Измученное дымом солнце заглянуло в почти закрывшиеся глаза барса. Его морда покоилась на грязно-сером снегу, а кончик великолепного хвоста слегка шевельнулся, будто прощаясь…
Ирбис чувствовал, что летит к свету, к солнцу и звёздам, которые сейчас так близки и ещё более прекрасны, чем на Земле. Усталость и боль от старых ран отступили. Пришло время спокойствия и гармонии. Седой житель тайги знал, что вернётся опять туда, где родился и вырос. Но только уже в образе лесного духа – вечного стража тайги. Будет беречь покой родных мест и дарить потерянный свет тем, у кого душа чиста, а помыслы велики.
Теперь он – Страж в ночи. Последний из своего великого рода Хранителей снегов.
Грустная история о собаке
(легенда по мотивам стихотворения С. А. Есенина)
“…и покатились глаза собачьи золотыми звездами в снег…”
С. А. Есенин
…Пум сидел на холодном снегу. Его сердце разрывалось от боли…
Лес шумел своими почти прозрачными от холода ветвями. Полукруглая Луна отражалась в далёком озере.
– Куда ты, хозяин?! – пролаял Пум, глядя на уходящего по тропинке человека.
Но человек не обращал на него никакого внимания.
– Помнишь, как ты кидал мне палку, а я за нею бегал? – прокричал пёс, еле успевая за человеком.
– Прочь, – сказал человек.
– Хозяин, хозяин…
Пум вертелся у ног человека.
– Убирайся вон! – гаркнул мужчина, сел в автомобиль и уехал.
Пум сел на тропинку и жалобно заскулил, но потом, собравшись с силами бросился вслед за машиной.
Почему хозяин, ЕГО хозяин бросил его? Может, он пошутил?..
Скоро верный пёс выбился из сил. Его лапы жутко болели.
“Нет, нет, – думал Пум. – За ним, за хозяином.”
Он подгонял себя этой мыслью до тех пор, пока мог бежать. Вдруг лапы его подкосились, он закрутился на гладком льду и поехал неведомо куда, потеряв совсем из виду серую “Волгу” хозяина.
Пум упал и больно ударился. ”Как же так? – думал он. – Хозяин меня разлюбил? Он не хочет больше видеть меня? Я ему не нравлюсь? Я стал стар? Но когда ему меня принесли, хозяин был в восторге…”
Вы знаете, что собаки плачут? Да, да, они плачут, но тихо, так, чтоб никто не видел. Забившись в тесный уголок, когда она несчастна, собака начинает плакать.
Но она никогда не плачет перед хозяином. ”Хозяину надо быть весёлым другом. А какой я друг, если я не виляю хвостом и не лаю радостно, при появлении хозяина? – считает собака.
Пум плакал. Слёзы текли из его глаз, тёплыми каплями падая на нос.
Пум скулил; но этот скулёж походил на рыдания. Слёзы Пума смешались со снежинками, которые падали с неба из свинцовых туч.
Пуму казалось, что никого на свете он не любил так, как любил своего хозяина. Душа пса разрывалась на части.
– Постой! Не уходи! Дай мне побыть с тобой ещё немного! – лаял Пум, сам не зная кому.
Отчаянье охватило Пума. Из леса он выбежал на дорогу, но вокруг тоже лес. “Почему я не орёл и не могу разбиться о скалы?”
Нет, стоп…впереди сиял какой-то огонёк! Пум пошёл на свет…
Его лапы резал наст, который, разламываясь под собачьими лапами, впивался в подушечки, словно раскалённое железо, обжигая их холодом.
Огонёк… отблеск костра? Луч фонарика? Мираж?
Лапы Пума почувствовали что-то совершенно гладкое. Лёд! А на нём, словно на гигантском зеркале отображено небо.
Но, что это? Кажется прорубь…
Пум потрогал ЭТО лапой – мокро.
“Вот! Я быстрее переплыву реку напрямик! Успею ещё догнать…” – подумал он и бросился в воду…
Пум открыл глаза.
Весна…пахнет цветами.…Светит веснушчатое солнце…. Радостно бегают дети на поляне среди цветов и берёз.… О чём-то говорят взрослые… У облаков какой-то золотистый свет, словно каждое облачко-барашек изнутри подсвечивает рыжее солнышко.
К изумлённому Пуму подбежала неземной красоты маленькая девочка, над головой которой что-то сияло.
– Ты ангел? – спросил Пум.
