их милая, добрая мама может когда-нибудь состариться!
Молодая женщина была глубоко тронута рассказом старика и, когда он закончил говорить, сказала:
– Какой вы хороший человек! Я подарю вам платье Полины и еще кое-что для вашей малышки. Зайдите к нам на обратном пути – к тому времени я соберу для вас вещи.
Мадам Террасон взяла испорченное платье дочери и принялась с помощью тряпочки выводить чернила. Это отчасти ей удалось: пятна стали совсем светлыми. «Нет худа без добра», – думала она, напевая вполголоса песенку и доставая из ящиков кое-какие вещи, без которых Полина могла обойтись.