– Да, – ответила девочка. Её белокурые кудряшки коснулись носа Пума. – А как тебя зовут? – спросила в свою очередь она.
– Пум, – молвил пёс; а сам подумал, что прежде он не мог так свободно разговаривать с Человеком.
– Теперь это твой дом, – девочка обвела вокруг рукой. – А там такие же ребята как ты, – девочка кивнула головой в сторону примятой травы, на которой отдыхали собаки разных пород.
– Я попал в пёсий Рай? – изумился Пум.
– Да-да! – девочка мелодично засмеялась и побежала к другим детям. За спиной у девочки были белые крылышки…
Пум вздохнул и впервые ощутил, какой великолепный аромат исходил от цветов.
За свою преданность к своим хозяевам все псы попадают в Рай…
Прогулка под дождём
Настурция шла под проливным дождем…. Летние капли беспощадно стучали по рукам, ногам, били в лицо. Гулять в ливень, когда все спрятались в домах, очень удобно: не видишь никого. Никто тебя не спросит: “Эй, Настурция, тебе нужно удобрение, а? А то мы сейчас свинарник только что вычистили!”. Это обожали говорить ей сверстники. Они считали, что донимать девушку очень смешно.
Впрочем, это были существа, рожденные от людей, но руководимые лишь звериными инстинктами: крепко спать и сладко есть, ну и так по мелочам.
У Настурции, конечно, была подруга, но.… Слишком много этих НО. Кора была лишь ее тенью, ни больше, ни меньше. Советовалась ли Настурция с нею? А кто советуется с тенью? С тем же успехом можно беседовать со стенкой, шкафом или кошкой. И, пожалуй, кошка смогла бы дать Настурции более дельный совет.
Им обеим было не с кем пообщаться, они просто были изгоями.… Вот и познакомились. На безрыбье и рак рыба.
Настурция подставила лицо ливню. Это замечательное время, когда идет дождь! Никто не видит слез, боли на лице. А если и видит, то принимает слезы за дождинки; новые гримасы от душевных болей – за недовольство по причине дождя. А все-таки интересно, что скрывается за этой пеленой? Быть может, тайна?
Вот настигают новые капли ливневого потока. Бежать ли от этого? Нет! А зачем? Лучше просто идти в никуда… без цели…
Настурция вдохнула полной грудью, словно этот воздух был самым великим чудом. Ее зеленые глаза озорно сверкнули, словно вспышка молнии, а белокурые волосы наполнились сиянием солнца.
Пашкины сокровища счастья
Пашка шел, мурлыкая от удовольствия себе под нос веселую песенку. Ну, во-первых, он счастливо избежал «лечения травами» (крапивой по ягодицам) от своей бабушки за две испорченные грядки и его просто заперли в чулан, из которого он вылез. Во – вторых, в том же чулане он изловил толстую крысу, которая сейчас вырывалась из двух скрепленных железных ситечек. И, наконец, он нашел сокровище: фосфорные шарики, светившиеся в темноте зеленым светом. Их было пять штук. Что же, отличное начало дня!
Пашка взобрался на дерево, подобно мартышке и свесился оттуда самым неподобающим образом. Ну, где это видано, чтобы пацан висел на высоченном тополе, держась лишь левой ногой? Но это так и было, а остальные существенно важные части его мальчишеского тела свисали, как лианы. (Если только можно себе вообразить лиану в кроссовке, шортах и футболке).
Мимо дерева весело проскакала маленькая девчонка, и Пашка закудахтал от удовольствия: вот если б выпала из «клетки» его крыса на эту прЫнцессу? Но тут же он поругал себя за эту мысль, потому что у него была совесть. Да, она у него была. Эта яркая, мудрая, загадочная…. Большинство людей лишены совести; или они слышать голос её могут лишь после дурного поступка. А вот у Пашки наоборот: он слышит её голос перед дурным поступком и, даже при мысли о нём. И поэтому Пашка очень редко страдал. Да он и вообще не страдал по-страшному; всегда мог сидеть в отличие от своих друзей. Но сейчас он был по-настоящему счастлив. Сидя на дереве, теперь уже в обыкновенной позе, мальчишка изучал свои сокровища.
О, что это были за сокровища! Прекрасная чудо – ракушка, которую если приложить к уху, слышно как вздыхает море, маленькая статуэтка слоника, который совсем как настоящий, только крошечный, сидящий в паровозике. Пашка часто пытался разъединить слоника и паровозик, но это ему не удавалось. Он достал из второго кармана рыже-чёрных шорт свое третье сокровище – свирель и тихо заиграл на ней, вслушиваясь в музыку. Птицы вторили Пашке, и он вполне чувствовал себя счастливым.
Одиночество
Тс-с-с! Тихо! Не говори ничего. Слышишь, идет дождь? Да – да, именно идёт, стуча каблучками: клок-клок-клок. БАМ! Бам! Б-б-ам-барр-ра-бам-бар-а-бам! Ага, это он – стучит в дверь. Ты ведь ему откроешь, правда? Дождь принесёт с собой одиночество. Знаешь, какое это блаженство быть в одиночестве? А я знаю. Это горькая радость, которая уносит тебя на волнах невыплаканных слёз. Никто тебя не осудит за любовь к одиночеству. Это замечательный плод жизни, который созревает когда рано, когда поздно, а когда в самый раз. Вот у меня этот плод созрел вроде бы и рано – в детстве – а вроде бы и в самый раз.
У меня просто не было тех, с кем можно общаться, играть, радоваться …. Интересно, правда? Но я хочу поблагодарить тех друзей, которые не были со мной, тех людей, кто помог мне остаться наедине с собою. Это так хорошо! Блаженно растянувшись в кусте терновника можно подумать обо всём. Ну что же ты так охаешь? Зачем прерываешь меня? Колючки… подумаешь колючки! Раны-то заживут, а вот раны души нет. Знаешь сколько на моей душе ран и шрамов? Конечно, болят. И не просто болят, а кровоточат… и раны, и шрамы… от этих ран я просыпаюсь ночью и плачу; плачу за каждого и за всех вместе. Ведь кто-то же должен за всех поплакать! Вот и дождь плачет – он смывает соль с чужих ран, лечит души всех, кто жаждет этого. Не надо мне ничего лечить – этот дождь смывает раны с многих, а с некоторых нет. Вот бегут, бегут эти “некоторые” за дождем, а он просит подождать, ведь многих ему надо утешить: вдову, сироту…
Хм, кто – я? Ты думаешь, я знаю ответ на этот вопрос? Пожалуйста, не задавай его больше мне – я не знаю и не хочу знать ответ. Так будет уже не интересно. Все надо узнавать потихоньку, постепенно, терзаться сомнениями. Тогда эти крупицы знания будут особенно ценны. А сразу вмиг все узнавать нельзя – можно просто не понять всего и лишиться разума. Да мало ли что может случиться!
Не унывай, не надо! Я поплачу за тебя, и тебе будет легче. Ну, вот видишь, сразу тебе полегчало. За меня не волнуйся – призвание у моей души такое – страдать. Да что же ты, в самом деле! Я знаю, что такое радость и счастье, но не могу я там долго находиться – скучно мне, я могу погибнуть. Почему у тебя одни вопросы? Но это хорошо, значит, я тебе нравлюсь, и моя судьба тебе небезразлична. Только, я прошу тебя, перестань страдать. Тебе еще рано брать такую непосильную тяжесть на свои хрупкие детские плечики. Всему свое время!
Что? Да, я плачу… “плачу всухую”. Ведь всухую можно не только проигрывать. А потом я тихо смеюсь,… ты не веришь мне?! Но это правда!!! Я радуюсь за тех, кому стало лучше, за тех, кому мне удалось помочь. Это чем-то похоже на жизнь алоэ – оно отдает тебе свои листья и сок, когда ты обожжешься; и если ты ранишься часто, оно радуется, что может помочь тебе, даже если и придется отдать за тебя жизнь. Всю жизнь на излечение твоих ран! Но доброе растение умирает, радуясь, что может помочь тебе и что страдания его не напрасны.
Ну, что ж до встречи. Ну и что, если она и будет самой долгой, там, во вселенной! Мы ведь встретимся, обещаю! А я отправляюсь узнавать – кто же я? Буду узнавать осторожно, постепенно, буду терзаться сомнениями. И буду отдыхать я только в терновых кустах – так удобнее, так привычнее.
Знаешь что еще? Не поранься о шипы терновника, собирая мои слезы, очень тебя прошу! Ведь если это случится, я буду очень сильно страдать.
Впусти капли дождя к себе, они омоют твои розовые щечки от слезинок, расскажут об одиночестве… ты только обо мне не терзайся, не беспокойся: я же обещаю тебе – мы свидимся!
О-о-о! Нет, я плохой утешитель, ведь я заставляю тебя страдать! Прощай!
Конец ознакомительного фрагмента.